Долг целителя / A Duty of Care

— Он лжёт, — Гермиона вышла из разума Пожирателя смерти и вытерла вспотевшие ладони о джинсы. Образы, которые она видела в его голове, были отвратительными — пытки, садизм и превосходство крови в худшем проявлении. Она судорожно сглотнула. — Его зовут Деннис Риббонс. Он приехал из Уэльса, чтобы присоединиться к Реддлу, — она посмотрела на него сверху вниз, и её губы скривились от отвращения. — Замок в Лидсе — это ловушка. Он не знает, где Рон. — Да вы издеваетесь, — выражение лица Джинни потемнело. Она зашипела от разочарования. — Вот сука. Риббонс побледнел и уставился на Гермиону. — Ты… Ты легилимент? После многих лет сражений Гермиона научилась справляться со многими вещами. Но прямо сейчас ей было необходимо вернуться домой — обработать то, что она увидела, и рассортировать это за своими окклюменционными щитами. Непрошеный образ из его воспоминаний — оборотни, пожирающие заживо перепуганного магла — вспыхнул перед ней. Её желудок яростно скрутило. — Верно, — пробормотала Гермиона. Она постаралась сохранить ровный тон, когда повернулась к Ли. — Тебе нужна помощь в транспортировке его в Азкабан? Ли покачал головой, в его глазах отражалось негодование. — Легилимент, — голос Риббонса был холодным и мрачным. — Грязнокровка — легилимент. — Эй, — Ли шлёпнул его по уху. — Заткнись. Но Риббонс проигнорировал его. Теперь, когда мужчину разоблачили, его хныкающий фасад исчез. Лицо Пожирателя исказилось в холодной усмешке, когда его глаза-бусинки уставились на Гермиону. — Какая отвратительная трата силы. Ты — мерзость. — А ты отправишься в тюрьму, — спокойно сказала Гермиона. Она повернулась к Джинни, которая смотрела на Риббонса со смесью разочарования и отвращения. — Мне нужно стереть ему память… — Знаешь, это всего лишь вопрос времени, когда они найдут тебя, — голос Риббонса был низким, нечеловеческая улыбка растянулась на его лице. — Ты видела их. Ты видела, что они с тобой сделают. Гермиона потянулась к своим окклюменционным щитам и попыталась выровнять дыхание. Образы из воспоминаний Риббонса вновь возникли перед ней — тёмные, жестокие и насильственные. Она стиснула челюсти. Риббонс проследил её напряжение, его глаза злобно блеснули. — Они боролись за привилегию первенства, чтобы попробовать тебя на вкус, — он оглядел её с ног до головы и ухмыльнулся. — Не могу винить их. Хорошенькая штучка вроде тебя, даже с грязной кр… Последовала вспышка красного света, и Риббонс распластался без сознания на земле. — Простите, — низкий голос Анджелины раздался у неё за спиной. Гермиона повернулась и обнаружила, что взгляд девушки метает молнии в распростёртую фигуру Пожирателя. — Кто-то его слушал? — Грёбаный мерзавец, — пробормотал Ли. Он скорчил гримасу в её сторону. — Ты в порядке, Гермиона? Она выдохнула. — Да. Нормально. — Ты уверена? — глаза Джинни внимательно изучали её лицо. — Ты неважно выглядишь. Гермиона отвернулась, потирая ладонями вверх и вниз по рукам. — Ничего такого, что я не слышала раньше, — она лишь не привыкла, помимо прочего, видеть это. — Нам нужно стереть ему память. Он не должен знать, что я легилимент, и… — Ли и я позаботимся об этом, — прервала Джинни, не сводя тяжёлого взгляда с лица Гермионы. — Тебе следует отправиться домой. Она покачала головой. — Обливиэйт в течение часа после оглушающего заклинания — это плохая практика, так что нам придётся… — Гермиона, — тон Джинни не допускал возражений. — Ли позаботится об этом. Гермиона перевела взгляд с Джинни на Ли, а потом на Анджелину. — Ладно, — сказала она, разворачиваясь, чтобы уйти. — Увидимся вечером.

