Вдохновение Настоящего Меня : Слова

Xyz. DD Month. HH:MM

      ...Или, как гласит календарь на стене, седьмое марта две тысячи первого года. «Мне было восемь лет, такой календарь был... В музыкальной школе». Все новые слабые ноты звучат за предыдущими. В голове медленно и с опозданием, чуть ли не в последний момент всплывает каждая следующая, потом – так же опаздывая – то, какому пальцу должно быть суждено эту ноту сыграть. Левая рука уже как-то приспособилась почти не глядя находить клавиши, только бы их помнить. Кисти не слушаются, трясутся, мизинец все соскакивает с черной клавиши, да и размаха такого пока нет, чтоб играть одновременно одной рукой кучу нот в разных концах октавы. «Вот потом – думает – вырасту, пальцы станут длинные, и все-все играть смогу! Даже Шопена и Моцарта, ну или все что захочу! А не то, что скажут. И... и вообще, я стану музыкантом, и буду придумывать сам музыку, какая мне бы нравилась, а потом ее играть. И еще на гитаре научусь, так как друг моего брата, точно!..» Позади, сидя на табуретке, в игру вслушивается и иногда дает короткие подсказки учитель Хан – высокая, постоянно надевающая красивые длинные юбки пятидесятилетняя женщина. Требовательная, но великодушная, улыбчивая и очень уж смахивает на бабушку(по крайней мере для Юнги, потому как своих родных нет). Он доигрывает последние ноты, вздыхает в несколько секунд тишины, не убирая одной руки с клавиш, а потом чувствует легкое прикосновение.       —Ну, сам послушай, уже лучше. Неделю же назад вообще нервов никаких не хватало, а теперь, вон, красота! Ты только, дорогой мой, еще дома нотки повторяй почаще, я ж вижу, что руки дергаются не туда и звук неуверенный. А так-то хорошо. Так, теперь давай-ка еще разок на закрепление! Подожди, сначала спину выпрями и ладони мягкие сделай.       —Хорошо... Но если я выпрямляюсь, то руки тоже сами выпрямляются, потому что я по-другому до диезов достать не могу. Но я постараюсь, – сказал он и через секунду начал.       —Вот и постарайся. Потому что от правильного положения зависит твоя игра! И потом, если что, переучиваться сложно и долго... Куда ты средним пальцем туда полез, давай-ка правильно сделай! Я же знаю, что ты можешь... Вот так. И там в конце тоже так сделаешь, в прошлый раз перепутал... Ритм, ритм не теряй... Не-не, стоп, там не та клавиша, вспомни получше. Нет, и не эта. Вот смотри, там был диез, да?       —Да...       —Значит тут будет..?       —М... Фа.       —Умница. Там уже и Соль, Соль диез, ну ты понял.       —Угу. Мне казалось, что там вначале Ми, а потом Фа. А там сначала Фа, а потом...       —Да-да-да, правильно... Ну все, там дальше только одна ошибочка была... Ладно, мой хороший, у тебя еще сольфеджио?       —Угу.       —Ну тогда можешь идти, только дома еще разочек-второй повтори все... А ты чего это такой грустный стал, м?       —Да-а, там это... Сольфеджио не лезет: вот ничего не понимаю, запомнить не получается, скучно, сложно, схемы там всякие эти! Почти как математика. Играть интересно, а теория – скукотища сплошная. И учитель строгий – только что-то не выучишь, так весь урок чуть сердце не останавливается...       —Ой, да что ж вы все из госпожи Мун динозавра-то делаете? У нее просто голос поставленный, сильный, вот и отчитывает громче всех, но она не специально. Недавно как раз за чаем обсуждали, она сама не замечает, как повышает голос. А вот насчет того, что это предмет не из интересных – тут я с тобою согласна. В свое время тоже еле-еле как сдала экзамен! Мы все тут восхищаемся, как это учитель сама не засыпает в процессе...       