Дети погорелого театра

Проснуться ранним утром от звонка — это не самый лучший подарок на день рождения. Но Слава всё же натянул улыбку, радостно принимая поздравления бабушки, пытаясь в ответ наговорить столько же приятностей. Но бабушку было не переплюнуть, и он просто выслушивал пожелания здоровья, счастья и, на этом моменте она усмехнулась, «чтоб девочку нашёл себе». Слава смутился, но поблагодарил её. Утром оказалось не таким уж и ранним, как казалось (просто не надо сидеть допоздна в телефоне). Он увидел кучу сообщений с поздравлениями и улыбнулся. Про него помнят! И хоть он понимал, что большинство этих сообщений это чисто формальность, и они даже не узнали бы о дне рождении, если бы не уведомление в социальной сети, но всё равно было приятно. Это надо же всё равно потратить время и написать! И Слава принялся отвечать, пролистывая кучу сообщений от одноклассников, мало-мальски приятелей, пока не увидел чат школьного театра. Где тоже были поздравления! Он прижал телефон к себе, чувствуя, как глупая улыбка расползается всё шире и шире. Театр для него был каким-то особенным местом. Хоть его многие и недолюбливали, считая его раздражающим, но Слава всё равно ощущал, что его замечают, что он нужный. А если на него обращают внимание, то какая разница: любят или ненавидят они его? Первое сообщение в чате было от Прохора. Тот просто написал: «С днём Рождения, Слава.». Именно так. С точкой. И если бы Слава его не знал, то подумал бы, что это какой-то психопат, маньяк и насильник. Серьёзно, кто использует точки в сообщениях? Это выглядит жутко. Следующим сообщением, на удивление, было от Зои. Значит, не так уж он её и раздражает. Хотя он бы больше удивился, если бы Лев написал ему поздравление, так ещё и с кучей смайликов. Слава даже прыснул от смеха, представив эту картину. Дарья тоже поздравила его, добавив в конце восклицательный знак, отчего её сообщение выглядело не так официально, как обычно. Хотя общалась она практически так же сухо, как и Прохор, только точки в конце не ставила, что уже делало её на несколько ступеней выше. А от Павла и Льва, понятное дело, ничего не было. Слава даже не расстроился. Это было просто слишком ожидаемо. Но чего он точно не ожидал, так это то, что Богдан напишет ему в личные сообщения, а не в чат. Брови Славы полезли на лоб. Это опять от того, что тот стеснялся и не мог даже в общий чат написать? Или тот просто специально хотел, так сказать, персонально поздравить его? В любом случае он открыл сообщение, вначале просто хотев написать «спасибо», но потом понял, что это слишком сухо и не эмоционально. Поэтому он написал: «спасибо!!!!!» и отправил стикер. И ещё один. Когда палец потянулся к третьему, то он остановил себя. Наверное, это уже перебор. Ответив на все поздравления, Слава поднялся с кровати, потягиваясь. Настроение было на высоте. Ощущалась такая легкость, но при этом ещё и столько энергии, что он, казалось, горы может свернуть просто силой мысли. Но он просто прошёл к двери, крутанувшись пару раз вокруг себя. Зачем он сделал последнее, он не знал, но и какая разница, главное, что ему весело. Когда он уже собирался выходить из комнаты, то заприметил на столе цветастый подарочный конверт. Слава сразу же понял, от кого тот. «М-да, у отца совсем нет вкуса», — приметил он, распаковывая его. Там лежали деньги. Приятно, конечно, но он принялся рассматривать конверт и трясти его, ожидая, что что-то выпадет. Когда он понял, что тот пуст, то он стал искать взглядом на столе. Но там также ничего не было. Слава насупился. Деньги — это, конечно, хорошо, но мог бы и открыточку какую-нибудь положить. Или на конверте