Save me

Серые здания сливаются с таким же серым небом, чёрные вороны рассекают хмурые небеса, чьи тучи нависают угнетающей тревожностью, что скользкими змеями расползаются в груди парня. Птицы чувствуют эту тревожную атмосферу, суетятся, ударяются о ветви берёз, их крик острым лезвием каждый раз проходится по воздуху, пугая мимо проходящих людей. Провода электролиний покачиваются под потоками морозного ветра, пока их не седлают вороны, устраиваясь как на качелях. Свет в окнах не мелькает ни на секунду, в районе уже неделю нет электричества, лишь время от времени виднеются маленькие огоньки от свечей. Детские площадки давно не слышали такого ранее привычного веселого хохота, топота маленьких ножек и криков родителей из окон старых многоэтажек. Взамен пришла тишина, иногда прерывающаяся грозным «кар!» и меланхоличной симфонией ветра. — Этот район давно умер, — говорит парень, делая последнюю затяжку сигареты, и прячет окостеневшие от холода руки в карманы совсем тонкой ветровки. — И люди вместе с ним… Хван Хёнджину девятнадцать лет, четыре из которых он живёт один. Один в этом небольшом районе Детройта — не самое лучшее местожительства. Здесь цветёт и пахнет криминал, заголовки газет пестрят новостями о новых убийствах каждый день, люди не успевают отойти от одного траура, как случается причина для нового. Кажется, будто прогнившие стены осыпающихся многоэтажек, разбитый, покрытый паутинками глубоких трещин асфальт на дорогах, тёмные переулки, из которых непременно выбежит больная бешенством собака, — всё в этом городе пропитано устоявшимся запахом крови и уже не живой человеческой плоти. Люди здесь умирают по самым очевидным причинам: некоторые из-за передозировки наркотиков, некоторые от суицида, а некоторых убили шавки наркодельцев. Нормальной работы в городе нет от слова совсем, молодые парни, как Хван, часто от безысходности идут работать в местные наркокартели или же воруют автомобили в ближних районах побогаче, а потом продают их по запчастям. Молодые девушки и парни часто попадают в принудительный эскорт, их продают как породистых собак на аукционах, которые устраивает криминальная верхушка общества. Покоя здесь нет никому, никто не застрахован от того, что, идя по вытоптанному годами маршруту, тебя не пырнут заточкой. Многие не выдерживают такой жизни и обрывают своё существование сами. Хван всегда считал, что он сам решает, как, когда и при каких обстоятельствах он умрёт. Для него собственная смерть от рук другого человека — позор. «Мы мало что решаем в своей жизни, так пускай у нас будет возможность решить, как закончить её», — говорил Хёнджин. И сказав это, он будет несомненно прав. Люди не хозяева своей жизни, нет, мы лишь следуем заранее прописанному человечеством сценарию и плывём по жизненному ручью из обстоятельств, случайностей и решений, которые принимают за нас. Хёнджин не хочет умирать, но он не видит другого выхода. Он всё ещё держится, и неизвестно что его держит. Пятнадцать часов сна в сутки больше не помогают уйти от реальности, крепкие сигареты и алкоголь уже не опустошают голову, не расслабляют, как раньше, даже косяк теперь заставляет просыпаться чувству вины и не дарит хоть и кратковременного, но такого желанного забытия. И так он живёт уже четыре года: скитается от работы к работе, там кинут на деньги, там изобьют, потому что малолетка. На этой неделе он не выходит из дома, курит в полуразбитое, с деревянной рамкой окно, что пропускает холодный ветер в обшарпанную квартиру ветхой многоэтажки. Питается быстрорастворимым кофе и солёными крекерами и изредка посматривает в окна дома напротив, не висит ли там кто-то в одинокой комнате на шнурках от кроссовок. Родители оставили мелкого Джини в возрасте пятнадцати лет в полном одиночестве. Одной зимней ночью они просто собрали небольшую часть своих вещей, мама приготовила немного покушать, и, оставив записку «Прости нас, малыш, у нас не было другого выхода, попытайся выжить и найти того, кто будет твоим смыслом идти дальше», родители покинули дом и своего спящего ребёнка. Было ли Хёнджину грустно? Да. Было ли ему больно? Несомненно. Но больше всего его одолевал страх одиночества. Быть самому по себе на этих улицах, наполненных болью, страданиями, истошными криками и кровью, пугающе до судорог во всём теле. Первые дни он будто совсем оцепенел, не выходил на улицу, питался тем, что оставила мать, много плакал и мало спал. Он боялся, что вот-вот кто-то придёт его убить, поэтому всегда оставался начеку. Правда, долго сидеть дома не получилось, он в любом случае должен был хоть как-то, но окончить школу, ему нужны были деньги, поэтому первое время он работал уборщиком в школе после занятий. Спустя некоторое время обида на родителей сменилась гневом, он искренне был зол на них, ведь как они могли? Как можно было оставить своего ребёнка на произвол судьбы и пожелать в записке выжить? Даже животные так не поступают. Мать-собака никогда не оставит своего щенка, а уже тем более не выбросит его в стаю голодных, кровожадных волков. Но всё это лишь разожгло огонь внутри Хвана, у него появился стимул жить и двигаться вперёд несмотря ни на что — доказать родителям, что он не слабак, что справится и без их помощи. Всё это время ему было безумно тяжело, одиночество зажимало ошейник на шее, вынуждало бояться всего, терять веру в