Парадиз

Попытка спасти Тачибану №1. Провал. Миссия по спасению Дракена. Успешно. Возвращение в своё время. Встреча с Наото и Хинатой. Последняя погибает на парковке. Убийцей был Аккун. Снова. Очередной перенос в прошлое.       Из раза в раз, переносясь в прошлое, Такемичи сам не понимал, как происходящее травмирует его изнутри. Обладая высоким болевым порогом, он привык не обращать внимания на травмы, какими бы серьёзными они не выглядели для других. Однако у любого человека есть свой предел. И Ханагаки его достиг.       Случилось это, когда с Хинатой произошёл несчастный случай. В ту злополучную ночь Рождества, когда Такемичи попросил о расставании, сказав очевидную ложь о любви к другой. На деле же он выполнял просьбу отца своей возлюбленной. Он ведь в самом деле не мог гарантировать безопасность Хины. Так достоин ли он оставаться с ней рядом из-за своего эгоизма?       Набранная горячей воды ванна приняла в свои объятия тело уставшего юноши. Холодным блеском сверкнуло лезвие перочинного ножа, выскочив из рукояти по желанию блондина с потухшими голубыми глазами. На щеке алел след от пощёчины, полученной от Тачибаны-сан, когда он пришёл в больницу. Хината наглоталась таблеток, пытаясь свести счёты с жизнью. И он был в этом виноват.       Девушка выжила, однако её родители опасались повторения, если их дочь останется здесь и столкнётся с Ханагаки. Который снова пришёл побитым, словно только что кому-то противостоял в борьбе. Что ещё взять с гопника? Они приняли решение переехать в другой город. Хинате будет больно первое время, однако это нужно сделать сейчас. Переедут туда, где не будет никаких воспоминаний, ассоциирующихся с Ханагаки, из-за которого их дочь едва не свела счёты с жизнью. — Такемичи-кун, мы не скажем, куда переедем. И ты не ищи встречи с Хиной-чан, — немного успокоившись, попросила Тачибана-сан.       Такемичи не нашёлся с ответом и молча поклонился в пояс, замерев в этом положении до тех пор, пока родители Тачибаны не ушли. На тот момент он даже не вспомнил о причине, по которой решил расстаться с Хинатой. Перед глазами стояло лицо Тачибаны-сан, которая со слезами на глазах обвиняла его в том, что из-за него Хина наглоталась таблеток. Слова о том, что у неё останавливалось сердце в машине скорой, и кровь грохотали в ушах, не позволяя слушать разговор проходящих мимо медсестёр.       Придя домой, Ханагаки прислушался к практически звенящей тишине. Прислонившись спиной к двери, он сполз по ней на пол и замер в одном положении, пустым взглядом упёршись в мыски своей обуви.       Вопроса «что делать» не возникало. — Я знаю… что делать.       Шедший от воды пар закручивался в завитки и поднимался наверх, растворяясь в воздухе. Глаза смотрели на лезвие ножа, которое осталось на память от друга детства. Отбрасывало блики, пока угол падения света не изменился. Медленное движение, начавшая розоветь вода и едва ощутимая боль. Повторив те же действия со второй рукой, Такемичи немного сполз вниз, погружаясь в воду по подбородок. Ещё немного... и всё закончится.       Тихо падали капли воды из крана, затихал звук дыхания, вода становилась краснее. Замутнённые голубые глаза, едва прикрытые веками, постепенно стекленели. Сердце замедлялось, продолжая качать кровь, покидающую тело и растворяющуюся в воде. Грудь вздымалась и опадала, показывая, что лёгкие ещё наполнялись кислородом. Однако это происходило всё реже и реже, пока дыхание не оборвалось окончательно.       На часах в гостиной секундная стрелка медленно приближалась к отметке «12», отмеряя последние мгновения 25 декабря. Достигнув отметки, она замерла, дрогнула, а после продолжила свой путь, в то время как часовая и минутная стрелки поравнялись. А спустя шестьдесят секунд минутная стрелка дёрнулась и сместилась на один сегмент, отсчитывая минуты 26 декабря. — Ха-а! — в ванной раздался глубокий вдох, всплеск воды и стон после удара головой о полочку. — Какого?       