Самая длинная ночь

***

      С трудом разлепляю веки. Лежу на чем-то мягком. Вокруг светло. Всматриваюсь и вижу окно, из которого льется в комнату дневной свет. Дома у меня другое. Потолок покрашен в белый. Да и кафель кругом. Не могу понять, где очутился.       Приподнимаюсь на локте, чтобы оглядеться. Голова немного кружится. Тело почти не болит, даже зад.       — Лежите-лежите! — рядом возникает полная светловолосая женщина в белом халате. — Вам еще рано вставать.       Откидываюсь обратно на подушку. Облизываю пересохшие губы:       — Где я?       — В Городской больнице номер двенадцать, — поясняет женщина. — Я медсестра, можете звать просто Катей. Как вы себя чувствуете?       — Почти хорошо. Можно воды? Пить очень хочется.       Катя отходит, а потом возвращается со стаканом. Протягивает. Принимаю и жадно подношу к губам, выпиваю залпом.       — Спасибо, добрая фея, — отвечаю. — А меня скоро выпишут?       — Только в себя пришли и о выписке просите! — всплескивает руками. — Полежите пока. За это Валентин Михайлович в ответе, доктор наш. Я скажу ему, что вы, наконец, связно мыслить стали. Видимо, отпустило вас шоковое состояние. А то все про чудовищ каких-то бредили. Сейчас, кстати, галлюцинации вас не беспокоят?       — Галлюцинации? — повторяю по слогам, напрягая память. — Чудовища?       А потом вспоминаю лесные злоключения и делается не по себе. Или все привиделось? Мне и не такое казалось когда-то, так что шут его знает. Чешу затылок и чувствую на нем кусок пластыря, закрывающего рану. Убираю руку.       — Нет, — мотаю головой.       — Ну, и славно. Сейчас лечащего врача позову.       Медсестра улыбается, желая подбодрить и выходит. А мне делается не по себе от ее улыбки. Как из ада в рай попал. Белое все такое, чистое. Даже непривычно как-то, если со своей хатой сравнивать.       Через какое-то время дверь, скрипнув, открывается и в палату входит молодой врач в зеленом медицинском костюме. Его темные волосы забраны в хвост на затылке. Эта деталь не нравится: к мужчинам с длинными волосами отношусь настороженно, мало ли что. Но лицо приятное, гладко выбритое и взгляд дружелюбный.       — Рад, что вы пришли в себя, — подходит и встает напротив кровати. — Я — Валентин Михайлович, врач. Как вас зовут, вспомните?       — Егор. Егор Шустров, — напрягаю память. — Можно Шустрик. Меня так чаще имени кличут.       — А отчество ваше?       — Анатольевич. Только не надо официоза, пожалуйста! Я его не переношу, чувствую себя сразу дедушкой.       — Хорошо Егор. Что с вами произошло?       Напрягаю память и теряюсь с ответом.       — Вас нашел водитель такси на обочине шоссе за городом без одежды и сознания, — напоминает врач. — Вы куда-то шли?       — Плохо помню… Там лес рядом был, да?       — Сеченский тракт, как сказал водитель. Леса там вокруг, это верно. Кто вас покусал?       — Чудовища! — тут же отвечаю и вижу неверие в глазах Валентина Михайловича.       — Животные или люди? — уточняет.       — Их сложно людьми назвать… Я не знаю, кто это был!       — С вами явно плохо обошлись и мне бы хотелось знать, кто это сделал, чтобы вам помочь наказать обидчиков. Вы были с кем-то у леса?       — В лесу. Там еще приятели мои были Пашка и Леха. И какой-то тип, который проводником вызвался. Это его Сморчок, то есть, Паха привел. Вот он нас и завел этот Сусанин в болото… А там… черти какие-то лесные!       — Я в чертей не верю.       — Просто вы их не видели! — выпаливаю на полном серьезе. — Хотя, это не черти были, а лесная нечисть. У них еще гусеница огромная в озере сидит! Нечто похожее на гусеницу. И… — дальше рассказывать не решаюсь, как-то слишком интимно все, да и за психа принять может.       — Поясните конкретнее. Или вы под наркотиками были? У вас в крови нашли опиаты.       — Ох… Не под ними точно! Мы просто за грибами пошли, — какими именно, решил не уточнять. — Погулять.       — Может быть для вас будет шоком, но кто-то вас изнасиловал. Вы помните, кто это сделал?       Ну, вот. А я надеялся, что мне все привиделось.       — Помню, — киваю. — Это был не человек! У него было четыре руки и…       — Лицо помнишь, Егор?       — Оно у него страшное было! Я же говорю, не человек это! У него еще… член извивающийся был, вот!       Врач тяжело вздыхает, явно не веря. Может к лучшему.       — Это сделал кто-то из твоих дружков? — спрашивает прямо.       — Нет, что вы! — предположение шокирует больше, чем сам факт надругательства. — Они не педики! Никто бы не стал. Этот все проводник этот! У него еще повязка была на глазу, как у пирата. Монстр он в человеческом облике! Заманил нас всех в лес и… Пашка и Леха нашлись? Они тоже в лесу были!       — Тебя одного нашли. Про товарищей твоих ничего не знаю. А как их по имени-отчеству?       — Павел Тереньтев и Алексей Солнцев. Вот. А отчеств не помню, я же говорю, что офицеоз не люблю.       — А проводника вашего, как звали?       — Костян или Колян… Не помню точно. Это Сморчок с ним затирал. Пашка, то есть.       — Ясно. Давно употребляешь наркотики? У тебя все руки исколоты.       — А, — сам смотрю на внутреннюю сторону предплечья, всего-то несколько точек, сейчас уже заживших. — Не очень.       — Сколько?       — Полгода, наверное, — честно, сам не помню. — А может год… Только вы в полицию не доносите, доктор! Я в тюрьму не хочу. И в психушку тоже.       — В тюрьму не посадят, не волнуйся. А в психушку я тебя не направляю, вот в наркологию стоит. Потому что ломка у тебя была, пришлось нарколога вызывать и откачивать. Помнишь?       Мотаю отрицательно головой. Хотя вроде было что-то, чертовски паршиво и люди какие-то кругом бегали. Тьфу, лучше забыть. Предпочитаю вычеркивать неприятные моменты из памяти, чтобы жилось легче.       — Завязывай с наркотой, парень, — вздыхает. — А то помрешь.       Киваю.       — А можно мне домой? — снова интересуюсь.       — Полежишь еще несколько дней, — уклончиво отвечает Валентин Михайлович. — Тебя подлатать надо. Хоть поешь нормально, а то недостаток массы у тебя. Сейчас обед будет. Егор, а родственники у тебя есть?       — Мама. Но ей до меня давно дела нет. Мы не общались уже несколько лет. Один живу.       — Не хочешь ей позвонить?       — Не хочу. Да и номера не знаю, только адрес.       Приятелям бы позвонил, но у них сотовых нет. У Лехи точно, а у Сморчка вроде кнопочный был, но номера не знаю. А потом доходит, что не ответят, потому что в лесу остались. Не могу поверить до сих пор в случившееся.       — Отдыхай тогда, — говорит врач, а потом выходит.       Обед приносят буквально минут через пять. Старушка-буфетчица порадовала тарелкой супа, макаронами с сосиской и куском черного хлеба. Поставила на подносе на тумбочку.       Глядя на угощения, приходит аппетит, сажусь на постели и принимаюсь за еду. Посещает мысль, что начинаю жизнь с чистого листа. Или настолько сильно хочется забыть прошлое. Надо жить настоящим, вот мой жизненный принцип. Наслаждаться каждым мгновением по-возможности.       Пообедав, снова ложусь и незаметно проваливаюсь в сон.       Снится, что снова нахожусь в лесу, кругом растут галлюциногенные грибочки, а еще слышится смех товарищей, но никого из них не вижу среди стволов, хоть и пытаюсь отыскать. Внезапно выхожу к проклятому озеру. Хочу кинуться прочь, но из воды взмывают скользкие щупальца, поднимается мерзкая «гусеница» над озером и притягивает к себе, плотно обвив осклизлыми отростками. Пытаюсь вырваться и не могу, чувствуя себя беспомощным. Внезапно в ее туше раскрываются лепестки, открывая уродливое лицо, напоминающее человеческое. Чудище начинает говорить, исторгая через слово, то ли вязкую слюну, то ли слизь изо рта, отчего речь получается с мерзким бульканьем:       — Мы были всегда. Эти воды принадлежат нам. Но пришли вы, которые размножались быстро, как мальки лягушек, и захватили территории, вытеснили нас на самое дно этого мира. И теперь мы вымираем. Но мы не хотим исчезнуть! Вы, называющие себя людьми, уничтожите нас, если узнаете о нашем существовании. Поэтому нам не остается ничего иного, как изменяться, становясь похожими на вас. С каждым новым поколением мы все больше приобретаем ваши черты и уже можем выходить на сушу далеко от воды. Осталось недолго и мы вернемся. Ты нам в этом поможешь.       