***

На войне у каждого был собственный механизм преодоления. Джинни каждый день тренировалась с Ли, пока её рубашка не темнела от пота. Анджелина вела дневник с газетными вырезками и именами людей, которых она убила. Невилл посещал магловскую церковь за углом. Симус пил огневиски, когда думал, что никто не смотрит. Ходили даже слухи о том, что Драко Малфой курил. А Гермиона? Она пекла — и это знали все. Нетрадиционно, но притом менее разрушительно, чем альтернативы на основе психоактивных веществ, которые она рассматривала в первые дни. И лишь Джинни, Невилл и Луна были осведомлены о второй вещи, на которую полагалась Гермиона. На самом деле это было ничем не примечательное и немного странное действие, но оно помогало больше, чем Гермиона могла себе представить. Она принимала душ. Каждую ночь, если была возможность. И не пятнадцать минут, которые требовались, чтобы вымыть голову. Она принимала душ в течение тридцати, иногда сорока минут, позволяя горячей воде стекать по спине и собираться у ног, пока пар заполнял комнату и успокаивал её. Это были объятия, о которых она не могла просить, пространство, которое она не могла найти — чтобы перезагрузиться, пережить горе, снова встретиться с самой собой. Под напором воды скачущие мысли Гермионы замедлились. Она провела пальцами по своим окклюменционным щитам и заделала трещины в своей броне, которая позволяла ей функционировать без семьи. Она просматривала и перебирала воспоминания, которые могла вынести, и находила места для хранения остальных. Шампунь с ароматом розы и гладкое белое мыло смывали битву и сердечную боль, которые жили у неё под ногтями и за её рёбрами. Когда Гермиона, наконец, ступила на мягкий зелёный коврик у душа, со ступнями и щеками порозовевшими от жары, она почти снова почувствовала себя собой. Сегодня, однако, после событий с Риббонсом и напряжения от применения легилименции, душ принёс мало облегчения. Даже под обжигающей температурой воды тело Гермионы сотрясала дрожь, когда она пыталась разобраться в том, что увидела в сознании Риббонса. Насилие. Нападения. Пытки. И голодный блеск в глазах Грейбека, когда он произнёс её имя. Она вздрогнула и напомнила себе, что Грейбек был в Азкабане, за стенами, которые Кингсли воссоздал собственноручно. Он не мог сбежать. Она была в безопасности. Но поскольку страх продолжал разливаться по её венам, когда Гермиона дрожащей рукой потянулась за шампунем, ей вспомнилось ещё одно преимущество душа: окружённая журчащей водой и густым паром, она могла почти — почти — притвориться, что не плачет.

***

— Боже, — Джинни выдвинула стул на кухне Гриммо. — Мне нужен был этот душ, как Невиллу нужен хороший трах. — Эй! — Невилл поднял взгляд со своего места за столом с ложкой с хлопьями на полпути ко рту. Прошло несколько часов, и Невилл присоединился к Гермионе на кухне для полуночного перекуса. Джинни пожала плечами, закидывая ноги на островок. — Это правда, Нев. Я знаю, что Луна была в больнице и всё такое, но… — Чего ты хочешь? Официальный отчёт о каждом разе, когда мы трахаемся? — Не нужно, — Джинни пренебрежительно махнула рукой. — Ты светишься, как рождественская ёлка, после этого. Невилл ахнул. — Это не так. — Так. — Неправда. Гермиона! — он повернулся к ней, выражение его лица разрывалось между любопытством и негодованием. — Я не свечусь. Скажи Джинни, что я не свечусь. — Ну… — Гермиона посмотрела на одного, на другого и бросила Невиллу извиняющийся взгляд. — Ты вроде как светишься. В прекрасном, романтическом смысле. — Серьёзно? — Невилл нахмурился, глядя на своё отражение в ложке. — Ну вот прямо сейчас, я