подписать поздравления самому. Неужели, это так сложно было сделать? А то теперь такое чувство, как будто от него откупились, на мол, сынок, держи, только не мешайся под ногами. Всё настроение ушло. Он с тяжелым вздохом отложил конверт и деньги, пытаясь на них не смотреть. Может отец поздравит устно? Или он приготовил ещё какой-то подарок и хочет эпично появиться с ним? Ой, да кого Слава обманывает, прекрасно знает, что это не так. Лишь продолжает тешить себя призрачными надеждами, хотя вроде уже и понимает, что отцу на него наплевать. А может не наплевать? Мама всегда говорила, что отец любит его, просто не умеет этого показывать. Ей было виднее. От этого неприятно кольнуло в груди, и он попытался отбросить мысли прочь. Грусть не должна присутствовать на его дне рождения. Он прошёл на кухню, где сидел отец, попивая чай, листая газету. «Кто вообще читает газеты в двадцать первом веке?», - промелькнула мысль у Славы. Когда он встал в дверях, то отец лениво обернулся на него. — Увидел? — лишь кратко спросил он. — Да. Спасибо, — ответил Слава и остался стоять, ожидая, что разговор продолжится. Но отец кивнул и отвернулся, продолжая читать и отхлебывая чай из кружки. «Ну и ладно, ну и пожалуйста», — фыркнул Слава, — «не очень то и хотелось». Он развернулся и ушёл. Когда он сделал все утренние процедуры, то у него возник вопрос: а что собственно делать? Надо же как-то отмечать. Только он не знал с кем и как. Ещё три дня до этого отец спрашивал: — Ты будешь кого-то приглашать? — Нет. — Хорошо. И ведь вправду ему некого было пригласить. С одноклассниками он хоть и наладил связь, но из-за долгого разрыва они теперь не могли также близко общаться, как раньше, поэтому этот вариант отпадал. Его приятели тоже не смогли прийти. Оставался один вариант — Богдан, но и тот отказался. Но Слава не обижался. Вообще, забавная ситуация выходила с Богданом. Тот постоянно прятался и всеми силами пытался свалить подальше от Славы, будто он был каким-то убийцей. Хотя он просто хотел познакомиться, ничего такого. И параллельно попытаться помочь. Но Богдан этого, кажется, совсем не понимал и постоянно смотрел на него с подозрением. Хотя если так задуматься, то это вообще было не смешно. Было страшно. Страшно представить, что творится в голове у него, что он такой нервный. Слава хоть примерно и мог предположить, но понимал, как могут быть далеки от правды его предположения. Поэтому он тщательно пытался сблизиться с Богданом, чтобы узнать причину и, конечно же, что бы подружиться. Потому что он чувствовал, что что-то в нём есть близкое. Да и сам Богдан очень приятный собеседник, даже когда излишне волнуется. Слава решил, что надо бы прогуляться. Потому что сидеть в четырех стенах вместе с отцом было невыносимо. Он чувствовал, как ему становится безумно обидно, что у других отцы более-менее, которые может и не идеальны, но хотя бы нормально поздравляют с днём рождения, а не устраивают цирк с конвертом. Как раз уцепившись взглядом за конверт, он тут же спрятал его в ящик, чтобы не видеть и не напоминать себе ещё больше. Он вспоминал, что раньше-то всё было по-другому, день рождения всегда были с шариками, с украшенной квартиры и с главным блюдом в виде торта. Но всё это было, когда… Так, надо точно уже идти ему. Слава как можно медленнее обувался и накидывал куртку, поджидая, что отец заметит и спросит: «А куда ты пошёл?». Но, конечно же, такого не случиться. Надо быть слишком наивным, чтобы думать так. Но Слава всё равно чуть расстроился и ушёл, даже ничего не сказав, ведь знал, что всем будет всё равно. На улице было прохладно, но это не смущало его. Он сразу потянулся