Всевидящее око

«Наименование: Болотная Чума. Тип: неизвестен. Причина: неизвестна. Источник: Чёрные болота, раскопки жидкой стали, окраина Фабура, подножье Малахитовых гор. Пути передачи: воздух, вода, половой контакт, кровь, иные выделения, земля. Распространение: Люди, Труви, Тхакура, Хэт, предположительно Васци, предположительно Ящеры. Поражает также животных, чудовищ, воздействует на насекомых и растения. Видоизменяет мицелий. Протекание и симптомы: 1) Первые две недели. Инкубационный период. Симптомы отсутствуют. 2) Три дня. Симптомы: прилив энергии, отказ от сна, возбуждённое состояние, повышенная активность, улучшение физических и умственных показателей. 3) Один день. Состояние нормализуется. Симптомы отсутствуют. 4) Неделя. Медленное ухудшение состояния. Симптомы: дезориентация, головная боль, боль в желудке, усталость, сонливость, онемение конечностей, потеря навыков мелкой моторики, неуклюжесть. 5) Четыре дня. Резкое ухудшение состояния. Симптомы: рвота, раздражение на коже, посинение конечностей, невозможность контролировать некоторые мышцы тела, затруднённая речь, ухудшение зрения. 6) Пять дней. Резкое ухудшение состояния. Симптомы: нарывы и загноения на коже, гниение конечностей, выпадение волос, зубов, ногтей, острая боль во внутренних органах, выпадение матки, дифтерия, отпадение ушей, носа, отмертвление глаз, полная потеря умственных способностей. 7) Один день. Смерть по различным причинам. Лечение: отсутствует.»

—Выдержка из «Энциклопедии Болезней», составленной дворцовыми врачами, чародеями и алхимиками по указу короля Фабура, Аделарда I-го. Хранится в Королевской библиотеке Аврю-Дю-Пэ. —Что за тряпьё ты напялил? — спросил утром Скитальца Рэндальфр, взъерошивая свои волосы чуть ниже ушей. Вместо странной, но дорого выглядещей брони, что была на нём вчера, он был одет в потёсанный, исцарапанный нагрудник, на который были наброшены истлевшие, раньше узорчатые ремешки и тяжёлая портупея, такую же потёсанную и исцарапанную короткую латную юбку с намотанными на неё тёмными шерстяными тряпками, края которых давно изодрались, бесформенные пыльные штаны, перевязанные от колен до голеней бечёвкой, и истоптанные сапоги. На запутанном поясе болталась пара кинжалов и полуторный меч. Накидка полностью закрывала плечо, кожа на перчатках, в запястьях тоже перевязанных бечёвкой, местами стёрлась, виднелась мятая рубашка, плащ, тысячи раз перешитый и заплатанный, почти истлел, свисая, всё же, до самых пят. А неестественная темнота пол капюшоном теперь виднелась только через тонкую полоску для глаз бацинета. Скиталец выглядел тёмным, почти чёрным пятном в пространстве. —Знаешь, как крестьяне, выдавая дочь замуж, одевают её в самое красивое платье? — Скиталец говорил ясно, хотя говорил через шлем, — Только это платье оказывается даже не их, а соседское. Ну так вот. —Ты у кого-то одолжил нормальную одежду, а теперь пришлось вернуть? — усмехнулся Рэндальфр. —Нет, — Скиталец фыркнул, — Я наколдовал иллюзию, чтобы ты не подумал, что я какой-то проходимец. —Правда? Не помогло. И чего-ж ты иллюзию развеял? —Надоело. Тем более, ты постоянно пытался разглядеть моё лицо. Теперь не выйдет. —Больно мне нужно твоё лицо. Поди уродец какой-то. И сколько ты в этом ходишь? Сто лет? —Хм-м. Полторы тысячи. —Похоже на то. Они не успели проехать и тридцати спольяров, как путь им преградили солдаты, которых можно было издалека узнать из-за Фабурских синих накидок с символом серебряного тюльпана. Дорога была заставлена баррикадами, рядом были развёрнуты десятки палаток, и у преграды с обоих сторон столпилось с сотню человек, беспрестанно гудящих и занывающих. Наспех поставленные баррикады шли до самого горизонта, окантовывая дорогу, и солдаты шныряли рядом с ними как беспокойные муравьи. —В Мёйот пути нет. Никто не