Беги со мной или от меня

Аня уже почти неделю работала с Разумовским. Каждое утро и каждый вечер он встречал её и провожал, а потом скрывался в своём кабинете и практически оттуда не выходил . Иногда Аня поднималась в зеркальный коридор и прислушивалась. Большую часть времени кабинет хранил молчание, лишь иногда выдавая хозяина движением. Иногда он тихо давал указания Марго или наговаривал себе какие-то задачи. Но чаще всего кабинет хранил тишину. За неделю Аня почти полностью изучила офис, нашла серверную, но в ней, к её досаде сидели два айтишника, и просто так пробраться к серверам у неё не было возможности. Тогда Аня решила подобраться к Разумовскому. С чего-то же нужно было начать. Прокопенко шагнула в зеркальный коридор и пошла по нему в сторону стеклянной двери кабинета, но на полпути прислушалась: Разумовский с кем-то говорил. Аня сняла туфли, сжав их в руке, и стала медленно подбираться к двери, что бы послушать. Дверь в кабинет была приоткрыта, что при близком расположении позволяло расслышать разговор: — Олег, ты же понимаешь, что это не нормально?! Это же люди! Живые люди! – интонация подрагивала, Разумовский очевидно, нервничал. После паузы, он снова быстро заговорил, но уже более громко: — Да как ты не понимаешь?! Тебя рано или поздно поймают! Нас поймают! – Аня округлила глаза. Неужели Разумовский имеет какое-то отношение к Чумному Доктору? Не может же быть всё настолько просто и очевидно? Она услышала шаги, приближающиеся к двери, и отступила на несколько шагов назад, понимая, что в зеркальном коридоре ей не спрятаться. Не найдя ничего лучше и правильнее, она просто наклонилась, делая вид, что снимает туфлю, которые всё ещё были в её руках. Разумовский вышел из кабинета и удивлённо взглянул на Аню. Она, тем временем выпрямилась, придавая своему лицу максимальную непринуждённость. — Привет, а я тут… — Ты тут. – как-то облегчённо проговорил Серёжа, отбрасывая рыжую чёлку назад. — Новые туфли, шла и внезапно на половине пути решила разуться. – пояснила Аня. Разумовский как-то вымучено улыбнулся, внимательно глядя на её ступни, и поднимаясь взглядом выше, пока их взгляды не встретились. Прокопенко почувствовала лёгкое смущение от его взгляда. Хотя, возможно, она просто испытывала облегчение, что её, возможно, не поймали с поличным за подслушиванием. — А может ты переобуешься, и мы можем сходить выпить.. ты же пьёшь кофе? – Аня удивлённо сморгнула, а затем ответила: — Ну…да… — ей вдруг стало ужасно неловко под его взглядом. — Отлично. Выпьем кофе. – он выжидающе смотрел на Аню. Та неуверенно кивнула, и они вместе направились к лифту. Уже на первом этаже Аня осознала, что всё ещё стоит босиком. Серёжа тоже это заметил и чуть кашлянул, сдерживая улыбку. — У меня в машине есть кеды. – Аня торопливо натянула туфли и они вышли из офиса. Серёжа как-то опасливо огляделся по сторонам, будто бы на улицу выходил редко. Или вообще не выходил. Они прошли на парковку, где Аня быстро переобулась, сменяя туфли на кеды. Спрыгнув на асфальт, она облегчённо выдохнула, с улыбкой ловя его взгляд. Разумовский тоже улыбнулся, часто моргая. — Не часто выходишь куда-то? — Да нет, просто.. – он огляделся по сторонам. – я просто не очень люблю людные места. — Почему? – он замялся, подбирая слова. Аня и Серёжа шли вдоль улицы, направляясь в сторону кофейни. — Ладно, я вижу, что ты не особенно хочешь рассказывать. Тогда расскажи, как решил создать такую социальную сеть? — О, ну я мне всегда было интересно всё, что связано с компьютерами и программированием. Когда нам в детский дом провели интернет, я вообще чуть с ума не сошёл от радости. Олег по ночам караулил компьютерный класс, а я искал информацию, учился составлять программы и… - он говорил быстро, буквально захлёбываясь от восторга. Прокопенко поразилась этим преображением. Его синие глаза в буквальном смысле засияли. — Олег, это твой друг? – его взгляд погрустнел. — Да, он…мы вместе были в детском доме. — А где он сейчас? – Аня подумала, что, возможно, это и есть тот самый Олег, с которым он говорил сегодня. Но она понимала, что нужно быть осторожной и не спугнуть. — Он далеко. Давай не будем об этом? – наживка сорвалась. Аня поджала губы, но тут же улыбнулась, решив