Вздрагиваю от ужаса и просыпаюсь. Несколько секунд лежу и не могу понять: сон это был или явь.       В палату неожиданно заглядывает медсестра:       — Егор, к вам посетитель сейчас зайдет. Готовы поговорить с ним?       На миг пугаюсь, представив четырехрукого урода.       — А как он выглядит? — спрашиваю, подавив испуг.       — Дядечка к вам из полиции пришел.       Еще не легче. Хотя, этот пугает чуть меньше.       — Ну, пусть зайдет, раз пришел, — сдаюсь. — Только я ничего плохого не сделал!       Катя уходит и через пару минут в палату проходит мужчина с аккуратными усиками в темно-синей форме полицейского.       — Здравствуйте. Я следователь Михаил Шевцов. Хотел с вами поговорить. Вы готовы ответить на несколько вопросов? Это не займет много времени.       — Здрасьте, — отвечаю робко и сажусь на постели. — А вы по какому вопросу?       — Хотел расспросить вас о произошедшем. Ваш доктор обратился к нам, так как, по его мнению, на вас было совершено нападение, а к нам три дня назад поступило заявление на розыск Павла Геннадьевича Терентьева, которого он упомянул. Вы были с Павлом знакомы?       Следователь с важным видом открывает блокнот, который до этого держал подмышкой, выуживает из нагрудного кармана ручку и готовится записывать показания.       — Был. И в лес вместе пошли. Еще Леха Солнцев с нами увязался, — начинаю рассказ.       — А отчество Алексея?       — Не помню… Он и не называл никогда! Он тоже пропал?       — Заявления на его розыск не поступало. Или не в мой отдел. А зачем вы отправились в лес?       — Просто погулять. Развеяться. Грибов пособирать.       Правду говорить не хочется, а то упекут в «обезьянник» и доказывай потом, что ты человек.       — Понятно. Вы втроем пошли? — интересуется Михаил.       — Да. И еще какой-то тип непонятный, даже имени не запомнил. Это его Пашка привел.       — А вот тут поподробнее. Как он выглядел?       — Как бомжара! Глаз тряпкой перемотан и плащ длинный не по погоде. Серый или коричневый. А еще бледный и руки дрожали иногда. Неприятный тип, в общем.       Записывает что-то в блокноте.       — Он вам предлагал наркотики? — вдруг строго спрашивает.       — Нет!       — Кто-то из ваших друзей?       — Нет. А почему вы спрашиваете?       Совершенно не хочется признаваться, что употребляю. Мало ли, посадит. Не люблю полицейских и всегда стараюсь подальше держаться. Как говорят, был бы человек, а статья найдется.       — У вас в крови обнаружили опиаты и еще какое-то странное вещество, которое пока не смогли классифицировать.       Доктор сдал. Вот зараза! Никакой медицинской тайны, злюсь на него.       — Я не наркоман, правда! Просто… один раз попробовал за компанию, — начинаю юлить.       — Вы под веществами в лес гулять отправились?       Как он достал!       — Ну… Не совсем, — мнусь, не желая уличать себя в преступлении. — В общем, нет. Просто пошли грибы собирать. Я же говорил.       — А откуда вы взяли наркотики?       Да, какое тебе дело-то! Это мое личное дело!       — Друг за компанию дал попробовать. А я зря согласился, — делаю виноватое лицо.       — А как зовут этого друга? Имя, отчество.       Птаху сливать я не собирался. Решил Леху, потому что… он уже труп, если все произошедшее правда. Значит хуже ему уже не сделаешь.       — Леха Солнцев.       — А отчество вы не помните?       Киваю. Допрос вызывает инстинктивное желание залезть под одеяло с головой.       Чопорный дядечка в форме не вызывает симпатии.       — А выше сказали, что никто из друзей не предлагал. Сами себе противоречите.       — Да я просто забыл, а сейчас вспомнил, — выкручиваюсь.       — Хорошо. Что произошло в лесу? — требует подробностей.       — Походили меж деревьями, набрали грибов, а потом развели костер, сели их жарить.       — На поляне?       — Да, только на какой — не помню, я по лесам не ходок, не ориентируюсь. Это все Пашкин проводник. Ну, он грибные места знает.       — А почему этот «бомж» пошел с вами? Вы ему что-то пообещали?       — Не знаю… Может, Пашка ему бутылку поставил… Или… он сам ему предложил! Ну, «бомжара» этот, — понимаю, что надо во всем винить проводника, в конце концов, это он меня поимел. — Он нас в лес на грибное место повел, а потом… что-то подмешал в напитки, наверное. Потому что я уже плохо помню, что было дальше.       Предпочитаю врать, потому что правде собеседник не поверит.       — Сколько проводнику лет было по-вашему? — спрашивает.       — Не старый точно. Лет тридцать, сорок. Но я не рассмотрел лица! Он еще сильный очень.       Про четыре руки и то, что он монстр, решил не говорить, а то полицейский не поверит и отправит в дурку.       — Незнакомец на вас напал?       — Да, думаю, это он, — киваю. — Чем-то по голове меня приложил, и я вырубился. А потом… потом тут очнулся.       — Это он вас изнасиловал?       Все доктор растрепал! Позорище…       Киваю, совершенно не желая продолжать тему.       — Хорошо. Вам нужно будет написать заявление о совершенном на вас нападении. Если хотите, можем сейчас это сделать, бланк у меня есть. Заполните?       — Позже, — отмахиваюсь, на самом деле ничего писать не собираюсь, хочется побыстрее оставить случившееся в прошлом и жить дальше. — Я пока еще в себя не пришел толком.       — Ладно. Давайте, я оставлю вам свой номер, если что-то вспомните, то сможете позвонить.       Протягивает визитку. Машинально принимаю и равнодушно кручу в пальцах. А потом в мозгу что-то щелкает.       — А когда меня нашли? Как давно пропал Леха и Пашка?       — Разве, вам не сказал медперсонал? Вас нашли одиннадцатого числа, а сейчас двадцатое. Девять дней прошло. И вы уверены, что Алексей тоже пропал?       — Да, есть подозрения. Но лучше бы они не подтвердились.       — У Алексея нет родственников, которые бы его хватились? — удивляется следователь.       — Они в другом городе вроде. Я не тот, кто любит расспрашивать приятелей о семейном положении.       — Ясно. Что ж, уточню на счет него. А сможете, как поправитесь, отвести нас на место трагедии? То есть, на поляну в том лесу, где вы были.       — Мне бы не хотелось туда возвращаться, да я и не уверен, что найду дорогу.       — Тогда попробуйте пояснить, с какой стороны леса вы входили. Как могу, поясняю следователю, на что он только кивает и продолжает делать пометки в блокноте.       — Попробуем разобраться, — отвечает полицейский. — Больше всего меня заинтересовал незнакомец. Надо будет поспрашивать местных, вдруг, его видел кто-то еще. В любом случае, спасибо. Моя визитка у вас есть, если что вспомните: звоните.       — Хорошо, — киваю, но звонить особо желания нет.       — До свидания.       — Пока.       Гость выходит, а я закутываюсь в одеяло, оставаясь сидеть. Делается тревожно и зябко. Мысли снова идут о дозе, как о лучшем способе снять стресс. Но ничего подобного рядом нет. Даже согласился бы на выпивку. Интересно, можно тут достать спирт или нет?..       Потом гоню мысли прочь и снова ложусь. Спать из-за дурного сна больше не хочется. На душе тягостно. О приятелях думать не хочется. Но все же сон смаривает, и закрываю глаза.       Снова проваливаюсь в кошмар. Снятся беременные от меня пузатые самки, которые пожирают меня живьем. Чудовище в озере откладывает на дно мерзкие яйца или икринки.       Просыпаюсь в поту и долго лежу с открытыми глазами, пялясь в потолок и прогоняя все мысли.

