Удары судьбы

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть Жëлтые дожди, Жди, когда снега метут, Жди, когда жара, Жди, когда других не ждут, Позабыв вчера.

©Константин Симонов.

***

Регулус Блэк чувствовал холод. Было страшно и одиноко. И темно, настолько темно, что он сомневался открыты ли у него на самом деле глаза. Не видел ничего, за исключением тела. Его тела. Кругом один кромешный панически-заволакивающий мрак, который давит, словно бетонные стены. Сковывает грузными обжигающими цепями и не даëт никак высвободиться. Хотя Регулуса это особо и не колышет. Ну застыл и застыл. Где он вообще? Куда попал? Как и почему? Регулус помнил ледяной, сосульчатый замок. Такой бездушно-тоскливый и битком наполненный холодом. А ещë помнил хозяйку замка. Не смог бы забыть эту злую и властную женщину, даже если бы захотел. Помнил через что она заставила его пройти. Помнил каждый нанесенный удар. Помнил одновременно и сытость, и жажду в еë глазах. Помнил слащавую, до того омерзительную улыбку на ее посиневших губах. Всё помнил. Телом и разумом. Но сейчас, осматривая себя, Регулус не обнаруживает телесных увечий. Нет доказательств испытанных им лично пыточных процедур. Он их помнит, но их нет. Впрочем, теперь это не так важно. Регулус просто был, пребывал в чистейшей прострации. В этом незнакомом таинственном месте не очень ясно. Соображать больно. Уныло. Бессмысленно в конце концов. Зачем вообще о чём-то думать? Почему бы просто не отключить свой разум и плыть по течению? А дальше поглядим, куда его в итоге выбросит. Понравится ли ему конечная точка или нет? Ой, а что ему вообще нравится? Он — Регулус, но что он любит и не любит? Почему вообще размышлений становится только больше, когда он старается избежать этого? Слишком много «почему». Регулус опять вдумывается не весть во что. Он так сходит с ума? Скорее всего. Если честно, он даже не уверен…

Уже ни в чем.

Регулус всегда чувствовал рядом присутствие одиночества. Вероятно, он подсознательно старался доминировать над всем этим мраком, чтобы хоть сколько-то скрасить вечную хворь в своей кроткой жизни. И теперь это тайфуном его настигло. Он правда умер или всё происходящее сон? Судя по последним искажённым воспоминаниям — умер. После попал в это одинокое место. Всё так запутанно для Регулуса. Но признавать, что его жизнь подошла к концу, нерадостно. И как он умер? Его насмерть замаял поркой какой-то коротконогий гном с кривой рожей, а затем был добит ведьмой с чёрствым сердцем. Единственное Регулусу жаль, что он не смог попрощаться с родными. Мать запомнит его, как бесхребетного сына, не способного отвечать за свои ошибки. Отец так и не узнает, каких бы высот добился его младший сын, попади он в Хогвартс. А Сириус, быть может, ищет его сейчас в глубинах леса, не зная, что в этом уже нет необходимости. Регулус мёртв. И брат, быть может, скоро присоединится к нему. Снежная Королева обещала ему это. Он помнит. Всё из-за меня. Из-за вазы, которой приспичило грохнуть наземь и разбиться. Ну и дела. Он настолько отчаялся, пикси его раздери, что уже винит неодушевлённые предметы. Лучше бы Регулус сразу во всём сознался матери, чем убегал от самолично сляпанных им проблем из-за банальной рассеянности. Вряд ли бы наказание Вальбурги стало последним и худшим. Ну а теперь… Просто спи, Реджи. Шепнули голосом Сириуса. И он по команде прикрыл веки, которые до этого уже ощутимо тяжелели и будто бы ждали заветных слов.

***

— Ох! — ладошки пулей прикрыли приоткрывшийся от ужаса рот, в уголках глаз залегли слёзы, и Люси с писком юркнула к Сьюзен, которая тут же прижала к себе за плечи дрожащую сестру. — Что стряслось? — не поймёт Певенси причину грусти сестры. Ужасно, конечно, смотреть на каменные статуи разных видов существ и знать, что когда-то они были живы. Но едва ли до слëз огромна потеря. Это случилось с ними, несчастными, давно, ещё до них. Сьюзен может это пережить. Она никого из них не знала, хоть ей и жалко. А вот Люси всегда была чересчур ранимой и чувствительной. И она младше, так что с одной стороны неудивительно подобное её разочарование. — Это мистер Тумнус. — всхлипнула Люси, а взгляд Сьюзен стал более жалостливым и сочувствующим. Она не в первый раз слышит о фавне. Первое, что хотела сделать Люси, когда они прибыли в Нарнию, это познакомить их со своим новым другом. Люси, не переставая, трещала о доброте и отзывчивости существа. О том, какие у него вкусные печеньки с горячим шоколадным молоком и отзывчивое сердце. Сьюзен сама почти хотела с ним встретиться. Как никак, а о недоумевающей её сестре Тумнус позаботился в их первую встречу и не выдал Колдунье, что спасло ей жизнь. Уже заслуживал уважения и доверия Сьюзен. Теперь это уже невозможно. Фавн оказался среди бесчисленных жертв Белой Колдуньи. Уснул вечным сном. Кто знает, через что ему и остальным пришлось пройти, прежде чем дойти до такого трагичного финала, однако девушка не сомневалась в безжалостности самоназванной королевы. Ей, наверное, даже не хватило всех этих сломанных жизней, потому им не было конца. Сумасшедшая. Сьюзен ненавидела её. Им ещё предстоит найти брата Сириуса. Уж что стряслось с ним даже гадать не хочется. Лишь бы был цел и невредим. Но… Вот Сью немного отводит взгляд от окаменевшего тела мистера Тумнуса и еле замечает нечёткую фигуру за ним. Приглядывается — в жилах нарастает тревожность — в немногих метрах от них на ледяном полу на коленях камнем застыл маленький мальчик. В прямом смысле этого слова. Опоздали. Уже слишком поздно. Люси пребывает в прострации, неизменно привалившись лицом к её животу. Но слёзы застилали глаза уже ей, и она не могла отвести взгляда от брата Сириуса. Прости, Сириус. Мне так жаль. Очень. Он не выдержит. Сьюзен знала, что мальчик не вывезет этот груз на себе. Разломится на части от его тяжести. Усохнет. Огрубеет. Сириус окончательно потеряет голову от злости. Он и так долго терпел и молчал. Молчал и терпел снова и снова, только потому что ему раз за разом гарантировали благополучное вызволение младшего брата из неволи колдуньи. А теперь поглядите что из этого стало. Какой итог. Выражение лица у мальчика такое равнодушное, побеждённое, словно он изначально предугадывал такой исход и со всем уже смирился. Эдмунд невзначай обмолвился о том, как лжекоролева жестоко издевалась над его новым другом, а потом, осознав ляпнутое, вовсе замкнулся в себе и спешно удалился во избежание дальнейших расспросов. Теперь Сьюзен понимает, почему. Но она не предполагала такого… Эд явно видел всё от начала до конца и не мог ничего сделать. Еë брату сломали психику. От осознания Сьюзен с головой накрывала злость. — Не прощу. — гневно прошептала она, сжав плечи Люси. — Никогда. Люси посмотрела на неё покрасневшими глазами. — Что? — не доверчиво спрашивает она сестру. — Эта падаль за всё заплатит. Задушу самолично при первой же возможности. Сьюзен была настолько в ярости, что в корне не замечала обеспокоенный взгляд младшей сестры. Люси уже не прижималась так