Пра

      Жизнь удалась. Вроде бы хорошие друзья, которые придут в сложный момент, родители, которые не нагнетают положением семьи, наличие денег, что позволяет расслабится и не думать о лишнем, мозг, при наличии которого, можно не прилагая много усилий вытягивать тесты и семестровые оценки выше порога, личная жизнь на среднем уровне…       Ладно, хорошо, с личной жизнью немного напряг. Найти достойного человека, который бы терпел все странности сложновато. А тут и минусы семейного статуса подъехали. Нужно еще и одобрение родителей, чтобы и семья твоего спутника была не на мели, ведь это может поставить родителей в затруднительное положение перед пра. Еще и старший дедушка потом по головке не погладит, ведь мечта всей его жизни в том, чтобы отдать свою компанию внуку, когда тот оповестит семью о достойном спутнике. Хочется провалится куда-то в очень глубокую пропасть. А зачем внуку такой подарок, в котором день и ночь нужно будет напрягать свой полуторакилограммовый мозг, если, и найдя любовь всей жизни, выбор будет плохим. А затем и второй дедушка будет в гневе, ведь его муж расстроен, и вся многолетняя работа будет подвержена распаду, из-за глупости и не дееспособности внука. Из-за такого расположения духа пра, и родители будут сердится на сына, ведь зачем ты дедушек расстроил, и пошло-поехало.       А с другой стороны, спутник по жизни — это сложно. И по мнению парня, лучше подвергаться ежедневным нападкам родителей и пра, о том, что в 18 лет нужно уже иметь кого-то в запасе и приглядываться, ведь пра так устали вести бизнес, и хочется уже наконец-то отдать это дело внуку (ну спасибо), а родители и думать не хотят о том, чтобы брать это дело на себя.       Короче, жизнь удалась, если не думать об этом одном минусе в виде «Пожизненный спутник» (звучит как пожизненное заключение…).       Семья Мин Юнги была странная для некоторых людей. И странность заключалась не в статусе или обращении между членами семьи, а в том, что на протяжении пары столетий, в семейном «дереве» не мелькало ни одной девушки. Ех, как бы это объяснить…       Если начинать с самых низов, история наверняка найдет пару особей женского пола, но тогда нужно будет наткнутся на историю об отказе каких-то пра-пра-пра-пра от сына, ведь тот заявил об нетрадиционной ориентации. Те самые пра-пра-пра-пра ставили условия, по типу или он, или мы, и прогадали, ведь любимый сынок выбрал не обожаемых родителей, а возлюбленного. Семья была в шоке. Все, от родителей (традиционных взглядов), до троюродных теть по линии щенка Бадды, думали, что эту болезнь может вылечить лишь просветленный человек, и уже звонили в храм.       После этого, история семьи была переписана, фамилия изменена, взгляды очищены, а правила написаны заново. Возможно написание правил было глупым решением, ведь каждый был вправе выбрать себе спутника, который западал в душу. И пускай это будет парень или девушка, неважно. А затем и решение брать детей с приюта (ведь, а кто рожать то будет, если в семье одни парни) было также записано, а еще снизу маленьким почерком добавлено о правиле про усыновление: никаких женщин в этом роде, и никаких девчушек, и так далее. Было ли это из-за презрения или чего-то там еще, но сын тех самых пра-пра-пра-пра был настроен решительно.       Со временем эта история замаралась, и что двигало дальним родственником, когда тот писал правила сейчас утрачено. Родители (а точнее отцы) под чутким руководством пра (а точнее дедушек), рассказывали, что пра-пра-пра-пра мама, ее сестра, бабушка и та самая тетя по линии третьего щенка (или как там), пытались засунуть сына в храм, чтобы его там очистили, святой водичкой помыли, под солнцем подержали, молитвы почитали. Пытались и спутника потерять, или убить, или еще чего. Короче семейная линия до переписи была немного (много) с приветом, и те самые странности Юнги, даже рядом не стояли.       Правила семьи писались в маленьком блокноте, который от времени и множества переездов потерся и стал выглядеть не только не презентабельно, но и немного страшновато. Было страшно его брать в руки, ведь возникала мысль, что книжечка развалится, так и не дав себя прочитать. Предложение Юнги, чтобы переписать правила во что-то более новое было сразу же отметено, а на парня потом больше недели смотрели как на провинившегося щенка, который не только тапки погрыз, но и убил кого-то, закопал на заднем дворе, и подставил хозяев. Нет, так нет, чего так заводиться?       Правил в блокноте было немного. Наверняка с 10 страниц было заполнено всего 4, и нужно еще принимать во внимание, что на каждой странице писалось новое. 1. Никаких женщин. 2. Избранник лишь мужского пола. 3. Избранник должен нравится всей семье (мужской части). 4. Дети, выбранные с детского дома лишь мужского пола (и никаких суррогатных матерей).       Когда Юнги читал эти правила, у него полезли глаза на лоб, ведь насколько его пра-пра-пра (сын пра-пра-пра-пра) ненавидел весь женский род. Потом назревал вопрос о том, что, если он натурал, выкинут ли его на улицу. Потом конечно же парень расслаблялся, ведь натуралом он не был, но вопрос все равно никуда не девался. Пра сказали, что все дети, после усыновления проходили специальный семейный ритуал, который гарантировал (?), что дети будут не натуралами. На расспросы Юнги пра крутили головой (или же носом), говоря, что тому еще рано об этом знать.       А потом у него еще и спрашивают где спутник жизни? Да прячется он! Кто в таком участвовать та захочет?

