Долг целителя / A Duty of Care

На площади Гриммо было семь часов утра, и в доме царила тишина. Гермионе нравилось это время — когда пыль от поношенных в боях ботинок оседала в коридоре, а груди вздымались и опускались во снах в безмятежном ритме. Она села на потёртый фиолетовый диван, держа в руках кружку с травяным чаем, и сделала глубокий вдох. Хотя детство Гермионы не было особенно религиозным, она не могла не чувствовать, что её ежедневное бдение было чем-то вроде молитвы. Сидеть, существовать, слушать, смотреть, как солнце растягивается вдоль стен. Если бы бог существовал, это место казалось бы достаточно хорошим для беседы с ним. Гермиона сделала успокаивающий глоток чая. Для неё аргументы за и против существования Бога не были философскими или даже непосредственно религиозными. Это были просто чувства. Чувства и моменты. Утренние прогулки с мамой, мороженое по вечерам с отцом. Полуночный смех с Гарри и Роном, безумными и восхищёнными друг другом. Пустые спальни, пустые картинные рамы. Разбитые стаканы на полу Министерства. Голос Молли Уизли, напряжённый от паники, с примесью обвинения: где они, что случилось, почему тебя там не было. Почему тебя там не было? Гермиона зажмурила глаза, мышцы живота протестующе напряглись, когда она поёрзала на своём месте. Её бок ужасно болел от взрыва и последующей драки, но ей всё ещё было гораздо лучше, чем Луне. Луна кричала — вспоминала она. Это был тот тип крика, от которого разбивались окна и который продолжал жить в кошмарах. Гермиона тоже кричала, если судить по её воспалённому горлу. Когда она вновь взяла свой чай, её руки дрожали. Она встала и вышла из комнаты. Ей больше не хотелось любоваться восходом солнца.

