O Children

Depeche Mode — Home Саша тихо вышла из кабинета первой, как ей велел Юнги. В коридоре было значительно холоднее. Воздух в нём был пропитан кислым запахом алкоголя, еды и смеси сотни духов. Издалека доносился шум музыки и голоса людей. Юнги и Саша наскоро прибрали хаос, который устроила девушка. Но юноше ещё предстояло починить ноутбук, вышедший из строя в тот момент, когда Саша свалила его на пол в порыве гнева. Она уже миллион раз задалась вопросом, что такого ей сделал несчастный компьютер. Чтобы ребята не заметили Сашу и Юнги вместе, решено было разделиться и выйти по очереди. Девушка смеялась, а юноше действительно было важно сохранить их тайну. Она не до конца понимала, зачем, но спорить с ним не хотелось. Девушка ощущала непомерную тяжесть в груди, словно кто-то долгое время сидел на ней сверху и молотил по ключицам со всех сторон. Больно было до такой степени, что сделать вдох казалось самым сложным испытанием в мире. Хотелось спать. Нестерпимо хотелось спать. В темноте коридора показалось знакомое лицо, и в нос ударил запах мяты и корицы. Чонгук, растрепанный, как после очень долгого и крепкого сна, вышел из соседнего кабинета, натягивая на усталое тело кожаную куртку. Голова его была глубоко опущена, словно юношу пристыдили. Будь у Саши силы, она бы пошутила. Их взгляды встретились. Обоим невидимые лапы больно полоснули когтями по сердцам. Но Чонгуку сильнее, мучительнее, противнее. Саша успела спрятать за спину избитые руки. — Ты бледная, — сказал Чонгук, подходя к сестре. Он неловко протянул ладонь к её лбу. Саше хотелось поправить растрепавшуюся чёрную чёлку так сильно, что руки чесались. Во взгляде брата прочиталось смятение, сменившееся волнением. — Ты горячая. У тебя температура. — Так я бледная или горячая? — спросила Саша и устало улыбнулась. Чонгук дал сестре лёгкую затрещину, а она сморщилась, словно ей была причинена ужасная боль. Они часто ссорились друг с другом, а потом мирились подобным образом: Чонгук проявлял заботу, а Саша отшучивалась. — Откуда ты? — спросил Чонгук, прислоняя одну ладонь к стене, прямо у левого уха сестры. — С другой планеты. Ты забыл? — улыбнулась Саша. Чонгук фыркнул и провёл ладонью по растрёпанным волосам. — А ты? В этот момент в дверном проёме, откуда вышел Чонгук пару минут назад, показалась знакомая белокурая голова. Девушка выглядела такой же взъерошенной и взлохмаченной как юноша. Джия завязывала узел на топе, когда столкнулась взглядом с Сашей. Та обо всём догадалась сразу, и что-то внутри неприятно завыло от злости и обиды. Но ещё больше ей было противно, тошно, удушливо жарко. Противно, что ладони Джии уже прикасались к двум, а то и трём её братьям. Девушка сдавленно сглотнула горечь от послевкусия виски и бросила короткий взгляд на Чонгука. Тот всем телом прислонился к стене и поднял уставший взгляд к потолку, мерцающему искусственными звёздами. — Ты успокоилась? — хриплым голосом поинтересовалась Джия, подходя к Чонгуку. Девушка явно хранила в душе затаённую обиду, и болезненный вид Саши её только радовал. Чонгук бросил на блондинку испепеляющий взгляд. Саша поспешила вмешаться. — Прости меня, пожалуйста, — тихо сказала девушка. На зубах захрустел стыд и кислота от едких слов. Но Саша была настолько вымотана, что спорить, придумывать новые гадости, язвить ей не хотелось. Ей хотелось, чтобы её оставили в покое. А это можно было получить только, поднявшись над своим соперником. Необходимо было повести себя благороднее. — Я не должна была так себя вести. В