***

      Семейный статус не позволял родителям отдать сына в простую школу. Ладно, не позволяли пра. Юнги учится в нахваленной, дорогостоящей, приватной школе, где не то, что на глаза девушки не попадаются, тут даже их запах нельзя уловить. Многие парни в классе из-за этого очень даже переживают. Если думать, простые школы и так разделены на мужскую и женскую часть, но два здания все равно находятся не далеко друг от друга, и сбегать вместе с особами другого пола проблем не вызывало. И учителя, не возмущались из-за этого, ведь в выпускном классе можно немного и думать об отношениях (но в первую очередь тесты!).       Семестр только начался. Прошел всего месяц учебы, и за это время был лишь уложен график. Смотря на свое семестровое расписание, Юнги, засунул руки в карманы черных брюк. Загрузка небольшая, это означает лишь одно, можно быть расслабленным, ведь быстро улавливающий информацию мозг, сам, без труда будет ловить самое важное на уроках. Мысли сразу же поплыли на скорейшую вечеринку, которую устраивает один из его друзей. Родители и пра, всегда были лишь за то, чтобы сын ходил по всяким тусовкам. Вопрос был лишь в одном: «Будут ли девушки?». Конечно будут, но если так сказать, то парень получит по голове. Старший дедушка будет расстроен, второй дедушка будет рассержен, ведь внук расстроил его мужа, а родители будут учить, что нельзя расстраивать пра, ведь это корни, которые держат семейное дерево, и все такое. «Нет, будут лишь школьные парни.» и все, все довольны, в особенности пра. После таких фраз (заметьте, всегда одних и тех же) пра начинает светится, а затем и семейная цепочка эмоций.       Из раздумий его вывел резкий толчок в плечо. Трогать Юнги хотели не многие, ведь вспыльчивый характер парня знали все не понаслышке. Юнги был местным хулиганом. Нет, детей он не избивал, и не портил чужое имущество, так как сам не любил, когда трогают его вещи, но постебаться или поиздеваться парень любил. Самое любимое дело — достать местного нахального (лишь по его мнению) парня. Как же Мин любил его бесить. Была бы возможность, он бы не отходил от него, ведь видеть покрасневшие кончики ушей приносило просто неимоверное удовольствие.       – Юнги, ты уже запомнил наше расписание наизусть? – с ухмылкой спрашивает Намджун, облокачиваясь на плечо друга.       – Как давно вы тут? – вопросом на вопрос отвечает парень, разворачиваясь к группе друзей.       – Примерно минут пять. Наблюдать как ты гипнотизируешь доску невыносимо привлекает. В курсе?       – Намджун, договоришься.       – Кто-то давно не трахался. Или ты встал не с той ноги?       – Или и то, и другое. – закатывая рукава на белоснежной рубашку, Юнги вспоминает утреннюю картину, которая странным образом заставила злится и теряться одновременно. Оказывается, парень, которого Мин обожал ловить в коридорах школы, может игнорировать и совершенно не обращать внимание на того, кто потенциально может и до белого каления довести.       – Пак сегодня целый день игнорирует нашего Юни. – поясняет Хосок, ложа телефон в задний карман брюк, и ловя злой взгляд.       – Юни, дай ему пару дней. – неожиданно говори Тэхен, поглаживая руку Чонгука, которая покоится у него на шее.       – Тэ, ты или что-то знаешь, или слишком сильно с ним сдружился, чтобы видеть издевки Юнги над другом.       – Я, как ты заметил, и его друг тоже, из-за чего знаю, что у Мини есть жизнь вне школы. А еще я не забываю, что у него здесь всего лишь грант, а не вложение родителей. – тишина. – Иными словами проблемы у него дома, дай ему время.       Компанию друзей в этой школе называют «местная шестерка». Скорее всего люди, которые придумывали название не слишком и задумывались, но парням было все равно. Так, со временем, название «местная шестерка» и прижилось. С названия и становилось понятно, что парней было шестеро, и в школе многие были поражены, как за все время учебы эта компания еще не распалась. Мало того, парни были еще и геями. Информация об этом разлетелась по всему зданию быстрее любой сплетни, и со временем четверо с компании начали свои отношения, и даже не скрывали этого. Так Чонгук начал залипать на Тэхена. Так и Намджун начал постоянно следить за состоянием Сокджина. Только Хосок и Юнги стояли в сторонке наблюдая за этими приливами нежности, время от времени. Юнги смотрел и пилил их взглядом, ведь, ну, в своем глазу и бревна не видно (ладно, оно и правда еще слишком мало), но чужое та на виду. А Хосок просто смотрел и понимал, что одинокая, холостяцкая жизнь ему по душе больше, и вообще, а-романтика — лучший вид ориентации.       – Эй. – крикнул Юнги куда-то за спину парней. – Чимин, а вещей получше в гардеробе не нашлось? – с ухмылкой говорит он.       – Как горохом об стену. – шипит Тэхен, и направляется подальше от компании, оставляя Чонгука с поднятой рукой на уровне шеи.       – А тебе какое дело? – останавливаясь и как-то слишком тяжело вздохнув, Пак смотрит в глаза.       – Да так, просто смотря на эти тряпки глаз не радуется. – на самом деле Пак был одет в простые вещи. Черные брюки обтягивали стройные ноги, а черный кордиган был натянут на белую рубашку. Несмотря на солнечную погоду, в заведении было прохладно, и Чимин рисковать своим здоровье на начале учебы желания не показывал.       – А разве мои вещи должны радовать твой глаз?       – В твоих интересах.       – В моих интересах, чтобы ты от меня отстал. А на твой глаз мне как-то все равно.       – Чимин, я вижу у тебя слишком острый язык. – подходит ближе.       – Ну что ты, нет. Просто ты меня немного бесишь, вот и нечаянно вылетело.       – За нечаянно бьют отчаянно. Знаешь такое выражение? – Юнги стоит уже вплотную к парню, в чьих глазах промелькнул испуг от сказанной фразы. – И что же тебя так напугало? Само выражение, или его значение?       – Знаешь, что, Юнги? – оттолкнув парня от себя, Чимин начал часто дышать, а кончики ушей предательски краснеть. – Свои фразы припаси для кого-то другого, а меня оставь-ка ты наконец-то в покое. – и ушел быстрее, чем потерянный от наглости Юнги, собрал себя воедино.       – От нашего Юни впервые сбежали. – с усмешкой сказал Намджун, и сразу же затушевался, глядя за спину.       – Мин Юнги, я вас предупреждал, что, если еще раз увижу рядом с Паком, я буду вызывать ваших родителей? – спокойным тоном сказал директор.

