Трудно быть человеком

      В тот же день после уроков, Картман беспомощно лежал на полу туалета, окруженный своей рвотой и мочой. Он издавал странные жалобные звуки, не в силах умолять о помощи.       Крейг разом пихнул ему в глотку целую горсть таблеток, словно животному, а после запер в кабинке. Картман запаниковал и стал биться в дверь, предчувствуя полный пиздец. Он ругался и угрожал. С каждой минутой ему становилось хуже: конечности лихорадочно тряслись от судорог, невидящие глаза потемнели. Он пытался зацепиться за что-нибудь и дышать, ловить каждый вздох в надежде на облегчение. Парень хотел избавиться от преследующих его галлюцинаций любыми способами, чтобы хоть немного взять себя в руки. Однако, это было не возможно, и он остался один наедине со своими страданиями, не смотря на стоящего прямо за запертой дверью Крейга.       Этот чел был абсолютно спокоен и молча наблюдал за происходящим. Он казался предельно сосредоточенным на том, что происходило за препятствием и готов был вмешаться в любой момент, если ситуация достигнет критической точки. Он был настолько уверен в своём плане, что даже не нуждался в словах, чтобы показать свою решимость.       Но по лицу было видно, что он не одобряет то, что происходило перед ним. Тело лежало на полу и стонало от боли. Крейг знал, что это мучительно для живого существа, и ему было неприятно видеть это. Однако он придерживался своих принципов и не собирался двигаться с места.       У него заболело в груди, когда он увидел, как тело на земле стало содрогаться от боли. Он знал, что это значит только одно — скорую кончину. Это было вызвано передозировкой алпразолама. Он же не собирался допускать подобной неприятной ситуации. Крейг уже видел, как жизнь уходит из тела. Видел, как тело стонет и содрогается от боли, будто от адского пламени. Ему было трудно смотреть на это.       Казалось, что ему стало тоскливо, и он ощущал привкус крови в воздухе. Вдыхая его, он знал, что это останется с ним ярким воспоминанием на всю жизнь. Он знал, что этот момент не для слабых духом. Он не хотел стать убийцей, поэтому достал телефон и набрал 911.       Вскоре к школе с оглушающим воем подъехала фельдшерская помощь, привлекая внимание всех прохожих. Два человека вытащили каталку, остальные поспешили внутрь. На весь шум выскочили многие руководители, сердечно не понимая причину переполоха. Совсем скоро вынесли несчастного пострадавшего: полуживого и совершенно измученного. Он не издавал ни звука, только в дрожал, одолеваемый судорогами.

      Картман очнулся только в пол четвёртого утра в реанимационной палате. Слабое освещение скрадывало контуры предметов, творя некую атмосферу. Спецефичный запах дезинфекцирующих средств, наоборот, били чётко в нос, немного приводя в чувства. Его руки были привязаны к краям койки, из правой торчал катетер, трубочка которой вела к капельнице. Уши раздражал монотонный писк приборов. Его ещё лихорадило после передозировки, а во рту пересохло, но в целом было намного, намного лучше. Он с наслаждением выдохнул. Наконец это закончилось.       Одновременно с этим Картмана поразили искреннее негодование и гнев. Старина Крейг собрался совершить с ним что-то страшное, выходящее за рамки обычного «буллинга». С чего бы? На ум приходил только личный интерес к самому совершению жестокого поступка для забавы. Картман был абсолютно уверен: это живодерство, которое присуще в основном психам с трагичным опытом жизни, — никак не адекватным людям. Нормальный отморозок не думает. Забьёт до полусмерти и дело с концом. Этому же приспичило заморочиться...       Конечно, у самого Картмана тоже был богатый опыт со множеством преступлений. Однако, когда речь заходила о его собственной безопасности, он становился очень серьёзным и осторожным. Он понимал, что даже малейший нюанс может привести к очень серьезным последствиям. Вот почему за последние годы он стал стараться предпринимать только безобидные, по его мнению, действия. Для него безопасность была на первом месте, поэтому он был готов изо всех сил стараться обезопасить себя. Кроме того, он до чёртиков боялся смерти и понимал, что любая его неудача может стать последней.       Внезапно, к страдальцу пришла невыносимая боль, сонливость и ощущение голода. Сознание было запутано и не хотело сосредотачиваться на мыслях, несмотря на все желания и усилия. Борьба с наркотической передозировкой оказалась крайне истощающей. Картману хотелось расслабиться и забыться на время, чтобы хоть на миг отстраниться от надоевшей боли. Ему было необходимо успокоиться, забыть о своих чувствах, чтобы найти покой.       Ах.       Видимо, только в гробу ему удастся отдохнуть.       В палату заглянула медсестра. — Не рано ли вы проснулись, мистер? — Картман внимательно прислушивался к каждому слову, которое она говорила, но не мог по-настоящему услышать то, что она говорила. Её тихий голос казался для него каким-то мутным и далёким, словно она произносила свои слова в другой палате, за стеной. Но он продолжал делать вид, что слушает, пытаясь проникнуться её словами и понять смысл того, что она ему говорит. — Кстати, внизу вас ждёт друг… Впустить его?       Парень не услышал имени, но кивнул женщине. Ему было интересно, что за человек ранним утром пришёл в больницу, чтобы навестить его. Это вызывало у него подозрение.       Да, только на том свете ему удастся расслабиться.       Неуверенно замедлив шаг перед входом, в палату вошёл человек, на которого Картман и не думал. Он, конечно, никого не ждал настолько рано, но этого и подавно. Тихо приблизившись к кровати, гость сел на рядом стоящий стул. — Эй, как ты? — как ни странно, сиплый голос звучал ровно. Под тёмными веками мерцали красные, видимо, от недосыпа, глаза. Он часто моргал, смачивая раздраженную оболочку. — А, это ты, — Шатен, уставший и слегка бледный, встретил посетителя с обычной улыбкой. — Да потихоньку, ты как? — Идиот, — Бросил тот, затем потёр переносицу и глубоко вздохнул. — Всего на неделю стоило оставить тебя, как ты тут же снова провернул какую-то херню. — Да ладно, Каел, всё нормально. Хочется уже выбраться отсюда, вы с медсестрой не даёте мне покоя. — Хорошо, бро, — Пытаясь казаться максимально равнодушным, рыжий отвёл взгляд от измождённого тела. — Если тебе интересно, то я не по своей воле к тебе явился. Просто чувство ответственности у меня чуть выше, чем у Стена с Кенни. — Он никогда не признается ему, что чувствовал вину с того момента, как получил новость об инциденте. Всю ночь его мучали мысли наподобие «а что, если…», не давая покоя. В конце концов он так и не смог уснуть. — Твоя мама убьёт меня, если с тобой что-то случится. Мы же обещали присматривать за тобой. — Да ладно тебе, она всё равно за три пизды уехала. Мы просто ничего ей не скажем. — Дебил ты. Совсем не понимаешь.       Сквозь белые шторы в палату осторожно начал просачиваться серый свет с улицы. Тишина окружила парней и только гул приборов нарушал, казалось, застывшее мгновение.       Картман отвернулся. Его веки уже не держались от усталости, а желание говорить и вовсе пропало. Он был измождён до предела. — Съебись уже наконец... Не хочу, что бы ты видел меня таким.       Кайл вздохнул и медленно встал со стула. Картман совершенно не имел чувства меры, как в словах, так и в действиях.