конце концов, то, что произошло, произошло давно. И я не вправе судить тебя. Или кого-либо вообще. Джия и Чонгук, онемевшие от шока, уставились на Сашу как на экспонат, который веками хранился в забвении. Брат видел глаза сестры и осознавал, что она не играет, она говорит от всего сердца, и её ясный, заблестевший взгляд подтверждал это. — Нет проблем, — сухо и ошарашено ответила Джия. Она бросала вопросительные взгляды на Чонгука, видимо, ожидая, что тот даст указания, как вести себя в подобной ситуации. Но юноша не сводил взгляда с сестры, которая с трудом стояла на дрожащих ногах. — Я курить. Джия, стуча дорогими кроссовками по камню пола, скрылась в коридоре. Чонгук подошёл к сестре, осторожно провёл ладонями по длинным, каштановым волосам и заправил их за маленькие, аккуратные уши. Он чувствовал, как его сердце в тот момент застыло, не смея нарушить опустившуюся тишину. Их глаза встретились и долгое время вели бесшумный диалог, который люди бы не поняли, не прочувствовали, не нашли бы в нём смысла. Но для их душ этот диалог был важен, пусть, и оболочки ничего расшифровать не могли. — Прости меня, — слабым голосом прошептала Саша. Чонгуку показалось, что она сказала это одними губами, ни звука не сорвалось с распухших алых губ. При одном взгляде на них всё внутри у него начинало болезненно хныкать, скрести по внутренностям, умоляя, чтобы он не бросал её, оставался с ней, вдыхал запах чайного дерева, которым она пропахла насквозь. Чонгук в тончайших, мельчайших до скрупулёзности деталях воображал, как прикоснётся к этим пухлым, ало-розовым губам, как сольётся воедино с запахом лаванды и чайного дерева в волосах, как её вкус примет его нутро, отзываясь как на нечто родное, наконец, возвращенное ему домой. Он представлял, как будет целовать каждый участок её тела, чтобы не пропустить ничего, ни одной родинки, будет рисовать созвездия вдоль нежных ног, тонких рук, дрожащей шеи и вниз по спине, покрытой шрамами от падения с качелей в детстве. Он знал, что они есть на её теле. Шрамы. И он отчаянно хотел ласкать каждый из них. Он желал, чтобы она расслаблялась, становилась слабой в его руках, сдавалась, опрокидывая голову на его грудь, дышала с ним в унисон, плакала от удовольствия, ведь он бы сделал для неё всё, о чём бы только она не попросила. Он мечтал о том, как она бы танцевала в его спальне, наслаждаясь собой и лучами солнца за окном. А Чонгук бы, смеясь, утягивал её на постель и… … немой поцелуй в каштановую макушку, такой отеческий, такой родственный, что стало не по себе. Чонгук невесомым движением, полуприкосновением провёл ладонью по нежной щеке, щёлкнул сестру по носу и улыбнулся. Улыбка вышла кривая, неискренняя, фальшивая. Но Саша посчитала это за его усталость. И правильно. Не нужно ей знать, какие картины рождало бушующее воображение юноши. Саша проводила Чонгука взглядом, и, как только он скрылся в коридоре, дверь кабинета Чимина распахнулась. Юнги запер дверь на ключ и повернулся к Саше. Девушка про себя отметила, что он выглядел совершенно бодрым и свежим. Аж, завидно стало. — Я слышал разговор, — тихо сказал Юнги. В его глазах читались уважение, нежность и теплота. Тэхён был единственным человеком, которому было под силу усмирить Сашу. Но наставить её на путь истинный мог только Юнги, потому что он был единственным парнем, кто всегда говорил ей правду, какой бы она не была. Он говорил жёстко, резко, больно ударяя по сердцу, но только из лучших побуждений. Это так восхищало в нём всем членов семьи