Долг целителя / A Duty of Care

Когда Гарри, а затем и Джинни переехали на площадь Гриммо, они посвятили целое лето реконструкции дома. Вся неприветливая, каменная мебель была выброшена, а пурпурно-чёрные обои заменены мягким, ритмичным рисунком из серых, жёлтых и синих тонов. Одним жарким июльским вечером, в порыве творчества, вызванном сангрией, Джинни и Гермиона решили перекрасить кухню в красно-оранжевый цвет — «как мои волосы!» — рассуждала Джинни с пьяной убеждённостью. И когда Гарри спустился вниз, чтобы посмотреть, что вызвало их непрекращающееся хихиканье, его встретили две ведьмы, краски на которых было больше, чем на стенах. — Ой! — Он широко раскрыл глаза, оглядывая комнату. — Я думал, мы собирались покрасить кухню в синий! Озорной взгляд Джинни и Гермионы заставил его отступить в коридор. Пока краска с кистей капала на пол, они гонялись за Гарри по кухне, визжа от щекотливых мазков по лицу и волосам. В ту ночь они рухнули грудой кораллового цвета, с щеками, раскрасневшимися от вина, и сердцами, растворяющимися в бредовой дымке летней поры. Годы спустя воспоминание сохранилось в оранжевых пятнах, которыми был усыпан кухонный пол Гриммо. Гермиона не могла пройти мимо крошечных цветных вспышек, не вспомнив громкий смех Гарри, беззаботную улыбку Джинни и радость, с детской самозабвенностью разливающуюся у неё в животе. Воспоминания свернулись, как колокольчики зимой этой новой войны. Гермиона проворчала, проходя через кухню, которую она когда-то любила, волоча за собой раненую ногу. Рана на её бедре снова открылась. Кровь, горячая и вязкая, стекала по ткани брюк, и её желудок скрутило от головокружения. Последние шаги к месту назначения — маленькой, тёмной ванной на первом этаже — были неровными, с прерывистыми выдохами, но Гермиона не останавливалась, пока не оказалась в прохладной, выложенной плиткой тишине. Она забралась в ванну и оскалила зубы от напряжения в ноге. Аккуратно расположившись, Грейнджер позволила себе прислониться к стене и запрокинула голову, словно в молитве. Было больно. Боже, как же было больно. Однажды, незадолго после того, как Гермионе исполнилось четыре года, она упала с турника на детской площадке, и прямо над её правым глазом застряла щепка. Перепуганная учительница в отчаянии приказала Гермионе держать глаза закрытыми до прибытия скорой помощи. Вскоре после этого её отец ворвался в главный офис и застал свою дочь раскрасневшейся и растерянной, послушно следовавшей инструкциям, даже пока она плакала. И несмотря на панику, царившую в комнате, пока по щекам Гермионы стекали слёзы, голос её отца звучал спокойно и твёрдо. — Давай посмотрим, — сказал он, нежно касаясь ладонями её лица и приподнимая подбородок. — Ты именно там, где должна быть, дорогая. Я рядом. Насколько Гермионе помнилось, порез от оскорбительной щепки был и близко не таким серьёзным, как тот, который она ощущала теперь пульсацией в своей ноге. Тем не менее внутренняя боль и тревога, бурлящая в животе, казались совершенно такими же. Её отца не было рядом, чтобы вытереть ей глаза, но она всё равно открыла их. Гермиона использовала волшебную палочку, чтобы разрезать штанину по шву. Окровавленная ткань прилипла к телу. Для того, чтобы избавиться от неё, потребовалось два глубоких вдоха и серия проклятий, которые заставили бы покраснеть даже Джинни. Мысль о её подруге вызвала в памяти ссору, произошедшую между ними в очень схожих обстоятельствах. Руку Гермионы задело Конфриндо, удара которым было достаточно, чтобы разорвать кожу и мышцу. Несмотря на значительную потерю крови и боль, Гермиона отказалась от транспортировки в Святого Мунго. — Почему ты не отправишься в больницу? — Джинни плакала, её глаза расширились при виде искалеченной руки Гермионы. — Почему ты не позволишь им помочь тебе? Это произошло в самом начале, ещё до того, как Джинни узнала, почему Гермиона предпочла