себя, убеждало, что в одиночку ему не выжить в этом покрытом мраком мире. Но лишь гнев к родителям вынуждал подниматься с колен каждый раз, когда он на них падал, раздирая кожу осколками разбившейся вдребезги души. Сейчас, сидя на качели, на детской площадке у своего дома, выпуская очередную тучку терпкого дыма в чёрное ночное небо, он вспоминает те времена с горькой улыбкой, но уже без того помутневшего из-за злобы взгляда. Жизнь всегда преподносит уроки, задания и испытания. Вот Хван и прошёл своё первое испытание — да, жестокое, но оно закалило его как ничто другое, заставило рано повзрослеть и стать мудрее, научило с достоинством получать и принимать всё, что встречается на жизненном пути. Уже битый час он просто сидит, изредка пошатывается и вздрагивает из-за дуновения холодного январского ветра. Сегодня он ушёл со своей работы продавцом в местном магазине и празднует это пачкой любимых сигарет с ментолом и дешёвым, но не таким, что вызывает рвотный рефлекс, пивом. А ушёл, потому что хороший друг из автомастерской Кристофер Бан решил открыть своё дело и один он его не вывезет, вот и решил набирать команду. Поначалу Хван не то что сомневался, он был совершенно категорично настроен, аргументируя это тем, что не хочет увязнуть в незаконных делах, но Кристофер как старший и больше повидавший быстро остудил его пыл. «Если ты будешь трястись над законом и бояться всего, долго не протянешь, сдохнешь либо от того, что тебя завалят шавки Крипсы, либо от передоза. Сейчас наш закон и наше правительство — это картели, но даже над ними стоят Пирусы», — очередной раз твердил Крис. Тут-то уверенность Джина, что закон — всему голова, явно пошатнулась в сторону весов, на которых возвышался криминальный мир. Его отец раньше был частным адвокатом, но небольшая зарплата и отсутствие золотой руки, что будет его продвигать, вынудило опуститься на дно помойной ямы. Вскоре главарь Крипсов нанял его отца, дабы тот прикрывал их задницы в Верховном Суде, тогда-то они начали нормальную жизнь, всё в той же помойной яме, но с деньгами и статусом каким-никаким. Хван в своё время часто сидел в коморке отца, которую он гордо называл «кабинет адвоката Хвана», и листал огромные пыльные книжки. Разложившись на полу у стола, пока старший Хван ознакамливался с очередным делом, он много читал: текст был совсем не понятным, серым и скучным, ни одной картинки, но папа всегда объяснял доходчиво и интересно, так, что у сына сияли глаза, когда слушал очередную историю из судебного зала. Хёнджин не учился на юриста или адвоката, он школу с горем пополам закончил, но в юриспруденции чувствовал себя как рыба в воде и был уверен: нет нарушителя, который может обойти закон, есть представитель закона, который закроет на него глаза. Хвану на самом деле не нравилось то, чем занимался его отец, ведь он защищал сторону зла, но методы и его подход к работе заставлял восторгаться не только маленького мальчика, но и прокуроров, сторону обвинения, присяжных и самого судью. Даже в делах, где, казалось бы, вот, вся правда наизнанку, все доказательства против обвиняемой стороны, есть прямые улики, которые указывают на их виновность, но стоило адвокату Хвану дать голос — все обвинения тут же снимались, и он с гордо поднятой головой и счастливыми клиентами выходил, не проронив ни слова в заключение. «Адвокатом дьявола» называли его люди, но лишь шепотом и в запертой на тринадцать замков квартире под покровом ночи. То, что он делал, не было чем-то нелегальным, просто адвокат истца имел неосторожность вступить в поединок с криминальным консультантом, где оружие — закон, кодекс и честь.

***

Январский вечер как всегда сопровождался морозным ветром, что пробирался, кажется, в самую душу своими колючими лапами. Снег противно летел в глаза, ослепляя, падал пушистыми комками на чёрные, как смоль, волосы, залетал за шиворот, пробирая холодом до костного мозга. Дорога за гаражи, как это называл Хван с Крисом, как всегда неосвещённая уличными фонарями — лишний свет тут особо и не нужен. Не всегда хочется портить хорошее настроение видом разлагающейся в сугробе человечины. Здесь работает негласное правило: меньше видишь — дольше живешь. Бан Чан назначил встречу на девять вечера и уже поджидал его в недавно купленном помещении. Хёнджин знал, во что вляпывается, и также знал, что конкуренция в их районе может попросту задавить их ещё не существующую организацию, но здесь либо ты, либо тебя. Когда скрипящая металлическая дверь гаража отворилась, тепло помещения сразу обволокло тело приятной испариной. За столом уже сидел Чан и курил свои дешёвые сигареты, струшивая пепел в баночку из-под оливок. Он, как всегда, был одет в своё чёрное худи, такого же цвета штаны на все сезоны и события и тяжёлые ботинки на шнуровке. Его лицо тоже не выдавало никакого счастья от того, чем они собираются заняться, но бытие и жизнь в канаве вынуждает. — Вечер добрый? — спросил Хёнджин, разваливаясь в пыльном кресле, кажется, ещё одно движение в нём — и вся многовековая пыль забьёт лёгкие похуже никотина. — Нормальный, — сухо ответил Бан, ставя металлический чайник на небольшую газовую плиту. Хван впервые в этом здании, Чан взял его покупку и разбирательство с документами на себя, хотя правовая сторона явно по части Джина и с ней бы у него проблем не возникло. Помещение достаточно просторное