Учитель Мун – почти полная противоположность учителя Хан, но, как известно, они хорошо общаются между собой даже не в стенах музыкальной школы. Мун Чен Ын – сорокашестилетняя многодетная мать, всю свою жизнь преподавала вокал и сольфеджио. Лицо у нее серьезное, строгое, кажется, что всегда идет на какие-то разборки или кто-то ее сильно разозлил, а громкий низкий голос только усиливает такое впечатление. По нему не догадаешься, но она не особо высокая, поэтому всегда ведет уроки стоя, шагает туда-сюда и стучит высокими каблуками. В целом носит она только брюки, рубашки, пиджаки и редко свитеры. Все это либо в монотонных, либо в синих тонах. Длинные прямые волосы всегда собраны большой заколкой-крабиком сзади, впереди две коротких пряди, которые она постоянно заправляет за уши и сильно раздражается, когда те вылезают в неподходящий момент. Учитель Мун предпочитает почти или вообще не краситься, так что на ее лице часто видны морщины, неровности тона кожи, следы усталости, или наносить только карандаш для глаз. Ногти короткое и ухоженные, обручальное кольцо самое что ни на есть минималистичное, а прямо возле костяшек на правой руке – шрам. На этот счет она сама говорит, что ее укусила большая собака. Ну и, что уж там говорить, учитель она строгий, хоть детей и любит.       —А это у всех людей с хорошим голосом так?       —Наверное, нет... Дело привычки. У нее ведь трое детей, часто кричать приходится.       —Да..? Но голос и правда красивый, я слышал один раз, как она пела.       —Да. Тут ей равных нет, она могла бы стать артисткой, даже на эстраду хотела поступать, но побоялась, что не выдержит конкуренции, поэтому осталась учительствовать в местной школе... Так, время уже, беги скорей, а то опоздаешь! И нотки повтори обязательно!       —Хорошо, до свидания!       —До свидания!.. Ах, какой же ты все-таки, Юнги, славный мальчик. Всем бы таких учеников...

Пн. 15 Октября. 09:32

      ...       —Да?       —Привет, я на месте.       —Хорошо, я тоже уже выхожу, кажется, вижу тебя! Ты на парковке?       —Да. О, и я тебя увидел.       —Ага, давай, ща приду!       Вызов завершен(0 мин. 13 сек.)       На этих минутах Юнги еще даже не до конца чувствовал, что у него теперь есть новая официальная оплачиваемая работа, работодатель – друг его друга(что в теории делает их тоже «друзьями 1.Lvl»), смена начинается не в восемь, а в десять утра и Чимин, несмотря на то, что он всегда встает рано, относясь к «жаворонкам», сможет не летать никуда рано утром и хотя-бы спокойно позавтракать и заняться своими жаворонскими делами, а он – Юнги – поспать подольше, как любая уважающая себя «сова», ну и завершающий пункт – это четыре миллиона(средняя зарплатня по стране!), которые в стельку пьяный Хосок пообещал еще на полу в комнате Чимина, а потом подтвердил будучи трезвым.       Ощущал он себя в максимально «подвешенном» состоянии в переносном смысле этого слова, но после окончания короткой стажировки в виде «Вот тут все телефоны с подписями» и обучения работе в программе появилось ощущение надежности. Хосока он после первого рабочего дня, конечно, тоже в переносном смысле, расцеловал. По приходе домой таки не смог не расплакаться от счастья, за что сам про себя подумал: «Девчонка-плакса, даже сдержаться не можешь!» – но потом все же смирился с этим, потому что в объятиях у Чимина, которые сразу его тогда настигли, хорошо и тепленько(да, «тепленько» – это плюс масштаба бо́льшего, чем можно подумать, потому что этот поганый шторм романтичный морской бриз продувает через весь город и