бы страдать в одиночестве вместо того, чтобы быть прикованной к очередной больничной койке, почему самой идеи пребывания в больнице становилось достаточно, чтобы её кровь заледенела. Грейнджер знала, что подруга продолжала беспокоиться, но так или иначе Джинни перестала активно протестовать против того, что Гермиона избегает помощи целителей. Хотя прямо сейчас Джинни бы была в бешенстве. — Ну, посмотрим, — пробормотала Гермиона себе под нос, используя палочку, чтобы осветить место ранения. Это была скорее рана, чем порез, неровная и глубокая после напряжения от предыдущей схватки. Края, однако, были запятнаны зелёным — явный признак неудачной магической обработки. Тебе придётся отменить Эпискей, прежде чем… — Заткнись, — рявкнула Гермиона в ответ на холодный голос в своей голове. Она произнесла диагностическое заклинание и прищурилась, рассматривая мигающие сигналы. Щелчком пальцев она прогнала их и наложила другие чары. Когда результаты оказались теми же, Гермиона стиснула челюсти. — Прекрасно, — пробормотала она. Стиснув зубы, Грейнджер взмахнула палочкой, чтобы отменить действие Эпискея. Немедленное облегчение распространилось по ноге, что только усилило её негодование по отношению к некому блондинистому целителю — который лишь случайно оказался прав. Гермиона наблюдала, как зелёная кожа приобретает свой обычный цвет, привлекая внимание к воспалению вокруг травмы. Рана всё ещё оставалась глубокой, но это не являлось чем-то серьёзным. Она потянулась за расшитой бисером сумочкой. Оптимальным планом действий было использование простого исцеляющего заклинания, но сначала… Тебе придётся отменить Эпискей, прежде чем использовать растопырник. Она покачала головой, будто это могло изгнать его голос из её головы. После их предыдущей ссоры, после того, как он швырнул ей в лицо всё, от её легилименции до выпечки, Гермиона не могла придумать ничего хуже, чем воспользоваться советом Драко Малфоя. Она упрямо обошла стороной баночку с растопырником в своей сумке, вместо этого схватив дезинфицирующий спрей. Благодаря быстрому и безжалостному механизму действия такой антисептик обычно предназначался для чрезвычайных ситуаций в полевых условиях. Со мной всё будет в порядке, рассуждала она. Хуже ведь уже быть не может? Первое нанесение спрея обожгло так сильно, что голова Гермионы ударилась о кафельную плитку. Она красочно выругалась, моргая от звёзд перед глазами, и рассеяла брызги взволнованным взмахом руки. Когда дыхание пришло в норму, Грейнджер уставилась на свою ногу. Непроизвольно её взгляд вернулся к сумке и растопырнику, ожидавшему внутри. Она стиснула зубы и отвела взгляд. Подумай о чём-нибудь ещё. Должен быть другой вариант. Вместе с возвращением пульсации в ноге её взгляд упал на сумку. Особенно острая вспышка боли отогнала отрицание, и Гермиона, стиснув зубы, потянулась за банкой. Через десять минут и череду проклятий рана закрылась, хотя и оставалась немного болезненной. Последующие диагностические заклинания вернулись чистыми. Теперь ей понадобится зелье, восстанавливающее кровь, но оно легко в приготовлении. Одного взгляда на розовую, сморщенную кожу было достаточно, чтобы понять: останется шрам. Её это не волновало. Больше нет. Выполнив свою первоочерёдную задачу, Гермиона откинулась на прохладный кафель и позволила плечам осесть вдоль изгиба ванны. Её грудь поднималась и опускалась, звук дыхания вырисовывал тени в тёмной комнате. Когда ритм выдохов окутал её, воспоминания об отце вернулись. Ты именно там, где должна быть, дорогая. Я рядом. Гермиона оглядела изодранные остатки своих брюк и потёки цвета ржавчины на ванне. Она вспомнила о картинах насилия из воспоминаний Риббонса, обо всех друзьях, которых не смогла спасти, и об агонии одиночества, которая жила в глазах Джинни. На мучительный, робкий миг Гермиона задумалась, поверит ли когда-нибудь вновь словам своего отца.