в карман куртки за своим сокровищем. Вейпом. Он прислонил его к губам, затянулся, а после выпустил пар изо рта. Нос сразу же почуял вкусный запах лесных ягод. Только вот по мозгам не вдарило. Тогда он затянулся ещё сильнее, пытаясь вобрать всё в себя, чтобы прям ноги подкосились, а голова надулась. Выпускал пар он уже через нос, из-за чего в том неприятно защекотало. Но зато нужного эффекта он добился. Даже возможно чуть перестарался, ведь горло садануло, и он пару раз кашлянул. Стало хорошо. Он пошёл дальше, по пути периодически затягиваясь. Только вот легче не стало. Отвратительное чувство обиды сидело внутри, медленно пожирая его. Он пытался отмахнуться от этого. Пытался как-то мыслить положительно. Ведь если отец на него не обращает внимания, то он может заниматься чем угодно: забить на учебу, гулять, сколько хочешь, прогуливать школу, пить, курить, да хоть наркотики принимать. Тот ругать не будет. Но только выглядели эти оправдания очень жалко. Возможно, для кого-то это и было большим плюсом, никакого контроля, но Слава очень хотел, чтобы отец хоть капельку интересовался им. И даже если бы это превратилось в тотальный контроль, то тоже, в общем-то, было неплохо. Лучше слепого игнорирования. Всё было бы лучше, если… Нет, хватит думать об этом. Он не будет вновь впадать в отчаяние. Раз он решил жить, то надо всё оставить это в прошлом. И не возвращаться к этому. Он уселся на качели, которые одиноко покачивались из-за ветра. Теперь же они просто застыли на месте, ведь Слава не раскачивался, а просто смотрел на коряги деревьев с тонкими и острыми ветками. Помнится, в детстве он всегда боялся, что это руки вредной старухи ведьмы, которыми она может утащить. Он не знал, почему он так считал, вроде никаких таких сказок ему не читали, да и мультиков со страшными деревьями не смотрел. Но сейчас Славе было жаль голые деревья. Они выглядели такими одинокими, такими беззащитными. Люди считали их некрасивыми, никто не останавливался, чтобы поглядеть на них. Но как только они расцветали, обзаводились пушистой кроной, покрывавшую все ветки, то люди сразу считали их более симпатичными. Но кому-то не везло, и крона была не такой объемной или её вовсе не было, так люди и продолжали не обращать внимания на них. Фотографировались на фоне красивых, удачливых деревьев, собирали букеты из листьев, особенно в осеннюю пору, перед тем, как те вновь обнажались. И зимой это исчезало. Вновь всем становилось всё равно. Слава затянулся. Грустно как-то это. Но не успел он обратно выдохнуть, как вейп нагло выдернули из рук. Это ещё что? Он почувствовал, что сзади кто-то стоит и уже собирался ударить, ведь что это за грабёж среди бела дня. Он задрал голову, занося руку для удара, но вовремя остановился, видя знакомое лицо. — Куришь? — спросил Прохор, рассматривая вейп, крутя его в разные стороны. Слава немного запаниковал, но не из-за вопроса, а из-за того, что он попросту не ожидал увидеть здесь преподавателя. Он поспешил придать себе обычное выражение лица, будто ничего не произошло: — Нет. Прохор посмотрел на него взглядом: «ты дурак, что ли?», и Слава поспешил объясниться: — Я парю. — А разве есть разница? — он приподнял одну бровь. — Конечно! Вейп не так вреден для организма как сигареты. Можно сказать, он безопасный. — По-моему, одинаково. — Ой, — фыркнул Слава. — Ты просто старый бумер, ничего не понимаешь. — Я ненамного старше тебя. — А ведёшь себя как дед! — Разве это плохо? — усмехнулся он. Они оба замолчали. Прохор встал сбоку от Славы, теперь облокачиваясь об столб качелей. Он все ещё держал в руках вейп, смотря на него, как на диковинную штучку. — Может, отдашь? — не