сильно, как прежде, и даже немного отошла, но только чтобы лучше разглядеть шквал не присущих старшей сестре негативных эмоций. Ещë ни разу Сьюзен при ней ни о ком дурно не отзывалась. А тут раз и «падаль». Питер бы не поверил. — Тише, моя девочка. — бесшумно подоспел к ним Аслан слегка насмешливым голосом. — Гнев тебя не красит. — Аслан, что мы скажем Сириусу? Его брат, он… — Будет в порядке. Я никогда не отказываюсь от своих слов. Сириус хотел брата, и он его получит. — невозмутимо подытожил царь зверей, вновь усевшись попой наземь. То, что произошло после, сразило Сьюзен наповал. Аслан просто беззвучно рыкнул на статую мистера Тумнуса, почти дыхнул на его застывшее в агонии каменное лицо, и следом у того встрепенулись кончики волос. Казалось бы, обман зрения, но нет — волосы действительно стали оживать, приобретать свой изначальный вид. Сьюзен словно наблюдала за тем, как с приходом весны колышет трава на лёгком ветру. А потом послышались непонятные звуки. Сродни треску тающего льда мышцы лица фавна придушëнно корёжатся. Сьюзен жадно вглядывается в его ныне затрепетавшие кисти рук, размякшие от увеличения в них притока крови. Тело мистера Тумнуса постепенно, но верно отмирало. Люси взбодрилась, тут же сложив два и два. В глазах то и дело блистал огонь нескрываемого триумфа, а губы невольно растянулись в неуклюже довольной улыбке. — Поразительно. — поражённо прошептала старшая Певенси. Она, наверное, никогда не привыкнет к такому. — Мистер Тумнус! — Люси радостно бросилась к фавну, сразу как он сделал первых вздох. Он, удивленный и немного потерянный, неловко кладёт свои руки на её хрупкие плечи, но не спешит обнимать в ответ. Полный недоумения взгляд обращается к Сьюзен, а потом к Аслану. При виде него мистер Тумнус будто перестал дышать, или вовсе забыл как это делается. А глаза, до этого совсем не воспринимавшие окружающий мир и успевшие за такой короткий срок переполниться морем чувств, ещë сильнее округлились. — Неужели я сплю? — даже голос у него взволнованный, несмотря на явственную хрипоту. — Нет, друг мой. Это не сон. Не сон. В уме пережёвывает Сьюзен. Всё происходит наяву, без мнимого изображения. Фавн бесшумно вздохнул, всё ещё откровенно сомневающийся в происходящем. Она его ни в чём не обвиняет, напротив, даже понимает. Не каждый день встречаешь говорящего льва. И если Сьюзен до сих пор не придавала этому особого значения, кроме того, что он говорящий, то мистер Тумнус, как истинный нарнийец, вкладывал больше смысла в знакомство с ним. — Я так рада, мистер Тумнус, что с вами всё хорошо! — прощебетала Люси, воодушевлённо подпрыгивая перед ним. — Очень! — Я тоже тебе рад, Люси. — нежно промолвил ей он в ответ, испытывая облегчения хоть от одного знакомого лица. И здесь Сьюзен понимает. Ничего ещë не потеряно. Сердце снова наполняется надеждой, что не укрывается от зорких глаз Аслана. Верный своему слову, лев переходит на следующую статуя и повторяет ранний чарующий манëвр. Сьюзен не заметила, в какой момент начала улыбаться. Но она не перестаëт этого делать. Им ещë предстоит пойти на подмогу Питеру и остальным, которые несомненно сражаются во имя свободы и мира, однако сейчас старшая Певенси чувствует себя победительницей. Ибо Королева дважды допустила косяк, не подозревая об этом. От одной этой мысли Сьюзен распирала гордость: знать, что переплюнули, сдвинулись на шаг вперёд. И это доказывало, что не такая уж и Королева несокрушимая. Ей тоже свойственны ошибки, а в придачу и падения. И сегодня еë наконец настигнет долгожданный конец.