***

— Как твоя нога? Гермиона замерла, не донеся кружку с чаем до губ. — Откуда ты знаешь о моей ноге? Спустя несколько дней после происшествия Джинни с Гермионой встретились, чтобы провести вечер вместе и наверстать упущенное. Однако они обе так устали, что большая часть «навёрстывания» состояла из сидения в измученном молчании, прерываемом слабыми попытками завязать разговор. Джинни пожала плечами и вытерла рукавом пятно на столе. — Ты хромаешь. Гермиона напряглась и поставила свой чай на стол. — Я не хромаю. — Ты хромала недавно. — Нет, — твёрдо возразила она, — такого не было. После месяцев сражений Гермиона была достаточно самосознательна, чтобы замечать, когда какие-либо признаки физической уязвимости проявляют себя. Сегодня был не один из таких дней. Она скрестила руки на груди и пристально посмотрела на Джинни. — Что происходит? Уизли потянулась к тусклому кругу, оставшемуся после нескольких лет употребления Гарри утреннего кофе. — Ничего, — быстро ответила она. — Ты ужасная лгунья. Джинни подняла голову, защищаясь. — Я не… — Джин. — Гермиона многозначительно уставилась на пятно. — Ты полируешь стол. — Что? Нет, это… — Лицо Джинни вытянулось, когда она сфокусировалась на движении своих рук на столе. Она вздохнула. — Ладно. — Взгляд, которым она одарила Гермиону, был полон фамильярности и понимания. — Я просто не хотела… волновать тебя. — Волновать меня? — повторила Гермиона. — Спросив о моей ноге? Джинни осторожно кивнула. — О, — Гермиона нахмурилась. — Ну, я в порядке. Это Ли рассказал тебе? Ничего страшного, если он… — Нет. — Джинни пошевелилась. — Это был не Ли. Гермиона нахмурилась ещё сильнее. — Тогда кто… Гримаса Джинни сказала всё, что ей нужно было знать. Гермиона резко вдохнула. — Какого чёрта? Малфой? Когда ты… с чего бы он… это не… — Ладно, ладно. — Глаза Джинни расширились, и она подняла руку в успокаивающем жесте. — Прежде, чем ты начнёшь слишком много думать об этом и сходить с ума, я — не смотри на меня так, ты же знаешь, что я права — я была в больнице, чтобы навестить Сьюзен. — Боунс? — Да. — Как она? Джинни резко выдохнула. — Нехорошо. По-видимому, снова начались осложнения. Они обменялись тяжёлым взглядом. Месяц назад, когда Сьюзен и Пенелопа Клируотер проводили разведку в лесу Дин, они активировали серию заклинаний Пожирателей смерти. Сила взрыва сбросила Сьюзен с холма. Обе ведьмы напряглись при этом воспоминании. Гермиона уставилась в потолок и судорожно сглотнула. — В любом случае, — продолжила Грейнджер, только когда убедилась, что её голос снова звучит ровно. Она потянулась за небольшим отвлекающим фактором в виде чая. — Малфой. — Присматривал за палатой, — слова Джинни были невнятными, но она, казалось, была благодарна за смену темы. — Когда он увидел меня, то спросил, как у тебя дела. — Что? Джинни подняла руки. — Он был не особо в восторге от того, что сделал это, ясно? На самом деле, он был довольно раздосадован на протяжении всего разговора, — она задумчиво нахмурилась. — Хотя, есть вероятность, что это как-то связано с тем фактом, что я назвала его бестактным, вторгнувшимся в чужой дом ублюдком, не имеющим ни малейшего понятия о приличиях или этикете. Губы Гермионы дрогнули. — А. — И я до сих придерживаюсь этого мнения, — Джинни пожала плечами. — Но потом он спросил, как у тебя дела, что сразу привлекло моё внимание. Гермиона приняла это, склонив голову. Если бы целитель спросил её, всё ли в порядке с Джинни, это бы встревожило и её саму. — Я потребовала, чтобы он рассказал мне, что случилось, — продолжила Джинни, — но сначала он отказался. Говорил что-то насчёт конфиденциальности между целителем и пациентом. — Что только напугало тебя ещё больше. — Именно. В какой-то момент я решила, что ты