***

      Родители не любили учебные заведения, из-за чего к директору отправились пра. А чтобы кому-то из дедушек было не так скучно, пошли оба. Юнги говорил, что директор натурал, и мнения о том, что женский пол — это зло, не разделял. Пра лишь посмотрели друг на друга, и что-то мысленно себе сказав, повернулись к внуку и улыбнулись, типо намекая, что все будет нормально, не переживай.       Как только Юнги с пра зашли в школьное заведение на следующий день, старший дедушка начал спрашивать не нашел ли он никого на место спутника. Мин лишь коротко кидал отрицание, старший расстраивался, а второй дедушка начинал читать нотации, что мог уже кого-то и найти, чтобы не расстраивать его мужа. Все как всегда, ничего не меняется.       – Здравствуйте, вызывали? – с порога начал пра.       – Извините, а вы кто? – поднимаясь с своего места спросил директор.       – Семья Мин. Мы его дедушки.       – Как хорошо, что оба прародителя с каждой из сторон пришли разобраться в ситуации.       – С каждой из сторон? Мы с одной стороны, со стороны одного из отцов. – показать, что пра вместе, было как молитва для верующих перед сном. Если не дай кто-то там, подумает, что эти двое друзья или простые родственники (в виде не мужей), пра будут воспринимать это как осквернение или чего хуже оскорбление.       – Эм, ладно, это не важно. – затушевался директор. – Я совершенно не знаю, как ваш внук ведет себя в пределах дома, но в учебном заведении Юнги постоянно задирает одного из учеников параллельного класса.       – Кого? Как его имя? – спохватился старший.       – Милый, не в этом дело. Наш Юнги накосячил.       – Да какая разница. Бьет значит любит, слышал такое, милый?       – Нет, не в этом случае. Они еще не пара.       – Вы не пара? – обращаясь к внуку спросил пра.       – Нет, мы не пара.       – Сколько раз я говорил, сначала отношения, потом внимание. Ну, Юнги?       – Пра, ну что ты сразу? – в кулак говорит он.       – Ладно. Оступился, у кого не бывает? – улыбается директору, а затем переводит внимание на мужа. – Наш Юнги всегда путает некоторые детали. Наверняка этот парень ему нравится.       – Нет, пра, все не так!       – А ну цыц. Еще пререкаться будешь? Уже давно нужно было мне в дом привести кого-то. Ну, и где мой второй внук?       – Хватит мне мозги промывать своим вторым внуком.       – Вот же мелкий! Я тебе дома так мозги промою этой темой, только об этом думать и будешь!       – Эм, извините конечно, но вам не кажется, что еще рановато для спутника? – спрашивает директор.       – А это уже наше дело. И нет, не рано. Мой сын уже в этом возрасте в верности клялся второму сыну. А этот все сидит, и коз считает.       – Овец, милый.       – Да, именно их.       – Я на самом деле позвал вас сюда не для этого. Я хочу, чтобы вы поговорили с вашим внуком. Бедный мальчик места себе не находит. У него и так проблемы, отец его в судебное разбирательство вляпался, и Чимин все силы дома оставляет. Друзей у него немного, и защиты он не получает ни от кого. А тут Юнги со своими приколами и постоянным нездоровым вниманием. Мне Чимина жалко, и все что я могу сделать это защищать его в пределах школьного заведения.       Семья вышла с кабинета директора через 10 минут. Мысли старшего были заполнены лишь одним — есть парень, который смог заинтересовать Юнги. Его холодного Юнги, который на отношение смотрит как с высокой горы.       – И где этот парень? Я хочу на него посмотреть. Покажи мне его? – старший взял внука за плечи и повернул к себе, смотря в глаза.       – Пра, ну сколько можно?       – Сколько можно, столько и нужно. А ну веди меня, иначе я за себя не ручаюсь! – показывает указательный палец.       – Пра, скажи ему!       – А я что? Муж прав, тебе не 15, чтобы носом крутить. В 18 сын домой сына привел. Вот и ты должен. Милому нужен наследник компании.       – Да я и так тут!       – Мне нужен еще один! – по детскому сказал старший, и сложил руки на груди.       – Ему нужен еще один. Ты слышал мужа. А теперь не пререкайся, и покажи паренька.       – Я не буду этого делать. – тоже сложил руки на груди.       Старший возмущенно вздохнул, и направился в сторону главного холла. Юнги сначала проследил за движением, а потом вспомнив, что от пра ждать ничего хорошего в таком состоянии не стоит направился за ним. Дедушка подходил к каждому и спрашивал не является ли тот загадочным Чимином. Каждый испуганно качал головой. Юнги спрятал лицо в ладонях, а потом уловил знакомый голос, и быстро отдернул пра от их дела (второй принялся помогать мужу).       – Все, хватит. Я понял, что вы не успокоитесь, но парень, которого вы ищите из бедной семьи. Одевается он в старые лохмотья, ни вкуса, ни цвета у него нет. Зачем тратить силы на него? – старший пра поднял голову, и начал осматривать весь холл. Некоторые ученики смотрели на семью с интересом, с испугом, с желанием поскорее обсудить.       – Если ты нас остановил, значит парень где-то здесь. – выдал он. – Но под твое описание я никого не вижу. – смотря в упор.       – Пра, его тут нет.       – Ага, конечно. Чимин! – закричал на весь холл старший, и начал осматривать присутствующих.       – Пра, да угомонись ты. – шипит Юнги.       – А ну, а ну. – махает младший пра кому-то рукой. – Ты случайно не Чимин? – подзывает того к себе, когда заметил легкий кивок. – Милый, вот тебе и Чимин. – улыбается мужу, а затем переводит злой взгляд на внука. – И зачем мне мужа злил?       – Ты Чимин? – потеряв всякий интерес, старший смотрит в зажавшегося Пака. – Не бойся, милый.       – Какой он тебе милый? – встрял Юнги. – Отвянь ты от парня.       – Я щас отвяну. – сказал младший.       – Чимин, ты знаешь Юнги? – получив положительные кивки головой, пра с улыбкой начал осматривать одежду парня, из-за чего тот еще больше зажался. – Ну, Юнги, и где ты нашел безвкусицу? Только бы поговорить. Смотри какой милый мальчик. Милый?       – Красивый. Чимин, тебе нравится наш Юнги?       – Наш Юнги? – впервые подал голос парень.       – А голос то какой. – все восхищаются пра.       – Так, все, с меня хватит. Перестаньте видеть в парне восьмое чудо света, и пошлите домой. – ноль внимания. – Я кушать хочу.       – Милый, Юнги кушать хочет. – только и услышал младший.       – Ничего, потерпит. Я уже больше года терплю, когда этот оболтус мне внука приведет, но нет. Потерпит пару часиков.       – Извините, Господин, я не совсем понимаю, что Вы от меня хотите. Я знаю Юнги, но мы с ним просто… Мы просто учимся в одной школе.       – Ну что ты, милый, не просто. Он еще тебя задирает, за что получит дома хорошо промытый мозг.       – Задирает? Откуда Вы это знаете?       – Ты думаешь мы от большой любви к школе пришли сюда? Или просто с директором старые друзья? – тепло спрашивает пра.       – Вы были у директора? Нет, Юнги не задирает меня, вы не переживайте, у нас такая манера общения просто. – пытается выкрутится Пак.       – Хочешь кофе? – неожиданно спрашивает пра.       – Ей, вы нас уже что, сосватали? – встревает Мин, и получает счастливую улыбку от пра. – Нет, нет, нет. Не смей. Пра, не смей.       – Не дорос мне угрожать. Что ты предложить то можешь взамен? Ни внука у меня нет, ни сватать не могу, ведь дед запрещал. Что ты мне на это скажешь?       – Да найду я тебе внука, только парня отпусти.       – Обещаешь? – как ребенок.       – Найду, – и тише добавляет – когда-то.       – Ага, да я загнусь скорее. – из споров всех вывел звонок на телефоне Пака, из-за чего тот вздрогнул, а потом извинившись ответил.       – Да? … Нет, я в школе. … Нет, я не могу уйти, у меня еще уроки. … Нет, я… ... Хорошо, я приду. …       – Извините, Господин, но мне нужно идти.       – Что-то случилось? – спросил Юнги.       – Нет. Извините, что убегаю вот так, но мне правда нужно идти.       – Конечно, конечно, милый, иди. – и Чимин направился в сторону выхода из школы. – На, отвези парня. – протягивает ключи от машины.       – С чего это я должен?       – Иначе сосватаю с кем-нибудь.       Юнги направился прямиком за Паком на выход, чтобы спокойно спать по ночам. Пра никогда не сватали Мина, но что-то ему подсказывает, что сегодняшняя ситуация переменила их взгляд на внука, из-за чего те потеряют некоторые подпункты в правилах.       На самом деле яростное желание пра увидеть спутника, когда ему всего 18, непонятно, ведь по меркам Кореи, это достаточно рано. Но те сами встретились в 16, в школьные времена, затем поступили в один университет, именуя себя как пару, и пошло-поехало. Затем и отцы также сделали.       Для многих предков было важно видеть у сына на руках диплом с отметками, и карьеру в жизни, но так как карьера была построена раньше, чем рожден Юнги, ни родители, ни пра, не переживали по поводу диплома и образования. Будет, все будет. Онлайн учеба, или вторая смена всегда спасали, и в любом случае давали диплом. Главное, что берегла семья Мина, это компания, которую создал дед, которому помогли отцы и деды. Вот что важно для семьи — наследники. И не один, ведь без помощи и дед бы не справился, и отец бы не выстоял. Поэтому и постоянная тема по поводу спутника, ведь передать дело уже наконец-то хочется, а один Юнги, не выстоит, сломается, и починить его никто не сможет. А вот со спутником легче будет. Любовь — это опора, это сила и помощь, которую Юнги не будет получать от пра и родителей, когда будет записан как руководитель.       – Пошли, я тебя подвезу. – ловит Юнги Чимина за руку.       – Не нужно, спасибо. Я недалеко живу. – и выдернув руку направился дальше.       – Все равно будет быстрее.       – Да что ты ко мне пристал? Что это была за сцена? Мы с тобой даже не друзья, с какого перепугу твои дедушки решили нас сосватать? – тишина. – Послушай, Юнги, я устал от тебя и от всех этих ситуаций. Оставь меня в покое, хорошо? У меня есть что-то поважнее чем выслушивать твое постоянное мнение о том, как я плохо выгляжу или одеваюсь. Найди кого-то другого для этого. – и развернувшись ушел, оставляя Юнги одного, с ключами в руке.