прощупывать дальше. Чем больше Разумовский сейчас перед ней раскроется, тем проще ей будет потом узнать то, что ей нужно. — Ладно, ты любишь мороженое? – Аня остановилась у палатки с мороженным. Разумовский вопросительно взглянул на неё и неуверенно кивнул. Аня направилась покупать мороженное. Они шли по улице, разговаривая о детстве, учёбе в институте. Аня, конечно же выдавала обучение в школе полиции, за учёбу на журфаке СПБ ГУ. Студенческие годы и вправду были беззаботными и рассказать было можно много чего интересного. Серёжа рассказывал, как он ночами разрабатывал Vmeste и спорил с преподавателями, обвиняя их в отсталости и отсутствии прогресса. А Аня про то, как устраивала розыгрыши и нарушала дисциплину на занятиях. — Ты просто настоящая оторва. – смеялся Разумовский, слушая её истории. — Я всё детство провела с братом и его другом. Шатались постоянно по всевозможным дворам, они вечно меня увлекали в какие-то истории. Отец говорит, что из-за нас он начал седеть так рано. – они гуляли уже больше часа, совершенно не обращая внимание на время. — У тебя есть брат? Старший? – Аня кивнула. — Да. На пять лет. – Прокопенко решила не упоминать, ни имени Игоря, ни каких-либо ещё подробностей. Всё-таки, она была полицейским и знала: чем меньше о тебе знают фактов, тем тебе спокойнее и проще живётся и работается. А она была на задании, а значит, нужно было сохранять хоть какие-то остатки бдительности. Но надо было признать, общаться с Разумовским в такой непринуждённой манере было легко и приятно. А ещё она заметила, что чем больше он раскрывался, тем больше его нервозность отступала. Будто бы, открываясь, он забывал о враждебности этого мира. *** Аня приехала домой поздно. После их затянувшейся с Разумовским прогулки, они вернулись в офис и всё-таки закончили работу. Родители уже спали, хотя на столе в своей комнате она нашла гневную записку от отца. Это было понятно по почерку, поэтому ознакомляться с содержанием не имело смысла. Фёдор Иванович был категорически против того, чтобы дочь шла в академию полиции, да ещё и в Москве. Но Аня Прокопенко была на редкость упрямым и своенравным ребёнком, слушать кого-то было не совсем в её характере. Да и пример Игоря, на которого она всегда ровнялась, который с того самого дня, когда погиб его отец, твёрдо решил, что пойдёт работать в органы. Прокопенко поудобнее устроилась в кресле в углу и стала размышлять. Несколько часов, которые они сегодня провели с Разумовским на их прогулке, совершенно перевернули в её сознании образ, который молодой миллионер являл миру и тот, кого Аня увидела в первую их встречу, совершенно отличался от того, с кем они сегодня гуляли, пили кофе и ели мороженное, болтая о детстве, студенчестве и увлечениях. Аня записала его «портрет» в блокнот и задумчиво всматривалась в слова, выведенные её рукой на бумаге: «опасливый», «нервозный», «недоверчивый», «тихий», «аккуратный», «боязливый», «добрый», «закрытый». Портрет получался сумбурным, несвязанным, будто Разумовский прятал себя настоящего. Но Аня поймала себя на мысли, что ей нравился этот испуганный, немного нервный, но очень добродушный молодой человек. В нём была какая-то искра. На письменном столе пискнул телефон. Пришло уведомление из Vmeste с канала Юли Пчёлкиной. Видео, с кричащим названием: «ЧУМНОЙ ДОКТОР. РАЗОБЛАЧЕНИЕ ПОЛИЦИИ». Аня задумалась. Она знала о Пчёлкиной. Слышала, но никогда не знакомилась с её деятельностью. Журналистка и блогер вела собственные расследования и разоблачала преступников Петербурга. Аня кликнула на уведомление и стала смотреть ролик. Молодая девушка с ярко-красными волосами представляла доказательства того, что полиция, якобы знала о существовании Чумного Доктора, имела его фоторобот, но бездействовала. Чем дальше она смотрела ролик, тем яснее узнавала рисунки Дубина, которые она видела у Игоря накануне, когда они ужинали у него, понимая, что достать их Пчёлкина могла либо у Дубина, либо у Игоря. Но если бы Гром был знаком с Пчёлкиной, Аня бы об этом знала, а вот Дубин… Часы показывали уже третий час ночи, и звонить, ни первому, ни второму не было никакого смысла. Но оттаскать за шкирку бестолкового стажёра, за такую нерасторопность, руки уже чесались.