Копилка неудачника.

Вся неделя, на которую её отстранили от походов на занятия прошла весьма спокойно. Даже очень. Слишком. Нет, не может быть всё так просто, явно есть подвох. С того дня как мисс Торнхилл прижала тогда Уэнсдей и какое-то время не хотела отпускать, она старалась не разговаривать с девочкой. Более того, она старалась не попадаться на глаза, что немного смутило экстрасенса. Неужели отстала? Явно нет. Затишье перед бурей? Возможно, но ответа не было. Настал последний день, когда она жила в одной мини квартире с учителем и последний день, когда ей запрещалось посещать занятия, а значит, завтра всё начнется заново, как и было раньше. Но почему-то не хотелось покидать столь маленькую, но уютную квартирку. Было здесь что-то такое, что притягивало и не хотело отпускать. Вместе с этим чувством появилось беспокойство. Аддамс редко переживала насчёт чего-либо, но этот случай почему-то был исключением, и это жутко раздражало девушку. Что-то непонятное ощущалось в воздухе, чего она не замечала раньше, и девушке очень хотелось понять, в чем дело. Появилось предчувствие чего-то неизбежного. Посмотрев в окно, Уэнсдей увидела большие чёрные тучи, надвигающиеся на Невермор и маленький город, сопровождающиеся тихими отголосками далёких и ярких молний. Дождь, даже нет, гроза, явно будет сильной и с большим ветром. Словно в подтверждение, в комнате стало темнее. Встав с кресла, она подошла к окну. Небо уже потемнело, но вдали ещё мерцали последние отблески заката. Вечер явно удался. Подумав, девушка решила провести последний вечер в этой квартире с хоть какой-то пользой и не нашла ничего лучше, чем поискать что-нибудь из иностранной литературы. Так-с, она что-то похожее видела. Подойдя к полкам, на которых пылились книги, со стулом в руках, Аддамс встала на него, немного опираясь на стену, она принялась сдувать пыль и читать названия книг. Рассказы, повести, романы, детективы и книги со стихами отчасти привлекали девушку и немного подняли той настроение. Но когда её взгляд упал на сборник с русскими стихами разных поэтов, девушка явно позабыв что на полке есть и другие книжные изделия, как под гипнозом взяла довольно тяжёлую книгу и став на пол, принялась перелистывать страницы. На первой странице красовалось стихотворение писательницы Анны Радловой с достаточно обещающим названием "Звёзды падут, люди падут" - Звезды падут, люди падут, Всё вострепещет пред ним, Люди к любимым пути не найдут, К мертвым и к бедным живым. Наземь падите, кайтесь, моля, И не скрывайте лица". Жалобе черная внемлет земля. Улица. Песня слепца. Голос его, как звенящий бич, помню слова наизусть. Катится по миру острый клич. Плачь, покаянная Русь. 1917. - Хм, неплохо - хмыкнув, проговорила девушка. Дальше шло ещё два стихотворения от данной женщины и от нечего делать девушка решила взглянуть мигом на них, дабы по больше знать, о чём примерно пишет автор. " Мы из города слепого" - Мы из города слепого Долго, долго ждем вестей. Каждый день приносит снова - Нет ни вести, ни гостей. Может быть, наш город темный В темном море потонул, Спит печальный, спит огромный И к родному дну прильнул. Александрова колонна Выше всех земных колонн, И дворец, пустой и сонный, В сонных водах отражен. Все, как прежде. Только ныне Птицу царскую не бьют, Не тоскует мать о сыне, Лихолетья не клянут. Спят любимые безбольно, Им не надо ждать и жить, говорить о них довольно - Панихиду б отслужить. 1917. Декабрь. "К молчанию привыкнуть можно" - К молчанию привыкнуть можно, Подругой станет тишина. Как наши тайны осторожно И чутко слушает она. Ее, докучную пестунью, Я прежде от себя гнала И как-то летом в полнолунье Врага за друга приняла. Он о любви мне говорил С таким взволнованным уменьем, А после щедро одарил Предательством и осужденьем. 1917. На следующих страницах красовались не менее за дух хватающие произведения многих талантливых писателей, о которых сейчас молодежь мало знает, да и многие люди преклонного возраста не исключение. Следом шла Белла Ахмадулина, писательница, умершая в 2000х, которую можно считать современницей. "Дождь в лицо и ключицы" - Дождь в лицо и ключицы и над мачтами гром. Ты со мной приключился, словно шторм с кораблем. То ли будет, другое... Я и знать не хочу - разобьюсь ли о горе, или в счастье влечу. Мне и страшно, и весело, как тому кораблю... Не жалею, что встретила. Не боюсь, что люблю. 1955. "Свеча" - Всего-то - чтоб была свеча, Свеча простая, восковая, И старомодность вековая Так станет в памяти свежа. И поспешит твое перо К той грамоте витиеватой, Разумной и замысловатой, И ляжет на душу добро. Уже ты мыслишь о друзьях Все чаще, способом старинным, И сталактитом стеаринным Займешься с нежностью в глазах. И Пушкин ласково глядит, И ночь прошла, и гаснут свечи, И нежный вкус родимой речи Так чисто губы холодит. 