***

      Чимин не появлялся в школе неделю. Заставляло ли это Юнги думать о нем днями напролет? Нет конечно, с чего бы? Ладно, да. Юнги постоянно думал, что парень испугался такому напору его пра, из-за чего не мог найти себе места. Постоянно спрашивал Тэхена, не знает ли тот чего-то, но Ким говорил, что Мину не нужно переживать за парня, просто у того появились дела вне города. Не переживать сложно. Даже когда друзья это говорили (в частности Тэхен), Юнги накручивал себя еще больше. Уехал из города? Неужели Юнги его так достал, что тот решил переехать? Ну а с другой стороны, Ким наверняка бы так и сказал, ведь прямолинейностью не отличался.       Настали выходные, и долгожданная вечеринка у Намджуна, в честь двух лет отношений с Сокджином. Юнги быстро поздравил парочку, подарил бутылку дорогого Джина (типо символично), и направился в сторону бара, протискиваясь между уже разогретыми телами.       Музыка сильно била по ушам, из-за чего Юнги влил в себя сразу два стакана обжигающей, янтарной жидкости, и взяв третий стакан в руку направился в сторону знакомых людей. Друзья были уже в нужной консистенции для тупых шуток и глупого смеха. Юнги как всегда опоздал на хороший час, потому что пра не хотел его отпускать в непонятной одежке и с гнездом на голове. «А вдруг судьба, а ты не готов?». Под словом судьба, пра 100 процентов имел ввиду Чимина.       Пак на такие мероприятия не ходил, что было странно. Ведь, парень имел хороший стойкий характер (раз как-то терпел и отвечал Юнги), общался с Тэхеном, который был в компании, а также просто был интересной личностью, раз тот же Тэхен не кинул его. Но несмотря на это все, Пака никто не видел ни на одной из вечеринок, которые были организованы по поводу и без, а таких было много.       На часах было два ночи. Часть гостей уже ушло, кто-то спит на диване или на втором этаже дома. Кто-то еще стойко держится (нет), пытаясь показать, что он достоин быть в компании «местная шестерка». Тэхен и Чонгук примерно пол часа назад уединились на том же втором этаже, и, если бы (за шесть часов, не был нанесен… меня унесло) музыка не играла, кого-то из них было бы слышно. Намджун и Сокджин, вместе уместились на кресле, и целовались, изучая тела друг друга, будто впервые. Хосок сидел в телефоне, медленно потягивая свой напиток. Парень не любил сильно напиваться, так же, как и вливать в себя целый бар. Чон любил чувствовать вкус хорошего пойла, и с чувством удовлетворенности понимать, что алкоголь хороший. Если бы была ориентация влечение на алкоголь, Чон бы ее забрал себе. Юнги же наоборот, просто вливал в себя стакан за стаканом. Алкоголь не грел и не обжигал больше горло, что сильно раздражало. Ненастоящие и придуманные эмоции притупились, оставляя место для спрятанных глубоко внутри ощущениям одиночества и подавленности.       Юнги всю жизнь был окружен любовью отцов и дедушек, и думать о том, что ему не хватает женской руки или груди, Мин не смел, ведь такого не было. Проблема была лишь в том, что любовь семьи отличалась от той, которую Юнги хочет получать от спутника. Мысли о том, почему же парень так яростно отвечает на вопросы семьи на эту тему остаются без ответа, ведь он не знал. Это бесило лишь потому, что Юнги сам понимал, что ему нужны эти отношения. Когда скучно хочется держать кого-то за руку, когда холодно — обнимать, когда одиноко — целовать. Хочется иметь своего человека.       Попрощавшись с друзьями, которые остались на первом этаже, Юнги направился на улицу, желая дойти до дома в одиночестве, чтобы проветрить голову, и отбросить навязчивые мысли про спутника.       Как же бесит. Бесит нежелание понимать собственные чувства. Бесит, что парень отбрасывает лучшие варианты для себя же. Бесит, что Юнги думает, что должен быть один, что семейное положение, может кому-то помешать, не понравиться. Что семейное расположение и взгляды могут отпугнуть Чимина. Вот это бесит.       Ночная прохлада расслабляет мозг, давая возможность выдохнуть с облегчением. Мысль про то, что Чимина может оттолкнуть мнение семьи о том же женском поле, расстраивают. Думать, что семейные устои неправильны, не хочется. Юнги прожил с ними 18 лет, и все эти года понимал, что у пра-пра-пра были причины на те или иные поступки. Тем более, если бы тогда тот предок выбрал семью, а не возлюбленного, был бы он в этой семье вообще, или же сидел бы в детском доме на жопе смирно до сих пор? Сидел бы, Юнги не сомневается. Ему жутко повезло, что его усыновили, что отцам дали разрешение на это, что им не отказали из-за нетрадиционной ориентации и взглядов. А ведь могли, потому что в Корее не поддерживают этого, но и не отрицают, конечно же. В любом случае, при выборе между семьей или Чимином, Юнги выбирает первый вариант. И пускай сердце несогласно, пускай душа потом будет пуста как оставленная бутылка алкоголя в доме Намджуна. Пускай все так и будет, но от своей семьи, хоть и со странностями, Юнги не откажется.       Ноги несли в неизвестном направлении, и спустя длительное время, Юнги очнулся в парке, который освещался одинокими и тусклыми фонарями. Сил не оставалось ни на что. Хотелось найти лавочку и сесть отдохнуть, чтобы ноги расслабились, а мозги снова начали подкидывать не слишком радужные идеи или ситуации. Лавочка, которая привлекала Юнги, находилась с другой стороны парка, из-за чего парень еще 10 минут к ней шел. Желание найти именно это место было сильнее чем усталость, а мысли о том, что парень тут впервые не видели смысла появляться на радаре.       Простая деревянная лавочка показалась Мину более чем удобной, и облокотившись на спинку и закинув голову назад, Юнги простонал, ведь все мысли сбивались в кучу, заставляя слушать наяву лишь одно знакомое имя среди всего этого гомона. «Чимин». Этот Чимин везде. Отношения хулиган-жертва, полностью удовлетворяли Юнги, но, видимо, не его сердце. Это еще наверняка называют абьюзивными отношениями, но эти мысли не возникали ровным счетом никогда, до начала прошлой недели, когда Пак исчез.       – Юнги? – парень поднимает тяжелую от алкоголя голову, и смотрит на парня перед собой. – Что ты тут делаешь? – Чимин был удивлен, и смотрел с широко открытыми глазами.       – Я тут сижу. – заплетающимся языком сказал старший. – А что здесь делаешь ты? – продолжил он.       – Я живу недалеко.       – Не боишься ходить так поздно один? Или подходить к пьяным людям?       – Я выгуливал кота. – и смотрит вниз, где на поводке сидит большой кот, который смотрит на Юнги, редко и лениво моргая.       – Кота?       – Коты тоже любят гулять на улице.       – Красивый. – говорит Юнги, и поднимает взгляд от кота на Чимина.       Кот был прекрасным. Белая шерсть мысленно заставляла думать о схожести с цветом волос хозяина. Спокойные, карие глаза так же вызывали восторг от такого сравнения. Единственное, что не подходило, это размер. Чимин был маленьким и нежным, когда кот выглядел и был большим и властным.       – Ты где живешь? Давай я тебе такси вызову. – доставая телефон с кармана кофты, Чимин ожидает комментария. – Юнги? – пытается дозваться до заснувшего парня. – Так дело не пойдет. Юнги, просыпайся. – хлопая по щекам, Чимин нагибается до парня, от которого сильно несет алкоголем. – Вставай. – потянув за руку, Пак с горем пополам поднял тело на ноги, которое сразу же повисло на нем тяжелым грузом.       Несмотря на то, что Чимин пару раз в неделю ходит в спортивный зал, тело парня было для него слишком тяжелым, из-за чего он чуть не свалился на холодный асфальт.       Юнги что-то сам себе бормотал, и Чимин ловил у него в неразборчивой речи свое имя, и не один раз. Страх о утренней встрече, пугал парня, из-за чего хотелось позвонить Тэхену и спросить адрес Мина, чтобы отправить того домой. Но если Юнги в таком состоянии, значит была вечеринка у Намджуна. А если была вечеринка у Намджуна, Тэхен давно развлекался с Чонгуком. Чимин был уверен, ведь Ким не раз говорил, как любит разгневать своего парня во время вечеринок, флиртуя с другими, а потом расплачиваться за свою глупость в постели. Поэтому даже не пробуя, Чимин уверен, что Тэхен трубку не возьмет.       Ели добравшись до своей квартиры, при этом чуть не упустив тело при поднятии до лифта и открытии парадной и входной двери, Чимин уложил тело Мина на диван в гостиной, и сняв с того обувь пошел мыть кота, который в этот раз сума сошел, прыгая по всем кучам грязи, которые были у них на пути. В итоге белый кот стал почти что полностью коричневым. На радость Пака, кот любил не только гулять на улице, но и мыться. Как говориться: «Любишь кататься, люби и саночки возить» — хорошо, что его кот это понимал.       Выходя с ванны и протирая сначала мокрую шерсть кота, а затем и свои влажные волосы после душа, Чимин направился проверить своего гостья, которого не застал на месте, где и оставил. На кухне тут же послышался шум, и тихое возмущение. Собрав всю оставшуюся волю в кулак, Пак направился на непривычные звуки, в зачастую пустой квартире.       – Что ты тут делаешь? – спокойно спрашивает Пак.       – Я хотел выпить воды. – Чимин подходит к навесной тумбочке, и доставая чашку наливает воду с графина, а затем протягивает Мину.       – Хочешь ополоснутся?       – Было бы не плохо.       Простая речь, в которой Чимин не улавливает ни миллиграмма остроты или яда, удивляла. Юнги говорит спокойно и по делу. Хочется, чтобы такая манера общения и осталась между парнями, но к сожалению, Пак понимает, что парнем движет алкоголь, которым тот наглотался как в последний раз.       Показав, где ванная комната, Чимин направился искать полотенце и вещи, которые могли бы налезть на немного большие габариты парня. Любовь Пака к оверсайз одежде, наверное, впервые спасла, ведь всегда эта тема была об одном и том же. «Зачем покупать вещи на вырост? Ты уже не будешь расти.», «Зачем ходишь в спортзал, если носишь оверсайз?», «Зачем тебе такая большая одежда? Ты как будто мешок надел.», и так далее. Усмехнувшись на возникший голос в голове, Чимин взял новое белье, которое только купил на выходных, затем какие-то большие шорты, которые он отложил на время (а вдруг поправится?), и направился в сторону ванной, чтобы отдать все вещи гостью.       Чимин кратко постучал в дверь, и услышав что-то отдаленно напоминающее мычание, вошел в комнату, направляясь к стиральной машине, чтобы положить стопку одежды и полотенце. Когда миссия была выполнена, Пак быстро выдохнул, и развернувшись впал в ступор. Перед ним голый, мать его, Мин Юнги. Уши резко покраснели, щеки запылали. Резко закрыв глаза и отвернувшись Чимин начал сыпать извинения, и медленно двигаться в сторону выхода.       Чимин остановился так же резко, как и выключилась вода. И почему он не услышал ее шум раньше? Юнги вышел с душевой кабины, и через плечо Пака взял сухое полотенца, небрежно вытирая капли на прессе.       – Ты так удивился, как будто голых людей не видел. – усмехается Мин, и ловит лишь частое дыхание. – Ты меня так не пугай. Скажи, что не девственник, или уже смотрел в конце концов порно. – тишина – Ты серьезно? – забыв о своем деле, Юнги развернул Чимина к себе лицом, ловя волнение в глазах. – Ну ладно, ладно. Ты же к себе в конце концов прикасался, правильно? Дрочил же? Это же простое и быстрое дело. – снова молчание – Какого хуя, ты, блять, молчишь?       – Почему ты так злишься? – тихо спрашивает Чимин.       – Я не злюсь, просто пытаюсь понять. Но ты же целовался? – злится, и признать стыдно, ведь Чимин прав, причин на это не было.       – Нечего тут понимать. – пытается скинуть руки с плеч – Девственник я, и не дрочил никогда, так же, как и не целовался, потому что повода не было, как и желания.       – А разве нужен повод, для того, чтобы сделать так? – все тише говорит Юнги, и прижимается губами к пухлым и слишком манящим губам, напротив.       Чимин стоит в ступоре, не понимая, что ему нужно и можно делать. Скорее всего, если спросить это у Юнги, тот рявкнет на него, сказав, что ему не позволено ровным счетом ничего. И когда до мозга запоздало доходит все происходящее Юнги проникает языком в рот. Чимин тут же отталкивает от себя парня, больше отлетая назад сам, больно ударяясь поясницей об стиральную машину, а затем пулей вылетает с ванной, закрывая за собой дверь, и вытирая на лице мокрые следы от влажных рук Юнги.       Сердце стучит как бешеное, дыхание слишком частое, чтобы здраво мыслить, из-за чего парень направляется на кухню, чтобы выпить воды.       Юнги выходит с ванны через пару минут, когда Чимин расстилает ему место для сна. Парень ведет себя как ни в чем ни бывало, видимо, не придавая этому много значения (ага, конечно), Чимин ссылает это на алкогольное состояние второго. Пак быстро покрывает кровать простыню, кидает уже заправленную подушку, а затем и пододеяльник, чтобы тот не замерз ночью (а вдруг). Затем же так же быстро ретируется с комнаты, кидая, на последок, желание о хорошей ночи.       Как говорится: «Сплю на новом месте, приснись жених невесте». Юнги снился один Чимин.

