Принципы?

-Ну, пиздец. -Выдавил парень на выдохе. Кэйа не обладает всеми примочками, которые имеют жители Мондштадта, он отличается. Он человек. У него нет «эльфийских» ушей, нет тяги к природе и самопознанию в магии, единственное чем он был похож с остальными — глаз бога. Крио глаз бога. Не то что бы это его волновало, но шутки про его шпионство уже осточертели, он устал. Давно, его, Кэйю Альбериха, привели к винокурне, и единственное что хранилось у него в памяти с тех времён — пара брошенных фраз отца, и сопутствующий толчок в спину. Дальше — брат, и страхи. Ребёнок человека не мог приспособиться к новым условиям вплоть до подросткового возраста, тогда ему стали привычны и острые ушки у каждого жителя, и гномы, и даже нечесть. Но что, черт возьми, прямо сейчас бьется в окна его комнаты? В другие комнаты существо даже не целится, значит ли это что… Это конец? Впрочем, Альберих был бы только рад. Его ничего здесь не держит, разве что, сводный братец, но и тут все бестолку, то что он чувствует, мало того никого не волнует, оно просто неправильно. И то, как Дилюк каждый раз отдаляет от себя Кэйю, ранило в сто раз сильнее ледяных капель, от которых заслоняться было уже бессмысленно. Кэйа полностью вымок, ко всему прочему начинало темнеть, а это значило что стоит сейчас не стоять и высматривать «это», а действовать. В конце то концов, он не обезоружен, глаз бога никто не забирал, чего он боится? Что за странное предчувствие? Парень стал нащупывать меч, всё на месте, тыльной стороной ладони коснулся пояса, места где всегда весит его глаз бога. Сердце пропустило удар, Альберих пошатнулся, и чуть не выдал себя, когда почти упал от нахлынувшего ужаса. Нет, он не эмоционален настолько, и даже не отличался чувством эмпатии, но случаев когда глаза бога не оказывалось на месте, он не припомнит. Альберих даже во время сна держал его при себе. Руки лихорадочно маячили сначала по поясу, затем по торсу, а дальше уже испуганно бегали по всему телу, выискивая крио силу. Какого черта? Потерял? Выронил? Скорее всего. Была бы тут сейчас Лиза — местная волшебница, она бы точно подметила что Кэйа побледнел, спросила бы, поел ли он, не ранен ли. Поел, не ранен. Небо загромыхало еще сильнее. Как говорит народ — природа гневается. Но Альбериха это ничуть не волновало, он не верил во всю ту связь этих существ с природой. Да, она прокормит, но защитит ли, к примеру, от этого крылатого нечто, с которым прямо сейчас предстоит встретиться. Нужно успокоиться. И меча должно хватить, если это нечто не дышит огнём разве что. Альберих отдышался, протер лоб, и принялся бежать, вкладывая в эти рывки последние силы. Толчок был слишком неожиданным. Удар в шею заставил повалиться и отлететь в сторону метров на пять. В глазах потемнело, тупая боль заставила стиснуть зубы, он прикусил губу. В ушах звенит настолько, что Кэйа позабыл о дожде и громе, что так бил по мозгам. Паника взяла своё, Альберих поднялся на локтях, пытаясь прийти в себя, и как только ему стало видно дальше своего носа — он оцепенел в ещё большем ужасе. Небо усыпано такими же существами, которого караулил парень пару минут назад. Ситуация максимально странная. Ни души на улице, куда все подевались, черт подери? Он попытался встать — не вышло. Повалился на колени, затем, оперевшись о землю руками, упал без сил окончательно. Запах свежего одуванчикового вина заставил постепенно прийти в себя и открыть глаза. Кэйа находился у себя в покоях. Он был бы рад увидеть кого угодно рядом с собой сейчас, но не Дилюка. Не хотелось падать в его глазах ещё сильнее, но кажись, у этого позора нет конца. Дилюк сидел за столом, держа в руках… бокал вина? -Ты же не пьёшь. -Вышло слишком сипло. -Не пью. -Слова заученной фразой впились в рёбра. Кэйа не ответил. На столе не было сока или других жидкостей, которые могли бы наполнять бокал брата, из которого он время от времени делал маленькие глотки. Альберих попытался встать, но головокружение и какой то слишком строгий взгляд Дилюка вынудили его передумать. Боль он мог объяснить, но почему его дорогой братец сейчас сидит за его столом и распивает вино, что ему совсем не свойственно, так ещё и сверлит взглядом, веющим тошнотворностью и отвращением, он не знал. На деле же, Кэйа рассчитывал больше не просыпаться, и он понятия не имел каким образом он очутился у себя в комнате, в винокурне. Перевернувшись к стене, дабы не чувствовать на себе ничего кроме одеяла, он снова отключился. -Совсем дурной. -Кинутая фраза уже не была услышана своим адресатом. Дилюк поднялся, бросил на прикроватную тумбочку потерянную Альберихом вещь, и забрав бутылку, вышел.