Насыщенно-голубые глаза блондина судорожно метались по ванной комнате, изредка останавливаясь на каком-то предмете. Хотя когда сознания достигла мысль о произошедшем, с бледных губ сорвалась нецензурная брань, и даже всплеск окровавленной воды, из которой выбирался юноша, не мог её заглушить.       Обернув бёдра полотенцем, Такемичи поспешил разыскать аптечку. Его руки тряслись от слабости, пока он накладывал плотную повязку. В идеале нужно было вызвать скорую и съездить в больницу, однако раны по какой-то причине прекратили кровоточить. Возможно было просто нечем? Или же это некая особенность организма, из-за которой порезы затягиваются быстрее. А может это последствия привилегированности души, которая принадлежала человеку, отчаянно вгрызающемуся в жизнь до последнего. Как бы то ни было, обращаться в больницу не было необходимости.       Выходя из ванной, чтобы осмотреться и понять, где оказался по воле Случая, юноша покачнулся, схватившись за голову. Ухватившись за дверной косяк, он медленно сполз на пол, закрывая глаза. На обратной стороне век вспыхивали и гасли фейерверки, ненадолго ослепляя. В голове была мешанина из воспоминаний, имён, событий и голосов, глаза бешено вращались, не в силах остановиться на чём-то одном. Охватить всё, объять, впитать, ощутить.       Когда внутричерепное светопреставление закончилось, Такемичи открыл глаза. Он замёрз, его тело затекло от долгого сидения в одном положении, а ещё он жутко проголодался. Однако прежде, чем позаботиться о том, чтобы одеться или поесть, Ханагаки первым делом вернулся в ванную. Вытащил пробку, спуская воду из ванны, а сам подошёл к раковине. Взгляд прикипел к дорожкам крови, вытекшей из носа. Сказывалась перегрузка, произошедшая во время получения воспоминаний о прошлом.       От мысли о полученных воспоминаниях снова замутило. — До чего же дерьмовая жизнь, — скривив губы, Такемичи смотрел в зеркало. Протянув руку и проследив за тем, как отражение поступило так же, не сдержал тяжёлого вздоха. Критично оглядев себя, фыркнул: — Это что ещё за оттенок детской неожиданности? А вкупе с причёской «помпадур» вообще какой-то цыплёнок.       Растрепав волосы, Ханагаки прищурился и осознал, что не всё так плохо. Этот оттенок детского сюрприза не родной, а значит можно вернуть исходный цвет волос. Как подсказала память, в детстве его шевелюра радовала глаз непроглядной чернотой. Волосы немного вьются, конечно, но ведь можно посетить парикмахерскую. — Однако прежде нужно сделать нечто другое.       Решительно кивнув, Такемичи обработал ссадины на лице, а после направился в свою комнату. Оглядывая одежду, было сложно не морщиться. Особенно при виде каких-то попугайских рубашек, шорт и бриджей, футболок и маек. Наконец отыскав простые чёрные брюки, однотонную тёмно-синюю футболку и серый свитер, Ханагаки отложил их и начал одеваться в домашние брюки и чёрную майку. Он как раз собирался пройти на кухню, на поиски съестного, когда послышалась трель телефона. Посмотрев на экран и увидев, кто звонит, Ханагаки принял вызов. — Алло? — Такемучи, как ты себя чувствуешь? — голос Хаккая был неуверенным, но наполненным тревогой. — Всё хорошо, Хаккай-кун. Ты сам-то в порядке? — Да. Хотя брат дома, он не выходит из комнаты. Так сказала сестра. — А сам ты не дома? — Нет, я у Таканчика. А, он сказал, что следующее собрание назначено на первый день нового года. До тех пор можно заниматься своими делами. — Вот как.       