нож.

Синие хвосты переплетаются, создав тугую веревку. Ло’ак радостно пищит, пытаясь не отставать от старшего брата.  — Подожди! — кричит сквозь смех он, ловко перепрыгивая по камням.  — Ты медленный!  Они бегут, руками защищаясь от листьев перистого папоротника. В тихом лесе за ними наблюдают только птицы.  За мальчиками, которые рвано бегут к самой матери. К Эйве.  Нетейам резко останавливается.  «Кажется, здесь». Хвост старшего брата в напряжении и искушении напрягается, слегка дергается, изучает. Если их поймают возле Эйвы, то им обоим не поздоровится.  В племени не принято знакомить детей младше пятнадцати лет с Эйвой. Сильнейшая энергия древа может по-разному повлиять на неокрепшую психику младших На’ви. Эйва — самое святое место. Но даже для знакомства с ней нужно время, несмотря на то, что она присутствует во всем живом на Пандоре. Духи предков могут поведать о том, что еще рано. И само древо может рассказать больше, чем нужно. — Фух! — Ло’ак спрыгивает с небольшого камня и вытирает мелкие капельки пота со лба. — Я так запыхался! Мы пришли? — за спиной старшего брата ему совсем ничего не видно.  Уголки губ растягиваются в хитрой улыбке. Парень поворачивает голову к брату и протягивает небольшую ладонь. — Мы пришли.  Хвосты легким движением разматываются.  — Я так волнуюсь.. — янтарные глаза Ло’ака блестят и не могут перестать смотреть в разные стороны. Он переживает, что все это лишь сон, что лиловые бутоны цветов перестанут приятно гладить его нежные стопы, когда он подойдет ближе. Что Эйва исчезнет, как только он сделает шаг. Ему боязно, что он узнает то, чего не хочет знать, или же ему станет плохо. Ло’ак так запуган запретами взрослых, не знает, чего ему ожидать.  Нетейам медленно подходит к Ло’аку ближе и аккуратно берет его за руку. Утешающая улыбка старшего брата проникает куда-то очень глубоко, согревает разыгравшийся страх, что это чувство превращается в нечто маленькое, уже не такое важное.  — Не бойся, Ло’ак. Ты ведь давно хотел. С самого детства выносил мне весь мозг, несмотря на запреты старших, а теперь хочешь сделать шаг назад? Мне тоже страшно, что узнают. Мой день рождения прошел, через неделю я и сам должен познакомиться с Эйвой, но я не хочу этого делать один.  — Почему один? — младший в недопонимании изгибает одну бровь. — С тобой будет отец, мама, все старшие в племени.. Ты не будешь один, Нетейам.  — Нет, — На’ви опускает глаза. — Там не будет тебя. Ты – моя семья. Я хочу, чтобы ты тоже видел этот момент. Считай, это твой подарок. Да, пока я не имею права вносить правила, но как старший брат, я отвечаю за тебя, и я хочу, чтобы мы были вместе. Не только я и племя.  Сердце Ло’ака начинает биться быстрее. Их личные откровения всегда были важны ему, несмотря на то, что он младше, а брат всегда любил подшучивать, что тот слишком маленький и ничего не понимает. Он все понимает. Слишком хорошо понимает.  «Я нужен ему, — Ло’ак сжимает ладонь Нетейама, переплетая их пальцы. — И ты мне нужен, брат. Ты всегда рядом, я тоже буду».  — Идем? — теплая улыбка не исчезает с лица будущего вождя.  — Да, — Ло’ак не может не ответить этой же улыбкой.  Эйва освещает вечерний лес, заставляет все живое возле нее сиять. Это поражает. Теперь младший На’ви понимает, почему ее зовут самой жизнью. Здесь все иначе. Трава, бутоны, само древо. Ло’ак видит каждую ветку, каждый миллиметр растекающейся энергии, что охраняет все живое. Темное небо покрыто бархатной пеленой ярко-фиолетового цвета. Они словно на другой планете, не на привычной Пандоре. Это и есть рай, где рождается жизнь. Рай, куда можно прийти. Место, где не страшно оставить свою жизнь.  Ло’аку страшно представить, с каким сожалением и скорбью уходили На’ви на поле боя. Умирать на войне страшно. Именно в этот момент он осознал, через какие муки проходило его родное племя. Не из рассказов отца и матери. Тех, кто выжил. Юноша все понял, когда пришел домой.  Нетейам подходит ближе к древу и тоже волнуется, но скрыто. Младший брат ощущает это. Чувствует кожей, внутренне.  «Он всегда остается сильным».  — Садись рядом, — темноволосый опускается на корень и слегка тянет брата на себя. Тот усаживается, оставаясь пораженный видом и мыслями. — О чем ты думаешь?  Ло’ак убирает руку и задумчиво всматривается в лицо брата. Таким Нетейам его еще не видел.  — Я думаю о войне. Она ужасает. Меня тревожит, что наш народ сражается за то, чтобы выжить. За то, чтобы мы вот так мирно сидели возле Эйвы. Скажи, брат, зачем они это делают? Почему они разрушили все, что у них было? И я ведь уверен, их планета обладала многими прекрасными ресурсами, но человечество неисправимо. Им нужно все больше и больше, они не ценят, что имеют. Они разрушили свою природу, а теперь им нужна наша. Они только отбирают, но ничего не сохраняют. Брат, разве это справедливо? Люди думают, что мы безмозглые дикари без мнения, но мы уважаем то, что нам дают. Мы помогаем друг другу. Они готовы подставить друг друга, это разве правильно, брат?  Слова Ло’ака выжигают огромную рану в груди. Не только будущий вождь не может ее залечить. Он был маленьким ребенком, но запомнил последствия хаоса. Он не помнит ни лиц, ни оружия. Он помнит разруху. Это невозможно стереть из памяти, как ни пытайся.  Пальцы касаются плеч младшего, он прижимает его к себе, будто боится потерять в эту секунду. Он не может его потерять.  — Ты прав. Это все несправедливо. Но мы найдем путь, слышишь? Я и отец будем оберегать вас. Ты подрастаешь и станешь прекрасным защитником. Мы прогоним их. Они не ослабят нас ничем.  Ло’ак утыкается в шею парня и молчит. Ему важно знать, что брат его защитит. Но и он хочет защищать семью.  «Обещаю, Нетейам, ты будешь гордиться мной».  — Я уже горжусь тобой, — кончики темных волос неспешно намагничиваются к друг другу, щекоча нервные окончания обоих.  — Как ты понял, о чем я думаю? — удивляется На’ви.  — Я знаю тебя с твоего рождения, — усмешка слетает с губ. — Думаешь, и мысли твои не знаю?  Приятная волна проходит по телу, братьев накрывает, будто от теплой воды.  Длинные ресницы Ло’ака подрагивают, словно крылья бабочки, и он шумно выдыхает, опаляя родную кожу шеи напротив. На собственной появляются мелкие мурашки наслаждения, вливаются во все его мышцы, находят путь в каждый сосуд, в каждую клетку. Он ни с чем не может сравнить это чувство, оно совершенно новое, но до дикости приятное.  — Ты чувствуешь это? — голос младшего брата для Нетейама кажется сладким, нежным. Невозможно чувственным.  — Да, — шепот старшего брата ласкает острые уши, зазывает. Подушечки пальцев касаются подбородка, Ло’ак не может не среагировать. Он отстраняется от шеи, на которой мирно устроился, и приближается ближе, тут же ощутив чужие губы на своих. Нижняя губа младшего трепетно дрожит под верхней старшего, На’ви неумело отвечает ему, задевая клыками, отчего его щеки покрываются легким румянцем. Нетейам улыбается на это сквозь поцелуй,  причмокивая острый кончик зуба. 