и как их будущий офис прекрасно подходит. Высокие потолки, с которых свисают лампы и освещают тусклым светом, серые бетонные стены украшены узорами трещин, бесчисленное количество старой мебели, что держится лишь на божьем слове, покрыта мерзкой паутиной и вызывает лишь отвращение. Ну царские хоромы явно не стоило ожидать, все с чего-то начинают. — Как тебе? — спросил Бан, ставя на импровизированный стол из деревянных коробок дурнопахнущий растворимый кофе. — Неплохо. Только вот интересно, где ты столько денег на это взял? — с нескрываемым любопытством спросил Джин. — А я особо и не потратился, — отпивая из алюминиевой кружки, говорит Чан, наблюдая, как в немом вопросе у парня поднимаются брови. — Мой старый кореш урвал халяву и уезжает отсюда сегодня ночью. Вот и решил кое-что продать, а мне по старой дружбе просто отдал. — Не, ну это нам, конечно, крупно повезло. Ну а как твой кореш уехать отсюда планирует, его же пограничники не пропустят? Не думаю, что у него есть пропуск шавок одной из банд, — всё ещё удивлялся Хёнджин. Три года назад, когда Детройт в конечном итоге пал, инфраструктура, экономика, безопасность — всё отошло в руки главарям двух самых крупных банд города: Стэнли Говер по кличке Туки с его правой рукой Реймондом Вашингтоном из Крипсов и Лайлу Джозефу Томасу — главарю Пирус. Тогда-то люди и забили тревогу: кто мог, покидали город в экстренном режиме, у кого возможности такой не было, оставались доживать свои годы здесь. В период, когда люди массово выезжали из города, банды ненадолго сплотились и поставили перед собой единую цель — не позволить городу опустеть. В ход пошли самые жестокие санкции, вплоть до регистрации людей и слежки за их передвижением. На границе Детройта с такими городами, как Виндзор и Дирборн, были созданы пограничные пункты пропуска, все желающие выехать за пределы города должны были встать в очередь на получение специальной временной визы. В среднем по времени процесс получения визы мог затянуться на полгода и больше, но вот чтобы получить её на руки, нужно за неё заплатить — стоила она примерно триста долларов, и соизвольте, но не все могли найти такие большие деньги, соответственно количество желающих уехать снизилась больше чем на половину. После получения визы, приехав на таможню, человек обязан заплатить налог за то, что ты покидаешь город, следовательно, не сможешь приносить государству доход; налог составлял сто долларов за месяц использования визы. Можно подумать, что, получив визу и заплатив контролеру на границе установленный минимум, можешь бежать куда глаза глядят и никогда не возвращаться. Но нет. После того, как ты покинул границы Детройта, на твой личный счет начинает начисляться долг, и при превышении суммы задолженности в тысячу долларов твоё личное дело появляется в государственном реестре должников, и параллельно с этим ты числишься в розыске. Не самый приятный подарок жизни. Спустя два года диких для общества санкций визы отменили совсем, въезд на территорию Детройта стал платным, а вот выезд — невозможным. В городе проложили транзитные пути сбыта наркотрафика, каждая улица охранялась людьми картелей, что без предупреждения открывали огонь на поражение в случае чего. Жизнь становилась всё более невыносимой и опасной, работы для простых людей в обрез, налоги превышают доходы. Город пал, и люди в нём тоже. Бан Чан лишь с улыбкой взглянул на него из-под чёлки, играя ямочками на щеках, и произнёс: — Этот Крот найдёт любые проходимые и непроходимые пути, за него можно не беспокоиться. А вот нам сейчас нужно напрячь свои извилины и подумать, что делать дальше и с чего вообще начать. — Ну здание у нас уже есть, предлагаю по старой дружбе с Бримс закупить у них товар, а деньги вернуть, когда на рынок выйдем. Не думаю, что они очень против будут, — предложил Хван, отпивая горячий кофе. — Ты же понимаешь, что деньги они могут попросту не взять, услуга за услугу, знаешь ли. Я знать не знаю, что Тэйлор может попросить, вдруг это будет что-то из ряда вон выходящее? То, что мы никак сделать не сможем? — повысил голос Бан. — Например? Попросят меня защищать их в Верховном Суде? — прыснул хохотом Хёнджин. — Два года назад мне было почти семнадцать, кто будет слушать малолетку, даже если она умнее прокурора? Сейчас я готов к такому повороту событий, и если придется, то я готов защищать их тухлые шкуры, — в его голосе как никогда ранее слышался звон стали и небывалая уверенность. Крис лишь тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. Он помнит, как они огребали, когда отказались идти в суд, но прежде всего у него была обязанность как старшего защищать мелкого Хвана, пускай тот не по годам умён, но проиграв дело, места в городе для него не было бы. — Ладно, допустим, закажем мы у Бримс товар, а дальше что? Ни клиентов, ни авторитета, ни репутации, два вчерашних школьника-наркобарона. — Ты говоришь так, будто это я пришёл к тебе и поставил перед фактом, что теперь мы будем толкать наркоту в городе, в котором тебя могут убить за подышать в неположенном месте! — выкрикнул Хван. Напряжение в помещении выросло в десятки раз, это не впервые, когда друзья ругаются или же, как сейчас, не могут сойтись во мнении, но, пройдя через то, что пережили они вместе, это лишь пустяки. — Ладно, прости, — начал Хван. — Есть у меня одна мысль. — Выкладывай.

