Долг целителя / A Duty of Care

Смерть не видит различий Между грешником и праведником. Она берёт и берёт и берёт. Лин-Мануэль Миранда, Гамильтон

***

Сьюзан Боунс скончалась в среду, шестнадцатого ноября. Осложнения после черепно-мозговой травмы, — сказал кто-то. Ханна Эббот произнесла надгробную речь — рассказала истории о Сьюзен из Хогвартса: про походы на кухню, купания в Чёрном озере, послеобеденные прогулки в Хогсмиде. Любимым предметом Сьюзен называла уход за магическими существами. Я люблю полевую работу, — рассказывала она Ханне в письме, — но однажды хочу стать преподавателем. Ей было двадцать пять. Гермиона сидела рядом с Джинни и старалась не смотреть на отца Сьюзен. Он находился в первом ряду, и его тело скрючилось, как дерево во время урагана. Ли выступил после Ханны. Его голос задрожал, когда он назвал Сьюзен героем. По сложившейся традиции, кто-то зачаровал пурпурное знамя с изображением Феникса. Тот поднялся в воздух и рассыпался золотыми искрами, которые приняли форму улыбающегося портрета Сьюзен, а затем рассеялись по ветру. Скелеты в сознании Гермионы наблюдали за происходящим с тихим безразличием. Сьюзен попросила похоронить её рядом с матерью, поэтому нести гроб не было необходимости. Когда семье пришло время продолжить церемонию, её отец не смог пошевелиться. Вместо него встал её младший брат.

***

Потеря Сьюзен нависла над Орденом подобно грозовой туче. Это была не первая смерть — далеко не первая, — но что-то в великодушии Боунс и её неиссякаемой доброте делало горе невыносимым. Люди вернулись к привычным способам утешения. Под глазами Невилла залегли тёмные круги. От Симуса теперь всё время веяло огневиски, а Дин взял за привычку по ночам выливать содержимое его бутылок. Когда Орден не сражался и не планировал сражения, они тренировались. Министерство превратило офис авроров в нечто вроде арены с бетонным полом, тусклым освещением и мишенями для отработки заклинаний. Гермиона приходила рано и задержалась допоздна, пока проклятия продолжали срываться с её палочки и взрываться, ударяясь о стены. Она держала свою палочку так крепко, что виноградная лоза впивалась в руку. Это казалось уместным, думала Грейнджер позже, разглядывая синяки в форме листьев. Теперь она чувствовала себя оружием больше, чем когда-либо.