свечусь? Гермиона приподняла бровь. Джинни хихикнула. — Луна была дома всего день, а вы двое уже… — О, перестань, — Невилл густо покраснел. — Горжусь тобой. Он покачал головой и пробормотал что-то о неприкосновенности частной жизни и уважении. Гермиона ухмыльнулась. Это — подшучивания и подколки — было одними из тех вещей, которыми Гермиона больше всего восхищалась в Джинни. Она смотрела в темноту войны со злой улыбкой и красноречивой — и часто пугающей — непочтительностью. — Гермиона, кстати говоря, — Джинни наклонилась вперёд и потянулась к миске с тестом для кексов на стойке. — Как обстоят твои дела с романтикой в военное время? Гермиона взглянула на неё с невозмутимым выражением лица и оттащила тесто в безопасное место. — Мы это обсуждали. — Нет, — поправила Джинни, придвигая миску обратно. — Я обсуждала это. Ты уклонялась от разговора. — Я не уклонялась. Невилл, скажи ей, что я не… — О, нет, даже не пытайся, — Невилл махнул рукой в её сторону. — Ты не получишь от меня никакой помощи. Не после «ты светишься»-представления. Гермиона свирепо посмотрела на него, прежде чем вернуть своё внимание Джинни. — Хорошо. Ты дискутировала, и я тебя выслушала. — Уклонившись от разговора, — она провела пальцем по тесту. — Выслушала, а затем уклонилась, — возразила Гермиона, хмуро глядя на похитителя теста. Джинни облизала палец и удовлетворённо причмокнула губами. — Дело в том, — сказала она, — что ты ужасно одинока… — Эй, это не… — …когда вокруг есть несколько вполне приемлемых холостяков, которые ничего так не хотели бы, как провести несколько золотых мгновений с золотой девочкой. Гермиона одарила подругу строгим взглядом. — Вот поэтому я уклоняюсь. Джинни неодобрительно погрозила пальцем, покрытым помадкой. — Не будь ханжой, Грейнджер. Всем нужен хороший секс. Гермиона закатила глаза, направляя палочку на духовку. — Неверно. Всем нужны хорошие оргазмы. Насколько я знаю, приемлемые холостяки для этого не обязательны. — Боже милостивый, — Невилл зажмурил глаза. — Всё, чего я хотел, это просто поесть хлопьев перед сном. — А теперь, — мягко сказала Джинни, — ты получишь удовольствие от нашей женской проницательности. Невилл опустил голову на стол. — Как здорово, — пробормотал он. Джинни проигнорировала друга. — Серьезно, Гермиона. У тебя есть варианты. — У меня нет вариантов. — Есть, — Джинни подняла палец. — Кормак Маклагген, во-первых… — Ты, должно быть, шутишь… — …и Захария Смит определённо заинтересован… — Ну, начинается, — пробормотал Невилл в стол. — …у меня также есть достоверные сведения о том, что Джастин Финч-Флетчли неравнодушен к тебе с четвёртого курса… Гермиона обернулась. — Серьёзно? — …и Оливер Вуд в том числе, если верить моим источникам. Она фыркнула. — Кто твои источники? Твоя интуиция? Джинни поджала губы. — Эта интуиция была ответственна за Лаванду и Парварти, большое вам спасибо… — Единственной причиной этого была химия, близость и… — В любом случае, — Джинни заправила волосы за ухо. — Как ты относишься к целителям? Майкл Корнер выглядит неплохо. — Джин, — Гермиона махнула палочкой в сторону шкафчика. Навстречу ей поплыл противень для выпечки. — Ты встречалась с Майклом. — Это правда, — Джинни задумчиво нахмурилась. — У меня действительно превосходный вкус. — В последний раз, когда ты видела его, ты пообещала проклясть его так сильно, что сама Амбридж показалась бы скучной. — Я так и сказала, да? — Уизли одарила её довольной улыбкой. — Всё ещё очень горжусь этим на самом деле. Однако угроза насилия действительно исключает Корнера, — она постучала пальцем по своему подбородку. — Если не Майкл, то как