Онанизм не помогает

Кислый кофе наглым пятном расплылся по любимому фиолетовому свитеру, крякнув исподтишка: «Сегодня не твой день мужик!» Старательные кряхтения встретила ванная, глядевшая на угрюмую гримасу Сергея Разумовского, как бы мысленно поддерживая его белоснежным сиянием. Шум воды прекратил звук хлопнувшей входной двери. - Олег ты? Из прихожей прозвучал хрип. -Я.. Оставив попытки отстирать злосчастное коричневое пятно, Разумовский направился на кухню в поисках съестного, где Волков уже копошился в холодильнике, в надежде навести там порядок перед приготовлением обеда. - Как погодка на улице? -Сойдёт Обыденное молчание прервало привычное ворчание Олега обо всём на свете: «цены в магазине высокие, бабки, старый изюм ***ть, недовольной болтовнёй способны довести до белого каления, стоя в очереди.» Нарезая картофелину, крепкая фигура, как-то между делом произнесла: -Ритку сегодня в метро увидел..-развернувшись в три четверти к собеседнику, он наткнулся на застывшую в замешательстве физиономию, а глаза, о эти глаза! Положи рядом с ним громадные кругляшки картофеля и придётся выискивать пять отличий! - Чего..кого видел? - Глухой что-ли..Витьку видел..Витьку..сослуживца моего! -Ты сказал Рита.- (нервно сглотнул. )Нет. Невозможно. Хотя у друга ни следа улыбки. Олег закашлял, чтобы умалить напряжение, повисшее в квартире. Тарахтящий на фоне телевизор весело насвистывал, усиливая напряжение. Он много толковал о чем-то бездельном, но это не проблема телевизора, сам по себе железный славный парень. Это уже проблемы массовой культуры. Впрочем, мы отвлеклись, бой думы Разумовского тоже частенько уходил в иное русло. С шумным выдохом Сергей поднялся с дивана, стремясь скорее прильнуть к обители информации, именуемой - компьютер, страшная манящая мука сжала его в когтистых лапах Рыжеволосый человек было кинулся в комнату, его на мгновение остановил хриплый мотив, с тревогой вопрошая: -Ты куда? -Работать надо!- бросил и поспешно удалился, воспаленный и уже снова сумасшедший. Его шаг гулким эхом отдавался в висках Волкова. Идиот, зачем он сказал Серому о той мимолётной встрече с Ритой, тело застыло в парализованном моменте. А вдруг их жизнь опять превратится в ад? Он потратил столько лет, чтобы оборвать все следы прошлого и вот опять, опять оно напоминает о себе. Пташка пережила пять лет кромешной безнадежности, четыре года в золотой клетке и пулю в сердце и выжила. Неизбежно они убьют друг друга, сожрут изнутри переворошив то, что осталось. Что Олег будет делать, если Сергея снова охватит безумие, к кому он побежит за помощью, из кого её выбьет? Будет гавкать, будто бездомная, брошенная шавка у чьего-нибудь забора? Кухня давно уже пустовала. Обед остыл. Волков покосившись, как старый табурет, сидел на стуле, ни разом не шелохнувшись, он пребывал так уже около часа. Еле как на негнущихся ногах оказался на нём. Страх окатил ледяным потоком. Не боялся врагов, не боялся темноты, насекомых, высоты. Боялся собственного друга. Что его может не стать. Неважно будет ли он жив физически, если оставшиеся гроши разума покинут, то погибнет и сам Олег, его преданный пёс.

***

Барабанная дробь клавиатуры наполняла пространство, раз пять или шесть за дверью слышалось болезненно переживающее: «Ты поел?». А в ответ ничего. Ничего, потому что сегодня, и завтра, и послезавтра, и до того времени пока порог квартиры не перешагнёт бледная блондинка, его паника не утихомирится. Он отменил встречу с Лерой, тренировку, дал отпор сну. Экран обнадеживающе выдавал: «Нет пользователей под именем Маргарита Толменецкая». Вышла замуж и сменила фамилию? Вряд ли..Поменяла имя? Маловероятно.. Шли часы, голова нагрелась не хуже чайника, периодически слышавшегося с кухни, Олег от нервов включал его бесчисленное количество раз. И в одночасье Сергея осенило, казалось бы бесполезная фраза, сказанная много лет назад из уст Риты: «Я когда универ закончу, хочу поднакопить и ветклинику открыть». Ветеринарки! Возникла, та фотография, увиденная месяц или несколько тому назад, с женщиной, обнимающей собаку, он тогда еще подумал, какая блондинка красивая, на Марго похожа...Это и была она! Пальцы забегали по клавишам и на экране высветились ветеринарные клиники Санкт-Петербурга. Бесчисленное количество названий вывелось в длинном списке, откровенно говоря, намекая, что ночь предстоит бессонная. «Косточка», «Лапа», «Вета» - всё не то! Нигде не было той злосчастной фотографии, может её вообще удалили? Однако прожигающий светом экран озарило «Счастье», вот она собака и девушка, его девушка, его бывшая девушка. Немедля, чат посетило лишь одной сообщение: -«Нам нужно встретиться.» - странно ли писать на почту в клинику? Да. Смутила ли странность Сергея Разумовского? Нет. Он знал доктор Рита придёт, а если спрячется, найдет её. Смысл и закономерный ум мелькал в его действиях, она может быть выгодной: красивая, высокая девушка – светская львица, но в то же время всё висело на тонкой нити и будь то воля случая, она оборвётся и канет в воды безумия. Непосильно отрицать личный интерес, животную привязанность к Марго. Он вернёт, вернёт их ночи, дни, вечера, недели, как человек стремится вернуть незаконно украденную вещь. Несмотря на давно высветившую надпись «Онлайн», сообщение никто так и не прочитал, отсутствие сна затрезвонило в висках, Разумовский пошатнулся, едва ли не падая, доковылял до постели и упал навзничь. Ему нужно утихомирить безумие, немного забыться, веки отяжелело опускались, с каждым разом почти не поднимаясь. Обои пластилиновой плёнкой сползли во тьму прикрытых глаз.