***

— …и, честно говоря, Министр, я сыт по горло Грейнджер, действующей так, будто правила к ней не применимы, сыт по горло… — Джон, присядьте, пожалуйста, и… — …абсолютно никакого уважения к автори… — Джон, — Кингсли предупреждающе приподнял бровь. — Сядьте. Гермиона, в свою очередь, бесстрастно наблюдала, как Джон Долиш выдернул стул. Молли Уизли однажды отметила с яростным взглядом, что данному человеку катастрофически не хватает темперамента главного аврора. Наблюдая за тем, как Долиш приближается к самопроизвольному сердечному приступу, Гермиона не могла не согласиться. Не то чтобы у Долиша не было причин беспокоиться. Второе возвращение Волдеморта потребовало полного пересмотра нынешней системы аврората. После исчезновения обоих Гарри и Рона Джон заполнил пустоту в руководстве быстро и эффективно. Чтобы сделать это, он ввёл строгую военную структуру, в которой все авроры подчинялись своему надзирателю, а надзиратели затем отчитывались перед Долишем. Система была неплохой. Но Долиш также потребовал, чтобы Орден Феникса был включён в состав Департамента авроров. Это, наряду с его вспыльчивым характером, односторонним принятием решений и нежеланием бороться с самим собой, приводило к напряжённым отношениям с членами Ордена и в лучшие дни. Казалось, сегодняшний день был далеко не из их лучших. — …снова и снова Грейнджер демонстрирует полное пренебрежение к субординации, — говорил Долиш, оперевшись на стул так, будто это была молния, готовая вырваться и выстрелить в любой момент. — Мои указания — это не просьбы, которым следуют, лишь когда это удобно. Это чёткие! Военные! Приказы! Гермиона была не совсем уверена в том, что она сделала, чтобы расстроить Долиша, на этот раз, но она предполагала, что это было как-то связано с аппарированием в Портсмут без предварительного уведомления об этом. — Джон, — Кингсли спокойно снял очки и начал протирать их своей мантией. — Мы уже обсуждали это. Гермиона не аврор. Она член Ордена… — Она безрассудна… — Она сидит прямо здесь, — перебила Гермиона, выгнув бровь. Кингсли кивнул в её сторону. — Как член Ордена, Гермиона отчитывается перед Ли Джорданом… — Который отчитывается передо мной! — прогремел Долиш. — Который сотрудничает с вами по моей просьбе, — поправил Кингсли. Долиш сжал челюсти так сильно, что Гермиона могла поклясться, она услышала, как хрустнули его зубы. — Кингсли, — произнёс он низким голосом. — Я говорил это тысячу раз и повторю снова. Разделение наших военных сил является серьёзной ошибкой… — Да, Джон, вы совершенно ясно дали это понять, — Кингсли одарил его тонкой улыбкой. — И хотя я ценю ваш совет, я… — Ваша политическая карьера не переживёт поражения в этой войне! Тень пробежала по лицу Кингсли. В тусклом освещении своего кабинета он вдруг стал выглядеть довольно старым. — Если мы проиграем эту войну, Джон, — тихо сказал он через мгновение, — я сомневаюсь, что проживу достаточно долго, чтобы оплакивать свою карьеру. — Но Ранкорн, лидер меньшинства… — Я думаю, мы закончили, — Кингсли поднялся на ноги. — Гермиона, я прошу прощения за то, что вызвал тебя. И Джон, — голос Кингсли посуровел. — В следующий раз, когда миссия пойдет не по вашему плану, я был бы признателен, если бы вы не обвиняли в этом ближайшего члена Ордена. Долиш покраснел до уродливого фиолетового цвета. — Министр, я… — И это, для ясности, приказ, — Кингсли сжал челюсть и сузил глаза. — Я полагаю, вы знаете, как следовать приказам? Долиш перевёл возмущённый взгляд с Кингсли на Гермиону, прежде чем принять поражение. — Да, сэр, — пробормотал он, уставившись на свои ботинки. — Тогда решено, — сказал Кингсли с мрачной улыбкой, вернувшись на своё место и потянувшись к стопке отчётов на своём столе. — Вы оба свободны. Долиш встал и, бросив сердитый взгляд в сторону Гермионы, вылетел из комнаты. Гермиона, нахмурившись, смотрела, как он уходит. Его новая истерика служила очередным свидетельством низкого морального духа и разваливающейся стратегии. — Гермиона, — обратился к ней Министр, не отрывая глаз от лежащего перед ним документа. — Есть ли причина, по которой ты всё ещё в моём кабинете? — Да, сэр, — она поёрзала на своём сиденье и нахмурилась из-за боли в боку. — Я хотела поговорить с вами об Аларике Ранкорне. Кингсли потянулся за пером и что-то нацарапал на полях отчёта. — Ты видела статью в «Пророке», не так ли? На самом деле это был не вопрос, поэтому она промолчала. Сделав ещё одну пометку внизу страницы, Кингсли взглянул на неё. — Гермиона, ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь, как Рита Скитер может исказить реальность. — Это правда, — признала Гермиона с гримасой, — но Ранкорн… — Не первый мой политический соперник, как явно и не мой последний, — Кингсли отложил перо и сложил руки. — Я разберусь с этим. — Но он… — Гермиона. Я разберусь с этим. — Я просто… — она запнулась и вздохнула. — Я беспокоюсь о вас. Он слабо улыбнулся ей. — Я знаю. Сжав губы, она рассеянно перебирала в руках нитки на рукаве своего пальто. — А ты? — внезапно спросил Кингсли. — Как у тебя дела? Всё, что она смогла сделать, это моргнуть, глядя на него. — Я знаю, я знаю, — продолжил он, махнув своей большой рукой в её направлении. — Это глупый вопрос, — его глаза сузились. — Но ты хотя бы спишь? Гермиона откинулась на спинку стула и бросила на него прищуренный взгляд. — А вы? Кингсли выгнул бровь. — Не я провожу каждый день на поле боя. — Я в порядке. — Гермиона. — Министр. Он наклонил голову, и выражение его лица смягчилось. — Прошло шесть месяцев… — Не надо… — Ты должна начать готовить себя к… — Я не… — Гарри и Рон могут не вернуться домой, Гермиона. От его слов в комнате повеяло холодом, и Гермиона отшатнулась, как будто ей дали пощёчину. Она дёрнула головой в сторону и уставилась в окно. Злые слёзы навернулись на глаза. Когда Кингсли заговорил снова, его голос был до боли мягким. — Я не могу представить, насколько это трудно для тебя, и… Гермиона вскочила на ноги, деревянный стул проскрежетал о пол. — Что-нибудь… Что-нибудь ещё, Министр? — спросила она напряжённым голосом. Кингсли продолжал смотреть на неё ещё несколько мгновений, его взгляд был печальным. В конце концов, он медленно покачал головой. — Нет, — пробормотал он. — Это всё. Гермиона порывисто кивнула и развернулась, чтобы уйти. Её рука была уже на дверной ручке, когда Кингсли заговорил вновь. — Гермиона? Она оглянулась через плечо и обнаружила, что он внимательно наблюдает за ней. — Я здесь, — сказал он через мгновение. — Несмотря ни на что, я буду здесь. Гермиона долго смотрела на него, прежде чем кивнуть. И дверь — вместе со словами Кингсли — остались позади неё.