насчёт Малфоя? Гермиона поперхнулась воздухом, а Невилл вскочил из-за стола. — Что? — ахнули они одновременно. — Драко Малфой? — Джинни медленно повторила, растягивая имя. — Знаешь, бледнолицый мальчик из Хогвартса, поначалу был настоящим мерзавцем, хотя сейчас вполне терпимый… — Джинни, — Гермиона пристально посмотрела на неё. — Это не смешно. — Эй, тебе не нужно выходить за него замуж. Тебе нужно лишь… — Он не заинтересован. — Гермиона, ты себя видела? Ты горячая, — Джинни одобрительно оглядела её с ног до головы. — Чёрт, если бы я не была помолвлена с Гарри, я бы прямо сейчас набросилась на тебя. — Очаровательно. — А что касается него, разве ты не слышала истории из Хогвартса? Гермиона проигнорировала свои пылающие щёки и мысли об одном очень высоком, очень неодобрительном слизеринце. — Что? Какие истории? — Истории о Драко Малфое и его… — Джинни пошевелила бровями. — Способностях, — она сделала глоток чая и заговорщически опустила подбородок. — Алисия Спиннет не переставала говорить об этом. — Господи Иисусе, — Невилл, к этому времени приобретший тревожный оттенок пунцового, отодвинулся от стола. — Если я собираюсь слушать о так называемых способностях Малфоя, мне понадобится выпивка. — Принеси мне тоже, пожалуйста, — окликнула друга Гермиона, с тоской глядя ему вслед. Джинни это не смутило. — Не притворяйся такой шокированной, Грейнджер. Ты видела мужчину? Малфой Хорош с большой «Х». — Джинни! — Гермиона в ужасе огляделась. — Говори потише. — Это не то чтобы какая-то тайна, Гермиона. Он довольно высокий, и у него такие голубые глаза… — Серые. Она сказала это прежде, чем смогла остановить себя — только лишь потому, что была наблюдательной и внимательной к деталям, спасибо, а не из-за какого-то экстраординарного интереса или внимания к Драко Малфою. Однако, заметив мгновенный восторг, отразившийся на лице Джинни, Гермиона немедленно пожалела о своём комментарии. Зубастая ухмылка Уизли была достойна сказки Льюиса Кэрролла. — Серые, говоришь? Гермиона подняла руку и попятилась к раковине. — А, а, а, — произнесла она, качая головой. — Я знаю, что ты делаешь… — Ты обратила внимание на цвет глаз Драко Малфоя. — Прекрати это… — Признай это, Грейнджер. — Ты — ходячая угроза. — Они серые, как грозовые тучи? Или серые, как небо раннего утра… Они обе замерли, услышав звук каминной сети из соседней гостиной. Гермиона нахмурилась, глядя на дверной проём. Было достаточно поздно для обычных приходов и уходов, и все остальные уже были в постелях. — Эй? — позвала Джинни. — Мы здесь. Послышался стук ботинок о камин, а затем шаги, приближающиеся к кухне. Даже невероятно богатое воображение не смогло бы подготовить Гермиону к виду самого Драко Малфоя, переступающего порог кухни. Она вытаращила глаза и в ужасе повернулась к Джинни. Они случайно вызвали его? Было ли это вообще возможно? Малфой слегка наклонил голову, чтобы не задеть притолоку, прежде чем выпрямиться во весь рост. Он был одет в тёмную мантию, его волосы немного отросли с тех пор, как она видела его в последний раз, а стук его ботинок из драконьей кожи цоканьем отдавался от кухонного пола. Его пристальный взгляд метнулся к ней, и она заметила, как несколько эмоций сменилось на его лице. Когда он остановился на гневе, Гермиона напряглась. — Что ж, — Джинни хлопнула в ладоши. Не обращая внимания на явный гнев Малфоя, она взглянула на Гермиону со скандальной ухмылкой. — Помяни чёрта, и он… — Кто, чёрт возьми, применил легилименцию на моём пациенте? — голос Малфоя был мягким, но его слова и ярость были очевидны. Джинни нахмурилась и взглянула на Гермиону. В ответ на вопрос Малфоя на неё вновь нахлынули мрачные события этого дня — мужчина, которого они потеряли, ложь Риббонса и отвратительные воспоминания, свидетелями которых она стала… Гермиона прикусила щёку и укрепила свои окклюменционные щиты. — Малфой, — поприветствовала она, лишь когда дала себе достаточно времени, чтобы успокоиться. Кухонный островок обеспечивал ей слабую защиту от грозной энергии, циркулирующей вокруг него, поэтому Гермиона прислонилась к стойке позади себя и скрестила руки на груди. — Что-то случилось? Он тупо уставился на неё. — Очевидно. — С кем? — С кем? — губы Малфоя скривились на этих словах, будто те были ядом. — Ты вторглась более чем в одно сознание сегодня, Грейнджер? Стало трудно вести счёт? Джинни напряглась в своём кресле, все следы её прежнего легкомыслия исчезли. Её карие глаза пригвоздили Малфоя к двери. — Смени тон, Малфой, — прорычала она, — или я сменю его за тебя. — Мой тон, Уизли, — протянул он, всё ещё не сводя глаз с Гермионы, — полностью оправдан. — Это насчёт Риббонса? — быстро произнесла Гермиона, предотвращая какое бы то ни было проклятие, что Джинни собиралась бросить в Малфоя. — Да, — его тон резкий. — Что случилось? — Он мёртв. У Гермионы перехватило дыхание. — Что? — У него случилась остановка сердца по прибытии в Азкабан. Я послал студента-целителя ввести дозу адреналина. После чего у пациента начались конвульсии. Гермиона внезапно почувствовала сильную слабость. — Поступив очень разумно, — продолжил Малфой, — студент… — Использовал зелье Живого Покоя, — закончила она хриплым голосом. — Верно, — голос Малфоя оставался холодным. — Ты знаешь, что происходит, когда жертва легилименции подвергается воздействию корня бузины, Грейнджер? Гермиона на мгновение закрыла глаза. — Да. — Извините, но я — нет, — сказала Джинни со своего стула. — Это смертельно? Малфой внимательно наблюдал за Гермионой. На её продолжающееся молчание он выгнул бровь. — Ну? — сказал он. — Не говори, что лучшая ученица Гриффиндора не сможет ответить на этот вопрос. Гермиона прикусила губу. — Это… Эм… — она сглотнула и отвела взгляд. — Корень бузины взаимодействует с градиентами калия в мозге, градиентами, которые истощаются после воздействия леглименции, — она прерывисто выдохнула. — И когда корень бузины не может найти калий, он… Ну, он… — Он находит другую цель, — закончил Малфой. Его взгляд мог резать стекло. — 50 очков Гриффиндору. — Другую цель? — Джинни была бледна под своими веснушками. — Например? — Мозговую ткань, — слабо произнесла Гермиона. — Он переваривает мозговую ткань. Уизли съёжилась. — И это не всё, — резко продолжил Малфой. — Он переваривает мозг, пока пациент бодрствует. И человек осознаёт, что его мозговое вещество распадается, но ни он, ни целитель ничего не могут сделать. Гермиона откинулась на стойку, её пальцы крепко сжали прохладный мрамор. Но Малфой не собирался заканчивать. — После того, что можно описать лишь как бесчеловечную смерть для пациента и травмирующий опыт для моей команды, меня попросили объяснить неожиданные обстоятельства ухудшения состояния Риббонса, — его глаза холодно смотрели на неё. — Я не смог предоставить ни одного. В конце концов, единственной известной причиной такой неприятной реакции может быть лишь легилименция, для которой требуется ордер и медицинское согласие целителя, — он наклонил голову. — Любое использование легилименции на Риббонсе было бы наглым нарушением законов Министерства. Понимание озарило лицо Джинни, и она перевела взгляд на Гермиону. — Это всё очень грустно, Малфой, — сказала она, — но это не объясняет, почему ты здесь. В рейде