***

— Охуеть! — радостно выкрикнул Крис, ударяя ладонью руль. — И как твоя светлая головушка до этого додумалась? — Боже, чувак, вылечи свой дальтонизм для начала, а потом по наркоту езжай, — закатил глаза на фразу о светлой головушке Хван. Суть идеи Хёнджина заключалась в том, чтобы использовать местную аптеку, владельцы которой родители Бан Чана, как место сбыта наркоты. Мысль настолько гениальна, насколько и глупа. Плюс в том, что им не придётся покупать новое здание и искать людей, которые возьмут двоих парней под своё крыло; также позитивный момент в том, что ведущие наркокартели не скоро вычислят их местонахождение. Но минус достаточно весомый — они этими действиями подставят под удар родителей Чана. — Я написал Тэйлору, он сказал, что мы можем приехать в любое время и обсудить детали, — сказал Чан, выруливая на парковку возле уже закрытой аптеки. — Отлично, значит, сейчас осмотримся, дома уже поговоришь с родителями, я должен держаться образа хорошего мальчика в глазах тётушки Бан, — улыбнулся во все тридцать два и состроил глазки Хван, вынуждая Криса закатить глаза. В помещении было тепло, пахло медикаментами, как и в любой другой аптеке, в двух углах под потолком расположены камеры круглосуточного видеонаблюдения, и это безусловно было огромным плюсом. — Ладно, тут всё ясно, — начал Чан. — Здесь подсобка, но также в ней есть скрытая дверь, что ведёт в подвальное помещение. Им обычно никто не пользуется, — рассказывал Крис, спускаясь по лестнице вниз, — поэтому оно полностью в нашем распоряжении, на схеме здания его нет, и никакие обыски здесь не помогут, разве что Туки теперь набирает в ряды своих подстилок выпускников Хогвартса. Чтобы заметить тайный ход, нужно действительно быть как минимум Хагридом: в стену вмонтирован большой деревянный шкаф со всяким хламом, которым на протяжении нескольких лет питается местная моль, а непосредственно в самом шкафу имеется незаметный механический рычаг, который отодвигает заднюю стенку и открывает проход к бетонной лестнице подвала, ведущую вниз, — почти что вход в Нарнию. В помещении было на удивление сухо, хотя многолетняя плесень на стенах указывала на противоположное, серые стены освещал жёлтый приглушённый свет, но, чтобы что-то увидеть, глаза всё равно нужно было сильно напрягать. У стен возвышались высокие стеллажи, под самый верх забитые стеклянными колбами, мерными стаканами, старыми медикаментами и посудинами с разноцветной жидкостью, всё было покрыто толстым слоем пыли и паутины наверняка ещё со времен палеолита. — Если здесь прибраться, выйдет неплохое место сбыта, — подытожил Чан. — Да, славно, — согласился Хван, чувствуя, как пыль щекочет ноздри и заставляет глаза слезиться. — Тогда не теряем времени и выезжаем к дому Бримс.

***

В машине повисла немая тишина, каждый думал обо всём и ни о чём одновременно. Неизвестность пугала и сковывала мысли, которые вращались лишь вокруг того, что от исхода их сделки с главарем Бримс зависит вся их мнимая карьера. Как пройдёт встреча? Согласится ли Тэйлор на такую ненадежную и невыгодную для себя услугу и что попросит взамен? Тонированная машина вот-вот въедет на территорию картеля, и назад пути не будет — либо на щите, либо со щитом. Охранники — грозные лысые громилы — у высоких кованых ворот, получив сигнал от хозяина, безэмоционально отворили врата, впуская автомобиль гостей под лай бойцовских собак. Ночная темень ещё больше нагнетала не то страх, не то тревогу. Высокие деревья, возвышающиеся по сторонам от главной дороги, что ведёт к особняку, хмуро пошатывались под дуновением ветра, цеплялись друг за друга своими верхушками, создавая некое подобие арки. Где-то в густых ветвях лысых деревьев и зарослях кустарников осыпавшихся колючих роз громко вскрикивали чёрные вороны, аккомпанируя морозному ноктюрну. Слыша посторонний шум мотора, пугливо вспархивают ввысь, оставляя пустовать свои ранее насиженные места. У Хёнджина в груди разрасталось какое-то удушающее чувство внутри, будто знаменовало что-то нехорошее. Чан же сидел со спокойным выражением лица, что не выдавало ни единой из бури мыслей эмоций в его голове, он как всегда был сосредоточен и серьёзно настроен, не хотел, чтобы его переживания отразились на друге. Хван в шутку иногда называл его своим отцом, он и вправду почти что сопли за младшим вытирал. Flashback Когда родители оставили его одного, у него был лишь Крис. Они познакомились, когда мелкий Хван хотел устроиться уборщиком в его баре «Lupin». Увидев Чана за деревянной стойкой бара, парень сжался под его грозным взглядом до микроскопических размеров, решив, что тот сейчас его обматерит, выгонит, и будет хорошо, если не изобьёт до полусмерти, смеясь с посетителями над его кровоточащим телом. Он сразу попятился назад, прижимаясь спиной к холодной поверхности входной двери, когда тот, выйдя из-за стойки, подошёл к нему на расстояние одного шага и заинтересованно всматривался в бледное лицо с большими пугливыми глазами. Крис же скептически оглянул болезненно худого и бледного паренька, и за горловину совсем тонкой полосатой кофты притянул его в более уединённый угол бара, и усадил за столик. Он отлучился на некоторое время, за которое любопытный Хван успел рассмотреть узорчатый принт на обтянутых тканью стульях, винтажные лампы со свисающими из них кистями золотистых нитей, хмурые лица мужчин, которые быстрее всего купили самое дешёвое разливное пиво на последние гроши, потому что их выперли с работы, заигрывающих, откровенно разодетых и ярко накрашенных девушек — ночных