***

      Утро встретило Юнги пульсирующей болью в висках и сухостью во рту. Открыв глаза, Мин заметил на тумбочке рядом с кроватью стакан воды и обезболивающее (он на это надеется). Быстро расправившись с водой, запивая им горькую таблетку, Юнги встал на ноги, тут же морщась от боли, из-за громкого смеха. Детский смех был Мину незнаком, а воспоминание о ребенке, который бы мог вчера мельтешить, не находилось. Помнится, кот, который, кстати, слишком доверчиво грел Юнги ночь, и сейчас был заперт вместе с ним в комнате. Помнится, Чимин, который подобрал его на улице. Помнится, поцелуй. Помнится, быстрые и немного нервные после него действия Пака. А вот ребенка в воспоминаниях нет.       Юнги тихо выскользнул с комнаты, направляясь на кухню, с которой исходил детский смех и тихие рассказы Чимина. Парень сидел к выходу боком, помогая девочкe, лет пяти, кушать завтрак (для девочки и Чимина — обед). Чимин немного натянуто улыбался, и тихо, не напрягая голос, говорил с рыжеволосой. Девочка в одной руке держала тост, в другой стакан оранжевой жидкости, и с улыбкой ловила палочки ртом, которые подносили немного небрежно нарезанный кимпаб.       Юнги от такого Чимина перекосило. Чимин не повышал голос, пытаясь найти что сказать. Чимин не выражал презрение, которое обычно появлялось у него на лице, когда с ним пытался заговорить Юнги. Чимин был не Чимином. Точнее не тем Чимином, которого знал Юнги.       Мин наблюдал за этой картиной не больше минуты, хотя желание на это было. Девочка его заметила первая, поворачивая голову, и смотря сначала с удивлением, а потом с улыбкой.       – Чи, а кто это? Это твой друг? – воодушевленно начала она.       – Миллина, это мой знакомый.       – А как его зовут?       – Спроси, и узнаешь. – кладя палочки говорит Пак.       – Ты мое имя забыл? – подходя к паре, Мин пытается не смотреть с издевкой, но кажется фраза так и желала, чтобы оттолкнуть Чимина еще дальше.       – Ей нужно больше говорить. Поэтому пускай спрашивает. – говорит, немного нахмурив брови, после чего совсем тихо добавляет: – Но, я был бы не против.       – Чи, почему ты злишься?       – Я не злюсь Миллина, тебе показалось. – и улыбается.       – Нет, Чи, ты злишься. Ты никогда так ни с кем не говоришь.       – Как, так? – встревает Мин.       – Чи никогда не говорит так четко и утверждающе. – подбирая слова, говорит девочка. – Он всегда говорил с улыбкой и почти что шепотом. – и добавляет тише, выставляя руку так, чтобы только Юнги слышал – Я его даже не всегда слышу.       – Вот, как.       – Да. Так, а как тебя зовут? Я — Миллина, но друзья называют меня Милли. И раз ты друг Чи, то и мой тоже. – Чимин на это лишь усмехнулся и покачал головой, ничего не говоря.       – Юнги. Для друзей просто Юнги.       – Юнги слишком длинно. – возмущается ребенок. – Можно я буду называть тебя Ю. Кратко и просто.       – Миллина, сколько раз я говорил не коверкать чужие имена. – тихо говорит Чимин, на что девочка опускает голову, и смотрит на свои коленки. Видимо эта тема была поднята не впервые.       – Чи, а где Битис? – переключилась девочка.       – Кто?       – Битис, это кот Чи. Он такой большой и белый. И купаться любит, и гулять любит, и спать, и кушать. – загибая маленькие пальчики (прямо как у Чимина) говорит Милли.       – Миллина, я же говорил, Битис…       – В комнате вроде был. – невзначай говорил Юнги, случайно (!) перебивая Чимина. Девочка сразу же вскакивает с высокого стула, и бегом бежит проверять комнату. Тем временем Юнги ловит на себе возмущенный взгляд Чимина.       – Что? – шепотом спрашивает он.       – Сейчас поймешь, что. Не ляпай то, что не нужно. – так же шепотом.       В проеме появляется Милли, с тяжелым котом на руках. Битис был большим, не зря порода Мейн Кун отличалась именно размерами. Также Битису было все равно, что его половина тягалась по полу, тело перетянуло на половине детскими руками, а над ухом кричал писклявый ребенок. Ладно, взгляд был немного злым, но это все, что выдавало его недовольство.       Пра бы Юнги по голове не погладил, если бы знал, что Юнги говорит с представителем женского пола, еще и ребенком. Точно не погладил бы.       – Чи, почему ты говорил, что он не у тебя? – пытается сесть обратно на стул.       – Миллина, ты будешь еще кушать? – пытается перевести тему Пак, и ловит частые отрицательные кивки головы. – Юнги, ты будешь кушать?       – Да, было бы здорово, спасибо.       Через пару минут перед Юнги стояла тарелка с нарезанным кимпабом, и стакан с морковным смузи (по запаху определил). Милли тем временем, забросив попытки залезть на высокий стул, пошла с котом в гостиную.       – Это твоя сестра?       – Дочь от второго брака отца. – Чимин пересаживается на другую сторону от Мина.       – Так, вы вместе живете?       – Ты что, нет конечно. Ты думаешь я бы остался в здравом уме после такого? – и улыбается. – Она живет с отцом и мачехой в Сиджоне. Они, когда по делам сюда приезжают, отдают мне ее не на долго.       – Так ты живешь с матерью?       – Юнги, если ты хочешь поговорить о чем-то личном, советую не лезть ко мне в семью, ничего хорошего ты там не найдешь. – Мин затушевался. Снова прогадал.       – Тогда каким боком ты относишься к судебному разбирательству отца? – продолжает тему.       – Директор? – кивок. – Год назад погибла моя мама. Мы не были близки, поэтому сочувствия не нужно. Мы виделись от силы три раза, и в это время мы ходили в магазины за одеждой, она наивно считала, что это может нас сблизить. Ничего хорошего же с этого не выходило. Постоянные упреки по типу «оверсайз то…», «оверсайз се…», ну, короче. Но в любом случае с отцом она разведена не была, а когда погибла то и имущество на меня переписала, ни с того, ни с сего. Отца это взбесило, и он открыл судебное дело, по типу она была моей женой, поэтому и имущество должно быть моим, и вообще сын несовершеннолетний, и тоже мой, поэтому гоните все что есть мне. Вот по этому делу и суд, из-за которого я езжу туда-сюда с одного города в другой.       – Но Миллине же больше года.       – Измена, все такое. – Чимин грустно вздохнул, и вздрогнул, когда в дальней комнате зашипел кот, и заплакал ребенок. Пак посмотрел на Юнги, и не слишком хотя направился на звук.       Картина предстала простая. Милли сидела на полу, и плакала, откидывая голову назад. Битис же яростно вилял хвостом, и зло смотрел в направлении ребенка, забившись в угол.       – Миллина, я сколько раз тебе говорил, чтобы ты не тягала кота как тряпку. Он же живой, ему тоже больно и неприятно. – говорит спокойно, приседая на корточки рядом с котом.       – Я просто хотела с ним поиграть. Я ничего не делала! – кричит она.       – Как и в прошлый и позапрошлый раз. Миллина, Битис скоро от нас уйдет, если ты не будешь держать руки при себе.       – Нет! Битис не уйдет! – Чимин тяжело и устало вздыхает, морщась от очередного громкого крика ребенка.       – Миллина! Перестань плакать! – громче обычного обращения к ребенку говорит Чимин, и девочка кричит еще громче.       В дверь неожиданно звонят, и Чимин поворачивает голову к выходу, видимо думая, кто мог прийти. Когда звонок повторился, Пак поднялся на ноги, направляясь на встречу гостям.       – А почему Милли плачет? – без привета начал женский голос.       – Битис был не слишком рад, что ему чуть не оторвали хвост. – холодно отвечает Пак.       – Я давно говорила, что Битиса нужно усыпить. От него столько проблем! – и оттолкнув парня заходит в квартиру.       – От Миллины проблем не меньше, но подобных предложений я не слышал.       – Чимин! Ты как о сестре говоришь? – грубо спрашивает мужской голос.       – И Вам здравствуйте, отец.       – Милая, успокой и собери Милли, пока я с Чимином переговорю.       Юнги сидел в гостиной под плач ребенка, который бил по ушам и вызывал возвращение утренней больной головы. Когда в комнату вошла длинноногая блондинка, с наращенными ресницами (было слишком заметно, чтобы не заметить), Юн представился другом, и барышня села к ребенку быстро того успокаивая. Тем временем кот покоился на полочке под потолком, на которую забрался спустя пару махинаций.       – Милли, успокаивайся, чего ты разошлась?       – Я хотела с Битисем поиграть, но он разозлился и начал ругаться на меня. Я просто хотела поиграться!       – Ну не плачь. Что мне сделать, чтобы ты успокоилась? Хочешь мороженое? Давай мы выйдем отсюда, и мы с папой, купим тебе самое вкусное?       – Я хочу погладить Битиса! – и тише добавила – И мороженное.       – Погладить кота. Эй, парень, достань кота с полки, ребенок хочет его погладить.       – Как я должен это сделать?       – Не знаю. Возьми стул, и достань кота.       – Нет. Кот спит, так как устал от игр ребенка. Будить животных — дурной тон.       – Нахал. И где Чимин только такого нашел. Милли, собирайся, мы едем домой.