участвовало несколько членов Ордена, и… — Я в курсе. Я поднял записи, — при этих словах хватка Гермионы на стойке усилилась. Взгляд Малфоя опустился на её руки, прежде чем вернуться к её лицу. — Представьте моё удивление, когда ни одно из имён в списке не оказалось принадлежащим зарегистрированным легилиментам. — Тогда ты, должно быть, ошибаешься насчёт причины смерти, — быстро продолжила Джинни. — Это… — Я не ошибаюсь, — мягко прервал он. Джинни ощетинилась. — Ты только что сказал, что ни один из членов Ордена не является легилименом, так что… — Ты собираешься позволить ей лгать ради тебя, Грейнджер? Её пристальный взгляд метнулся к мужчине. Он смотрел на неё с тревожной пристальностью, его взгляд был тёмным и непреклонным. Воздух стал тяжёлым от напряжения и невысказанного осуждения. Наконец, Гермиона посмотрела на свою подругу. — Всё в порядке, Джин, — сказала она тихим голосом. — Итак, ты действительно применила легилименцию на Риббонсе, — осуждение Малфоя было ощутимым. — Почему? Гермиона стиснула челюсти. — Разве это имеет значение? Глаза Малфоя изучали её лицо. — Я полагаю, для тебя — имеет. Горячий стыд и ошеломление начали подниматься по шее Гермионы. Она так старалась и была так осторожна, но приняла неправильное решение, решение, которое причинило кому-то боль, решение, которое кого-то убило. Она глубоко вздохнула и спрятала эмоции за свои щиты. Как только жуткая тишина окклюменции окутала её, она начала объяснение. — Риббонс… — Простите, но мне нет дела до Риббонса, — прервала её Джинни, хмуро глядя на Малфоя. — Ты не имеешь права появляться в нашем доме, без приглашения, прошу заметить, и заставлять Гермиону объясняться. Малфой выглядел невпечатлённым. — Как целитель я… — Откуда ты знаешь, что Гермиона — легилимент? — потребовала ответа Джинни. — Ты говорил об этом кому-нибудь? Малфой ответил на её свирепый взор равнодушным взглядом. — Я здесь не для того, чтобы обсуждать способности Грейнджер, только… — Ты, возможно, не заметил, Малфой, но мне буквально насрать на то, для чего ты здесь, — Джинни сузила глаза в сердитом выражении, отточенном ещё в детстве, полном злобных братьев. — Если эта информация попадёт не в те руки, знание о том, что Гермиона может использовать легилименцию, будет представлять для неё серьёзную опасность. Так что я была бы очень признательна, если бы ты вытащил занозу из своей задницы и ответил на мои чёртовы вопросы. Малфой воспринял раздражённость Джинни с беспристрастным наигранным изумлением. — Боже, Уизли, — протянул он, — я вижу, военное время не уменьшило твоего очарования, — его глаза метнулись к Гермионе. — Если ты хочешь знать, никто не рассказывал мне о способностях Грейнджер, и я никому не говорил. — Тогда как… — Она окклюмент. Внимание Гермионы вновь переключилось на Малфоя. Как он узнал? — Не будь смешным, — беспечно ответила Джинни. — Гермиона не использует окклюменцию… — Использует, — пробормотал он. — На самом деле, она делает это прямо сейчас, пока мы говорим, — серые глаза медленно вернулись к ней, и он наклонил голову. — Разве не так, Грейнджер? — Я… — Малфой с вызовом выгнул бровь, и отрицание Гермионы замерло у неё на языке. Она с трудом сглотнула и адресовала свой ответ Джинни. — Да. Я окклюмент. Джинни оглянулась на неё, на её лице боролись обида и тревога. — Серьёзно, Гермиона? Почему… Почему ты мне не сказала? — Я не скрывала это от тебя, правда, — Гермиона колебалась. — Я просто… Это казалось не таким уж важным. — Хм, — Джинни поджала губы таким образом, что стало совершенно ясно, что она не согласна с суждением Гермионы. — Я отвечу на твои