бабочек, что вертелись у ног пузатых дядей с золотыми часами на запястьях и грубой цепочкой на бычьей шее. Чан вернулся спустя минут десять, поставил перед мальчиком гранёный стакан горячего молока с мёдом и булочки с вишней, которые в итоге так полюбил младший. — Почему ты пришёл, не видишь, какой здесь сброд обитает? — строго спросил Кристофер. — Но ты же хороший! — шёпотом выкрикнул Хван, отпивая приятную простуженному горлу тёплую жидкость. — Мне нужны деньги, я пришёл сюда работать. — Ты ребёнок, ты должен бегать во дворе и бить крапиву палкой, ходить в школу и грызть гранит науки, чтобы вырасти и покинуть пределы этой дыры, а работать должны твои родители, — причитал Чан. — Они бросили меня два месяца назад, променяли на американскую мечту, — пробубнил парень с набитым ртом. В тот морозный вечер одинокий парень, до этого бессмысленно слонявшийся по пустынным переулкам, получил свою первую в жизни работу и обрёл настоящего друга, с которым в будущем плечо о плечо будет идти по головам и писать новую историю Детройта на залитых кровью улицах. End flashback — Охренеть, а как это убирать? — захлопывая за собой дверцу автомобиля, восторженно произнёс Хван. — Ты думаешь, если у них есть деньги на такой особняк, то на домработников не найдётся? — фыркнул Крис, цокая языком. Как обычно, их никто не встречал, но громилы-охранники у входной двери учтиво поклонились, опуская головы. Длинный коридор с бархатными дорожками, стенами, увешанными картинами в одеянии золотых рамок, инкрустированные драгоценными камнями настенные подсвечники — всё это приводило в восторг, но, кажется, лишь одного Джина, который с приоткрытым ртом осматривал такое редкое в их городе зрелище. Статный, высокий мужчина в бархатном красном халате вальяжно раскинулся в большом кресле, выпуская в потолок тучку терпкого дыма от кубинской сигары и с прищуром осматривал новоприбывших, указывая рукой на свободное место на диване напротив себя. — Сколько лет сколько зим, Кристофер Бан, — с ухмылкой произнёс Тэйлор. — И тебе не хворать, — поздоровался с ним за руку мужчина, прежде чем расположиться на обтянутом кашемиром диванчике. — А мальчуган с тобой? Нормально, что он будет греть здесь уши? — скривился главарь. — Попрошу поуважительней относиться к нему, он мой напарник. — Ладно, перейдём сразу к делу, — оборвал на корню зарождающийся спор хозяин особняка. — Мы пришли за услугой, — начал Чан, подкуривая сигарету. — Мы хотим выйти на рынок наркотрафика, но для этого нам нужен товар, качественный и проверенный. Ты единственный, кто может нам помочь, и тот, на которого я без задней мысли с закрытыми глазами могу полагаться. Тэйлор-Стив Бримс — главарь картеля Бримс уже тринадцать лет, он не входит в ряды ведущих наркокартелей Детройта, но славится своей честностью, прямолинейностью и не отличается особой кровожадностью, как остальные. Он идёт по трупам людей, которых убили гончие Пирусов и Крипсов до него, прочищая этим самым ему путь, сами того не ведая. Со Стивом Бримсом у него тёплые отношения: тот в своё время спас семью Чана от верной гибели, когда его младшего брата похитили и убили Крипсы за то, что он дружил с сыном их главаря. Те тогда начали охоту за всей его семьей, но косвенно вмешанный в это Стив вразумил Туки, тем самым сохранил жизнь семье Бан. С тех времён много воды утекло, но парни по-прежнему помогают друг другу. Бримс даже подарил Чану бар за его преданность и за то, что тот по первому вызову готов сорваться к нему на подмогу, и парень премного благодарен мужчине за подарок. — Конечно я вам помогу, но взамен хочу попросить о встречной услуге, — губы Стива растянулись в хищной ухмылке, обнажая ряд жёлтых верхних зубов, в котором сверкнула одна золотая коронка. — Говори. — Два. Года. Назад, — по отдельности произнёс Тэйлор. — Тогда я возлагал на вас все надежды, но вы отказались сотрудничать… — Мне было шестнадцать! — оборвал на полуслове Хван. — Никто не стал бы слушать меня, я мог проконсультировать одного из ваших адвокатов по тому делу, но в ходе судебного разбирательства могло бы возникнуть много подводных камней, и я бы не смог помочь. Тэйлор устало откинулся на спинку кресла, закинув ногу на ногу: — Но сейчас ты совершеннолетний, Хван, и я выдвигаю встречное предложение, — он наклонился вперёд, опираясь локтями о свои колени. — Я даю вам достаточно разной наркоты, всё от колёс и травки до порошка и инъекций, а ты, — указал пальцем на Джина, — поработаешь некоторое время на меня. — Некоторое время? — вопросительно изогнул бровь парень. — Я полагаю, нам нужно подписать нотариально заверенный договор, а в таких официальных документах нет понятия «некоторое время», мы должны заранее оговорить установленные временные рамки, прежде чем твой нотариус подпишет и поставит свою печать на договоре. — Вижу, ты умён, не сомневался в тебе ни на секунду, малыш, — без наигранности произнёс Стив. — Тогда предлагаю работать тебе на меня, пока вы не встанете на ноги и ваш бизнес, — поставил в воздухе пальцами кавычки, — не выйдет хоть на малую, но прибыль. Думаю, два месяца достаточно. — Я согласен, — сухо согласился Хван. Его привлекала работа адвокатом, он любил право и закон, но в случае со Стивом ему придётся идти против закона, и невидящая Фемида каждый раз будет ронять кровавые слёзы, пачкая ими ткань на своих глазах, когда Хёнджин будет выигрывать очередное дело в пользу нарушителей закона, а он в своих выигрышах заранее уверен. — Тогда звони своему нотариусу и мы подпишем контракт, — отозвался Кристофер.