пациентка в больнице, чего, как мы обе знаем, ты никогда бы сознательно не допустила. — Джинни отбросила волосы за спину. — И тогда я пригрозила устроить сцену… — Ты что? — …чего он не желал по очевидным причинам… — Ты угрожала целителю? — Естественно. Повнимательней, пожалуйста. — Джинни откинулась на спинку стула. — А потом он рассказал мне, что ты повредила ногу. — Она махнула рукой и самодовольно улыбнулась. — И вот мы здесь. Гермиона долго смотрела на свою подругу. Когда способность говорить наконец вернулась к ней, всё, что она смогла выдавить, это тихое «хах». Джинни фыркнула. — Красноречиво. Гермиона уставилась на кружку перед собой, как будто та могла предоставить какое-то объяснение. — Я просто не понимаю, почему… — …он спросил, как у тебя дела? Я тоже. — Джинни бросила на Гермиону понимающий взгляд. — Если только между вами нет нечто большего, чем… — Если ты закончишь это предложение, клянусь Мерлином, я больше никогда не буду печь для тебя. — Воу. Нет нужды нагнетать обстановку. — Джинни с любопытством оглядела подругу. — Я лишь не могла не заметить, как той ночью… — Когда он вёл себя, как придурок? — пренебрежительно бросила Гермиона. — Ну, да. Но и ты была не совсем ангелом. Гермиона возмущённо отшатнулась. — Я лишь сказала, что он… — …бредит, считая, что когда-либо сможет искупить свою вину? — Неужели я правда так сказала? — О да. — Чёрт. Джинни сочувственно поморщилась. — Всё, что я имею в виду, это то, что под насмешками, которые, я уверена, приведут к сокрушительному сожалению и неуверенности в себе… — Ты думаешь, я должна извиниться? — М-м, — Джинни окинула её странным взглядом, — может быть. Наверное, да. Но… — Я определённо должна извиниться. Я просто не знаю… — Гермиона. — Да. Извини. Джинни с любовью посмотрела на неё. — Помимо упрямства и негодования, которыми вы оба явно обладаете в избытке, в комнате витало что-то ещё. Гермиона бросила на неё невозмутимый взгляд. — Вроде обвинений и осуждения? Джинни поджала губы. — Вроде напряжения. — Ну, конечно, было напряжённо. Мы ссорились… — Гермиона. — Джинни ущипнула себя за переносицу. — Не такого рода напряжение. — В смысле? Джинни испустила многострадальный вздох, пока Гермиона беспомощно наблюдала за подругой. В следующее мгновение на неё снизошло понимание. — Оу. Оу. — Гермиона широко раскрыла глаза. — Оу. — Не сходи с ума… — Оу. — Как я и говорила. — Оу. Джинни встревоженно помахала рукой перед глазами подруги. — С тобой всё в порядке? Тебе нужно… — Ты думаешь, он знает? — вопрос сорвался с губ Гермионы прежде, чем она смогла его остановить. Джинни приподняла бровь. — Думаю ли я, что он знает что? Что он тебе нравится? Или что между вами возникает сексуальное напряжение, когда вы спорите? Гермиона сжала губы и отвела взгляд. Джинни рассмеялась, но её улыбка увяла при виде испуга Гермионы. — Не волнуйся, — мягко сказала она. — Я просто поддразниваю тебя. Грейнджер поморщилась и сделала глоток чая. Джинни задумчиво нахмурилась. — Но с твоей ногой всё нормально? — Всё в порядке. — Ты сама её вылечила? — Ага. — Так вот почему на полу в ванной кровь? Гермиона попыталась встать. — О, извини, я думала, что полностью избавилась от неё… Под уничтожающим взглядом Джинни Гермиона откинулась на спинку стула. — Кровь на полу определённо не самое главное, Гермиона. — Точно. — Тебе следовало обратиться за помощью. — Я знаю. Джинни настороженно посмотрела на неё. — Ты не думала поговорить с кем-нибудь об этом? — О чём? — Не прикидывайся дурочкой. Она резко выдохнула и предприняла смелую попытку пошутить. — Я разговариваю с тобой. Уизли, похоже, это не позабавило. — Я имею в виду профессионала. — Типа целителя разума? — Именно целителя разума. Гермиона покачала головой. — Ни