***

      – Чимин, откажись от наследства.       – И почему я думал, что ты можешь говорить со мной о чем-то другом?       – Чимин, я в последний раз предупреждаю, откажись от наследства, и я закрою дело, отзову иск с суда.       – Отец, Вы не меняетесь. Уже более 4 месяцев, вы отправляете жену собирать Миллину, а сами говорите одно и то же. Откажись, откажись. Не буду я отказываться от того, что мама не хотела, чтобы оказалось у тебя. Знаешь, была на это у нее причина, или нет, мне все равно, но то, что она мне оставила, будет у меня до конца разбирательства. Заберет суд у меня наследство, или признает законным, мне все равно, но просто так, его я тебе не отдам.       Мужчина смотрел на Чимина раздраженным взглядом, и после минуты молчания вышел с кухни, а затем с женой и дочкой из квартиры.       – Тебе нужна юридическая помощь? – заходя на кухню спрашивает Мин.       – Нет, у меня есть юрист. Я не знаю, строит ли он заговоры за моей спиной, и вообще, на моей ли стороне, ведь наверняка отец предлагал ему взятку, но он у меня есть. Поэтому спасибо за предложение, но пока я не вижу прямого предательства, с моим делом будет работать именно он.       – Ты не сильно любишь свою сестренку. – за перевод тем, Юнги, тебе ставится пятерка. Твердая, большая, крупная и жирная пятерка красным цветом. Молодец.       – Наверное потому, что для меня это посторонний ребенок, которого свешивают на меня, как на няньку, и который при каждой встрече мучает моего кота. Да, я не сильно ее люблю. Не люблю так же, как и всех женщин, потому что они все истеричные суки.       – Не любишь женский род? У меня есть знакомые, ярые ненавистники всего, что можно назвать «она». Познакомить?       – Смешно. Это предложение знакомства с родителями? – усмешка. – Знаешь, с твоими дедушками я знаком, и мне пока что хватило.       – Прошло больше недели.       – А я до сих пор сыт.       – Да ладно, все было не так уж и плохо. Да, они навязчивые, но это первое время. Им нужно время привыкнуть к тебе.       – Если каждый член твоей семьи будет так выражать свои эмоции, то боюсь, что запас моих нервных клеток исчерпает себя где-то на половине.       – Ты уже с половиной знаком. Вторая часть моей семьи попроще. Самое страшное это пра, ведь они так хотят увидеть моего спутника. Родители же к этому относятся спокойно ровно до того момента, пока спокойны пра.       – У тебя в семье всего четыре человека?       – Пять, со мной. Дедушка, дедушка, отец, и отец. Вот такая семейка.       – Почему у тебя два отца и два деда? Это странно.       – Потому что, если ты заикнешься, что хочешь иметь отношение с особью женского пола, тебя изгонят с семьи, закидают камнями, и найдут гея, которого с радостью примут в семью.       – Но как же так? А если бы ты был натуралом?       – Пра такой вариант отмел сразу. Что-то мне втирал про семейный ритуал, и всякое такое. Короче, если ты будешь моим спутником, ты должен понимать, что наш сын будет геем, а для своего внука ты должен быть заядлым ненавистником женского пола. – Чимин начал смеяться, откидывая голову назад, открывая вид на светлую шею. – Ты не отрицаешь, что будешь моим спутником. – Чимин, все еще с улыбкой, повернул голову в сторону Мина.       – Не отрицаю. – спокойно сказал он.       Юнги никогда не понимал тонких намеков на секс, или еще чего-то. Если хочешь секса, так и скажи. Но в случае с Паком все было по-другому. Намеки были не нужны, ведь все было прозрачно и так. Юнги долго лежал на кровати ночью, заставляя себя лежать смирно, чтобы не сорваться в комнату Чимина. Чимина хотелось, и очень сильно.       Чимин, который был в школе, и тот, который находился в пределах квартиры отличался в десятки пунктов. Тот немного хамоватый, уверенный, характерный парень, на самом деле был мягким, чувственным и слишком пугливым чтобы просыпалось желание как-то поддеть. Чимина хотелось любить и оберегать от косых взглядов, окружить заботой, чтобы никто и подумать не мог, делать что-то в его сторону. И Юнги так обязательно сделает, но после того, как растерзает эти пухлые и сладкие губы в поцелуе.