***

Первая поставка товара прошла через неделю после их разговора и подписания контракта, где обе стороны согласились на выполнение двусторонних взаимовыгодных соглашений. Чан подключил свои связи, и в их команду вступило ещё девять человек, у каждого из которых теперь имеются свои обязанности. По большей части это фасовка и маркировка товара, транспортировка его на место сбыта, о котором Чан уже договорился со своими родителями, и ремонт недавно приобретённого офиса. Хёнджин же каждый день навещает Стива, изучая материалы предстоящего судебного заседания. Суть дела — найденный труп подчинённого Крипсам человека на территории, принадлежащей картелю Бримс. Сторона обвинения, глава Крипсов Стэнли Говер, утверждает, что убийство некоего Пита Бруно, командира вооружённых сил его картеля, — дело рук банды Бримс. А также с полной уверенностью утверждает, что убили Бруно по прямому приказу Тэйлора Бримс. Тот же в свою очередь полностью отрицает обвинения в свою сторону и утверждает, что к телу, найденному на самой границе с картелем Крипсов, никакого отношения не имеет. — В итоге мы имеем две стороны, которые обозлились друг на друга и пытаются друг другу поднасрать, я правильно понимаю? — задал вопрос Джин попивающему виски Стиву. — Ну что-то типа того, — сухо ответил тот. — Так, а теперь расскажи мне всю правду, без сокрытия любых фактов, — говорит Хван, видя выражение лица мужчины напротив, что хитро улыбается. — Мне нужна от тебя правда, а изысканную ложь выдумывать буду я. — Мои люди нашли тело, доложили мне, я охренел, ведь это буквально брошенная перчатка мне под ноги. Но делать я ничего не стал и труп руками не трогал, со слов моих людей, никто к этому не причастен, они без моего ведома и приказа такого бы никогда не сделали. Но если всё развернётся не в нашу пользу, то это первый шаг к межклановой войне, а численность и подготовка моей армии — группа слюнявых детишек в детском саду на передобеденной прогулке, по сравнению с войском Туки, чёрт бы его побрал. — выругался Тэйлор, выпивая залпом полстакана коричневатой жидкости. — Теперь мне всё ясно, если истцы не будут играться с подставными уликами в виде каких-то отпечатков, личных вещей, образцов ДНК и прочего, то дело за нами, — в глазах Хёнджина плясали огоньки азарта, когда он говорил о деле, видно было, как он горит желанием быстрее выступить на завтрашнем суде. — Что, если они всё-таки подложат нам свинью? — задумчиво спросил Тэйлор. — Тогда мы подадим апелляцию и примем их правила этой грязной игры. Подтасуем доказательства так же, как это сделали бы они. Но в этом случае, смотря на голые факты и беря в учёт то, что, возможно, ты не врёшь, закон на нашей стороне, — подытожил Хёнджин, складывая материалы дела в портфель. Покинув особняк Стива, Хёнджин сразу же набрал номер телефона Бан Чана, чтобы отчитаться об очередной встрече. — Всё прошло нормально, слушанье завтра. Как у вас дела обстоят? — Потихоньку, подъезжай ко мне, я адрес сообщением отправлю, — торопливо ответил Чан. Зимний Детройт кажется ещё более мрачным, чем обычно: пустынные улицы, лишь частично осветлённые старыми фонарями, что непрерывно мигают и издают звук, будто вот-вот взорвутся, голые ветви деревьев склоняются на дорогу чёрной тенью, будто руки мертвецов из-под земли тянутся за невинными душами. Хван, докуривая сигарету, стоял возле указанного Чаном места, ком волнения уже начал зарождаться внутри его тела, когда до него доходило понимание, что сейчас он войдёт в самый элитный клуб города «Eclipse», владелец которого его завтрашний оппонент в судебном зале — Туки. Он не понимал, почему Бан назначил встречу именно здесь, на территории их главного противника не только в суде, но и во всём Детройте. Интерьер клуба под стать хозяину: всё дорого-богато, роскошная мебель, на которой расположились влиятельные главы сего города, на руках которых извивались утончённые фигуры девушек и парней. Вдали от выхода небольшая сцена с полураздетыми танцовщиками, что купались в плотоядных взглядах гостей за столиками перед ними. За баром, подсвеченным фиолетовыми огоньками ламп, уже сидел Крис, попивая из стакана излюбленный Хеннесси, нервно постукивая пальцами по столешнице. — Почему ты позвал меня именно сюда? — садясь за стойку бара, спросил Хван. — Что вам налить? — обратился к нему молодой парень-бармен с яркой улыбкой, явно натянутой, ибо синяки под глазами и уставший взгляд выдавали его с потрохами. — Красное полусладкое, пожалуйста, — улыбнулся он в ответ подбодряюще. Под изучающим взглядом Хвана Чан взглянул на наручные часы и, наклонившись над его ухом, ответил: — Через двадцать минут здесь произойдёт деловая встреча Туки и Лайла из Пирус. Если верить моим источникам, то они будут обсуждать завтрашний суд, и я думаю, тебе будет полезно послушать, о чём будет идти разговор. — И ты хочешь сказать, что они нас не заметят? — скептически посмотрел на него младший. — Они будут сидеть у сцены, там на них зарезервированы места, этот милый бармен учтиво предоставил мне сию информацию, — сказал Крис и по-заговорщически подмигнул розововолосому пареньку, что натирал бокалы и одаривал старшего на это тёплой искренней улыбкой. — Я сяду позади них для страховки, а ты снимешь мальчика со сцены для прикрытия и будешь слушать, о чём они разглагольствуют. — Ладно, я понял. Хвану в корне не нравилась эта идея, ведь шанс, что их засекут, настолько высок, что об этом страшно и думать, но всё-таки расположился на диване, устремив свой взгляд на полураздетых людей напротив. Спустя десять минут со сцены к нему на колени спустился светловолосый парень, его красота завораживала: нежная бледная кожа усыпана созвездиями веснушек, голубые глаза опасно сверкают в красной подсветке зала, пшеничные волосы дотягиваются почти до плеч и струятся слегка влажными от пота волнами, обрамляя веснушчатое лицо с острыми скулами, вишневые губы манили прижаться к ним своим сладким пленом. Хёнджин потянулся к нему и, впуская свою руку в его волосы на затылке, прошептал