на улице, извините, «слегка прохладненько»). На работу Юнги ходил не каждый день: на предприятии всего три логиста, на месте должно быть два, один день выходной у всего офиса, так что четыре дня – понедельник, вторник, среду и четверг (как раз тогда, когда у одного работника заканчивались важные дела по переезду из университетского общежития на собственную съемную квартиру, которые с посещением офиса не сочетались) Мин был на посту, записывал, отслеживал, работал короче, попивая кофе, как любой приличный и, что главное, трудоустроенный человек.       По утрам он вставал позже соседа, поэтому видел только вечернюю его суету в виде кучи учебников, словарей, тетрадей(новых, старых, очень старых) какой-то ерунды(по-видимому, очень важных и жутко сложных к запоминанию ханьцзы), прикрепленной магнитиками к холодильнику(Когда Чимин а не было на кухне, Юнги часто, как будто это ему надо их выучить, подходил к холодильнику не с целью поесть, а именно к этому листку, подолгу всматривался в скопления замысловатых черт, потом в их латинскую транскрипцию, потом в перевод. Бывало, потом он из чистого интереса спрашивал у Чимина, как читаются эти слова, потому что эти транскрипции может понять только посвященный: написано «yǔ» что можно было бы понимать как «йў» или «юў», а на деле читается как «йый», но этого слова там уже не висело, просто его Чимин когда-то приводил в пример как самое простое. Смотрел он, смотрел и диву давался – Чимин как по-китайски, так и по-корейски умел писать красиво: почерк был опрятный, хоть и не разборчивый, тонкий и нехарактерно размашистый для корейской письменности. А на латинских буквах, особенно на маленькой «Y» он выявлял действительно искусство каллиграфии в чистом виде – где же он научился так писать?), поездкам, звонкам к молодым родителям за консультациями китаянки и поисков в интернет-магазинах приличного смокинга, хотя он говорил, что утром это все в голову не особо залазит, вопреки рекомендациям учиться в первой половине дня, так что за завтраком он просто проверяет себя на знание листика со словами, что на холодильнике, и со спокойной совестью занимается своими делами. Во второй половине недели Чимин...       «—Ты не будешь против, если я возьму пару-тройку выходных одновременно с твоими?       —Конечно, бери, а, собственно, с чего бы это мне быть против?       —Ну не знаю, мало ли, может ты любишь потанцевать под Кей-поп, подпевая, но делаешь это только когда дома никого нет, кроме тебя, и ты всю неделю ждал, пока останешься один, а тут я решаю взять выходные и тебе будет не комфортно танцевать под Кей-поп...       —Чимин!       —Ну что «Чимин»? Хорошо, ты же знаешь, я всегда пою песни, пока что-то делаю. Тебе это по-любому надоедает!       —За такие вещи, как твое великолепное, прошу заметить, исполнение, обычно деньги берут! А я тут бесплатно слушаю, ну как это может надоесть, ты мне скажи?       —Ой, да прямо великолепное...       —Да! Чимин-а, честно. От оперного театра я не страдаю... Знаешь, мне очень нравится и позитивно действует на настроение.       —Правда? Я бы никогда не подумал, что моя привычка кому-то может нравиться. Спасибо.       —Твой голос, он... Тоже, как бы это сказать, незаурядный... У меня в детстве была преподавательница, профессиональная вокалистка. Тоже редкий голос. Но все было как-то наоборот, у нее не было того, что есть у тебя... Так что, возьмешь выходные?       —Ах, да, конечно! Кстати, я наконец нашел магазин, где продают такие костюмы, как мне надо. Завтра после обеда поеду и посмотрю.       —Одной проблемой меньше.       —Да уж!»       ...Во второй половине недели Чимин, взяв выходные, купил тот самый черный смокинг и успокоился немного с языком, когда Сяомин после урокосодержащего чаепития в их квартире прямо на глазах у Юнги сказала: «Поздравляю. С1 и пятьдесят процентов от С2 ты выучил лучше китайцев». Конечно, дело намечалось серьезное, и он волновался. По секрету даже поделился с Юнги, что немного побаивается летать на самолетах. Чтоб снять напряжение, Чимин несколько раз ездил или даже ходил пешком в гости к кому-нибудь: иногда – по своей воле, иногда – потому что Юнги его уговаривал поехать вместе. Хосок в качестве лучшего средства от волнения посоветовал свою любимую йогу.       «—...Но только не так, как мы в прошлое воскресенье, а поаккуратнее. Я на следующий день еле встал тогда! Кстати, а ты как?       —Утром понедельника я был готов тебя убить к чертям собачьим, но для этого нужно было до тебя достать, чего возможным не представлялось.       —Ты в любой момент соревнования мог сдаться.       —На кону было четыре тысячи!       —А как звучит пафосно! Четыре тысячи корейских вон или три с половиной доллара. Так, короче, слушай. Вечерком себе – или с утра, да хоть в час ночи – сел на полу, разминочка, туда-сюда, на дыхании сосредоточиться, равновесие какое-то половить, суставами похрустеть, только, опять же, без фанатизма, ну там как полагается: руки вверх, жопу вниз, так, о чем это я? Попробуй, все переживания пойдут в одно всем известное место, будешь спокойный, как удав, гарантирую!»       Чимин, впрочем, так и сделал. Часто было так: Пак на полу постигает основы йоги, а Юнги в каком-то другом месте, где можно удобно сесть, смотрит баскетбольные матчи по телевизору в этой же комнате. Просто телевизор в апартаментах Юнги – по сути просто экран, который подключается к ноутбуку, телефону и другим устройствам, но обыкновенной функции телевидения в нем не предусмотрено. Искать новые матчи самому – та еще затея, а по утрам, что называется «как на блюдечке» их показывают по телевидению.       «—Ну ты посмотри, как он пробился к кольцу! Этот почти отобрал, собака, а он не да... Да что же ты, блядь, да куда ты ему, ну нахуя?! Ну у тебя мозгов вообще осталось как покрытия на полу, блядь, или что?!       —Юнги-хен, ты слишком за них переживаешь. Давай со мной, реально помогает от волнения...       —Да-а-а-а! Трехочковый! Чимин-а, трехочковый! С тобой – не, я же деревянный, забыл? И еще у меня спина заболит опять.       —Ну так вот чтоб она не болела, нужна профилактика...       —Давай, Чан Хи, мой хороший, давай! Красава!       —Кому я это все рассказываю?»       Потом они или один из них шел готовить обед. И если на завтрак можно было перебиться бутербродами и остатком ужина, то на обед должно быть что-то посерьезнее. Часто они готовили все по классике: мясо, рис, салат, заедали все это кимчи и другим подобным вкусным месивом, запивали чем найдут. Было, кто-то купил вино, тогда они приготовили пиццу, которой хватило и на ужин, и на следующий завтрак.       После ужина они оба шли спать. Ну то есть заниматься разной фигней у себя, а потом спать. Чимин, наверное, что-то читал, а может – занимался йогой, а может – и то, и другое одновременно. А возможно он не святой и может позволить себе проводить время так, как обычная со средним IQ молодежь, то есть листать ленту и ни о чем больше не заботиться.       