Ким. Даже Михаила. — Как? В кабинете Чимина звукоизоляция полнейшая, — отозвалась Саша, скептически уставившись на Юнги. — Ты щель оставила, — отмахнулся он. Саша коротко кивнула, чувствуя внутри неприятный осадок. Юнги долго глядел на неё, сжав губы в тонкую полоску. «Снова проникает в мои мысли», — подумалось Саше, но сражаться, собирать баррикады и готовить мысленное войско сил не было. — Чонгук устал. Это был просто секс, понимаешь? Мужчинам это иногда необходимо, — тихо произнёс Юнги. Саша бросила на него уничтожающий взгляд. — Он может делать всё, что захочет, — сурово отрезала она. — Тем более, Джия, похоже, стала личной подстилкой братьев Ким. Пускай, тогда и принадлежит только нам. Чтобы не испортили её. Юнги подошёл к девушке и прислонил её голову к своей груди, медленно гладя по спине, целуя в лоб, в волосы, целуя избитые ладони. — Тебе надо отдохнуть, а не выплёскиваться ещё больше, — шептал юноша. — Тогда поедем домой, — сказала Саша, обнимая парня за талию. Широкий торс задрожал под её ладонями, но послушно прижался к груди. В такие моменты девушке так отчаянно хотелось расслабиться, раствориться в воздухе, что она напрягалась ещё больше. Сердце загнанной птичкой билось в груди, усиливая боль. — Ты поедешь с братьями. — Знаю, — шепнула девушка, чувствуя, как слеза медленно ползёт по щеке. — Всегда с братьями. Ким Тэхён галантно проводил Киру к кабинке и занавесил тяжёлую молочного цвета портьеру, чтобы шум музыки и людей не мешал разговору, но при этом юноша оставил внушительную щель, чтобы девушка могла следить за А Рым и Чимином. — Что ты предпочитаешь? — поинтересовался Тэхён, присаживаясь напротив Киры. Девушка расположилась в одном из мягких кресел. — Я не выпью алкоголь, поданный не в баре, — отрезала Кира, положив ладони так, чтобы платье не ползло наверх. Мама учила её этому в детстве. Мол, девушка должна всегда сидеть как леди. Губы Тэхёна расплылись в задумчивой и понимающей улыбке. Его взгляд напрочь был прикован к изящной косе на голове девушки. Он гадал, откуда она родом. И почему на её брови царапина, скрытая мастерским макияжем. Почему она вынуждена работать в таком месте, как нелегальные бои. — Это мудро. Но я не из тех ублюдков, кто может напоить девушку и воспользоваться ей. И мои друзья не такие, — спокойно произнёс Тэхён, но металл в его голосе говорил о серьёзности и весомости его слов. — Вино. «Шато Лафит Ротшильд»*, к примеру, — произнесла Кира, оглядывая стол. Бутылок вина она не заметила, значит, Тэхён пойдёт за ним к бару. Подсыпать он ничего не успеет, ведь Кира будет наблюдать за ним. В заключение, можно будет безопасно пригубить бокал один, другой. Тэхён бросил на девушку заинтересованный взгляд. — Так ты из Франции? — спросил он. Кира металась между желанием нахамить и сказать правду. — Если я говорю о французском вине, это вовсе не значит, что я родом из Франции, — сухо заметила девушка. — Но ты прав. Я действительно родилась в Париже в семье французов, но у меня есть и еврейские, и русские, и болгарские корни. — А имя у тебя греческое, — задумчиво произнёс Тэхён. Кира нахмурилась. Парень начал копать совершенно в лишние дебри. — Назвали в честь любимой актрисы матери, не бери в голову, — отмахнулась она. — Что там с вином? — «Шато» нет точно, — помотал головой Тэхён. Он глубоко задумался. — Но должно быть «Массето»*. Кира вздёрнула изящные брови. — Настоящее? Тэхён улыбнулся. — Я гурман, эстетет и исключительно пристрастный человек, сеньора. Никаких подделок, — объявил парень