в самое ухо, обжигая его своим дыханием: — Делай свою работу, сладкий, и попытайся прикрыть меня собой от тех дядь, — он стрельнул глазами направо, где уже сидели главари Пируса и Крипсов. — Я тоже на работе, и, если ты чего-то стоишь, не мешай мне. Парень ничего не ответил, лишь растянул губы в очаровательной улыбке и прижался к нему ближе, спиной своей закрывая его лицо от взора мужчин. Как ему и приказали, он продолжил свою работу, умело извивался в руках гостя под ритм музыки, медленно потирался своим пахом о чужой, в один момент схватил Хванову руку и, не получив ни грозного взгляда на это действие, ни вербального протеста, провёл ею по своей шее, опустился к груди, задерживаясь на виднеющихся из-под прозрачного чёрного топа штангах в сосках, чтобы гость точно оценил их присутствие. Ловя заинтересованный и даже похабный взгляд Джина, продолжил вести его рукой по своему подтянутому животу, что вмиг покрылся мурашками, отзываясь на прохладу чужих рук. Вскоре крепкая ладонь несильно сжимала его полутвердый член в оковах кожаных коротких шортиков, а второй рукой Хван, схватившись за одетые в крупную сетку бёдра, медленно двигал ими навстречу своему паху. Параллельно с этим Джин, обвороженный ангелом на своих коленях, слушал разговор двух мужчин. — Те крысы никогда не выиграют это дело, я знаю всех их адвокатов в лицо, и каждый из них кланяется мне в ноги, когда я мелькаю на горизонте в радиусе километра, — доносился хохот Лайла до ушей Хвана. — Я почти уверен, что в этот раз защищать их будет Томас, он уже достаточно втёрся в их доверие, и, по его словам, Стив на него возлагает большие надежды, — прижимая к себе длинноволосую девчонку, говорил Туки. — Да, поэтому бояться нам нечего, — подтвердил мужчина. Хёнджин мысленно ухмыльнулся на это и потянулся за бокалом вина, со своих рук позволяя сидящему на нём парню сделать глоток напитка. Он вспоминал разговор с Тэйлором и внутренне уже праздновал свою победу. — Единственный воистину непобедимый адвокат в нашем городе, который оправдал бы в суде и самого дьявола, был сожжён заживо со своей жёнушкой вместе, когда пытались всадить мне нож в спину четыре года назад, — полушёпотом произнёс Туки. Flashback — Я знаю, что Томас, мой новенький адвокат, — шавка Крипсов, засланный сюда, чтобы вынюхивать информацию и передавать её Туки, — оборвал тишину Стив. — Так какого хуя он всё ещё здесь?! — возмущённо выкрикнул Джин, понимая, что весь их план пойдёт коту под хвост. — Тише ты, — шикнул на него главарь. — У меня всё просчитано, не знаю, кем ты меня считаешь, но я думаю на три дозы наперёд. Я сказал ему, что на завтрашнем суде защищать меня будет он. — Я ничего не понимаю, — устало вздохнул Хван. — Он изучил дело и, поняв, что его оппонент — Туки, доложил ему эту информацию, вместе с этим, я более чем уверен, что они договорились зарыть меня на заседании. Но, как я уже говорил, я не идиот, поэтому мы выедем на двух автомобилях — в одном ты, я, водитель и охрана, в другом — Томас и охранники, которые у самого суда повяжут его и увезут обратно в особняк, — а потом мы с ним разберёмся, — хищно оскалился Стив. — Пиздец, вот тебе и честный бизнес и благие намерения, — восторгался услышанным парень. — Ты только представь их лица, когда они увидят не свою ручную сучку, а Хван Хёнджина — адвоката дьявола, — расхохотался Бримс. End flashback Хван достаточно услышал и, найдя взглядом Кристофера, подал знак сворачиваться. Парень, сидящий на коленях, уже ничего не делал, лишь положив ему на плечо голову, обнимал за шею своими миниатюрными ладошками. В этот момент он показался Джину таким крошечным и беззащитным, его хотелось обнимать, а лучше забрать отсюда с собой. Но люди, работающие на мафию, — безвольные куклы в их руках, без прав, желаний и потребностей. Нехотя Хван отодвинул от себя танцора и взглянул в его усталые глаза, наполненные вселенской печалью и тоской, где-то на дне зрачков виднелась мнимая надежда на что-то. От этого тяжёлого взгляда Хёнджину стало не по себе, дрожь пробежала по его телу от трупного холода светловолосого. — Спасибо тебе, малыш, можешь идти, — еле выдавил из себя слова Хван, внимательно всматриваясь в лицо напротив. Парень отпрянул, и достал из кармана шорт маленький бумажный свёрток, и всучил ему его в руки, нервно оглядываясь по сторонам. — Ч-что это? — в недоумении спросил Джин, но парень живо соскочил с него и убежал в помещение за сценой.

***

— Автомобили готовы, мы можем выезжать, — оповестил Тэйлора и адвоката мистера Томаса вошедшая прислуга. — Хорошо, отчаливаем, — хлопнув в ладоши, сказал Бримс, понимая, что сейчас начинается его представление. — Надеюсь, все в порядке и никаких проблем не возникнет. — Конечно, господин, всё будет в лучшем виде, — натянул уголки губ Томас. Выйдя из особняка, Стив сразу направился к своей бронированной машине, где внутри уже ожидал его Хёнджин. — Господин Бримс, а разве мы не вместе поедем? — застопорился у второго автомобиля адвокат, нервно бегая глазами по ухмыляющемуся Стиву. — В целях безопасности я поеду один, не волнуйся, встретимся у главного входа, — легко молвил в глава и, выдержав небольшую паузу, продолжил: — Ты, главное, дождись меня. Ехали все в тишине, и лишь Хван с Тэйлором перекидывались торжествующими взглядами. День сегодня выдался на удивление ясным: голубое небо, высоко над головами сияло солнце и всеми силами пыталось согреть своими ледяными лучами людей и замёрзшую землю. Машина с мистером Томасом уже подъезжала к зданию Верховного Суда, как вдруг двое громил-охранников набросились на адвоката, связывая его руки за спиной. — Что происходит?! — кричал во всю глотку мужчина. — Отпустите меня, уроды, мне на суд нужно, меня ждёт господин Бримс! — не унимался тот, и лишь разряд тока от электрошокера водителя успокоил его, позволяя его телу тряпичной куклой повиснуть в хватке охранников. — Всё готово, едем обратно, — отчитался по рации водитель. — Умнички мои, я в вас не сомневался, — послышалось на том конце