вопросы, — пообещала она. — Просто не прямо сейчас. — Хорошо, — на лице Уизли застыло беспокойство, и Гермиона почувствовала прилив признательности к своей подруге. Это быстро сменилось чувством вины — за её ложь-недомолвки и полуправду. Дело было не в том, что Джинни не могла смириться с тем фактом, что Гермиона полагалась на окклюменционные щиты для смирения и функционирования. Дело было в том, что Гермиона не знала, как объяснить, зачем они ей нужны. По её мнению, рассказать другу о серьёзной проблеме, не имея нужных слов для её обсуждения, было сродни постановке диагноза пациенту без подготовленного плана лечения. Это несправедливо и безответственно. — Итак, Гермиона — окклюмент, — оборонительный тон Джинни вернул Грейнджер в комнату. — Отлично. Это не объясняет, откуда ты знаешь, что она легилимент. Малфой бросил на Джинни нетерпеливый взгляд. — Легилименция и окклюменция тесно связаны. Владение одним обычно означает ознакомлённость с другим. — Тогда как ты узнал, что Гермиона окклюмент? — тон Джинни был обвиняющим. — Ты тоже легилимент? — Отвечая на твой первый вопрос, Уизли, я целитель. Это моя работа — быть знакомым с признаками окклюменции, — его взгляд вернулся к Гермионе. — Что касается второго, да, я действительно легилимент. Это привлекло её внимание. Гермиона нахмурилась. Малфой проследил за её взглядом. — Тебя это удивляет, Грейнджер? Гермиона подумала об их детстве, обо всех общих травмах, испытаниях, с которыми он, должно быть, столкнулся, пока его отец служил Волдеморту. — Нет, — ответила она наконец, её голос был тихим. — Не удивляет. На мгновение выражение лица Малфоя изменилось. Но трещина в его броне мгновенно затянулась, и к его лицу вернулось прежнее раздражающее бесстрастие. Он прочистил горло. — Я хотел бы знать, почему ты применила легилименцию на Риббонсе. — Я не обязана ничего тебе объяснять. — Я не согласен. Она разочарованно сжала губы. Возможно, если бы она предложила ему утешительную часть информации, он был бы удовлетворён. — Он утверждал, что знает местонахождение Рона. — И вы ему не поверили? Она медленно подняла на него глаза. — Очевидно, — протянула Гермиона, повторяя его раннее ехидство. Малфой всё ещё выглядел невпечатлённым. — Почему нет? Она фыркнула. — Не то чтобы это тебя касалось, Малфой, но его история не сходилась с фактами, — она расправила плечи и занялась противнем для выпечки. — Теперь, если ты не возражаешь, я закончу этот допрос… — Ты нарушила закон, Грейнджер, — нетерпение в его тоне было невозможно спутать с чем-то ещё. — И мне пришлось подчищать за тобой. Думаю, что заслуживаю знать, почему. — Я сказала тебе почему, — ей было всё труднее скрывать своё разочарование. — Нам нужно было быстро подтвердить его информацию, и… — И эта информация касалась местонахождения Уизли. — Да. Мгновение они просто смотрели друг на друга. Затем его губы скривились. — Как это, должно быть, удобно, — медленно произнёс он, — нарушать закон, когда тебе это выгодно. Она уставилась на него, разинув рот. — Когда это… — возмущение разнеслось по её телу, отталкивая её от стойки. — Как ты смеешь, — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Как, чёрт возьми, ты смеешь… Он хмуро смотрел на неё. — Твои эгоизм и упёртость стоили мне и моей команде драгоценных ресурсов… — Смирись с этим, Малфой! — она расхаживала вдоль островка. — Иногда выбор бывает запутанным и… — Это более, чем запутанно, Грейнджер, — он казался бесстрастным, но на его шее пульсировала вена, что подтверждала гнев. — Ты сознательно нарушила закон… — Я сделала то, что должна была! — Я принёс выпивку и… Что происходит? — в