***

      – Юнги, я не умею. – на выдохе сказал младший, отрываясь от губ, и опуская глаза вниз. Внизу хочется найти что-то более размеренное и спокойное, чем бушующий океан в глазах Мина. А на деле же, внизу Чимин находит лишь бугорок на шортах старшего. Глаза вмиг снова становятся размером с монету от удивления и тупого страха.       – Чимин, я научу. – и поднимает голову напротив, чтобы продолжить свое действие.       Чимин слишком мягкий. Это относится как к внутреннему миру, так и к наружней оболочке. Душа Пака, при нормальных обстоятельствах, очень ранимая, ведь защита падает, как только тот остается один, или же выходит за пределы школьного здания. И тело все мягкое, как будто бархатное. Как будто парня облили все возможными средствами для этого. Но нет. Кожа пахнет Паком, с едва уловимым ароматом геля для душа. Мину такой расклад нравится лишь на половину. Чимин пахнет правильно и вкусно. Естественный запах парня можно сравнить с медовым молоком, кожу, с цветом карамелизированного молока, а вкус как сладкую карамель домашнего приготовления. Но Юнги нужно оставить на парне свой терпкий и горький запах, чтобы окружающие их люди знали, что Пак занят, что Пак — принадлежит Мину.       Ловя плечами все возможные стены и углы, парни дошли до комнаты Чимина, где стояла лишь большая кровать, тумбочка и шкаф. Ни ваз тебе, ни картин, ни даже цветов. Пусто. Также пусто, как и в душе Мина.       – Скажи мне остановится сейчас, иначе после, у меня не будет возможности. – Юнги покрывает молочную шея поцелуями, и оставляет под линией челюсти пока что еле видный фиолетовый засос.       – Нет, я хочу. – тихо шепчет парень, смущаясь своих слов.       У Пака начинают гореть кончики ушей, и только сейчас, поднимая взгляд, Юнги понимает, что все это время, розовые концы у парня были не от агрессии или злости, не от возмущения или обиды, а от самого простого смущения и страха перед неизвестностью. Мину стало стыдно. Впервые за много лет, стыд накрыл парня как тяжелое одеяло, которое не давало ни вылезти, ни вздохнуть.       Чимин начал робко и неумело вести поцелуй, накрывая чужие губы, когда он заметил, что старший замер, смотря немигающим взглядом куда-то выше плеча младшего. Юнги это греет душу и сердце, а также подогревает все сильнее затягивающийся узел внизу живота.       Эмоции переполняют весь разум старшего, колотя с себя коктейль, который в любую минуту может взорваться, но Юнги не обращает внимания. Чимину хочется дарить только нежность и заботу. При Чимине страшно делать резких движений, или повышать голос. Хочется говорить шепотом, ходить на цыпочках, тепло и по дурному улыбаться. Хочется кормить теплым супом, делать травяной чай по утрам, готовить вместе блинчики, поливать их карамелью. Хочется сделать так много ярких воспоминаний, и чтобы не одно не было плохим. Хочется забрать себе, и не выпускать с объятий день, нет, два дня.       Поэтому тупой коктейль из эмоций, которые возникли из-за отсутствия секса на протяжении месяца, хочется засунуть глубоко и надолго, а лучше вообще, вырвать с корнем, чтобы такого больше не было.       – Мне нужно тебя подготовить. – шепчет старший, получая частые кивки. – Я буду нежным. Поверь мне, тебе понравится. – тепло смеясь в поцелуй говорит Юнги. Парень совершенно ничего не знает о сексе, но Юнги и не против. Юнги ему все расскажет и покажет. Юнги будет учить, сам изучать тело, и искать слабые точки. – У тебя есть смазка?       – В коридоре, в пакете на тумбочке. – спрашивать о том, зачем парень это купил Юнги не будет. Он и так видит, как мальчик смущается только от слов о смазке. Что он будет детскую психику надрывать?       Быстро поднявшись с кровати, и найдя в коридоре черный пакет, Мин направился обратно, вываливая все содержимое на кровать.       – Зачем ты столько купил? – смотря на пять банок со смазкой и четыре упаковки презервативов, у Юнги на лице расцветает улыбка. – Вкусовая смазка? – усмехается парень. – Ребристые презервативы?       – Я не знал, что нужно. – смущается, пряча глаза в ладонях.       – Ну ничего, мы с тобой опробуем тут все. – успокаивает парня, убирая руки от лица, и мягко целует в губы. – Какой вкус хочешь? Манго или банан?       – Юнги!       – Хорошо, начнем с оригинала.       Пока Чимин успокаивал смущенно полыхающие щеки, Юнги подложил ему под поясницу подушку, чтобы ни на миг не отрываться от эмоций на лице младшего. Переворачивать Пака на живот, и растягивать или трахать, не смотря на лицо, Юнги не будет, потому что это не позволяют вспыхнувшие эмоции и чувства. Юнги хочет наблюдать за каждым чувством и ощущением, которые будут мелькать на лице нижнего. Юнги хочет сцеловывать неприятные чувства, сглаживать и дарить новые, неопознанные ощущения.       Мин отрывается от розовых губ младшего, и беря в руку серый тюбик смазки, зубами отдирает пластик, чтобы затем открыть баночку, выливая прохладную жидкость на пальцы. Чимин смотрит на все большими глазами, в которых с легкостью можно прочитать страх и смущение.       – Только расслабься. – предупреждает Мин, и ловит кивки головой.       Первый палец вошел легко из-за обилия смазки, но от ощущений, младший сжал колечко мышц, из-за чего двигать указательный палец сложно в любом направлении. Юнги, видя сдвинутые брови на лице снизу, начал хаотично целовать скулы, щеки и лоб, и через минуту, парень расслабился, лишь иногда сокращая мышцы ануса.       – Молодец. Ты у меня такой молодец. – быстро целуя говорит старший. – Скоро будет легче. – и ловит снова кивки головой.       Второй палец входит хуже, но скользкая смазка помогает. Колечко мышц сжимается, а после ленивого поцелуя от Юнги, Чимин переплетает пальцы свободной руки, расслабляясь.       – Как ты думаешь, тебе будет идти фамилия Мин? Мин Чимин. По-моему, не плохо.       – Ты американских фильмов пересмотрел? – шипит младший – В Корее не меняют фамилии при росписи, балда.       Чимин сжимает руку старшего, когда пальцы в нем раздвигаются на манере ножниц. Юнги смеется из-за нежелания Пака шутить в этой ситуации, и от его напряжения.       Через минуту, в Пака входит третий палец, и дав немного привыкнуть к чувству наполненности, Юнги впервые начал двигать рукой, имитируя толчки.       Эмоции на лице Чимина сначала застыли в виде гримасы непонимания, ведь ощущения были не самыми приятными, затем же, когда старший добавил больше смазки, черты расслабились, оставляя на красивом лице лишь немного сдвинутые брови, и закусанную губу. Наверное, если бы Юнги двигался в одном направлении, парень бы привык, но желание найти заветную точку, которая подарит Чимину удовольствие не отступало, из-за чего Мин ощупывал стенки, и проталкивал пальцы все глубже.       Когда простата была найдена, а Чимин впервые застонал, из-за чего член в шортах старшего начал пульсировать болью, Юнги вытащил пальцы, слыша немного расстроенный выдох снизу. Промежность Пака была в скользкой смазке, и проведя между половинок ребром ладони, чтобы собрать излишек, Юнги опустился с кровати, придвигая парня к краю.       Чимину хотелось дарить лишь удовольствие, чем Юнги, в принципе, сейчас и займется. Мин встал на корточки, согнув колени Пака и удерживая их. Чимин напрягся от количества движений, а когда почувствовал мокрый и горячий язык у себя на анусе, начал пытаться вырваться с хватки.       – Нет, Юнги, перестань! – оттолкнув старшего, Чимин перевернулся на живот, отползая от усмехающегося парня сзади, который был настроен решительно.       Мин пугать младшего не хочет, но также сильно он не хочет, чтобы Пак не знал какого это — получать хороший римминг. Наверное, именно поэтому Юнги обратно стягивает Чимина к краю кровати за ноги, чтобы тот стоял коленями на полу, а туловищем лежал на кровати. Одна рука ложится на поясницу, стискивая кожу, вторая на заднюю часть шеи, нежно вжимая в мягкую поверхность. Чимин смотрит боком на старшего, кидая молнии со вкусом раздражения и страха.       – Не пугайся ты так. – шепчет на ухо – Я хочу доставить тебе удовольствие. – и спускает руку с поясницы на ягодицу, легко сжимая и оттягивая в сторону.       – Не смей, Юнги! – предупреждает младший.       – Тише, тише. – шепчет на ухо и берет мочку в рот, посасывая.       Рука с шеи перемещается на член, который после находки простаты стоит колом. Чимин часто дышит, на выдохе тихо постанывая. Как парень дожил до своего возраста, и ни разу не притронулся к себе, остается загадкой. Но Юнги и рад. Рад, что все ощущения, которые можно подарить, подарит он, и не кому-нибудь, а Чимину.       Юнги поцелуями спускается на спину, и вдоль позвоночника ведет дорожку к красивым ягодицам. Целует каждую, через раз покусывая и оставляя свой след, который через пару часов будет набирать цвет. Чимин увлекся ощущениями руки на члене, и совершенно забыл, что в пару выбрал назойливого Юнги, который от своей цели не уйдет. А сейчас его цель — сделать первый и полный ощущений римминг.       Чимин снова захотел выбраться, но расслабленность из-за дрочки не давала много сил. Руки младшего блуждали где-то сзади в воздухе, пытаясь нащупать надоедливого старшего. Юнги на это лишь улыбнулся, и широким мазком прошелся между ягодиц, слыша выдох и хлопок рук об кровать.       – Юнги, стой. – в покрывало говорит Пак, когда Мин язык проталкивает в растянутое колечко. Чимин мычит, а когда старший глубже взвинчивает теплую плоть, при этом просовывая средний палец, резко и громко стонет, под подергивание собственного члена. – Остановись. – шепчет снова – Это, это слишком.       – Нет, ты это заслуживаешь. – и снова толкается языком слыша стон.       Юнги убирает руку с члена младшего, слыша возмущение, и укладывает чужие ладони на ягодицы, командуя, чтобы тот их оттянул в стороны. Через минуту возмущения, у Мина было больше доступа к розовому анусу.       Старший просовывает в дырочку два указательных пальца обеих рук, растягивая мягкую плоть в разные стороны. Чимин скулит от приятно-неприятных ощущений, и Юнги снова просовывает свой язык, слизывая остатки смазки и вкус сладкого тела.       Обалдеть, Чимин даже внутри сладкий.       – Юнги, стой, хватит. – снова вскрикивает младший, между словами постанывая.       Через пару секунд, когда язык проникает в тело особенно глубоко, Чимин кончает на край простыни, обмякая и хныча от ощущений.       Юнги доволен. Доволен, что довел своего Чимина до разрядки впервые в его жизни. Кто бы мог подумать! Впервые за 18 лет!       – Тише, малыш. – Мин поднимает голову, которая упиралась в кровать, и целует нежно, чувственно, ласкает десна, проводя языком по ровной линии зубов.       На губах младшего осталась слюна от Мина, которая выделилась при римминге, и Пак неосознанно ее слизывает, сразу же сглатывая. Юнги, от вида этого юркого языка, и от представления, что он смог бы сделать, кружит голову. Юнги за три секунды, представил, как младший делает ему крыше сносный и лучший в его жизни минет.       – Сможешь кончить еще раз? – спрашивает Юнги, и видит частые кивки головы. Видимо Паку понравилось.       Юнги встает на ноги, и поднимает за собой младшего. Затем в поцелуе, укладывает на подушку сначала его, а потом, раздвигая ноги, устраивается между ними. Жар тела, которое лежит под старшим, обжигает каждый сантиметр кожи. Это ощущение хочется чувствовать постоянно. Хочется, чтобы младший под ним извивался от прикосновений так всегда.       Разрывая поцелуй, Мин опускает взор, и всасывает розовый, вставший сосок. Чимин стонет. Громко и четко. Этот стон дергает член в шортах, который с самого первого стона болел и просил внимания. Юнги стонет с бусинкой во рту, одной рукой лаская другой сосок, а второй рукой мнет мягкий и рельефный живот. Чимин снова стонет. Видимо живот и соски — слабость этого парня.       Юнги стягивает с себя шорты, а затем и белье, выдыхая с облегчением, когда прохлада комнаты достает до мокрой и красной от напряжения головки. Быстро открыв упаковку с презервативами и натянув один из простых на себя, Юнги поднялся на уровень лица Пака. Чимин смотрит через пелену. Глаза стали стеклянными и мутными, щеки розовыми, а губы опухшими от поцелуев.       Пак Чимин идеален.       Мин, не видит неуверенности на лице снизу, поэтому перекладывая ноги себе на поясницу и прося обвить ими талию, Юнги упирается головкой в анус. Глаза Чимина не могут остановится от метания с правого до левого глаза старшего. Брови снова сводятся к переносице, рот открывается в немом стоне, когда член входил в тело.       Юнги сразу начал сцеловывать появившееся слезы, целовать щеки и впиваться в закусанные до крови губы. Член входил достаточно легко, но младшему все равно было неприятно от распирающего чувства, и редкие сжатия ануса, выбивали с груди верхнего стоны.       Обычного желания вбиваться в доступную дырку не возникало. Чимина хотелось брать нежно. С легкостью двигать бедрами, и ощущать мягкую пульсацию бархатных стенок. Несмотря на то, что такие чувства у парня возникали впервые, испуга перед действиями не было. Юнги не спеша начал двигаться, попутно целуя каждый открытый миллиметр кожи. Чимин не противился ощущениям, которые набирали обороты при каждом толчке и удачном попадании по простате. Нежные стоны набирали громкости, и становились все громче, когда Юнги увеличивал амплитуду, немного грубее и глубже проталкивая член в податливое тело.       У Чимина очень красивое тело. Каждый изгиб при толчках выдавал особенности гибкого сложения и красивых мышц. Особенно, когда член Юнги попадал по комку нервов, и Пак втягивая живот выгибал спину, над пахом виднелся бугорок, позволяя увидеть насколько член глубоко внутри. Мин тут же нажимал на него, принося себе уйму ощущений, и выбивая с младшего блаженный стон.       Когда стенки ануса начинали пульсировать более явно, а Чимин хныкать от переизбытка ощущений, Юнги ускорял темп, чтобы дойти до разрядки вместе. От более грубых толчков, когда член постоянно проходился по простате, Пак кончил, сжимая верхнего в себе. Юнги кончил от узости, жара и самого эмоционального секса в его жизни.       – Ты как? – шепотом спрашивает Юнги, целуя в ухо.       – Хорошо. А ты? – и смотрит глазами, полными блаженства.       – Отлично. – и поцеловал. Пьяняще, лениво и слишком чувственно, ловя на своих губах тихое поскуливание.