провода. Хёнджин не впервые в зале Верховного Суда, в детстве он часто ходил сюда с отцом, пока никто не видел, но каждый раз он неприкрыто восхищается громоздкостью и величественностью этого здания. В холле при входе их встречают белые дорийские колонны, будто перевезённые сюда прямым рейсом из Афин; на поверхности начищенной до блеска мраморной лестницы можно без особого труда увидеть своё отражение; в центре зала величественно стоит статуя Фемиды — богини правосудия. Второй этаж, в конце длинного коридора которого будет проходить непосредственно само заседание, открывает вид на огромные книжные полки по обе стороны коридора, что своей численностью заставляют лишь в упоении вздыхать. Хван считает, что суд — церковь для верующих в единую богиню — закон, правду и Конституцию — Фемиду. — Всем встать, суд начинает свой процесс, — говорит в полной тишине женщина сразу, как закрываются двери зала и все садятся на свои места. — Я судья Маркус Гедус, и это мой суд. Когда клянетесь перед Богом говорить правду и только правду, смотрите на меня, потому что в этом зале я, может, и не Бог, но точно следующий после него. Дорогие присутствующие, в душе я человек скромный, но с радостью выгоню каждого, кто посмеет нарушить порядок, — сказал вступительное слово седоволосый, с носом-крюком судья. — Мисс Харисон, вам слово. Статная, широкоплечая женщина с ярко-бордовыми волосами вышла в центр зала и окинула взглядом присяжных, обращаясь к ним. — Я прокурор на этом заседании, и моё дело — доказать виновность Стива Бримса в намеренном и заранее спланированном убийстве Пита Бруно — подчинённого обвинительной стороны Стэнли Говера. Выдвигаем свои обвинения по статье двести тридцатой пункта третьего Криминального кодекса США — тяжкое убийство. После речи прокурора слово перешло стороне защиты, и Хван пошёл по обговорённому заранее сценарию. Становясь на место, где до него стояла мисс Харисон, он посмотрел в сторону ошарашенных истцов, на лицах которых красным пламенем горели негодование и непонимание происходящего. — Мой клиент мистер Бримс имел возможность и силы убить некоего Пита Бруно, — начал Хван, на что присяжные тут же наполнили зал шумными перешёптываниями, ахами и охами. — Но на каждое преступление должен быть мотив, а такого у него не имеется. Он спокойно ведёт свой бизнес, не встревает ни с кем в деловые перепалки, ему попросту не за чем убивать ни в чём не повинного человека — Мы выдвигаем подозрение, что господин Стивен этим действием хотел развернуть межклановую войну, — сказала прокурор. — Позвольте возразить, ваша честь! — выкрикнул с места Хван и, получив одобрительный кивок от судьи, поднялся, продолжая. — За прошедшие сорок минут судебного процесса сторона обвинения ни разу не упомянула никаких прямых фактов или улик, что доказывают вину моего клиента, — выпалил Хёнджин, поглядывая, как Туки с огромной силой сжимает в руке карандаш. — При этом на перекрёстном допросе истец, как и прокурор, просто предполагали, строили догадки и теории, обоснованные лишь на собственных умозаключениях, которые в суде не имеют никакого юридического веса, — вальяжно расхаживая из стороны в сторону, говорил Хван и, закончив речь, услышал, как в полной тишине ломается один карандаш. — Возражения приняты, суд берёт перерыв для принятия присяжными остаточного решения, после этого суд вынесет приговор, — сказал судья и покинул зал. — Ты был неимоверно крут! — с неподдельной радостью чуть ли не пропел Тэйлор. — Адвокат дьявола всегда крут, — гордо вскинул голову Джин и, заправив руки в карманы классических брюк, пошёл на выход из зала. Коридор был пустым, и Туки подошёл к своему прокурору, грубо схватив её за складки на пиджаке. — Ты же говорила, что всё будет в ажуре! — выкрикнул шёпотом мужчина. — Где, мать твою, Томас?! — Я-я не знаю, п-простите, — заикаясь говорит женщина. — Я звонила ему несколько раз, но у него выключен мобильник. — Они точно что-то с ним сделали, вот суки! — выругался Стэнли, опрокидывая рукой небольшой миловидный цветок в фарфоровом горшке, что с громким звоном разбился о кафель. — Присяжные, вам предоставляется слово, — начал второй этап заседания судья. Главный, которого выбрали присяжные, — невысокий мужчина с писклявым голосом — поднялся со скамьи. — Единогласно присяжные приняли решение о невиновности мистера Стива Бримса. Ещё через сорок минут перерыва судьи был вынесен приговор — «не виновен по причине отсутствия доказательств вины». Через несколько секунд обломалась жизнь ещё нескольких карандашей.

***

День у Хёнджина сегодня выдался крайне тяжёлым, но одновременно с этим занимательным, он выиграл сегодня первое своё судебное дело и не кое-где, а в самом Верховном Суде. А вот Томасу, которого сейчас наверняка кромсают палачи в звукоизолированном подвальном помещении Стива за измену картелю, он совершенно не завидует — так ему и надо, будет уроком для всех. Дела с Чаном постепенно налаживались, появились первые покупатели, что велись на низкую цену и высокое качество, поэтому завлекали за собой ещё больше народу. Вскоре они заживут и воплотят в реальность американскую мечту посреди воняющих трупами улиц Детройта. Тело безумно устало, а разум ещё больше, лень было даже в душ пойти, поэтому Хван принялся раздеваться и, уже доходя до кровати, зацепился за джинсы, которые вчера после похода в клуб так и не закинул в стирку. — Блять, — зашипел себе под нос Хван, поднимая с пола одежду. Из кармана тут же выпала небольшая скомканная бумажка, и вмиг воспоминания перед глазами пролетели пылающей птицей. Светловолосый парень на нём со стеклянными глазами и опечалившимся видом, будто он сегодня потерял всю свою семью в очередной перестрелке на улице, протягивает ему свёрток и убегает прочь. Хёнджин садится на холодную постель и в кромешной темноте включает светильник над кроватью, на пожелтевшей от старости бумаге только два слова. Только два слова пустили трещину в, казалось бы, прочном, из закалённой стали сердце Хёнджина. Только два слова — «Save me».