выдержал, наконец, Слава, требовательно смотря на него. — А то пойду, заявление в полицию напишу, что ты вор. — Думаешь, у тебя примут? — несмотря на усмешку, он всё же отдал. — На. Но всё же на твоём месте я б прекратил курить, — видя укорительный взгляд, Прохор добавил, — ну, или парить, без разницы. Слава хотел опять затянуться, но не смог, когда на него так пристально смотрел преподаватель. Тогда он, как послушный мальчик, всё же убрал вейп в карман, надеясь, что как только преподаватель отойдёт, то сможет его достать. Но Прохор не уходил. Он сложил руки на грудь — это был привычный его жест, который Слава вначале воспринимал, как за какое-то недовольство. Или надменность. Или всё сразу. Но как оказалось потом, это была просто привычная поза Прохора. Да, и плюсом он не был никаким надменным и даже недовольным. Только если недовольным Славиной актерской игрой. — А ты чего здесь? — спросил Прохор. — Я думал, ты уже вовсю день рождения отмечаешь. Слава не знал, что ответить. Наверное, это и вправду странно, что он в свой день рождения одиноко сидит на качелях и с тоской смотрит на голые деревья. Почему с тоской? Он не тоскует! Просто… внимательно смотрит. Но всё равно это не убавляло градус странности. — Ну, просто… некого пригласить, — негромко пробормотал он, стыдясь это признавать. — Тогда я буду твоим гостем, — Прохор слабо улыбнулся. — А где тогда мой подарок? — тут же зацепился Слава, пытаясь уйти от такой неприятной темы. — Я и есть твой подарок. Шутки Прохора всегда были хороши тем, что говорил он безо всяких эмоцией на лице. С максимальной серьезностью, которая, казалось, как маска въелась в него. И Слава невольно ухмыльнулся. — Ну, не-е-е, — протянул он. — Так говорят лишь жмоты. Так и скажи, что ты просто зажмотил купить мне подарок. — Что уж поделать, — он пожал плечами, — я бедный голодный студент. — Не ври. Ты работаешь. Прохор как-то нервно прыснул. — Да там такая маленькая зарплата, что, кажется, что я работаю за бесплатно. — Зачем тогда продолжаешь работать? — Ну, не могу же я вас теперь, разгильдяев, бросить, — он потрепал Славу по волосам. — Кто ж за вами следить будет? — Разгильдяй там только Лев, — надулся он. — Да? Лев хотя бы текст выучил в отличие от некоторых. — Ой, всё! — Слава шутливо отвернулся, притворяясь, что обиделся. А потом не сдержался и рассмеялся. Прохор лишь тихо хмыкнул. Слава замолчал, чувствуя пристальный взгляд. Он немного поежился, видя, как Прохор осматривал его, будто пытаясь что-то найти. Стало неловко. Он опустил голову, пытаясь понять, на что так можно смотреть. Но не нашёл никакого пятна или что-то такого. Тогда он недоуменно спросил: — Что? — М? — Почему ты так пристально на меня смотришь? Что-то не так? — Ты выглядишь не как обычно. Печальнее, что ли, — он наклонил голову вбок. — Что-то случилось? — Нет, всё нормально, — тут же выпалил Слава, даже не подумав. У него всегда всё нормально. Он никогда не грустит, не волнуется и не переживает. А если и да, то никто это больше никогда не узнает. Ведь никто его не будет замечать, если он будет грустить. Он это уже понял. — Просто… уставший. Знаешь, мало поспал сегодня. Прохор прищурил глаза: — Врёшь. Ты последний раз был в сети в час ночи, даже если предположить, что ты ещё не мог уснуть час, то получается в два часа, а ответил на поздравления уже в двенадцать часов дня, то есть, ты поспал, как минимум десять часов, что вполне нормально. Я бы даже сказал много, — быстро выпалил он. Слава хлопнул ресницами. — Ты чёртов сталкер! — Нет, я просто утром зашёл к тебе на страницу, чтобы проверить дату рождения, и запомнил, когда ты был