Такемичи постарался не допустить в голос разочарованных ноток. Честно говоря, он хотел поскорее со всем разделаться, справедливо полагая, что чем раньше всё сделает, тем меньше будет мороки в дальнейшем. Он не знал, как добраться до дома Сано — в свой единственный визит он был с Доракеном и не запоминал дорогу — так что оставалось только ждать. Тем более сейчас, после обширной кровопотери, нужно время на восстановление и раз до первого числа им дали вольную… — Такемучи, я хотел бы встретиться. Если ты не против. — Хм? Хорошо, давай. Где и когда? — А, о, если ты не против… сегодня. Сейчас. — Ночь же на дворе, Хаккай-кун, — Ханагаки испустил мягкий смешок, прикусывая губу, чтобы не рассмеяться. — А… точно, — смущённый смех Шибы вызвал у Такемичи улыбку. — Ну раз мы оба не спим, я не против. Я та ещё сова, так что спать ещё не собираюсь. Где живу знаешь? Если нет, скину смс. — Буду ждать. — Тогда до встречи.       Скинув смс с адресом, Такемичи вытащил из шкафа чёрную водолазку с длинными рукавами. Убедившись, что в ванной не осталось следов крови, а лицо выглядит не самым худшим образом, он направил стопы на кухню. Если он не ошибается, от его дома до того района, где они впервые столкнулись с «Чёрными Драконами», примерно час хода. Тогда он успеет перекусить и обмозговать сложившуюся ситуацию.       Прежде всего, ему нужно встретиться с Манджиро и напомнить о их договорённости. Пусть и не до битвы с «Вальхаллой», Такемичи всё же вернул Баджи в банду. Во время «Кровавого Хэллоуина» он последовал за Баджи, так что Казуторе не удалось пырнуть командира первого отряда «Свастонов». Ханагаки встрял между ними и закрылся от атаки. Пострадала правая рука, которую нож Ханемии пронзил насквозь. Шокированы были все, а в особенности Баджи, который не ожидал подобного поступка от того, кого он избил.       «Вальхалла» признала поражение после того, как Майки сорвался. Вставшего у него на пути Ханму, который до этого противостоял Доракену, глава «Свастонов» вырубил с одного удара в голову. Дальше Ханагаки пришлось напрячься, потому как шок всё же достиг мозга и соображал он тогда раз через два. Помнил скорую, врачей, а потом была сразу палата — очевидно, потерял сознание и был под анестезией — где его навестили Чифую с Баджи. И пришедший после них Казутора, принёсший искренние извинения. — Что с этими детьми не так? Одна психологическая травма на другой, — прочавкал Такемичи, запихивая в рот онигири. — Или скорее, что не так с их родителями, которые положили огромный болт на своих чад?       Воспоминания о том, как Такемичи разговаривал с Казуторой, вызвали болезненный укол в области виска, заставив поморщиться. Была у Ханагаки способность говорить правильные слова, но умение утешать отсутствовало напрочь. Хотя Ханемии хватило ласкового похлопывания по затылку, пока он орошал слезами больничный пододеяльник. Всё же смотреть на то, как плачет взрослый парень, который уже побывал в местах, не столь отдалённых…       От мыслей отвлёк звонок в дверь. Удивлённо вскинув брови — часа ведь ещё не прошло — Такемичи едва не хлопнул себя по лбу. Час это если пешком. А если на байке — тем более если Мицуя живёт хоть немного ближе — то добраться можно быстрее. Как он сразу-то не сообразил?       Открыв дверь, Ханагаки поёжился и отступил, впуская в дом Хаккая. На улице было холодно, ещё и снег снова повалил. — Проходи, раздевайся. Я пойду хоть чай вскипячу. Холодно сегодня.       Потирая плечи, Такемичи вернулся на кухню и налил воды в чайник. Поставив воду греться, он развернулся и посмотрел на визитёра, замершего в дверях. — Присаживайся. Как-то я не подумал, что ты так быстро доберёшься. — А, извини, что я вот так… — За что извиняешься-то? — фыркнул Ханагаки, опускаясь напротив гостя. — Ты ведь поговорить о чём-то хотел. Подождёшь, пока вода закипит, или начнёшь помаленьку?       