У Юнги было все весьма интересно: как только он собирался надеть пижаму, все повседневные мысли сразу покидали голову. Но сначала... «Так, футболка "Смерть" в стирке, белая – тоже, черную мне искать лень, а вторую черную я сегодня утром даже не переодел и весь день ходил в пижаме. Да, у меня есть шелковая пижама, но в ней холодно, да и вообще это странно. Для простых ночей шелковые пижамы люди обычно не надевают. Но другого выбора не остается. Хотя, я могу надеть штаны, а верх не сильно-то и нужен (мне лень морочиться с пуговицами). Да». И он мог взять в руки вещь, но, собираясь ее надеть, повалиться на кровать и, пялясь в потолок или, рассматривая комнату, думать о своем маленьком внутреннем мирке. Часто в такие моменты приходили незаурядные мелодии или рифмы, и тогда Юнги их записывал. Он мог перечитывать свои записи снов иногда, а когда из блокнота каждый раз не менее неожиданно выпадала бумажка с пятью иероглифами, он рассматривал их так, как те, что на холодильнике. Там был перевод, здесь его нет, хотя Юнги его знает. А иногда он, лежа вот так и думая, бросал взгляд на собственное бледное тело, и как-то раз пришел к выводу: «Понятия "знаю" не существует. Ты всегда должен сначала проверить, а потом говорить, что знаешь. Так сказали однажды на инструктаже по стрельбе. Впрочем, не важно. Если я скажу Чимину, к примеру, что на животе у меня родинка на месте аппендицита, звучать будет вполне правдоподобно, потому что он не знает, что у меня уже лет пять, а то и семь, как нет аппендицита. Но он будет знать, а вернее полагать, что у меня родинка там. Вот примерно так же и я "знаю" перевод этой фразы. У китайского слова "ноты", как говорил Чимин, три вариации переводов. Наверняка, это работает и в другую сторону. Тогда откуда Вон Ён могла знать, что именно имеется ввиду? Разве что ей кто-то объяснил, а этим кем-то может быть она сама. Это может быть только она сама, так как только она знает, есть у нее «аппендицит», или нет, чтобы от этого отталкиваться в переводе. "Не стоит, сударь, ваше имя я ведаю". Как ни крути, а назвала она его в итоге правильно. Так правильно, как еще никто не называл. И дело не в интонации, нет. Она должна была стать примером того, как его нужно называть. И произнесла вот точно так, будто ведала. "Должна вручить одну вещицу. Куда же она подевалась? Ах, вот ведь!" Если не она, тогда кто мог положить кусок бамбука так, чтоб Вон Ён(вероятно, его создатель) не сразу эту «вещицу» заприметила, хотя шла именно за нею?.. Минутку... Точно!»

Xyz. DD Month. HH:MM

      «Вы поняли? – говорила Вон Ён этой ночью. – Точно не ведаю, але здается мне, что вы уже подле точки, абы прийти к тому, что аз вам даве поведала, коли мы последний раз виделись». Да, они снова встретились, но уже в каком-то дворце. На этот раз никаких иероглифов не было, просто поговорили. Она была такой же, как Юнги: бледной, с узкими глазами и серьезным взглядом, слегка волнистыми густыми волосами... Мин Вон Ён, ее полное имя. Связь с теми Минами есть. Но она писалась раньше по-другому.       —Вы... Вы можете сказать, а... Почему... Вы специально видитесь со мной и...       —Причина проста. Аз верю в вас. Вы, Юнги-щи, свет надежды в моих очах, чем-то походите на меня...       Больше в ту ночь она ничего не сказала.

Какой сегодня день? Сколько сейчас время?

      Юнги не знает, он только проснулся, зрению требуется пять-десять минут, чтоб привыкнуть к дневному свету. Дневному свету... Значит, час явно позже семи. И еще вопрос: какого хуя Чимин носится по квартире как сумасшедший, напевая песни слишком быстрые для своего стиля в принципе, да еще и с рэпом? Вот и зрение наконец сфокусировалось на экране с датой и часами. Вторн...(не-не, давай-ка по старинке!)