входит, никто не выходит. Город закрыт на карантин. Берите дорогу на Юг. —На Юг?! — поморщился Рэндальфр, — То есть, ту, которая ведёт обратно в Аврю-Дю-Пэ? Нет, мы... Скиталец остановил его, толкнув в бок. —Карантин? Что вы имеете в виду? — излишне вежливо спросил он. —Вспышка Болотной чумы. Мёйот изолирован. Рэндальфр кинул взгляд на ту сторону баррикад. Обезумевшие люди и труви, немощные старики, женщины с детьми на руках, пытались прорваться, натыкаясь на пики солдат. Некоторые умоляли, падали на колени, другие механически шли вперёд, постоянно отталкиваемые солдатами. —Болотная чума везде есть! Что, теперь, всех по домам закрыть и проходу не давать? — рявкнул мужик с этой стороны, и в толпе послышались одобрительные возгласы. Солдаты молчали, уперевшись взглядами в пустоту. —Гляньте! Мы тут из кожи вон лезем, шоб выбраться из гадюшника, а этот сюда рвётся, — послышался гогот с другой стороны. Схватив Скитальца за плечо, Рэндальфр отошёл в сторону. —Мы же не будем слушать этот трёп? —Разумеется нет. Двое солдат подошло к баррикадам. —Нужно пройти, — кивнул один из них. Солдаты у переграды переглянулись в смятении. Один пробормотал что-то другому, тот развёл руками, непонимающе подняв брови. Первый оценивающе оглядел подошедших. —Реджимент, батальон, приказ, задача, — испытывающе уставился он на подошедших. Первый из них ответил ему почти прожигающим взглядом, второй любезно улыбнулся. —Королевской гвардия, — произнёс второй, и голос этот звучал неестественно, походя больше на мурлыканье кошки, чем на человеческую речь, залезал под кожу, щекотал и щипал её. Но почему-то ему верилось — да, конечно они были из Королевской гвардии. Как могло быть иначе? Встряхнув головой, солдат у переграды сощурился, приводя в порядок вдруг затуманившееся зрение. —Реджимент, батальон, приказ, задача, — менее уверенно повторил он. Остальные солдаты у баррикад тоже поморщились, закрывая ладонями лицо, массируя переносицу. Будто у всех внезапно разболелась голова. Люди из толпы начали косо поглядывать на происходящее. Второй подошедший солдат положил ладонь на плечо спрашивающего, понимающе кивая. —Должно быть, нелегко стоять на посту весь день? Нелегко? — голос запустил щупальца в мозги, лишил чувствительности и медленно впился в них, шевеля и сжимая по своему повелению. —Да... Нет... Да... — мямлил переступающий с ноги на ногу солдат. Теперь не только солдаты, но все окружающие схватились за виски, склоняясь к земле, — Приказ... Реджимент... Батальон... Батальон... Приказ... Задача... Задача... Задача... Несколько человек упало лицом в пыль. Солдаты поснимали шапели, смахивая пот со лба, дыша, как загнанные лошади. —Так мы пройдём? — зубастые щупальца прокусили мозг, полностью обездвиживая его. —Задача... Задача... Задача... — бесцельно повторял солдат, прикрыв глаза, — Зад... Он стукнулся головой об деревянную преграду, когда первый подошедший солдат резко ударил его в челюсть. —Хватит хернёй страдать. Пошли быстрее, — он отпихнул второго и протиснулся меж преград. —Я только начал, — рассмеялся второй и пролез за ним. На ту сторону вышли Рэндальфр и Скиталец. Из неоткуда появились ездовой олень и вороной конь. —Маг проклятый, — осмотрел свои руки Рэндальфр, убеждаясь, что иллюзия спала, — У нас в Форфаденлане таким только бабы занимаются. —Ну да. Снотр, Тэла, Лаг... Никого не забыл? —Боги — это боги. А ты — человек, вроде как. Хотя, ты всё равно не поймёшь, — отмахнулся Рэндальфр, — То, что ты знаешь имена наших богов, ничего не значит. Ты всё равно радиат. Скиталец не смог сдержать смеха. —Я? Хожу в церковь Либерандума и отдаю молитвы Слагателю? Вот ещё. Рэндальфр обернулся, остановившись. Непонимающе наклонил голову. —Но ты же с малой Митеры. Тут все такие. В Фабуре, в Риккецце, в городах Вирдвогела, да даже в сраной