***

— Прошу прощения? Гермиона оторвалась от своих вычислений. Наступило время обеда, и большинство членов Ордена теперь находились на кухне. Чтобы продолжить свои исследования щитовых чар, она воспользовалась тишиной подвала. Вдохновившись магловскими пуленепробиваемыми жилетами, Гермиона пыталась наложить на ткань чары Протего. «Пыталась» являлось ключевым словом. Она поджала губы и приготовилась испепелить взглядом того, кто имел неосторожность прервать её. Глаза Гермионы расширились, когда она увидела новоприбывшего. — Лукас? Это был Лукас Боунс, младший брат Сьюзен. Мальчик ещё обучался в Хогвартсе — его щёки выглядели круглыми и мальчишескими, а глаза — широкими и серьёзными. Под пристальным вниманием Гермионы Лукас взволнованно провёл рукой по растрёпанным волосам. Она не виделась с ним со службы Сьюзен, прошедшей несколько дней назад. — Эм… Привет. — Его рука дёрнулась, будто он хотел пожать ей ладонь, но затем передумал. — Привет, — ответила Гермиона. Она наклонила голову и усилием воли заставила выражение своего лица смягчиться. — Я Гермиона. — Да, — сказал Лукас и покраснел. — Я имею в виду, я знаю. То есть, я узнал тебя, вот и всё, я не… Я Лукас. — Привет, Лукас. Присядешь? — О. — Он перевёл взгляд с неё на предложенное место за столом. — Конечно. Спасибо. — Усаживаясь, Лукас заметил пергамент, лежавший перед Гермионой. — Над чем работаешь? — Арифмантика. — О. — Он долго смотрел на символы, покусывая нижнюю губу. Пергамент был перевёрнут. — Лукас, — мягко произнесла Гермиона. — Я могу чем-нибудь помочь тебе? Мальчик моргнул, глядя на неё снизу вверх, и встряхнулся. — Да, — ответил он. — Я… э-э… — Он потёр затылок и сделал вдох, чтобы сосредоточиться. — Я хочу вступить в Орден. Гермиона поджала губы и внимательно посмотрела на него. Она оказалась не особо удивлена просьбой Лукаса — он определённо был не первым скорбящим членом семьи, который вызывался сражаться. Однако обычно заинтересованные лица обращались к Ли, который отвечал за вербовку. Гермиона напомнила об этом Лукасу. — Я знаю, — ответил он. — Я разговаривал с Ли. — Что он сказал? — Он сказал «нет». — Почему? Лукас хмуро уставился на стол. — Он сказал, что я слишком молод. — Сколько тебе лет? — Шестнадцать. — Он прав. Боунс пристально посмотрел на неё. — Чушь собачья. В ответ на его тон Гермиона выгнула бровь. — Извини. — Щёки мальчика покраснели, и он стиснул зубы. — Но это так. Мгновение она изучала Лукаса и подумывала о том, чтобы отослать его прочь, посоветовав подождать ещё год или два, прежде чем с головой окунуться в войну, но твёрдая убеждённость в его глазах заставила её задуматься. Господи, он так напоминал свою сестру. Гермиона закрыла книгу по арифмантике перед ней и, откинувшись на спинку стула, закинула одну ногу на другую. — Почему? — спросила она мягким голосом. Лукас, который, казалось, тоже ожидал, что его прогонят, удивился её вопросу. — Почему это чушь со… несправедливо, что я не могу присоединиться? Она кивнула. Несколько секунд Лукас просто смотрел на неё. А затем, поглубже вдохнув, рьяно приступил к аргументации. — Во-первых, — сказал он, — вы со Сьюзен и Гарри Поттером начали сражаться, когда были в моём возрасте. И я умею драться — я тренировался с друзьями в школе, и у меня хорошо получается. Действительно хорошо. — Его взгляд метнулся к ней с осторожной гордостью. — К тому же просто бессмысленно оставаться в Хогвартсе и изучать растения или чары и тому подобное, когда люди умирают. В школе все и так боятся, так что, по крайней мере, мы могли бы бояться, делая что-то полезное. — Он умоляюще посмотрел на неё, и на юном лице отразилось горе. — Я просто хочу сделать что-нибудь. Так что позвольте мне помочь. Позвольте мне… — Его голос дрогнул. — Позвольте попытаться. Гермиона никогда не плакала — по крайней мере, не перед людьми, если могла сдержаться, но её глаза горели, когда она смотрела на Лукаса. Ласковые слова утешения готовы были сорваться с кончика её языка, но что-то в выражении его лица подсказало, что они будут нежелательны. Она долго изучала его и затем вздохнула. — Я не могу позволить тебе сражаться, — сказала Гермиона. — Но… — Выслушай меня, пожалуйста. Лукас откинулся на спинку стула и уставился в пол. — Даже если бы я возглавляла Орден, — продолжила она, — я бы не смогла отменить требование о том, чтобы все бойцы были совершеннолетними. Это требование существует не просто так, и оно не изменится. — Но вам было всего пятнадцать, когда… — Я начала сражаться, когда была слишком юной, — твёрдо сказала Гермиона. — Взрослые должны были приложить больше усилий, чтобы остановить меня. На этих словах взгляд Лукаса метнулся к ней. — Ты хочешь сказать, что сожалеешь? — спросил он. Вопрос был задан почти шёпотом. — Я сожалею, что не имела возможности сделать осознанный выбор. — Гермиона слегка улыбнулась. — Но я бы всё равно сражалась. Гарри был… — Она остановилась, почувствовав тяжесть его имени на своём языке. — Гарри — мой лучший друг. Но я не понимала, во что ввязываюсь. — Это другое, — быстро сказал Лукас. — Я действительно понимаю. Я понимаю, что такое война. — Это правда, — согласилась Гермиона с грустной улыбкой. — Во многих важных отношениях — ты понимаешь. — Её губы сжались в тонкую линию. — Но тем не менее есть некоторые стороны войны, которые ты не видел. Которые ты не должен видеть. — Но ты видишь их… — Так и позволь мне видеть их, — спокойно сказала она. — Это моя работа. — Это могло бы стать и моей работой тоже! — Боунс в отчаянии вскочил из-за стола и принялся расхаживать по комнате. — Я смогу это вынести, я знаю, что справлюсь… — Ты, конечно, смог бы, — сказала она, наблюдая, как он обходит стол. — Это не вопрос способностей… — Тогда почему? Почему ты мне не поможешь? Я думал, что ты, как никто другой, поймёшь… — Лукас. — Гермиона произнесла имя тихо, смиренно, и это успокоило его. Горе осело между ними, как пепел, — неумолимый и удушающий. — Мне не нужно говорить, что сражения не вернут её. Лукас молчал, его взгляд устремился в пол, и он сердито прикусил губу. — Мне также не нужно говорить тебе, что она хотела бы, чтобы ты был в безопасности. — Я знаю это, — пробормотал он, шаркая ботинком по полу. — Но… — Гермиона вздохнула и постучала пером по столу. — Это не значит, что ты не можешь помочь. Широко раскрыв глаза, Лукас тут же поднял голову. — Что? Гермиона слегка улыбнулась быстрой смене его энергии. — Твоя помощь нам пригодится. — Правда? — Да. Бросившись обратно к столу, он вытер набежавшую слезу. — Серьёзно? — Да. — Гермиона одарила его предупреждающим взглядом. — Но никаких сражений. Он одарил её своим собственным. — Пока никаких сражений. — Пока, — согласилась она, склонив голову. Лукас тяжело выдохнул, и его глаза заблестели. — Отлично, — сказал он. — Это… это здорово. — Боунс пристально посмотрел на неё. — Спасибо. Улыбнувшись, Гермиона указала на кресло напротив себя. Он быстро расположился в нём. — Чем я могу помочь? — спросил Лукас, слегка запыхавшись. — У нас есть множество проектов, которыми ты сможешь заняться в школе. — Но…. — В школе, Лукас, или вообще никак. Он издал разочарованный звук. — Хорошо. Губы Гермионы дрогнули, когда она продолжила. — У тебя есть варианты. Нормирование снабжения, зельеварение, картографирование… — Арифмантика? — Конечно. — Отлично. — Он указал на пергамент перед ней. — Потому что в твоём третьем уравнении ошибка. Гермиона переводила взгляд с Лукаса на оскорбительные символы и обратно. Он неуверенно смотрел на неё снизу вверх, словно опасаясь, что перешёл черту. Подтолкнув к нему пергамент, она придвинула свой стул к его стороне стола. Они оба наклонились к листу. — Покажи мне.