Истории в маленьких моментах

      О Чон Чонгуке знало чуть ли не всё королевство в южной части азиатского континента. Территория государства была не слишком маленькой, чтобы раскрывать все свои исторические традиции и повадки, но и не слишком большой, чтобы топить в себе людей, равняя их между собой из-за невозможности контролировать всё и вся. Однако и средние размеры не гарантировали скрытости мотивов и, самое главное, слуг, которых, в лучшем бы случае, держать рядом с собой до самой смерти, чтобы те были преданы одному конкретному семейству без возможности вонзить нож в спину.       Каждый член аристократии считал своим долгом наведаться в гости к своему "коллеге", другу или же дальнему родственнику, чтобы рассмотреть чужое поместье изнутри, изучить прислугу и в идеале переманить кого-то на свою сторону. Будь это хоть родной брат, хоть малознакомый землевладелец, связи и собирание сплетен в укрытом от всех доме представляли собой огромнейшую ценность, которую в будущем можно было использовать и сделать оружием в собственных руках.       Молва о дворецком в поместье семьи аристократов Ким несётся по королевству уже добрых 8 лет. Изначально все просто насмехались над выбором Енчоля – старшего альфы из рода Ким, – ведь кто в здравом уме мог взять и назначить на столь ответственное место молодого альфу в возрасте каких-то жалких 23 лет. Да, это был сын прежнего дворецкого, которого, к огромнейшему сожалению всего двора, унесла за собой болезнь. Но ведь уму непостижимы сами мотивы: не лучшим ли вариантом было бы подучить мальца, а после дать в руки управление, допустим, кухней или конюшней, чтобы набрался опыта, или же найти более подходящего для этой роли альфу.       Всех мучил один и тот же вопрос в течение каких-то двух лет, однако потом аристократы наперебой начали посещать слишком ухоженное и идеально обустроенное поместье. Свежий взгляд и стальной характер, переданный от отца, сделали из Чонгука идеального управленца домом, от чего любая мошка в коридорах вставала по стойке смирно, когда альфа разбавлял тишину в каменных арках отточенным цоканьем невысоких каблуков на идеально натёртых туфлях.       Всего за пару лет Чон сделал то, о чём после чуть ли не слагались легенды (будь проклята эта буржуазийская впечатлительность). Сад был полностью обновлён под руководством Хосока, который попусту тратил свой талант на кухне, являясь самым младшим помощником. Домики на прилегающей к поместью территории претерпели небольшой ремонт по инициативе Намджуна, который больше пяти лет пробыл конюхом без возможности заняться тем, чему долгое время обучался. А мебель была полностью вычищена от хлама и в некоторых случаях обновлена, от чего поместье словно заново начало дышать и жить. Даже сад изменился настолько, что в лучах закатного солнца казался созданным каким-то волшебным существом.       Во время приёмов гости будто бы видели совершенно другой мир, другие владения, даваясь диву, сколько же непоколебимости и решимости было в альфе, который решил полностью переменить прежний уклад и принести славу своим господам. А она, уж поверьте, разнеслась так скоро и так приедливо, что не утихает до сегодняшнего дня.       Уж кто только не пытался переманить талантливого Чон Чонгука в своё поместье, обещая и богатства, и убранство, и всё, что тот только может пожелать. Но на подобные предложения альфа реагировал недвижимыми мускулами на лице и спокойным взглядом, который всегда отрезвлял нападчиков и отправлял их куда подальше от родного дома, к которому юный дворецкий прикипел и телом, и сознанием, и душой.       Душа его, собственно, была самой большой проблемой в домоукладстве.       Ким Тэхён был самым младшим в семействе Ким и оттого самым любимым и избалованным омегой, от шума и проказ которого в детстве каменные стены сотрясались от негодования и беспокойства. Блондин вечно находил приключения, переворачивал комнаты вверх дном и просто создавал атмосферу бесперебойного озорства, от чего по полу в буквальном смысле пролетали искры, пугая щёлканьем и клацаньем всех служанок.       Но буйному нраву было не по силам совладать с одним единственным препятствием в родных стенах дома – Чон Чонгуком, который вечно каменным изваянием заставлял органы скрутиться в тугой узел от волнения и трепета, а мысли об игрищах – улетучиться из головы, оставляя лишь минное поле из нервов, которые каждый раз лопались и взрывались, стоило только альфе негодующе приподнять бровь.       Все тяжело переносили несносный характер уже взрослого, но всё ещё ребячливого омеги. Но и теплоты в сердце он вызывал ни чуть не меньше, радуя всех поварих да нянечек своей лёгкостью, игривостью и невинностью.       С возрастом юный аристократ, несомненно, изменился, ведь все взбалмошные черты характера и поведения в целом притупились под натиском учебников и уроков поведения, выводя на первый план омежью грациозность и соблазнительность (пользовался этим качеством, дарованным природой, и совсем не стеснялся, несносный). Однако игривый нрав остался вечным напоминанием о задорном смехе, отлетающем от плотных балдахинов, о громком топоте ног в попытках сбежать от наставника и о безустанных попытках заполучить внимание хмурого дворецкого, от чего все служанки несдержанно хихикали.       Никто и подумать не мог, что, ещё будучи 14-летним омегой, Ким Тэхён бесповоротно влюбится в колючего даже на вид альфу, которому на тот момент было целых 24 года.       