в коем случае. — Я знала, что ты это скажешь. — Джинни оттолкнулась от стола и крикнула на весь коридор. — ЭЙ, НЕВИЛЛ! Она сказала «нет». Невилл появился быстро — слишком быстро. Он прислонился к дверному проёму и обменялся с Джинни многозначительным взглядом. Гермиона наблюдала за друзьями с растущей тревогой. — Что, чёрт возьми, происходит? — спросила она. — Интервенция, — ответила Джинни. — Дискуссия, — поправил Невилл. — Интервенционная дискуссия, — весело добавила Уизли. Гермиона моргнула. — Я в порядке. — Никто из нас не в порядке, дорогая. — Джинни закинула ногу на ногу. — Идёт война, или ты не заметила? Гермиона наградила её тяжёлым взглядом. — Гермиона, — тон Невилла был осторожным, но твёрдым. — Мы понимаем, почему ты не хочешь лечиться в больнице Святого Мунго. Джинни кивнула. — И мы понимаем, почему ты не любишь говорить о том, что произошло два года назад. — И почему ты используешь окклюменцию, — добавил Невилл. Гермиона насторожилась. Джинни выпалила: — Но, серьёзно, ты обязана… — Мы бы хотели, чтобы ты рассмотрела возможность, — перебил Невилл, свирепо глядя на рыжеволосую, — обсудить свою историю с целителем. Грейнджер прикусила язык от растущего разочарования. Она понимала беспокойство своих друзей — действительно понимала — но у неё абсолютно не было сил разбираться со своей травмой. Ей было необходимо выжить. И затем она бы снова научилась жить. Гермиона взглянула на Невилла, который смотрел на неё с осторожностью и заботой, и вздохнула. — Хорошо, — сказала она, главным образом потому, что хотела, чтобы этот разговор закончился, а её друзья перестали беспокоиться. Брови Невилла подпрыгнули от удивления и подозрения. — Хорошо? — Хорошо, — подтвердила Гермиона, потянувшись за своей чашкой. Глаза Лонгботтома сузились. — Так ты поговоришь с Малфоем? Она поперхнулась чаем. — После его выступления несколько ночей назад? Абсолютно нет. — Тогда с Лавандой? — предложила Джинни. — Или Элорой? Или Майклом? — Да. — Гермиона подобрала крошку со стола. — С одним из них. — Она не могла встретиться взглядом с Джинни. — Обязательно. Невилл издал горловой звук. — Джинни, я не уверен, что верю ей. — Невилл, я определенно не верю ей. Гермиона закатила глаза. — Немного доверия не помешает. — Она покачала головой и подпёрла подбородок рукой. — Давайте поговорим о чём-нибудь другом, м-м? Невилл, казалось, собирался возразить, но затем резко выдохнул. — Ладно. — Он провёл рукой по лицу. — Ладно. О чём ты хочешь поговорить? Какие у них были варианты? Симус ответил за неё на этот вопрос, ворвавшись в комнату с бутылкой огневиски. Кэти и Анджелина шли чуть позади. — Стащил это у каких-то контрабандистов! — объявил Симус. — Кто-нибудь хочет? Гермиона позволила звону бокалов и приглушённому, но жизнерадостному смеху унести себя в ночь. За алкогольным туманом и присутствием её друзей, однако, таились страшные, жестокие вопросы: Теперь так будет всегда? Она будет продолжать отгонять беспокойство, затягивая винты вокруг синяков, и собирать шрамы, как игральные карты? Как долго она сможет это терпеть? Прикусывать язык, чтобы не закричать в битве, исцелять себя в ванной, выпачкивая кровью кафель Джинни, только чтобы повторить всё это на следующий день? Как долго сможет притворяться, что не устала настолько, настолько сильно? Что, если следующее проклятие попадёт в Джинни? Или Невилла? Или Анджелину? Что, если они проиграют? Что, если… Гермиона залпом допила остатки огневиски, желая, чтобы алкоголь развеял сомнения. Она наполнила следующий бокал, а затем ещё один. Но вопросы оставались — обугленные скелеты, указывающие на неё почерневшими костлявыми пальцами. Спасения нет, шептали они. Тебе не спастись. Чем больше она пила, тем громче звучали кости.