и, тряхнув роскошной каштановой шевелюрой, скрылся в щели между портьерами. Кира проследила за ним взглядом. Стройный и высокий стан, небрежность в движениях, которая так непреодолимо притягивала к нему взгляд. Ему не нужно было пытаться понравиться или привлечь внимание. Он делал это просто так, это было его сутью. Из тысячи мужчин, вероятнее всего, взгляд бы упал именно на Тэхёна. Слишком красив, слишком умён и слишком наблюдателен. Кира фыркнула. Надо же было умудриться — познакомиться с таким парнем. От него сложно будет хоть что-то утаить. Взгляд его карих глаз проникал так глубоко в душу, словно она была перед Тэхёном абсолютно, бессовестно обнажена. Взгляд такой же, как у неё самой. Юноша вернулся к столу с бутылкой вина и двумя бокалами. Неторопливо он открыл вино и, согласовав каждый свой жест с правилами этикета, разлил его по бокалам. Рубиновая, алая жидкость заплескалась в элитном хрустале. Кира приняла бокал в ладонь и медленно поднесла его к кончику носа. Напиток был насыщен букетом ежевики, сливы, маслин, гвоздики, шоколадного мусса и лаванды. Кира блаженно прикрыла глаза, мысленно переносясь из Сеула в жаркую Тоскану, к лавандовым полям и улочкам Флоренции. Девушка медленно пригубила напиток, несколько секунд подержала его на языке. Вино было в меру терпким, хотя, Кира была уверена, что незнающему человеку оно могло показаться чересчур приторным и мощным. Что-то во вкусе напомнило нотки табака, настоящего, не того, что совали в те дешёвые сигареты, которые Кира курила. Вкус был отменным, хотелось пить бокал вечно, медленно смакуя каждый миллилитр. Тэхён откровенно наблюдал за девушкой. Он любил это делать. Любил улавливать малейшие людские движения, мимику, слова, брошенные «невпопад». В этих деталях, по его мнению, в этих звёздах среди миллиарда галактик и скрывалась главная человеческая тайна. И у каждого она была своя. И как отчаянно захотелось разгадать тайну француженки, которая пила вино так, словно была рождена для роскоши, для богемных садов с королевскими розами, для жизни среди блеска и золота. Карий томный взгляд хранил смерть, предательства и боль. Тэхён видел это. Он чувствовал это. — Ты хотел поговорить о сестре, — напомнила Кира, осторожно поставив бокал на стол. Тэхён слегка дёрнулся. Незаметно для кого-либо, но заметно для самого себя. Как он мог потерять счёт времени и забыть о цели? С ним давно не случалось ничего подобного. Он отпил вино. Не так вкрадчиво как Кира. Отпил, чтобы согреть желудок, не более того. — Я хочу, чтобы ты попыталась кое-что понять… Тэхён говорил методичным, вкрадчивым голосом, понижая интонацию и проникая нотами под кожу. Кире польстило, что юноша не употребил более распространённую для подобных диалогов формулировку «ты должна кое-что понять». Этот парень был бы отменным дипломатом. Интересно, где он работает… — Саша очень дорога мне и моей семье, — выждав внушительную паузу, произнёс Тэхён и поднял взгляд карих глаз на Киру. Она увидела в них такую неожиданную для самой себя нежность, что ей едва хватило сил сдержать улыбку. Она всегда с замиранием сердца наблюдала, как старшие братья заботятся о младших сёстрах. В этом было нечто сакральное. — Мы не родные по крови, но она… Я привязан к ней. Мне до сих пор сложно объяснить, отчего так вышло, но она и её родной брат Тим стали родными и моей семье. — Это всё очень трогательно, — произнесла Кира, вкладывая в тон максимальное равнодушие, на которое была способна. На душе скребли не кошки, а лютые тигры. Ей было