***

— Так и будешь слонов гонять, Реджи? Рефлекторно Регулус приоткрывает глаза. Ничего не изменилось. Он всë там же, где был соплохвост знает сколько времени назад. Но на секунду ему почудилось, будто бы рядышком уселся Сириус и в привычной манере буравил его негодованием. Регулус никогда не думал, что ему будет этого не хватать. Что бы он не отдал, лишь бы вновь разделить с братом глупые, но никогда не надоедаюшие размолвки. Терять так и так уже нечего. — Борись, не будь размазнëй. Ты ведь уже так делал. И вот опять. Сириус точно в голову ему залез, наблюдает и с чувством осуждает за бездействие. Потому и кажется настоящим.

— Когда я так делал?

—Когда решил, что можешь и будешь гнать на Снежную Королеву. Точно. По этой же причине Регулус здесь. Расплачивается. — Вставай и борись.

— Я не могу.

— Можешь. Он так устал. Когда всë это уже закончится? Его не прельщает идея сойти с катушек перед тем как окончательно впадëт в вечное забытье. И только он допускает эту мысль, как тут же щурится от внезапного света, что ни с того ни с сего вспыхнул перед глазами. Регулус на миг растерялся, а затем ощутил дуновение безмятежности. Вся тревога по щелчку пальцев без следа растворилась в небытие. Следовало бы полюбопытствовать почему, но он не будет отрицать, что не рад этому. А с приходом света оглушительно раздается громкий рëв льва. И это последнее, что запоминает Регулус, прежде чем очнуться.

***

Когда Люси вливает капельку своего лечебного напитка к каменным губам Регулуса, все его раны затягиваются на глазах, как будто их и не было. Нет. Сьюзен не скоро привыкнет к тому, что противоречит еë логике. Люси облягчëнно вздыхает, видя результат своих действий, и ждëт следующей реакции от мальчика, которая не заставляет себя долго ждать. Девочки, нависшие над расслабленным телом, с предвкушением наблюдают, как Регулус осторожно открывает глаза и морщит губы, чуть наклонив голову. — Как ты себя чувствуешь? — нетерпеливо вешает Люси. Сьюзен пока не спешит. Для начала даëт мальчику возможность прийти в себя и следом же пустит в ход расспросы. Регулус ожидаемо не отвечает и с пыхтением привстает с земли. Он несколько секунд недоверчиво рассматривает свои ладони и наконец переводит взгляд серых глаз на них. Сьюзен словно током бьëт, видя поразительные сходства братьев. Не знай она всë, на расстоянии они бы казались близнецами. Гены — удивительная штука. — Кто вы? — слабым голосом обращается к ним Регулус. Старшая Певенси воспринимает это как как сигнал. — Мы сестры Эдмунда. Помнишь мальчика, что был с тобой? — мягко отвечает Сьюзен. Регулус сначала расслабляется, услышав знакомое имя, но потом дёргается на месте, словно вспомнив что-то важное. Сьюзен сразу смекает, в какую сторону пошли его мысли, и спешит его успокоить. — Теперь с ним всë в порядке, не беспокойся. И с тобой тоже. Девочка надеятся, что успокоила. Он выглядит таким потерянным и ослабленным, что ей хочется прижать его к себе. Регулус снова опускает голову, смотрит на свои бледные ладони, о чем-то призадумавшись. Сьюзен не смеет прерывать его — нужен тонкий подход. Нельзя его отпугнуть. Может быть Люси и вылечила физические увечья, но никак не душевные. После пережитого Регулусом, никто не будет в порядке. И вот до слуха доносится тихий всхлип. Сьюзен с сожалением глядит на крепко сжатые в кулак руки и слегка поддëргивающиеся плечи. Она видит, как он отчаянно сдерживает горе под прицелом. До смерти испуганный, но не желающий показывать слабость. И от этого в груди сильнее колит неправильностью. Сьюзен не спрашивает. Нежно хватает того за плечи и притягивает к себе. — Тише, всë хорошо. — она поглаживает его по спине, чувствуя, с каким трудом дается ему эта обманчивая отряшëнность. — Больше никто тебя не тронет. — заверяет не только Регулуса, но и себя тоже. Потому что в ответе за него. Потому что он в этом нуждается. Потому что, увидев эти слëзы, всë было предрешено. А Регулус не может поверить, что остался жив. Будь он в здравом уме, ни за что и никогда не позволил бы себя обнять совершенно постороннему человеку. Но сейчас он не хочет отталкивать. Сейчас эти объятия кажутся гладком свежего воздуха. Сколько не бейся, не выходит утихомирить бешеный стук сердца. Попытки выровнять дыхание оборачиваются позорным крахом. Он чувствует, как задыхается. А когда эти теплые руки сильнее стискивают его в одурманиваюшем кольце, в нëм как будто что-то обрывается. Трясущимися руками он цепляется за еë бока и даëт волю слезам, ни капельки не стесняясь. Ему плохо. И он хочет, чтобы об этом знали. Знали, как ему было страшно и одиноко. Там, в том мраке, из которого выплыл. От которого спасся. Совсем ненадолго, но Регулус побудет в таком положении ещë немного. Пока не убедится, что действительно всë реально.