Ловцы Снов

Страдание давно заметила, что есть люди, изначально сильнее находящиеся под влиянием кого-то из ее братьев и сестер. Еще немного подумав, она поняла, что это относилось и к ним самим: как Сумасшествие легко ходила в гости к Страсти, как она сама – к Судьбе, так из всех ее родственников легче всего ее владения проникал Сон. В последнее время она видела его постоянно. В каждом отражении маячило его лицо, на котором оставалось все меньше упрямства и гордости, и все больше… ну, ее. Не то, чтобы ей нравилось, что он торчит у нее за спиной. На самом деле ее даже это слегка раздражало. Хотелось иногда встряхнуть его за плечи и громко закричать «Убирайся вон из моего царства», но при виде его печального лица кричать расхотелось. Конечно, она выяснила, где он находится. Это было не так уж сложно – просто последовать за ним, когда он чуть больше отдалится от ее владений. Она тяжело вздохнула и позволила раздражению полностью завладеть собой. Значит, чтобы вернуть себе (а значит, своему царству) относительный мир и покой, ей придется освободить своего непутевого брата? Так тому и быть. Алекс Берджесс любит своего брата. Он до сих пор хранит в коробке письма, присланные ему с фронта. Алекс Берджесс знает, что его брат – герой. Он хранит там же присланную вместе с глубочайшими соболезнованиями медаль, на которую даже не взглянул отец. Еще Алекс знает, что его брат больше никогда не вернется. Никогда не будет играть вместе с ним в зеленой роще, никогда не будет смеяться за общим столом, когда даже отец, суровый и прямой начинал улыбаться, никогда… Никогда. Поэтому, когда отец впервые заговаривает о том, чтобы воскресить его брата, в груди у Алекса вспыхивает немыслимая, сумасшедшая надежда. А вдруг? Ради этого он готов подниматься в ночь, морщась от отвращения резать петухов на самодельном алтаре, терпеть в семейном доме множество чужих людей, половина из которых считают его кем-то вроде слуги. Только бы получилось. Только бы. Он старается не замечать, что отец, и прежде бывший с ним не слишком ласковым, все чаще выходит из себя, запирается в кабинете, не приходит на ужин… Он надеется, что все получится – и в доме снова зазвучит смех, и все станет как прежде… Не станет. Алекс отчетливо понимает это после того, как незнакомец, которого вызвал отец, оказывается не тем, кем нужно. Отец тогда впервые, морщась, как от зубной боли, сквозь зубы говорит о том, что нужно повторить ритуал… А когда Алекс пытается сказать, что у них не хватит ресурсов – отвешивает пощечину. Впервые. Алекс так ошарашен, что только и может, что сидеть на полу, держась за щеку. И впервые же понимает, что его отец тоже не будет прежним. Они пытаются повторить ритуал. С нулевым успехом. Отец все больше проводит времени с чужаками. Алекс видит его только на церемониях. Его больше не интересует воскрешение Рэндалла. Больше не интересует ничего, кроме власти. Ни его второй сын, ни его дела, ничего. Он залезает в долги, чтобы заказать стеклянную сферу. Алекс наблюдает, как ее аккуратно, буквально на руках доставляют от железнодорожной станции до дома. Отец суетится вокруг и кричит, чтобы были осторожнее. Щека ноет. Когда сфера установлена, в тот же день Алекс спускается вниз. Отец с гордостью глядит на конструкцию (так, как он никогда, никогда не глядел на Алекса). В душе его вскипает ненависть. И отчаяние. Ночью он возвращается. Незнакомец смотрит на него непроницаемым взглядом. Алекс не знает, может ли тот слышать его из-за стекла, но все равно говорит. «Знаешь, у меня когда-то был старший брат. Я его любил. А потом он погиб. И все изменилось. И никогда не будет как прежде,» - он прерывисто вздыхает. По щекам у него бегут слезы, и он напрочь не помнит, когда плакал в последний раз. «Мой отец думал, что ты можешь дать ему силу, чтобы воскресить его. Но ты не можешь, правда? Только иллюзию надежды. Так уходи и оставь нас в покое». И замахивается крикетной битой.