Вт. 23 Октября. 10:35

      —Юнги, можно к тебе? Ты проснулся?       —Ох... Заходи.       —Доброе... Еще вроде утро.       —До-оброе.       —Я, конечно, извиняюсь, что задаю тебе такие вопросы с утра, но ты не видел нигде такие кроссовки, ну, красные с черным логотипом, не помню, каким. В них еще шнурки светоотражающие были, во! Не видел?       —Эх, дай-ка вспомнить... Знаешь что? Видел.       —Где?       —Не помню. А, в шкафу каком-то, вроде в кладовке.       —Окей, секунду! – Чимин убежал в сторону маленькой кладовой, что напротив кухни, с заметным звуком и последующим скрипом отворил наглухо запертую дверь и с еще одним скрипом – дверцы шкафа. Потом второго. А после, с криками «Нашел!» вернулся обратно, поставил обувь в прихожей и остановился в дверном проеме у Юнги. – Спасибо, я бы и не вспомнил. Так, смотри, у меня в комнате стоят цветочки, если ты заметил.       —Да. Желтенькие такие?       —Ага. И еще фиолетовые. Так вот, желтенькие поливай раз в два-три дня, а фиолетовые – разок полей, и все.       —А эти... Красненькие?       —Точно, чуть не забыл! Их где-то раз в дней пять. Там на кухне на холодильнике стоит бутылка, это тоже для них. Где-то на литр ложку столовую добавляй раз в пять-шесть дней, когда поливать будешь. Да там на этой бутылке инструкция есть, если что.       —Мгм.       —Я окно на проветривание поставил, если сквозняк будет, то это из-за этого окна, а то я пару раз забывал и потом ходил полдня думал, откуда сквозняк. В морозильнике – я вчера готовил ужин – лежит говядина, так что еда имеется, голодным не будешь. Стоп у тебя деньги есть? Я оставлю немного, ладно? Если что, пиши: в Китай звонить дорого.       —Мгм. Подожди, какой еще Китай? Ты же в воскресенье, четырнадцатого, говорил, что летишь через неде... Подожди-ка...       —Вот именно, блядь! А то ты думаешь, что это я тут с утра как петух жареный бегаю?!       —Да... А когда у тебя самолет? И куда самолет?       —В семнадцать ноль ноль, рейс «Инчхон – Чунцин», слава Желтому морю, без пересадок.       —Сколько у тебя вещей?       —Рюкзак и чемодан. И...       —Я поеду в Инчхон с тобой и помогу тебе с багажем. И моральной поддержкой, если нужно.       —Да, спасибо большое!       —За что? За то, что я соизволю поднять с кровати свою костлявую жопу, когда мой друг улетает работать в другую страну с кучей вещей и еще большей кучей волнения?       —Да...       —Ладно... До Инчхона на машине, или как?       —Да. Все остальное, видите ли, под авиарейсы не подстраивается!       —Приехать надо где-то в четыре с копейками, да?       —Да.       —Ехать часа четыре с половиной. То есть выехать надо где-то в без чего-то двенадцать...       —А лучше в одиннадцать!       —А лучше в одиннадцать. А сейчас... Десять сорок шес...сука! Ща, я быстро!       —Сколько?! Бля, я же еще нихуя не собрал! И еще в магазин надо, блядь, Юнги!       —Что?! Ой, я ж голый, ха-ха! Бля, я хотел штаны надеть вечером!       —И не надел?!       —Забыл.       —Ты в трусах. Это меня уже радует.       —Чимин-а, почему ты еще тут стоишь, выйди нахер и иди собираться! Смотрит он...       —Ну сорян, не каждый день вижу голого соседа!       —А-ну пшел отсюда...       —Да все-все, иду!       Юнги взял с собой денег, карту и убедил Чимина, что назад он спокойно вернётся на автобусе или другой железяке на колёсах, поэтому отсутствие у него прав не имеет никакого явного минуса. На черном BMW они доехали до пункта, где сдают в аренду автомобили и оставили её на платной охраняемой парковке там же, а взяли белый «Subaru Outback».       —Если вы направляетесь в аэропорт Инчхона, — сказал мужчина, оформлявший для них аренду, заметив, что у них две больших сумки, — то есть возможность оставить машину в нашем пункте там рядом. Это как поворачивать к станциям, но надо заехать к драйвинг-центру... В любом случае, вы с помощью навигатора увидите!       —Спасибо большое! Как раз думали об этом.       —Приятной поездки!       —Спасибо большое ещё раз, до свидания!       Потом Чимин сел за руль, Юнги обошел авто, положил чемодан в багажник и еще раз назвал Чимину все, что тот боялся забыть. Тот кивал головой, успокоился немного и выдохнул облегченно. Юнги открыл дверь сзади, но, подумав несколько секунд, закрыл ее и сел на переднее сиденье. Найдя ближайшую заправку, куда можно было заехать вместо магазина, они отправились в путь.