1960. Время протекло незаметно, как и чувство скуки. Уэнсдей, неожиданно для себя, открыла множество новых интересных авторов, о которых могла не знать или знать, но смутно. Она было, уже захотела закрыть книгу, но тут в её поле бездонных глаз попалось довольно цепкий стишок. Елизавета Дмитриева *Я венки тебе часто плету" - Я венки тебе часто плету Из пахучей и ласковой мяты, Из травинок, что ветром примяты, И из каперсов в белом цвету. Но сама я закрыла дороги, На которых бы встретилась ты... И в руках моих, полных тревоги, умирают... - и блекнут цветы. - начала вслух читать Аддамс. - Кто-то отнял любимые лики - И безумьем сдавил мне виски. - послышался голос где-то со стороны. Посмотрев на право, Уэнсдей увидела учительницу, которая, скрестив руки на груди, приговаривала строчки из стихотворения вместе с ученицей - ну? - Но никто не отнимет тоски - продолжила темноволосая. - О могиле моей Вероники. - О могиле моей Вероники. Закончили они вместе тихим уютным шёпотом и неловким молчанием. - Я часто вижу что ты читаешь, но не слышала этого вслух. - решила нарушить тишину Мэрилин. - давно сидишь? - Достаточно. Вы знаете это стихотворение наизусть? - наконец-то заговорила и вторая девушка, что, несомненно, обрадовало первую. - Да, часто от скуки я перечитываю каждую книгу, вот так и запомнила. Кстати это одно из моих любимых стихотворений - Мисс Торнхилл старалась улыбаться, но понимала, что от этой улыбки лучше их взаимоотношения не станут. А жаль. - Ясно. И снова настала тишина, которая так резала уши обеим. Так, спокойно, всё под контролем. Во время всех этих коротких встреч они почти не произносили слова, они лишь обменивались знаками, которые можно было бы назвать молчаливым разговором. - Уэнсдей, мы можем поговорить? Только не уходи от разговора, пожалуйста. - подошла к дивану и села на него женщина, проговаривая данные слова. В её голосе немного, но отчётливо слышно дрожь. Она явно нервничает. Уэнсдей так же присела рядом. О чём они могут говорить? Хотя, тема разговора была и так и так понятна. Напряжение росло. Долгое время в комнате было тихо. Первой не выдержала женщина. Несколько секунд она просто смотрела в потолок, а потом спросила. - Уэнсдей, ты действительно ненавидишь меня? Скажи мне честно, хорошо? Я ведь знаю, что это неправда. - Мисс Торнхилл немного придвинулась к девушке, чтобы быть поближе, ведь по сути это последний день, когда она проводит со своей ученицей время наедине. - Почему вы думаете, что это не правда? - наконец заговорила девушка, которая старалась не смотреть на женщину и пялилась в окно, по которому медленно стекали капли дождя. Повисла долгая пауза. Мисс Торнхилл явно не знала что ответить. Наконец, женщина вздохнула и произнесла. — Потому что мне действительно больно от того, как ты относишься ко мне. А слова, которыми ты говоришь это лишь способ защиты. Тебе нравиться издеваться надо мной. Так ведь? И ты совсем не думаешь обо мне, совсем. Ну, посмотри на меня. Я могу сделать все, что ты хочешь, и даже больше. И я всё равно люблю тебя. Вот в чём весь ужас. И никто, никто не сможет сделать так, чтобы я забыла боль, которую ты мне причиняешь. - дрожь в голосе заметно усиливалась с большой скоростью. Казалось вот-вот и женщина сорвётся. Уэнсдей молчала. Молчала и слушала всё то, что говорила учительница. Наконец Мисс Торнхилл на минуту замолчала и смотрела на девушку, в ожидании, что та заговорит. Но Уэнсдей молчала и ничего не говорила. Та тут же отпустила её. В глазах Уэнсдей была неподдельная тревога. Увидев это, Мэрилин отпустила её, но придвинулась ещё немного ближе, не разрывая зрительный контакт. Через пару минут она опять заговорила, и на этот раз в её голосе послышались нотки явной обиды. - Я жду ответа Мисс Аддамс - голос на секунду показался Уэнсдей через чур грубым, но сразу же стал мягче. Женщина явно не хотела срываться на девушку, но держаться было уже трудновато. - Я не знаю… - Что? - Я не знаю. Извините, я пойду немного прогуляюсь. Уэнсдей резко встала и, надев накидку от дождя, вышла на улицу, при этом, не забыв зонтик. Она оставила женщину в полном недопонимание и с большой болью. Слезы, которые полились после того как девушка ушла и из-за которых разболелась голова, давно высохли и неприятно стягивали кожу. Женщина встала и подошла к окну. Она стала разглядывать мелкие дождевые капли, которые стекали струёй по стеклу. Давно ей так плохо не было. Неожиданно для себя она достала сигарету и открыв окно, закурила. Это был небольшой её секрет. Курила она только в тех случаях, когда было необходимо и она сильно нервничала , а эта ситуация очень уж подходила. Через пару затяжек мысли её приняли другое направление. Она явно успокоилась и немного расслабилась. "- Когда она наконец-то поймёт…"- и снова закурила.