больно. Ей было больно и завидно. Она мечтала и грезила о такой заботе, но не успела получить её. И теперь на вряд ли получит. Может, поэтому она так недолюбливала Сашу? Дело крылось именно в зависти? — Но причём здесь я? — Я же сказал, что ты её волнуешь, — ответил Тэхён так, словно объяснял ребёнку таблицу умножения. — Она лесбиянка? — серьёзно поинтересовалась Кира. Тэхён прыснул со смеху и прикрыл кулаком рот. Кира ощутила в животе приятное тепло. Его улыбка была гарантом мира в самой Вселенной, вот на что это было похоже. Словно улыбался принц, на плечи которого была взвалена судьба многих-многих жизней. — Я не уточнял, но, кажется, нет, — замешкавшись, ответил Тэхён. — Дело здесь явно не в этом. — А в чём? Избалованной девчонке захотелось заиметь подружку из трущоб? Тэхён застыл. Вот оно. Сходство. Кира и Саша были очень похожи. Тот же огонь внутри. Если в Саше пылало настоящее пламя, то в Кире жил лёд. Но это были крайности одного целого. Вот отчего Тэхёну была так близка душа, скрытая за карими, смеющимися глазами. Его сестра была родом с той же планеты. — Я попрошу тебя только об одном. Не делай ей больно, — попросил Тэхён, не успев обдумать свою реплику. Он просто… сказал это, будто небесный суфлёр надиктовал ему с облачка. Кира опешила и медленно кивнула. Что за чертовщина творится сегодня? Не пятница, а какой-то день сурка. Эти странные молодые люди были так не похожи на всех тех, кого Кире уже удалось встретить за свои двадцать четыре года. Она была в разных странах, в разных городах, в разных социальных слоях, но такого никогда не видела. Словно у этих ребят была своя Вселенная, выстроенная по их законам, с их правилами, и они были в ней полноправными хозяевами. В ней они горели так ярко, словно жили последний день. Это было ей так знакомо. Она сама предпочитала жить исключительно по своим правилам. Кира подняла бокал и вытянула вперёд руку. — Что ж, сделка заключена. Меня зовут Кира. От фамилии толку никакого, — произнесла девушка. Её губы изогнулись в улыбке. Тэхён, задумчиво ухмыльнувшись, взял свой бокал. — Ким Тэхён. Я рад знакомству. Два хрусталя с кроваво-красным содержимым звонко столкнулись в воздухе. А Рым при помощи Чимина сумела влезть на барный стул и не шмякнуться на землю со звонким стуком. Ткань платья была на её стороне и целомудренно прикрывала всё, что было необходимо прикрыть. Чимин долго рассказывал девушке истории из своего путешествия в Африку. Та увлечённо слушала и даже задавала пояснительные вопросы. Парень был чрезвычайно удивлён, но внешне никак этого не выказывал. Доселе девушек волновало в нём не так много вещей: деньги, красивое тело и красивое лицо, навыки в самых изысканных удовольствиях земного мира. Но сидящая перед ним девочка с огромными глазами, потягивая слабоалкогольный коктейль, была искренне заинтересована в голодающих в Эфиопии, в температуре водопада Виктория, в восхождении Чимина и его отца на Килиманджаро и прочих заманчивых вещах, о которых Чимин обычно рассказывал только в качестве прелюдии к сексу. Чимин посмеивался, потому что девочка была так по-настоящему захвачена и поглощена тем, что он ей рассказывал. Это рождало в душе юноши неловкость и трепетную нежность. — Я что глупости говорю? — серьёзно спросила А Рым. Джи Хо, случайно услышавший её реплику, тепло улыбнулся Чимину. — Ты постоянно так улыбаешься, словно снисхождение ко мне питаешь. Звонкий смех Чимина приятно приласкал слух А Рым. Девушка широко улыбнулась, а бледная кожа щёк на её лице покрылась