Твердзе и Дункрайне. —Может, я из Черноземи... Или из Скабры, — заговорчески сказал Скиталец. —Нет. Не пудри мне мозги. —Я не радиат, Царевич! — он с досадой махнул руками, — Я не поклояюсь Слагателю. Я вообще никому не поклоняюсь. —Значит, о моих богах тебе лучше молчать. —Я же не сказал, что не верю в них, — усмехнулся Скиталец, — И уж поверь, о них знаю не меньше твоего. —Знал бы, не назвал бы Тэлу. Даже дети знают, что Тэла — бог обмана и подлости. Конечно, он будет использовать магию. Это херовый пример, — Рэндальфр опять двинулся вперёд. —Обмана и подлости? — Скиталец нагнал его, — Ну, ещё хитрости, иллюзий, неприятной правды, остроумия и... Рэндальфр издал звук, похожий на собачий лай, впившись глазами в Скитальца. —Хватит. Или до Йотанхуса я тебя дотащу трупом, — он, кажется, был вполне серьёзен. —Тебе так не нравится Тэла? Ему же тоже храмы строят. —Он бог. Я его почитаю. Но только идиот вверит жизнь в руки Тэлы. Ты мифов не знаешь, разумеется, колдун. —Знаю. В одном из них говорится, что Тэла воспитает волчонка, который станет спасением для мира богов. —А в другом говорится, что Тэла принесёт богам погибель. Второй кажется вероятнее, — смерив Скитальца тяжёлым взглядом, Рэндальфр ускорил шаг, держа оленя за поводья. —Одно не исключает другого! — весело крикнул Скиталец, опять нагоняя его. Его вороной конь сам по себе плёлся за ним, словно привязанный. Чем ближе они были к городу, тем больше им на глаза попадались люди у дороги, закутанные в тряпки, в рыданиях протягивающие тощие выеденные язвами руки, бредущие кругами, обессиленно падающие в траву, уже окоченевшие, лежащие в собственной рвоте и дерьме, трущиеся жёлто-синюшными конечностями о землю. Одна женщина монотонно сдирала шматами с лица собственный нос, затуманенным взглядом разглядывая мясо в руках. Старик, прижавшись к дереву, то и дело коротко кричал, озирался по сторонам, хватался за уши, разминал сморщенную челюсть и снова кричал, по-детски жалобно смотря на небо. —Никак к этому не привыкну, — тихо пробормотал Рэндальфр, — У нас редких заражённых сразу сбрасывают в яму и поджигают. —Живьём? —Когда как. Всяко лучше, чем вот это. —Ты только сам не заразись. Рэндальфр пожал плечами и обмотал краем накидки нижнюю половину лица. —Пока до Аврю-Дю-Пэ шёл, сто раз мог. Вроде, жив. Я больше за Снохунда боюсь. —Ты назвал своего коня Снежным Псом? — Скиталец рассмеялся. —Это олень, — раздражённо дёрнулся Рэндальфр, — Да, назвал. Мне тогда лет пять было. Они дошли до предместий, и к и без того безрадостной картине прибавился удушающе резкий спрелый, гнилостный запах и режущий глаза чёрный дым. У ворот в город было ещё больше солдат, чем на баррикадах. —Два варианта. Можно либо пройти через город, либо по окольной дороге, — Рэндальфр посмотрел на Скитальца, — Выбирай. —Через город быстрее. —Верно. Я выпить что-нибудь хочу. Пошли. Закрытый Мёйот означал ещё больший экономический кризис не только для Фабура, но и для всей малой Митеры. Связующее торговое звено севера и юга, Мёйотский порт, было перерублено. Коллинэ, город западнее Мёйота, из-за узкого пролива между материком и Дункрайном не мог с той же скоростью и эффективностью принимать и отпускать корабли, и поток зерна южной Скабры и шкур северного Снофьёля медленно застывал. Моряки, застрявшие в Мёйотском порту, оказавшиеся брошенными в заражённом городе, пили и затевали драки, а их вооружённость заставляла поёжиться даже наместника и его стражу. Город, раньше считавшийся самым богатым в Фабуре, гнил изнутри. Лучшие придворные алхимики, врачеватели и маги, посланные туда, не могли ничего сделать. Никто не мог. Единственным спасением от Болотной чумы была смерть и огонь, но власти, связанные догматами церкви Либерандума, не могли сжигать тела, — по церковному канону, тело хоронилось