***

Как наяву он почувствовал запах мокрого асфальта в тот дождливый майский вечер. В свои 33 года Разумовский напрочь лишился всякой лирики, но в те 18 лет она тихонько плескалась как бензин на дне его сердца, вот вот порываясь разжечь пламя надежды на великое будущее. Когда они в первый и последний раз побывали в блаженных детских объятиях обители взрослых с повязанными багровыми галстуками, в силу вступили школьные будни. Резвыми криками одноклассниц, над которыми прикалывалось «животное трио», как их звал физрук Кирилл Николаич, огласилась пора подростковой любви. Она витала в воздухе так явно, что даже учителя, подшучивали неловким пенсионерским юмором, над рыжеволосым возлюбленным компьютера, и косились на Риту. От прекрасного дуэта открещивался и Волков. Ладно, сказано гиперболизировано! Ему хватило пару месяцев осуждающего взгляда, вечернего бухтения и пяти скрытых стадий отрицания.И Волчик благословил молодых на совместные посиделки «животного трио». В скудном детдоме вырубали электричество чуть ли не еженедельно, однако неприятность не мешала пребываниям в «Волчьем логове», все на своих местах. Волков скудно молчал, Рита молчала приятно, а Серёжа.. а он просто был доволен тогда. Ведь такая тишина не давит на виски-это тишина понимания. Два с лишком года пролетели, быстрее детей, несущихся в столовую, это не то что бы расстраивало, однако в душе всё же зарождались переживания. Он иногда подолгу смотря в окно на уроке или снова рисуя на оборотной стороне тетради , раздумывал- а куда после школы денется Рита? А между ними будет что-то большее? А Олег, с ним что станет? Вот и в тот вечер его заняли подобные мысли, пока он сидел в классе с потёртым линолеумом на подготовительных курсах. Капли злостно стучали по стеклу, выражая не то гнев, не то печаль природы. Сидящая спереди подруга лениво ковыряла край парты, изредка записывая что-то в тетрадь. Их отношения окутало тупое беспамятство, ни намёка на хоть какие-нибудь потуги той самой «запретной» любви. От скуки и безнадежности они целовались пару раз за зданием школы, но это такое..такое что-то идиотское, как кот наплакал. Олега она тоже целовала по праздникам, неважно, что в щечку! Так что теперь их приторный кисель идиотского, украшала дружба! Да на *** он её вертел - дружбу, грустный запрет промелькнул в олеговом харчке, который стремительно плюхнулся куда-то на землю. Волков слинял еще до начала промозглого танца воды, прокричав впопыхах о необходимости сходить библиотеку. Врёт, наверняка пошёл стрелять сигареты у старших возле шараги. Учитель уже сам находившийся в некоем заблуждённом трансе, наконец, устал выпытывать из незаинтересованных по слову и класс опустел. Серёжа как обычно протянул руку подруге, пришкольный двор заволокли давние тучи. Из уст собеседницы послышалось: -Я зонт не взяла. Что уж тут говорить, у Серёжи его и в помине не было, но он, как бы изображая обречённость ответил: -Я тоже. Дробь капель, безмолвие. И тут ювенильные организмы рванули наружу. Кажется, бессменное время они не были одни, непрерывно улицы или класс наполняли люди, разделяя с ними часы и минуты, познавшие однажды забавную мимолётную интригу ощущения покидали хрупкий очаг. Ядреный запах листвы подчинил своему вниманию дурманящий запах переулков, и вода размыла дороги, омыла уже позеленевшую траву. Вокруг ни души. Под трепещущим ливнем бежали двое, их одежда намокла и теперь липла к коже, откуда-то звучали ласковые клавиши пианино. Дождь создаёт богатство думы, но, как и всегда, когда он оставался наедине с Ритой, легкая пустота приняла контроль над ним.