онлайн. И не переводи тему. Слава недоуменно смотрел на него, слегка приоткрыв рот. Он даже и не знал, как на это реагировать. С одной стороны, ему было жутко, что Прохор запоминает такие вещи, а с другой… ему было приятно. Что хоть кто-то приметил такие маленькие и, по сути, практически незначительные детали. Будто бы он кому-то был нужен, будто бы Прохору было не всё равно на него. — Так что же случилось? Но этот вопрос всё испортил. Слава не хотел отвечать. Он боялся, что как только скажет, что ему и правда грустно, то ему ответят: «хватит ныть». Или вообще начнут игнорировать, ведь его проблемы то, и не проблемы вовсе. Он понимал, что это не так (спасибо просмотренным видео по психологии на ютубе), но это гаденькое ощущение внутри осталось. И тут до него дошло. Он также давил на Богдана, ожидая, что тот спокойно ему выскажет всё. А на самом деле это было так сложно. И когда Слава оказался на его месте он не может и слова вымолвить, ведь это так больно. Да и зачем сдирать раны, не кровоточат и ладно. Надо просто видеть везде позитивное, и тогда боль пройдёт. Просто зарывать глубоко грусть, чтобы её никому не было видно, хотя так иногда хотелось с ней поделиться, высказать всё. Но он понимал, что его просто не услышат. Как и всегда. Но он же готов был выслушать Богдана? Может и Прохор тоже, как и Слава тогда, хочет помочь. Он сглотнул. Как он может требовать с Богдана, чтобы тот открылся, если он сам не готов? — М-м-м, это из-за отца, — он тут же почувствовал, как встал ком в горле, который сильно мешал говорить. — Плохие отношения с ним? — тут же подхватил Прохор, смотря прямо в глаза. — Можно сказать, что их нет, ха, — смешок вышел слишком смазанным и нервным. Вот чёрт. — Ничего, если я расскажу чуть про них? — он доверительно посмотрел на него, замирая, боясь, что ответ будет «нет». — Конечно. Я слушаю. — Ну, он не обращает на меня внимания, — он занес руку за шею. — Будто меня и нет вовсе. Иногда я ощущаю себя и вовсе призраком в собственной квартире. Нет, конечно, он готовит на меня еду и всем нужным обеспечивает. Например, сегодня деньги подарил. Но мне деньги и не нужны! Было бы лучше, если он просто обнял — это был бы лучший подарок, — голос дрожал. — Но он даже и не сказал мне «с днём рождения», — он почувствовал, как глаза начали слезиться. Нет, нет, нет, не сейчас. Он быстро смахнул их рукавом. — Я уже и не знаю, как добиться его внимания. Ему всё равно и на мои оценки, и на мою внешность, и на моё поведение. Я уже даже не боюсь, когда учителя грозятся, что позвонят отцу, ведь знаю, что ему будет всё равно. И даже, когда я пошёл в театралку, он никак не отреагировал. Хотя я думал, похвалит меня. Наконец-то, занялся чем-то полезным. Но он лишь пожал плечами. И… Прохор молчал. Это пугало. На его лице ничего не было, никаких эмоций. Это было ещё хуже. Слава не понимал, что тот думал. Может, был разочарован в нём? Может, скажет «хм, и это всё? Я думал, будет что-то более серьёзное, а не детский лепет». Или сейчас развернётся и уйдёт? Слава вцепился ногтями в коленки, создавая на штанинах кучу складок. Нервы были напряжены до предела. Почему это так сложно — говорить о своих чувствах? — Извини, конечно, — начал говорить Прохор, а Слава тут же дернулся, — но зачем тогда добиваться его внимания? Если он такой… — он пытался подобрать слово, — мудак, извини меня за такое слово, но это так. Если отцу плевать на тебя, то он так и продолжит игнорировать тебя, как бы ты не изощрялся. — Но… почему? Почему он не может просто хоть чуть-чуть времени уделять на меня? Я разве так многого прошу? Это же… ну… он же родитель. — Слава, — Прохор наклонился