спустя неделю, считавшуюся временем, когда душа возносится к Слагателю, что всегда вызывало выражение отвращения на лицах южан и северян. Потому, тела коченели, раздувались, лопались, воняли, источали соки, наполнялись опарышами и продолжали разносить чуму. —Во имя Истры... — просипел Рэндальфр, морщась от вида трупов, бесхозно лежавших на улицах, сидящих у дверей домов, от чёрного смога от горящих груд мебели, одежды, детских игрушек и утвари, — Когда я здесь проходил, было получше. —Болезнь разносится быстро, — протянул Скиталец, — А убивает медленно. То, что её породило, явно любит веселиться. —Что ты имеешь в виду — «то, что породило»? —Ничего, — пожал плечами Скиталец, — Просто предполагаю. В порту было посвежее. И поживее. Корабли простаивали, чаек почти не было, по ушам било гавканье и гам моряков, людей и труви, совершенно разной наружности, многие из которых были нездешние, но северный ветер всё же обдувал Рэндальфру лицо, напоминая о далёком доме. Взглянув в сторону моря, он заметил несколько маленьких северных лодок, нахмурился, но стряхнул с себя глупые мысли. —Зайдём выпить? — Рэндальфр кивнул в сторону портового трактира, привязывая Снохунда к деревянному забору. —Пить в чумном городе? Отличная идея, Царевич. Идём, — Скиталец первый прошмыгнул в щель двери. Внутри было людно. Конечно, там было людно. Привыкнув к окружавшей их болезни, люди продолжали жить, страшась её, и, всё же, не настолько, чтобы перестать пить. Трактирщики доставали последние запасы из погребов, моряки бросали на столы последние медяки, матросы из Дункрайна, не имея возможности отбыть из неприятного им Фабура, пели последние из тех, что знали, шанти, стуча кулаками по всем твёрдым поверхностям и, по истинно Дункрайнской традиции, играя по пьяне в ножички до проколотого насквозь пальца. Искоса смотря на них, Рэндальфр заказал Совиный виски, Улхаван, как его называли эти хором горланящие песни островитяне. —Мне казалось, ты возьмёшь мёд или пиво, — хмыкнул Скиталец. —И сразу блевану. Никто тут мёд не умеет делать нормально. Лучше дождусь, пока мы окажемся за Ледяным Уступом. Тем более, мне нравится покрепче. Тут дверь с грохотом распахнулась и хлопнулась об стену. Оглянувшись, Скиталец и Рэндальфр увидели нескольких северян с топорами в руках, ищущих что-то глазами. Они очевидно выделялись даже из этой пестрой массы людей своими густыми, большими бородами, длинными волосами, огромным ростом, ламеллярными доспехами, шапками из шкур животных и меховыми накидками. Никто в трактире даже глазом на них не повёл, только трактирщик чуть попятился назад, кивая. Рэндальфр медленно тянулся к мечу на поясе, тяжело дыша и не сводя с них глаз. Скиталец спокойно откинулся на спинку стула, стуча ногой по скрипучему полу. Взгляд Рэндальфра встретился с хищными взглядами вошедших. Те на секунду застыли. И тут же ринулись к нему. —Вот он! — прогремел один из них, перепрыгивая через стол и кидая топор в Рэндальфра. —Блять! — Рэндальфр увернулся, доставая меч, и побежал к выходу, отпрыгивая от топоров и хватких рук. Оказавшись на улице, он мечом перерубил верёвку, за которую был привязан его олень, и галопом пустился прочь, замечая всё больше воинов с севера вокруг. Из неоткуда рядом появился Скиталец на своём вороном коне. —Что делать будешь, Царевич? — неуместно весело спросил он. —Не знаю, блять! — рявкнул Рэндальфр, маневрируя между людьми и чумными трупами и постоянно оглядываясь назад. За ними мчалось, кажется, человек десять на таких же ездовых оленях. Через минуту они оказались в безлюдном чёрном переулке, и непривыкшие к городам оленьи копыта всё чаще спотыкались о грязную истоптанную землю вперемешку с разбитой брусчаткой. Догоняющие были всё ближе, и Скиталец, обернувшись, кидал в них кинжалы, магией возвращая назад, но те