***

Маленькую вечность длился заливистый девичий смех, хмелящий всплеск мелодии, прежде чем просмотрелся забор «дома». Казалось, настала развязка, только небеса имеют свои планы, точнее Олег Волков, который с важным видом забрал ключи от «Волчьей обители», по совместительству и Сережиной тоже, и по-хозяйски распоряжался ими. Друг не собирался являться раньше комендантского часа. -У меня в шкафу есть запасное полотенце. От Марго поступило абсолютно открытое приглашение сходить к ней, и Серёжа пошёл, другого выхода не было. Не торчать же ему, мокрому и уставшему в коридоре. Пришедший не нашёл в девчачьей спальне ничего экстравагантного, никакого древнего балдахина, огромной шкуры медведя или оленьих рогов, просто зацепилась небольшая деталь – гирлянда с алым переливом, точно напоминавшая Разумовскому фон журналов с обнажёнными телами женщин в характерных позах. - Девчонки в сто второй выпускной вальс репетируют. Махровое полотнище легло на рыжие волосы. Следом девушка непринуждённо скинула с себя кофту и развалилась на ковре. -Может, в пожарную машину сыграем?- в воздухе повис её игривый, испытывающий тон. Они заболеют, точно заболеют, но приют красного мрака не отпускал ни его самого, ни сырую одежду. Потерянный и опьянённый, он мямлил: - Что.. А как в неё играть? Девушка приподнялась и подсела ближе. Их взгляды встретились, из приоткрытого рта послышался вздох. -Моя рука опустится на твою ногу и двинется выше, остановится, когда ты скажешь« красный свет»!- быстрый шёпот пощекотал ухо. Серёжа нервно поёрзал. -Давай.. сыграем. Губы поджались невольно, когда лёгкая рука, слегка надавила на колено и двинулась вверх. Она пересекла дружескую черту и тогда Разумовский воскликнул: - Красный цвет! Тихий смешок пробежался по коже - А пожарные машины на красный не останавливаются.. Она притянула его к себе и пламенно прильнула. Ох.. Долгожданный поцелуй, разорванная цепь дружбы, друзья так не делают. Что он мог еще сказать, те уединения до сих пор вызывали тесноту в штанах, неважно спортивных, классических брюках или любых других. Такое чувство не вызывал ни один женский стон в «интересных» фильмах. Правила их игры были стёрты, условия окончания рухнули в бездну.

***

Влажные окна отражали пошлый красноватый мрак комнаты. Неумолимо жар приливал к лицу. Женские руки крепко зарывались в мокрые волосы, вода с которых стекала тонкой струйкой по жилистой шее на мягкий плед. Яркие огни гирлянды начали неприятно маячить, зардевшись от непристойного, развернувшегося пред их взором, где-то в мыслях покрикивая: «Извращенцы!». Если жизнь извращенцев наполнена таким удовольствием, то он готов хоть сейчас выползти голым на дождливую улицу. По телу рябью побежали мурашки, пальцы оглаживали брови, спускались по спинке носа, очерчивали щеки и вот они прошлись по губам. Невольно Рита надавила на нижнюю, та открыто впустила её в горячую обитель. Мерзко и вульгарно, но всё решает момент, в котором они растаяли, как снеговик в отзвеневшую зиму. Осклизлый язык прошёлся по фаланге, которая двигалась во рту плавно. Еще немного и он не то что застонет, он растечется лужей перед ней. Мужское тело, стоявшее на коленях, прижималось к худым ногам, его лицо сверху вниз выглядело каким-то жалостливым и преданным как у пса, просящего ласки и тепла от случайного прохожего. Непослушные пальцы, никак не могли расстегнуть всех пуговиц на рубашке, возбуждение с новой тягой стекало вниз, туда где и началась странная опьяняющая игра. Задыхающиеся поцелуи окутали воздух, его ладони приподымали мягкую, как свежеиспеченные булочки, грудь, но Рита со скаредностью отталкивала чужие руки. Голубой с наливной синевой взгляд оглаживал фарфоровую кожу, униженный и оскорбленный от того, что был лишён возможности потрогать вожделенную плоть. Всё лишь игра. Они ведь играют, правда? Олег ему говорил, когда обсуждали «это самое», что женщина там не главная, что это унижает «мужское достоинство». Глупый, разве может Рита унижать, если ему так хорошо. Он распластался на старом ковре, словно похотливая куча непонятно чего, липкие губы блуждали по телу, припадая к его лицу, будто изнуренный путник в пустыне жадно пьёт воду в оазисе. Детдомовцы занимаются непотребствами - новая картина какого-нибудь художника эксгибициониста? Нет. Здесь два тела предаются похоти, такой естественной для человека. Еле еле он поднялся, обожжёнными извращениями подошвами ступил на ледяные полы, аккуратно спустил джинсы и сел на её кровать. Марго распахнула окно и на смену духоте пришла влажная прохлада, хлестнувшая по ногам. Стоя к нему спиной, она окончательно оголилась, оставив ненужные тряпки на деревянном подоконнике, и с медленным трепетом двинулась в его объятия.

***

Холод больше не хлестал по телу Разумовского, томный стон ударился о стены, он раскрыл глаза, и горячая нега, растеклась по капиллярам. Утомленный сладкими фантазиями, он отвернулся к стене, решив, во что бы то ни стало увидеть бывалую любовь любыми способами. Последние мгновение ночи, прощальным видом огибала надпись на экране: «Прочитано.»