Храните тишину.

      Бросила взгляд на затягивающие небо облака. Серый мрак поглощал день. Младенец на руках заворочался.       — Тш, тише. Все хорошо. — Автоматически начала укачивать ребенка. Мой спутник молчал. От него исходило снисхождение. Но мне и этого было достаточно. Знать, что друг на моей стороне, хоть не понимает и осуждает.       Война закончилась совсем недавно. Я до сих пор жива, что изумляло и вызывало недоверие. Хоть все уже праздновали и оплакивали мертвых, складывалось впечатление, что это еще не конец. Пророчество не исполнилось. Но пророчества не всегда сбываются, может, в этот конкретный раз Лаванда ошиблась? Либо же речь шла о чем-то другом и я все неправильно интерпретировала?       Плачущий ангел над могилой склонил голову в вечной скорби. Драко Люциус Малфой. «Смерть нагрянет, о милости не взывай». Эпитафия как мрачное напоминание всем живущим. Он погиб в решающей битве. Для людей он так навсегда и останется пожирателем смерти.       Наше расставание с ним произошло на седьмом месяце беременности. Он просто вышвырнул меня обратно в орден, ничего не объясняя. До сих пор злюсь на его холодность и игнорирование после того, как он узнал о ребенке. Но чего я ожидала? Что он обрадуется и побежит выбирать кроватку?       Свежие белые розы украшали надгробие. Они были тут до нас. Нарцисса Малфой, единственная выжившая из всей семьи, но не надолго. Она под домашним арестом. Ее не кинули в Азкабан только из-за поражающего черномагического проклятия, которое и так убьет ее в считанные месяцы. Мне не жаль. По слухам, она недалеко отошла от безумия своей сестры Беллатрисы. Но только по слухам. Как же дела обстоят в реальности, не имела понятия. Нарцисса не знает о своем внуке. Еще не решила, стоит ли ей о нем рассказывать.       — Пообещай, что, если со мной что-то случится, мой сын будет знать об отце не только плохое. — Бросила осторожный взгляд на своего спутника. Он поджал губы.       — С тобой ничего не случится, — после непродолжительной паузы заявил мужчина.       — Рон! Пообещай! — Я знала, что давлю на него. Но он один из немногих людей, которым я могла довериться.       — Гермиона! Если б не ты, я пришел бы на его могилу только для того, чтобы плюнуть в нее! Мне что, нужно врать, что его папочка был не таким уж дерьмом? — злобно процедил Рон.       — Значит, соври! — не сдавалась я. Не хотела, чтобы мой ребенок, повзрослев, думал, что его отец сосредоточение зла.       Когда вернулась в орден, мне пришлось приложить немало усилий, чтоб меня не считали за жертву, которую держал в плену и насиловал пожиратель смерти. Не все приняли мой выбор. Но я и не надеялась на всеобщее одобрение.       — Ладно, — со скрипом согласился Рон. — Но с тобой ничего не случится. Война закончилась, — безапелляционно заявил он.       — Спасибо. — Я действительно была ему благодарна, даже за то, что он здесь со мной.       Ветер усиливался. По коже поползли мурашки. Я еще не выбрала имя сыну. До последнего не узнавала пол, не готовилась к тому, что мне нужно будет его растить. Но я рада, что он есть у меня. Его белокурый реденький пушок торчал из-под маленькой шапочки. От одного взгляда на него волна любви прокатывалась по всему телу. Только за сам факт его рождения я благодарна Малфою.       — Пойдем уже. Холодно, — сказал Рон, направляясь на выход. Ничего не отвечая, бросила прощальный взгляд на надгробие и пошла следом.       

***

      Все то же кладбище. Вот уже одиннадцать лет я привожу сюда своего сына. Но только сегодня разговор кажется тяжелым. Ему скоро в Хогвартс. Как же тяжело отпускать детей.       Могила Гермионы находится рядом с Малфоевской. Она пережила его ровно на три месяца и четыре дня. В отдалении общая могила старших Малфоев. Довольно смело с ее стороны захотеть быть похороненной рядом с людьми, которых сам факт ее существования злил.       Эпитафия гласила «Храните тишину». Как напоминание хранить ее тайны. На удивление, многим хватало и такта, и уважения к покойной Гермионе, чтобы не распускать языки в присутствии ее сына.       Она оставила меня одного на обломках страны с ребенком от пожирателя смерти на руках. Как же я был зол на нее за это.       — Пап, а мои родители любили друг друга? — спрашивает доверчиво, смотря мне прямо в глаза.       — Да, они любили друг друга. Именно поэтому у них появился ты. — Когда-то давно Гермиона просила соврать. И я вру. Но уже не из-за нее. А потому, что хочу, чтобы мой сын не знал всей той грязи, что происходила в годы войны. — Майкл, послушай, когда ты отправишься в Хогвартс, узнаешь много ужасных фактов о своем отце. Но он не был настолько плохим человеком, как будут говорить.       Я сам выбрал имя сыну. Гермиона так и не определилась. Я выбирал самое маггловское, какое только смог найти.       Достал из кармана сверток с книгой. Автор — Мириам Рассел. Книга вышла недавно и уже приобрела скандальную известность, так как обеляла некоторых пожирателей смерти. Много места в ней уделялось Малфою.       — Я думаю, тебе такое рано еще читать, но в ней упоминается о твоем родном отце. Автор была одной из тех, кого он спас. Там есть список имен всех, кто был в тот период в убежище. Она тайно вела его. Имя твоей матери тоже в списке. — Протянул книгу мальчику. Он с удивлением и трепетом принял подарок. Любовь к чтению ему досталась от Гермионы.       Солнце светило высоко в небе, аромат августовских трав разносился по округе. Скоро он уедет, и от расставания с ним у меня щемило в сердце. Как быстро пролетает время. Он уже совсем взрослый. А кажется, что недавно я не знал, как поменять ему подгузник.       — Пойдем, уже много времени. Мы наверняка опаздываем. Сегодня на ужин к бабушке приедут Поттеры с малышкой Лили Луной.       — А Мари и Доминик будут? — поинтересовался мальчик, надеясь на общение со своими кузенами-сверстниками. Новорожденные его несильно интересовали.       — Да, все будут. Как всегда. — Добродушно потрепал его по голове.       Я рад, что он мой сын. Несмотря на то, кто его настоящие родители, несмотря на то, что он выглядит точь-в-точь как всем известный пожиратель смерти и человек, которого я ненавидел большую часть жизни. Даже несмотря на все то, что мне пришлось пройти, пока он был маленьким. Я безмерно люблю его. И благодарен за него судьбе.

***

      Отец и сын направлялись по тропинке кладбища. Умиротворение и спокойствие читалось на лице мужчины. Лицо же мальчика озаряло предвкушение. Предвкушение такого сладостного путешествия, как жизнь.