смущённым румянцем. — Нет. Просто ты… ты меня слушаешь, — задумавшись, ответил Чимин. Его улыбка неожиданно стала грустной. Взгляд серо-голубых глаз опустился к столу. А Рым с трудом удержалась, чтобы не прикоснуться к его бледным пальцам, на которых красовалось множество колец. — А какой смысл говорить, если при этом не слушать? Разве так бывает? — пожав плечами, спросила А Рым. Она отставила коктейль и сосредоточила внимание на самом красивом парне, которого она когда-либо встречала. Ей понравился вкус коктейля. Эта горечь была приятна. Эта горечь чувствовалась и в Чимине, при всей его внешней сладости. Чимин поднял на А Рым задумчивый взгляд. Он пристально рассматривал глубину чёрных глаз, бледность сияющей кожи, линию острого подбородка и пухлые щёчки. Губы он заведомо обходил стороной, боясь, что инстинкты возьмут своё. — Не все думают так, как ты, А Рым. Ты многого не знаешь об этом мире, — медленно произнёс Чимин. Девушка искренне расхохоталась и повернулась лицом к бару, снова принимаясь за коктейль. — Скажешь тоже, Чимин. То, что ты пока не встречал людей, которые бы слушали тебя, не означает, что их нет вовсе, — звонким голосом произнесла девушка. — Ты обязательно найдешь их. Я точно знаю. «Что, если я уже нашёл?» — промелькнула мысль в голове Чимина. Он не успел развить её. Юноша ощутил на своём плече тяжёлую мужскую ладонь. Чонгук. — Саша, кажется, приболела. Мы поедем домой. Тэхён, Джин и Тим с нами. Юнги я не нашёл, — сообщил Чонгук. Он улыбнулся и вежливо поклонился А Рым. Девушка ответила тем же. — Отпишись, как будете дома. Скажи Саше, чтобы была на связи со мной, — сурово предупредил Чимин. Он просто ненавидел, когда его друзья болели. Чонгук кивнул и, обнявшись с Чимином, скрылся в глубине помещения. Пока Кира и А Рым танцевали, Чимин решил найти Юнги. Тем более ему ужасно надоела Джия, которая таскалась за ним всю ночь, одолевая вопросами о Чонгуке. Благо, что та девушка, которая должна была быть сегодня в постели Чимина, отвлеклась на симпатичного айдола на танцполе. Юноша вышел к беседкам. На востоке уже виднелась полоска рассвета. Звёзды потускнели, а воздух стал морозно-прохладным. Природа просыпалась, а звуки ночного «Рая» засыпали. Бледный профиль Юнги оказалось легко разглядеть в полумраке улицы. Парень сидел на перилах беседки, поджав под себя одно колено, и пускал клубы сизого дыма. Вылитый холодный принц из сказки. За последние месяцы его тёмные локоны отросли и сейчас спускались почти до плеч. Но этот образ придавал ему особенной таинственности и аристократизма. Чимин, по-кошачьи потягиваясь, проследовал по влажной от росы траве. Каждый шаг отдавался громкими шлепками. Он дошёл до друга и ткнул того в плечо. — Доброе утро, — улыбнулся Чимин и, подцепив сигарету из той самой пачки, которую Мин забрал у Саши, закурил. Юноша присел напротив друга, скопировав его позу. Юнги наблюдал за Чимином и его улыбкой. Юноши сидели друг против друга, словно две зеркальные противоположности. Белый и чёрный цвет волос. Огонь и лёд. Сладость и горечь. — Что за девочка рядом с тобой весь вечер? — хрипло поинтересовался Юнги. Его губы растянулись в задумчивой ухмылке. Чимин блаженно улыбнулся и поднял глаза к предрассветным облакам. — Её зову А Рым. — Вау, — прошелестел Юнги и зашёлся тихим хохотом. — Ей хоть восемнадцать есть? — Да, — ответил Чимин, делая затяжку. От Юнги не укрылся тот факт, что после упоминания А Рым, Чимин продолжал улыбаться как Чеширский кот. — Она поступила в Сеульский Университет и в