* * *

      —Как полагается в любом типичном с-ума-сойти-какой-неожиданный(нет)-поворот-событий американском фильме, у нас сейчас...       —Должна сломаться машина или закончиться топливо!       —Да-а! И мы пойдем до аэропорта пешком, потом не успеем на самолет и будем добираться вплавь до Китая, а нас не пустят в порт, потому что у тебя нет с собой загранпаспорта, так ведь?       —Так. Или нет, нереалистично, я фигово плаваю! Нас увидят копы, которые в это время расследовали на вертолете...       —Пропажу в этой местности двух тонн риса!       —Отлично! Рис они найдут как бы вы думали, где? В международном аэропорту Инчхона, куда они нас вовремя доставят на вертолете, а машину поставят в ближайшем отделении.       —Ага. Либо мы поедем автостопом с Subaru на тросе сзади. Бля, все, сейчас накаркаем еще!       —Да-да.       Конечно, сцены из типичного американского фильма не случилось и они спокойно себе ехали уже где-то часа полтора под танцевальные заглавки Twice, как тут – удивительное совпадение: как только Наён начала петь первую строчку: «Раздается звон будильника...» – на телефон Юнги поступил видеозвонок от Намджуна.       —Привет! – радостно поприветствовал Ким. Он сам одет был в синюю рубашку со всеми выдающими профессию элементами, сидел где-то на деревянной скамейке за столом, рядом было два стаканчика кофе, на фоне – тенистая парковка с парой десятков полицейских машин на ней. – Ты с Чимином? Можете говорить сейчас?       —Да, вполне. Чимин тоже тут.       —Ага. Как вы, что вы? Переводчик-то международного масштаба еще не откинулся там? Он у нас немного волнительный.       —Мы, можно сказать, нормально. Господин Пак, скажите пару слов нашему корреспонденту.       —Да какого там международного масштаба, Нам-хён? Мне до них ещё далеко, ха-хах. Я, конечно, волнуюсь, но пока жив. Спасибо.       —Ну, а вы как? – Юнги снова вернул телефон в удобное положение. – Сяомин-щи, наверное, слегка подзадолбалась преподавать китайский, нет?       —Не-е-ет, она всегда хотела быть учителем, чуть не пошла на педагогический даже, в последний момент передумала и пошла на юридический.       —О, тогда хорошо.       —Юнги-щи, привет! – Чонгук в рубашке подсел к Намджуну сбоку и положил рядом с кофе пакетик с выпечкой.       —Чонкук-и? – удивился Чимин, не отводя глаз от дороги, после того, как услышал младшего. – Ты чего там делаешь, это же... полицейский участок, не так ли? – он на секунду взглянул в экран, где Юнги увеличил фон парковки, чтоб было видно.       —Да. Я нарушил закон, прогуливая школу, и меня арестовали, ха-ха. А вообще преподаватели старших классов не заботятся о посещаемости, главное – все сдать, и будет тебе счастье. Вот я и решил, так как школа близко, позвать Намджуна выпить кофе, если он не занят. В ближайшей кофейне мест не было и мы взяли все с собой, чтоб поесть тут.       —Приятного!       —Спасибо. Кстати, а куда это вы едете? У тебя ведь самолет скоро, ты говорил, в пять?       —Да. Ну вот так мы и едем!       —До аэропорта минут двадцать... – тут навигатор машины, как будто тоже участвуя в разговоре, выдает: «Через триста метров поверните направо и двигайтесь на север по центральной внутренней скоростной автомагистрали» – Нафига вам на центральное шоссе? А, подожди, так это из Сеула?!       —Вообще-то...       —Что-о?! Охренеть! А мы с Тэ после его последней пары хотели тебя проводить, думали, что из Пусана! Вот дураки, извини, ты наверное ждал от нас поддержки, а мы пропали на три дня!       —Ничего, все в порядке! Был бы я один, а так-то есть кому помочь!       —Бля, надо нашему приколисту в медицинском халате сказать, пусть дальше спасает мир и не торопится с работы улетучиваться! Мы ведь его тоже с собой позвали тебя провожать!       —Еще... Как его назвать прикольно? Человек-день-рождения!       —Хосок чтоль, ха-ха?       —А кто ж еще?.. Так, позвоню-ка я Сокджину, Намджун-хен, поешь пока без меня, я скоро.       —Ладно. Ну, ребята, удачи! Сяомин говорит, что тебе, Минни...       —А ты не охренел ли, Джун-и?!       —Ой, извини, так вот, не о чем волноваться, потому что у тебя прекрасный китайский.       —Спасибо еще раз!       —Юнги-щи, приходи на чай, мы тебя ждем! А то тебе без Чимина будет скучно.       —Обязательно, спасибо за приглашение!       —Ну все, давайте!       —Пока!       Вызов завершен(2 мин. 38 сек.)       Чимину всю дорогу до этого хронически казалось, что они вообще никуда не успевают, но как только после выезда из городка Куми с двадцать пятого шоссе автомобиль попал на сорок пятое, где скоростное ограничение сто километров в час, он успокоился, так как большая часть пути по нему. Они пару раз заезжали на заправки ненадолго, потом с новыми силами и новым фастфудом в животе снова садились в машину, включали Twice и двигались потихоньку к северу. На въезде в Кёнгидо Чимин посмотрел время и определил, что они, к счастью, опережают график на восемь минут. Да, он настолько докапывается до времени.       Может, это так, может – нет, но кажется, будто для Пака все как в тумане, хоть он старается сосредоточиться. Юнги подсказал ему повернуть в нужном месте, потом взял обе его сумки, разбирался с информацией в аэропорту и потом, когда оставалось еще сорок минут до вылета, предложил ему пообедать в кафе на территории. Тот согласился, но много съесть не смог, в итоге только выпил какао.       —Я боюсь летать на самолетах. Можно сказать, больше я боюсь только высоты, глубины и замкнутых пространств. А то, что самолет — это само по себе замкнутое пространство на огромной высоте, а лететь я буду над океаном как минимум половину пути, делает страх самолетов намного более существенным, чем может показаться.       —Чимин-а, ты только не переживай, я прошу тебя! Будешь волноваться – станет плохо.       —Как не волноваться-то, блин?       —Ну смотри, ты хоть успокоительное с собой взял? – Юнги взял свой рюкзак в руки.       —Нет...       —Ну вот, проверял все, проверял по две тысячи раз, а таблетки не взял! Зато я взял. Вот тебе, пожалуйста, валерьяночка и возьми еще снотворное. Я понимаю, тебе лететь два часа, но вдруг в отеле сон не пойдет, не знаю.       —Спасибо...       Когда пришло время прощаться, Чимин уже немного поддался убеждениям Юнги. Последний скинул ему большой плейлист, который мог бы понравиться Чимину, чтоб отвлечься в дороге. Пак взял чемодан, свой рюкзак, отошел на два метра, потом остановился и обернулся, после чего, оставив чемодан, подбежал обратно к Юнги и крепко обнял его.       —Я буду очень скучать, Юнги-хен!       —Я тоже. Но думаю, две недели пройдут очень быстро.       —Надеюсь...       —Когда доберешься до отеля, напиши мне обязательно, ладно?       —Хорошо.       —Не забудь, я волнуюсь.       —Ха-ха, а мне говоришь не переживать...       —Удачи, Чимин-а...       —Спасибо, – они отстранились немного и теперь просто держались за руки. – Ладно, пока, хен!       —Пока!