дверях появился Невилл с двумя бутылками сливочного пива в руках. При виде происходящего на его лице отразилась возрастающая тревога. — Малфой? Что ты здесь… — Твой эгоизм, — продолжил Малфой, и его глаза сверкнули, когда он шагнул к Гермионе, — стоил человеку жизни. — Эй! — Джинни поднялась со своего стула. — Притормози… Малфой проигнорировал её. — Если бы вы не применили легилименцию, он всё ещё был бы жив… — Так устроена война, Малфой! — крикнула Гермиона. В этот момент они были почти нос к носу. — Я не хотела… — Твои намерения не имеют значения, Грейнджер, и я, конечно, не нуждаюсь в твоей лекции о войне… — А по-видимому, нуждаешься! — она ткнула пальцем ему в грудь. — Не все из нас могут позволить себе роскошь сидеть сложа руки и заниматься целительством, усмиряя свое эго с помощью… — Какого чёрта? — голос Невилла звучал напряжённо. — Давайте мы просто… — Целительство? Роскошь? — Малфой глухо рассмеялся. — Классическое лицемерие от Золотой девочки… — Не смей, блядь, так меня называть! — Ты считаешь, что ты выше закона, Грейнджер? — Ты считаешь, что сможешь вправить пару костей, и все забудут, что ты сделал? — она свирепо смотрела на него. — Тогда ты бредишь. — Гермиона, — Невилл в ужасе повернулся к ней. — Это не… Челюсть Малфоя сжалась. — Я хорошо осведомлён о своём прошлом, Грейнджер, но я, по крайней мере, не цепляюсь за нравственное превосходство ради отпущения грехов. — Единственное, за что я цепляюсь — это желание защитить своих друзей, — она перебросила волосы через плечо. — О, извини, друзья — это люди, которые выбирают проводить с тобой время… Малфой усмехнулся. — Ах да, благородная гриффиндорская снисходительность… — А кто ты? Классическая слизеринская слезливая история? — Возможно, — его холодные глаза метнулись к миске с тестом на столе. — Но пока я в больнице пытаюсь предотвратить вытекание мозга человека из его ушей, ты комфортно проводишь время дома, — его губы скривились. — Выпекая кексы. — Эй! — Невилл повернулся к Драко. — Это переходит все границы, Малфой… — Оставь это, Невилл, — выдавила Гермиона, ярость жгла её горло. — Ему всё равно. Глаза Малфоя вспыхнули. — Ты путаешь апатию с ответственностью… — Меня уже тошнит от того, как ты критикуешь меня, словно сидя в грёбаном привилегированном кресле… — Я только что наблюдал, как кто-то умирает, Грейнджер… — Я тоже! — теперь она кричала. — Я тоже, Малфой, а затем я наблюдала за оборотнями в воспоминаниях Риббонса, дерущихся за право того, кто возьмёт меня первым, так что я была бы признательна, если бы ты не вёл себя так, как будто моя жизнь — это чёртов праздник. Признание Гермионы эхом разнеслось по комнате, и Джинни повернулась к ней с резким вдохом. — Что? — спросила она, широко раскрыв глаза. — Гермиона? Невилл застыл рядом с ней. — Это ты видела в воспоминаниях Риббонса? Это то, что так сильно тебя расстроило? Гермиона напряглась и отступила на шаг от Малфоя. — Это не важно. — Конечно, это важно, — мягко сказал Невилл. — Гермиона, это… — Это не важно, — повторила она, на этот раз громче. Она сделала ещё один шаг назад и сердито посмотрела на Малфоя, который наблюдал за ней с настороженным выражением лица. — Счастлив? — плюнула она ему в лицо. Его глаза были холодными и недоступными. — Едва ли, — сказал он. Гермиона фыркнула и взмахом волшебной палочки уничтожила тесто на столе. Она протиснулась мимо него в коридор. — С меня хватит. Я иду спать. Протесты Джинни, беспокойство Невилла и взгляд Малфоя провожали её вверх по лестнице. И для протокола? Глаза Малфоя были серыми, как грозовые тучи. Гермиона закатила глаза. Как символично.