воскресенье переезжает из гошивона в Гванак. — Гошивон, — отплёвываясь, произнёс Юнги. — Отвратное место. Как она там выживает одна? — Она не одна. Дружит с Кирой. — Той блондинкой, европейкой? — Да. Это та девушка-боец, о которой я тебе рассказывал, — подтвердил Чимин. Юнги раскрыл от удивления рот. — Да ну? Вот это хрупкое, белокурое создание уложило сто килограммовую женщину? — Именно так, брат. И ещё это создание долго беседовало о чём-то с Тэхёном. Надо бы предупредить его, что с ней шутки плохи. Юнги прыснул со смеху. — А Рым учится в одной группе с Намджуном, — серьёзно произнёс Чимин и закурил вторую сигарету. Юнги застыл. Оба почувствовали, что добродушный и отвлечённый разговор двух приятелей переходил в совершенно иное русло. — Думаю, что Михаил задумал что-то серьёзное. И как удачно складываются обстоятельства: мы случайно знакомимся с Кирой и А Рым, которые по сути теперь оказались связующим звеном между Сашей и Намджуном. — Саша знает? — спросил Юнги, не сводя с Чимина пристального взгляда. Сердце юноши сжалось от тревоги за девушку. Чимин мотнул головой, выпуская изо рта клубок сизого дыма. Его глаза заблестели от злобы и тревоги. — Лично она с Намджуном никогда не пересекалась. Лицо, может, и покажется знакомым. Но она его не узнает. — Надо предупредить… — Тэхён знает. Чонгуку он сообщит. Пока что лучше не задавать лишних вопросов Михаилу. Хотя, очень хочется, — скрежеща зубами, сказал Чимин. — Даже мой отец, самый равнодушный человек в этом мире, в последнее время на взводе. — Что-то неладно в компании, видимо, — задумавшись, ответил Юнги. Его не волновала судьба одного из крупнейших предприятий Азии. Его волновали каштановые волосы и зелёные глаза. И судьбы его близких друзей. — Я видел странный сон, — тихо произнёс Чимин. Юнги бросил на друга скептический взгляд. — В нём Тэхён восседал на троне из костей, а вокруг него были разбиты каналы, в которых вместо воды текла кровь. Я видел там всех нас. Мы были живы и даже шутили о чём-то с Тэхёном. Только кого-то там не хватало. Кто-то отсутствовал. Кто-то один. — Кто? — нетерпеливо спросил Юнги. Он был скептиком. И такие вещи его никогда не волновали. Но отчего-то сейчас внутренности раздирало от желания узнать. Даже природа в этот момент словно притаилась. Птицы на несколько секунд замолкли, ветер утих, деревья стояли, не шелохнувшись. — Никак не вспомнить, — отчаянно ответил Чимин, туша сигарету. Пепел и огоньки медленно посыпались на каменные ступени. Чимин соскочил с перил и снова потянулся. — Пофиг. Пойдём в здание. Здесь очень холодно. А со всеми взрослыми проблемами разберёмся утром. — О, дети, — закатив глаза, ответил Юнги и слез с перил вслед за другом. Прим.: Шато Лафит Ротшильд* — изысканное французское вино, производимое в Бордо, Франция. Во Франции это образцовое красное бордо всегда пользовалось популярностью в самых высоких кругах. Его любил сам король Людовик XV, им потчевали на приемах Мадам де Помпадур и называли «королевским вином». В наши дни эта культовая французская марка по-прежнему входит в пятерку великих замков Бордо первой категории. Массето*— коллекционное супертосканское вино, производимое из винограда сорта мерло в хозяйстве Ornellaia e Masseto с 1987 года. Массето редкий, эксклюзивный «крю» с почвенно-климатическими условиями схожими с Бордо. Первый урожай был собран в 1986 году. Это вино одно из главных действующих лиц на самых престижных мировых аукционах, регулярно получающее очень высокие оценки главных винных критиков планеты.