*

Нетейам рывком отрывает от себя одеяло из сшитых листьев папоротника и подрывается. Дыхание напрочь сбилось, крепкие пальцы дрожат.  — Сын? — Нейтири сразу же подбегает к нему и прикладывает холодную ладонь ко лбу.  Старший не обращает на мать никакого внимания. Он сжимает и разжимает свои пальцы, пытаясь унять дрожь. Все тело мокрое от обильного пота, ему ужасно жарко. Он пытается сказать хоть слово, но в горле застрял огромный ком.  — Тебе снова приснился кошмар? Давай я приготовлю тебе успокаивающий отвар? — Нейтири оглаживает острое лицо старшего сына, и тут же замолкает, ощутив на своей руке более сильную.  — Не надо, со мной все нормально, — хриплость голоса от жажды воды дает о себе знать.  Нетайам смотрит на свою косу и шумно выдыхает. Напротив лежит проснувшийся младший брат, который уже все понял. Он знает, какой кошмар приснился ему.  — Давай я все же.. — она не успевает договорить, как вскрикивает от внезапной боли. Ее старший сын не может контролировать свою силу, с годами становится только хуже, а он – крепче. — Ты сломаешь мне руку, Нетейам! — его пристальный взгляд и мертвая хватка уже не пугает ее, она чувствует только физическую боль.  — Я сказал тебе один раз, мам, — также резко он убирает руку Нейтири. — Я схожу на тренировку, мне не нужны отвары.  Ло’ак опускает веки и старается как можно тише дышать.  Как же сложно.  До боли в сердце страшно за Нетейама.  Когда он выходит, Ло’ак подходит к матери.  Что он может ей сказать? Она и так пытается спасти расшатанную психику сына, но теперь он вовсе перестал слушать ее советы. Пропадает постоянно с отцом, тренируется, охотится, следит за младшим братом. Нетейам идеальный сын. Не считая внезапные приступы агрессии, которые кажутся слишком противоречивыми с его холодным умом и рассудительным характером.  — Мам? — обеспокоенно зовет Ло’ак.— Все хорошо? Нейтири осматривает свою кисть и поднимает глаза на младшего сына.  — Да, все хорошо. Ты же знаешь его. Постоянные кошмары..  Парень кивает. Он знает, а от этого ему самому не лучше.  Каждый раз ощущать тревожное биение сердца, когда Нетейам охотится на крупных зверей Пандоры для всего племени в одиночку, когда он тренируется с другим племенем, устает, волнуется. Чувствовать боль за его приступы. Эйва постоянно напоминает про Тсахейлу, где бы он ни был. Эта связь его мучает, а не приносит блаженство, как все говорят. Их Тсахейлу не обсуждается, оно запретное. Ло’ак не может объяснить матери, почему он чувствует себя плохо, когда Нетейам не в духе.  «Я никому не могу рассказать из наших».  — Я знаю, ты переживаешь, по тебе видно, мой мальчик. Но главное, что мы все живы и здоровы, а поведение твоего брата уже не изменить, только корректировать. Но иногда он не в силах, не обижайся на него, — она улыбается, словно на ее тонкой руке нет красного следа. Парень пытается выдавить из себя подобие улыбки, лишь бы мама не волновалась.  Он осознал их связь только после трагедии. Нетейам знает о ней пять лет.  Это разрывает Ло’ака на куски.