***

      Через неделю выписывают. Следователь приходит еще пару раз, потому что Леха тоже пропал. Я так и не рассказал полицейскому произошедшее у озера из-за опасения, что сочтут сумасшедшим или обвинят в убийстве товарищей, не поверив. Да я вообще это никому решил не рассказывать. Свалил все на странного незнакомца, которого видели, получается, только мы трое, так как следователь не нашел свидетелей. Но стало уже все равно. Больше всего хотелось сидеть дома и не появляться на улице. Доктор настаивал, чтобы я сходил в наркологический диспансер, я только кивнул, но по факту никуда не пошел.       После выписки из больницы ждала еще одна неприятность. Ключ от квартиры — малометражки на первом этаже панельного дома на окраине города — я потерял вместе с одеждой в лесу. Пришлось ехать к матери, чтобы просить запасной, так как хата досталась в наследство от бабки и у нее должен был быть ключ. На удивление, она обрадовалась моему приезду, открыла и мы, даже немного поболтали. Я соврал ей, что покончил с наркотой. Хотя, завязать, действительно, стоило. Мать нашла запасной ключ и дала непутевому сыну. Поругала, как обычно за рассеянность, но я махнул на это рукой.       Вернулся домой и долго сидел на потертом кресле в комнате, переваривая случившееся. Надо было жить дальше, забыть плохое. Случившееся просто очередное приключение психонавта. Даже усмехнулся на эту простую и все поясняющую мысль. На какое-то время я, действительно, в это поверил. Кошмаров больше не было.       На следующий день отправился искать работу. Взяли подсобным рабочим на стройку в соседнем районе. Требования были вполне приемлемые, платили сразу после смены, а работа помогала отвлечься.       Следствие зашло в тупик. Леху и Пашку так и не нашли. Меня несколько раз мурыжили, вызывая в отделение полиции, даже принудили найти в лесу поляну, где мы отдыхали. С трудом подавляя панику, я все же привел следственную группу на ту поляну. Но кроме перевернутого пластикового ведерка, давно потухшего костра, ничего больше не было. Если следы и были, их смыли дожди. Странного типа так и не нашли. Но я знал, что тот живет у озера, а как к нему пройти, не знал, да и не имел желания возвращаться.       Год прошел незаметно. Кто-то бы сказал, что я взялся за ум. Перестал колоться, иногда баловался веществами попроще, но зато начал выпивать. Без бутылки уснуть не получалось. Снова начались жуткие сны. Снилось проклятое озеро, лес и твари, а еще четырехрукий урод, который меня преследовал меж стволов.       Сон я окончательно потерял и чувствовал себя разбитым. А еще начал больше пить. Отгородился от мира, знакомых и после работы (теперь работал грузчиком в супермаркете) сидел дома у бормочущей что-то коробки старого телевизора и глотал алкоголь.       Было еще одно, что стоило бы воспринять всерьез, но я просто махнул рукой, как обычно делал на свое здоровье. Член больше не стоял после случившегося. К врачу не пошел, не люблю их, да и там платно все. Обычно всегда жду, что само пройдет. Сейчас не стоит, завтра будет, успокаивал я себя. И вообще я же не дрочер, о чем тогда жалеть? Но почему-то подспудно это волновало все больше.       Я никого не привел к чудищу, не сдержав слово. Не потому, что мне было жаль чьи-то жизни, нашел бы дурачков за бутылку, кто бы сходил со мной на пикник. Дело было в том, что я не хотел возвращаться туда еще раз. И надеялся, что пронесет. Русский авось — наше все. Но ровно месяц назад левая нога начала чесаться. Кожа шелушиться, а на внутренней части бедра появилось уплотнение. Я снова не пошел к врачу, даже когда из него потянулось вверх тонкое серого цвета щупальце. Решил игнорировать до последнего, уйти в отрицание проблем, как обычно делал. И снова купил несколько доз у Птахи, благо были деньги, потому что работал, хотя и совершенно теперь без желания.