Сначала младший вообще не обращал внимания на это каменное существо, которое волшебным образом перемещалось из одной части поместья в другое, отсвечивая лишь хмурой складкой меж бровей и затопленным сосредоточенностью взглядом. А после вся избалованная натура ребёнка потребовала этого красивого слугу себе, канюча у отца, чтобы тот отдал ему "того противного альфу, который делает всё, но только не смотрит на меня". Ким Енчоль всегда смеялся с требований сына и лишь пожимал плечами, когда дворецкий в очередной раз врывался в его кабинет, чтобы донести на младшего, который "не даёт прохода и мешает выполнять прямые обязанности".       «Та ещё парочка,» – думает старший альфа, когда ранним утром провожает широкую спину хитрым взглядом. Дворецкий, не заметив своего господина, не торопясь, следует по ступеням на второй этаж, где по пути даёт поручения встречающимся служанкам, чтобы те готовили всё к завтраку.       Тяжёлая дверь поддаётся с первого раза, и Чонгук тихой поступью входит в душисто пропахшую спальню, словно в первый раз останавливаясь у самого входа, чтобы решить развести шторы по сторонам, чтобы разбудить омегу, или же аккуратно растормошить, что будет всяко эффективнее восходящего солнца. То небрежными лучами ласкает карамельную кожу сладко сопящего Тэхёна, который даже не подозревает, с каким потаённым трепетом на него смотрит один конкретный и совсем недоступный дворецкий.       Чонгук делает несколько шагов к кровати и наклоняется к чужому лицу, убирая мягкую прядь со лба младшего. – Мой господин, пора просыпаться, – низкий тембр вкупе с хрипотцой в голосе тревожат сознание, от чего Ким незаметно хмурится, не желая открывать глаза. Конечно, понимает, что перед ним сейчас склонился сам объект безпричинного роя чувств, но кровать тянет к себе в разы сильнее, чтобы даже попытаться противостоять. – Слуги уже накрывают на стол, Вам нужно начать собираться, чтобы успеть поприветствовать старших перед их уходом.       Тэхён кое-как разлепляет один глаз и нерасторопно вытягивает из-под пухового одеяла руку, на которой чуть ли не до плеча скаталась мягкая хлопковая ткань ночной рубахи. – Подержи за ручку, а потом я встану, – канючит омега, дуя губы, и Чон привычным жестом мягко обхватывает чужую ладонь своей, растирая костяшки большим пальцем.       Тепло слегка грубоватой от труда руки приятно опьяняет и без того потерянный после сна рассудок. Тэхён тянет старшего на себя и удовлетворённо подкладывает чужую ладонь под свою горящую щёку, губами едва ли касаясь тонкой кожи на запястье. Глаза сами непроизвольно закрываются, и Чонгук, наблюдавший за этой сценой, коротко улыбается, свободной рукой расправляя чужой скатанный рукав, после склоняя голову к плечу. – Почему ты каждое утро приходишь и выполняешь все мои прихоти? – кое-как волоча языком выдаёт Ким. – Не все, – поправляет альфа, незаметно проводя большим пальцем занятой руки по длинным ресницам омеги. – Нянечки жалуются на Ваше непослушание, мой господин. Как я могу оставить Вас в кровати на целый день, когда по расписанию у младшего наследника уроки с наставником и беседы с матерью после обеда?       Омега вновь приоткрывает один глаз и тяжело вздыхает, млея от такой короткой, но запоминающейся на весь день близости. Сканирует взглядом слугу и отпечатывает в памяти приятные морщинки вокруг глаз и слабую полуулыбку, которую редко можно  увидеть на пухлых губах. – Их бы сейчас поцеловать, – вслух произносит омега и носом прячется в широкой ладони, не имея понятия, как так долго держится, чтобы не коснуться уже давно полюбившихся черт.       Альфа мягко хмыкает на чужой порыв и высвобождает руку из некрепкого нежного захвата, выпрямляясь. – Я позову служанок, поэтому больше не засыпайте и поднимайтесь с кровати, мой господин, – сдержанно чеканит Чонгук и отходит к двери, оборачиваясь, когда Ким негромко окликает его. – У меня сегодня урок верховой езды ближе к вечеру, поэтому... Придёшь после того, как все уснут?       Умоляющий взгляд всегда был направлен на Чона с надеждой, что тот рано или поздно сдастся, чтобы пойти на поводу у чувств. Оба понимали, что это лишь дело времени, хотя дворецкий порой очень пугал своей серьёзностью и беспринципностью. – Как Вам будет угодно, мой господин.       Альфа покидает спальню так же беззвучно, как и вошёл в неё, оставляя после себя лишь еловый шлейф, от которого губы Тэхёна растягиваются в счастливой улыбке.       Оба знают, что это лишь дело времени. Но и оба так же прекрасно понимают, что в обязанности Чонгука совсем не входит будить по утрам младшего сына семьи аристократов. Альфа совсем не должен изо дня в день одаривать младшего в эти моменты нежными взглядами и несдержанными улыбками. Не должен впитывать в свою ладонь благоухающий сладкий аромат сирени.       Старший уж точно не обязан оставлять на макушке омеги короткий, едва заметный поцелуй перед тем, как отступить от кровати и сделать вид, что только что пришёл. И не обязан в течение дня проверять запястье на наличие дурманящего запаха, который словно в первый день расслабляет и успокаивает.       Но всё же делает всё это, поздними вечерами навещая взбудораженного событиями дня Тэхёна, чтобы после стать приятным пристанищем для его души и головы, которая то и дело склоняется к острому плечу, чтобы мыслями унести своего хозяина в еловый лес, где всегда тепло и уютно, где примут даже таким озорным и непослушным, какой есть.