и аккуратно положил руки на его плечи. Он сжал губы, закусывая их. — Да, это так. Он должен тебя воспитывать, не говоря уж о том, чтобы любить, — на этих словах Слава шумно вздохнул. — Но так уж вышло, что ему глубоко пофиг на это. И ты ничего с этим не можешь поделать, как бы ты не пытался. Но ты в этом не виноват. Виноват отец. — Но я так… — слова давались ему с большим трудом, — я так хочу… чтобы он любил меня. Прохор обнял его, крепко прижимая к себе. В нос ударил какой-то терпкий запах, но явно не духов, а скорее геля для душа. Что-то такое лесное. Слава поддался вперёд, трясущимися руками обнимая его. Было тепло. И уютно? Он так давно такое не ощущал, что вцепился ещё сильнее, не желая отпускать Прохора. Лишь бы он не уходил, лишь бы он не исчезал, лишь бы всегда был здесь. Даже обида на отца как-то приутихла. Да, всё ещё было неприятно (хотя кому он врёт, было больно), что тот так никогда и не заметит его. Но сейчас он чувствовал себя так хорошо, что было всё равно на это. — Весь театр любит тебя, Слава. И я особенно, — и тут же добавил, — хоть ты и не учишь текст. Но ты весёлый. В тебе есть такая энергия, которая ни с чем не может сравниться. «Как минимум Лев меня не любит», — хмыкнул он, но ничего не сказал вслух. Не хотел нарушать такой момент. — Я понимаю, что тяжело смириться с таким отцом и не обижаться на него. Но забей на него. Зачем биться головой об стены, если это не принесёт никаких результатов? Это пустая трата. Но также это больно — это осознание, что даже собственному отцу до тебя нет дела. И тяжело бросить попытки достучаться до него. Но надо. Так будет легче. В любом случае у тебя есть я. Я всегда помогу. Или постараюсь. Но я буду рядом. Слава сглотнул. Почему он слышит эти слова от буквально левого парня, а не от своего отца. Это он должен успокаивать его и обнимать, прижимая к себе, ласково поглаживая по спине, а не Прохор. Слава шумно дышал, пытаясь успокоиться и не дать себе заплакать. И он не понимал, то ли от счастья, что он кому-то да сдался на этой чертовой планете, то ли от того осознания, что самому близкому человеку всё равно на тебя? Он глупо улыбался, утыкаясь в грудь Прохора, стараясь не показывать этого, ведь и сам не знал причину. Просто всё стало так сложно, так запутано, что последнее, что он хочет делать — это разбираться в этом. Лучше подольше насладиться моментом, целиком впитывая запах, как когда-то он старался запомнить аромат матери. Его словно прошибло током. Мама. В глазах застыли слёзы, а сам он всхлипнул. Он столько времени не давал себе и права вспоминать себе о ней. Ведь каждый раз, когда он думал о ней, то сразу становилось тоскливо, наворачивались слёзы, и его бросало в дрожь. Тогда Слава просто запретил себе думать о ней, чтобы было не так больно. А ещё ему очень хотелось внимания, а его всё ещё обходили одноклассники из-за гримасы печали на лице. И когда он перестал вспоминать о маме, буквально вычеркнув её из своей жизни, то стал намного веселее, будто всё вернулось на свои места. А теперь будто всё, что сдерживалось, вырвалось наружу. И как бы он не хотел остановить поток слёз, то ничего не мог сделать. Ему было безумно стыдно, но он понимал, что в этом нет ничего такого. Просто чувства. Просто эмоции. Просто слёзы. Но понимание всё равно не спасало. А Прохор судорожно гладил его по спине, видно, сам растерявшись от такой реакции: — Ну, ну, тише, тише, — шептал он. Когда Слава более-менее успокоился и сидел, утирая слезы, Прохор, потрепав по волосам, спросил: — Ну, хочешь я тебе шоколадку куплю? — Но ты же нищий голодный студент, — сказал он сквозь всхлипы. — Не настолько я и нищий.