смогли повалить на землю только пару человек. —Сделай что-нибудь, колдун ебучий! — кричал Рэндальфр, не сбавляя скорости. —Я бы мог что-нибудь сделать, если бы ты притормозил! — Скиталец направил на северян ударную волну, но те крепко держались в сёдлах, и лишь на мгновение замедлились. В следующую секунду Снохунд рухнул на землю, а вместе с ним и Рэндальфр. Скиталец спрыгнул с коня, возвращая в руки кинжалы. Вскочив на ноги, Рэндальфр достал второй меч и отразил атаку подбежавшего воина, отпинывая его назад, и перерезал горло сразу двумя лезвиями. Скиталец будто развлекался. Он ловко точечно втыкал даггеры в самые незащищённые места, с помощью магии перемещаясь с одного места на другое, оставляя за собой лишь пыль, оказывался за спиной и пронзал шею насквозь. Взмахом руки он растворялся в воздухе, вокруг появлялось бесчисленное количество его иллюзий, и, когда северяне думали, что бьют по нему, призрак рассеивался, и они раскалывали черепа друг другу. Рэндальфр то и дело бросал взгляд на Скитальца, отрубая руку очередному воину, и не знал, поражаться ему или бояться самому. В конце концов, зачем такому, как этот шарлатан, понадобился бы проводник? Когда Рэндальфр повалил на землю последнего и приставил остриё к его шее, тот лишь рассмеялся. —Руби давай, — прохрипел окровавленный воин, — Увидимся в Сёггрфолде, конунг. Рэндальфр замешкал. —Почему ты называешь меня так? — требовательно и звучно спросил он, удерживая сородича за меховую накидку. Воин опять рассмеялся. —Все знают, что ты должен был стать конунгом. Пусть я и подчиняюсь приказам твоих братьев, но словам богов перечить не буду. —Тогда увидимся в Сёггрфолде, — кивнул Рэндальфр, пронзая его шею, и тут же бросился к Снохунду. Тот дергался, поджимая ноги и шумно глотал воздух, глядя на хозяина. —Блять... — Рэндальфр дрожащими руками вытащил из его шеи метательный топорик, и на землю хлынула кровь, — Прости, дружище. Увидимся, — С этими словами он воткнул меч промеж рёбер красивого животного, и то замерло. Рэндальфр опустил голову на приятный на ощупь, ещё тёплый бок, — Блять! БЛЯТЬ! — вскрикнул он. Отломал кусок рога и прицепил к поясу. Вытащил что-то, завёрнутое в ткань, из дорожных сумок, — Сожги его. Не хочу, чтобы он гнил в этой помойке. Скиталец повёл рукой, и туша начала медленно сжиматься в пламени. Он махнул рукой ещё раз, и вороной конь стремглав куда-то побежал. —Значит, пойдём пешком, — вздохнул он. Рэндальфр с ненавистью смотрел на огонь и молчал. —Мне отец подарил Снохунда, когда старший брат умер. Сказал, что я теперь наследник, — Рэндальфр заговорил, когда они были уже далеко от города. Сам не знал, зачем, —Теперь ни отца, ни оленя нет. Заебись. Только вот это осталось, — он развернул ткань, которую достал из дорожных сумок оленя, и под ней оказалась белая шкура головы волка, выделанная так, чтобы носить её на голове. Даже клыки остались. Рэндальфр нацепил её на пояс, рядом с куском рога, — Маклигр. Это... —Испытание, которое проходят дети знатных семей, когда им исполняется двенадцать. Я знаю. Тебя с голыми руками отпустили в лес, а ты убил белого волка? Впечатляет. Рэндальфр кивнул, и на лице появилось что-то, издалека похожее на слабую улыбку. —Вгрызся зубами в его шею. Первый раз почувствовал на языке вкус свежей крови и сырого мяса. Такое не забудешь, — он хмыкнул. —Понравилось? — непринуждённо поинтересовался Скиталец. —Да, — непринуждённо ответил Рэндальфр. —Это хорошо. Сочувствую, кстати. —Насчёт чего? —Насчёт твоего оленя. Рэндальфр опять кивнул. —Ну хоть после смерти ты его лошадью не назвал. А то я бы тебя убил, правда, — и, хотя слова были тяжелы, в голосе Рэндальфра не было ни злобы, ни угрозы. Скорее, наоборот. Что-то вроде «Ты кажешься не таким уж ублюдком, но говорить я этого вслух не буду. Так что догадайся сам».