***

      Понедельник для двоих парней настал слишком быстро. После секса, пара просто лежала на кровати. Юнги заботливо отнес младшего в ванную, помог отмыть следы бурной деятельности, сам залез в ванную, нежась и постоянно выпрашивая поцелуи. Мин так и остался в квартире Чимина, не желая покидать место, где перевернулась его жизнь. А Пак прогнать не мог. Сам хотел, чтобы старший остался, чтобы ластился котом под боком, чтобы обнимал, и спрашивал разрешение на поцелуи (как будто Чимин мог отказать).       В понедельник парни показались в школе держась за руки. Юнги одел ту же одежду в которой был на вечеринке Намджуна, из-за чего Хосок нервно посмеивался, и кидал двузначные взгляды (хотя все было и так понятно). Намджун с Сокджином выдохнули с облегчением, ведь слушать возмущение Юнги, что те как сладкая парочка уже задолбали мозолить глаза, устали. Тэхен расслабился, ведь его другу больше не будет угрожать второй друг. Чонгук был счастлив, что счастлив парень. Цепочка эмоций.       Настала перемена, на которой вся компания (плюс Чимин) пошла в столовую. Некоторые школьники косо поглядывали на новый состав компании, и понимали, что теперь, наверняка, нужно менять название на «местная семерка». Сокджин как всегда сидел рядом с Намджуном, закидывая ноги ему на колени, на что Юнги возмутился, что те в общественном месте, а затем заботливо вытер уголок Чимина от соуса из бутерброда.       – В своем глазу и бревна не видно. Да, Юнги? – возмущался Джун, и притягивая Джина лишь ближе к себе.

***

      Знакомство Чимина с семьей прошло лучше, чем думал Юнги. Старший пра весь засветился, когда в проеме дома появился Чимин. Второй пра похвалил Юнги, что тот сделал правильный выбор, гладя по голове. Отец улыбнулся и обнял сына, а второй сказал, что корни дерева лишь сильнее будут укреплять семейные узы.       – Ворошка не прогадал. – говорит старший.       – Какая еще ворошка, пра?       – Милый, он не знает.       – Ах, ну да. Наверное, за неделю до того, как нас вызвал директор, мы сходили к ворошке, чтобы он мне рассказал, какой у меня будет внук. Он мне сказал, что твоя судьба уже давно написана, еще с тех пор, как ты впервые испугал милого, как солнце, светлого парня, который сделал тебе пакость.       – Я всего лишь пролил на него кофе. – тихо возмущается Чимин.       – Я боюсь представить, сколько денег ты ему оставил. – говорит Юнги, вспоминая их, с Паком, первую встречу.       Так она и произошла. Было первое сентября, наверное, начало девятого класса. Он забегал в школу, так как опаздывал из-за желания пра, чтобы тот выглядел безупречно. Мальчик так спешил, что не заметил Пака, который с чашкой горячего кофе искал нужный кабинет. Юнги тогда рассказал Чимину много интересного, и поведал множество новых слов. Младший очень испугался, предлагал отплатить за испорченную вещь, но Мин лишь рявкнул, что тому не одну почку придется отдать, и нахмурившись пошел в нужный кабинет.

***

      – Ты еще не хочешь от меня сбежать? – обнимая сзади, Юнги шепчет на ухо, кутая парня от холодного ветра на веранде.       – Мне нравится твоя семья. В ней очень уютно.       – Ты их просто плохо знаешь.       – У меня никогда не было настолько дружной семьи.       – Ты очень понравился пра и отцам. – Чимин засмеялся.       – А тебе? – смущенно спрашивает Пак.       – Мне? – ухмыляется – Я от тебя просто без ума. – и целует, сразу же углубляя, посасывая язык.