***

      По окну барабанит дождь. Противная осенняя морось. Сыростью пропитался весь город, дом, квартира. В воздухе стоит привкус плесени и запах болота. Или того проклятого озера. Такое ощущение, что я сам пропитался им. Мытье не помогает, да и воды я стал опасаться, мало ли что вылезет из сливного отверстия.       На дворе темно, близится ночь. Сегодня выходной и я с облегчением остался дома. Коротких щупалец из бедра вытянулось уже пять, но под штаниной не видно.       Время от времени тело начинает чесаться, но я стараюсь не расчесывать кожу. Просто терплю и пребываю в наркотическом дурмане. Если бы смог оторваться от бренной оболочки, так бы ушел в мир грез. Или другой мир, потому что образы порой так реальны.       Лежу на кровати поверх смятого одеяла и просто слушаю дождь, смотря в потолок. В комнате уютно темно. Капли сливаются в музыку, как будто за окном оркестр. Только не из этого мира. Капель завораживает. Наверное, я бы назвал это чувство идиллией, нирваной или как оно там у буддистов.       Поворачиваю голову к окну и внезапно замечаю темный силуэт на фоне стекла. У него четыре руки, и он стоит на подоконнике, закрывая свет далеких уличных фонарей. Вздрагиваю и тру глаза. Но силуэт не исчезает.       Просто кажется, успокаиваю себя. Так бывает. Игры подсознания.       Когда раздается треск открываемой рамы, я только успеваю сесть.       Знакомый урод запрыгивает в комнату, опираясь на четыре конечности, разбрызгивая влагу и принося в дом еще больше сырости. Теперь в воздухе ощущается аромат свежевыловленной рыбы.       Зря я забил на то, чтобы установить на окна решетки. Наивно считал, что у меня нечего красть.       Воспоминания про озеро снова становятся реальностью. Вся моя слабая защита из воображения разбивается вдребезги нежданным гостем. В ужасе пячусь к стене и поджимаю ноги.       Чужак изменился еще больше с нашей последней встречи. Теперь из его тела свисают почти метровые щупальца, кожа стала грубее и серого оттенка. Монстр больше напоминает земноводное. Он поворачивает ко мне лицо, поблескивая круглым глазом в свете окна. Прошибает холодный пот. Мутные рыбьи глаза смотрят не моргая, челюсти стали массивнее и теперь из них по всей длине торчат острые крючковатые зубы. Одежды на нем нет. Мокрая от дождя кожа блестит в тусклом свете окна. Смотреть ему между ног нет никакого желания.       — Ты обманул! — клацает урод и подходит ближе, опираясь на постель нижними парами рук. — Поэтому я пришел напомнить, чтобы ты выполнил обещание!       Молчу несколько секунд, не в силах произнести ни звука, а потом выдавливаю из себя:       — Уходи! Я никого не поведу, надо — веди сам.       — Тогда ты вернешься к нам. Ты уже меняешься, я чувствую. Даже запах от тебя другой!       — Убирайся!       Вздрагиваю и пытаюсь отпихнуть мутанта, упираясь в его мокрые плечи и грудь, но тот перехватывает мою руку за запястье и притягивает к себе. А потом липко лижет языком в лицо, заставив отвернуться. Внезапно его пальцы смыкаются на моем горле, не позволяя отстраниться, а еще ощущаю, что у него выросли перепонки между пальцами. Морда монстра совсем близко. Отчетливо вижу капли воды на его коже, покрытой мелкими чешуйками, острые полупрозрачные зубы, выглядывающие из-под тонких губ. А еще тошнотворный рыбный запах, смешанный с болотной тиной.       — Я пришел за тобой.       Холодею от ужаса.       — Никуда не пойду! — отказываюсь.       — Тебе не место среди людей. Они превращаются в нас с каждым поколением, а мы в них, пропитываясь Ее слизью, — поясняет тварь. — Придет день и люди станут совсем другие. Как ты и я.