Хаккай смотрел на лицо собеседника и перебирал пальцами между собой, не зная, с чего начать. Ему было совестно за обман, он чувствовал вину при взгляде на то, во что превратилось лицо Такемичи. И даже то, каким спокойным тот выглядел, не помогало почувствовать себя легче. — Я хотел ещё раз извиниться… и поблагодарить, а ещё… убедиться, что ты в порядке. — Извиняться тебе не за что. Врать — это плохо, конечно, однако ты не решался сказать правду даже тем, с кем знаком давно. Полагаю, тебе было стыдно за свою слабость, только вот быть слабым это не грех. Парни вообще не слишком любят проявлять слабость перед теми, чьего уважения хотят добиться. Именно поэтому такие эмоции, как стыд, страх и горечь мы прячем внутри.       Подумав, что сказал слишком много, Такемичи встал, подходя к чайнику. Заварив чай, он поставил кружки на стол и произнёс: — Что до благодарности… разве не так должны поступать друзья?       Эта улыбка убедила Хаккая в том, что там, в церкви, ему не показалось. Странное дело, но Такемичи сейчас был тем самым примером старшего брата, которому хотелось открыться, перед кем можно отпустить себя и выговориться. Таканчика Шиба действительно уважал и хотел оставаться в его глазах надёжным заместителем. Поэтому он не мог признаться в слабости. И вряд ли рассказал бы, не сложись ситуация так, какой она была в церкви.       А так хотелось найти того, кому можно рассказать обо всём, ничего не утаив, и получить в ответ не оплеуху, смех или молчание, а поддержку и совет. Ханагаки выглядел тем, кто сможет понять. В глазах Хаккая этот упрямый парень, сумевший поставить Тайджу на колено, был надёжным и до невозможности тёплым. Тем самым, в чьём обществе чувствуешь себя комфортно, даже если вы ничего не говорите друг другу.       В груди теснились эмоции, и Шиба сдерживал их из последних сил. Он не хотел вываливать на друга всё то, что его терзало с самого детства. И всё могло сложилось иначе, если бы они просто попили чай, а после разошлись. — Хаккай, я это уже говорил, но повторюсь. Я твой друг, так что не вижу ничего особенного в том, чтобы оказать помощь, когда кто-то в ней нуждается.       Прикосновение тёплой ладони к пальцам и спокойный взгляд голубых глаз, в которых теплилось понимание напополам с сочувствием. Не жалостью, а именно сочувствием. В груди что-то хрустнуло, выпуская на свободу так упорно сдерживаемый океан чувств. Лицо Хаккай дрогнуло, губы приоткрылись и из глубин сердца полилась исповедь.

***

      Прошло уже где-то полчаса, как Хаккай уехал, а Такемичи всё так же сидел за столом, задумчиво постукивая пальцами по столешнице. Ему нужно было время, чтобы всё обдумать, так что лучше пока чем-то занять руки. Уборку устроить не получится, потому как время позднее, да и внимание рассеяно. В таком случае...       Проведя ревизию холодильника и шкафчиков, Ханагаки принялся за готовку. Пока руки действовали — мыли, вытирали, очищали, перебирали и крошили — голова работала.       Согласно словам Хаккая, Тайджу стал тираном далеко не сразу. Только после смерти матери. До этого он был послушным и спокойным ребёнком. Однако, когда Шиба-сан скончалась, а глава семьи практически перестал появляться дома, пропадая на работе, Тайджу ожесточился. Сначала за пределами дома, и доставалось только детям на детской площадке, а после он начал распускать руки в отношении брата и сестры. Когда никого из взрослых нет, ответственность за младших ложится на старшего из детей. Это нисколько не оправдывает то, каким мудаком стал Шиба, однако позволяет понять, что началось всё это не с бухты-барахты. — Как и в случае Казуторы, всё идёт от родителей. Бесхребетная мать и отец-ублюдок, самоутверждающийся за счёт ребёнка, — пробормотал Ханагаки, сосредоточенно перемешивая тушащиеся овощи. — В семье Шиба вся проблема в отце, забывшем о собственных детях напрочь.       Если так подумать, среди «Свастонов» едва ли много детей, чья семья счастлива. Насчёт всех Такемичи говорить не будет, однако у Сано, Рюгуджи, Баджи, Мицуи, Шибы, Мацуно и Ханемии семьи неполные. Хотя у последнего есть и мать, и отец, но в его случае лучше бы ни одного не было. У самого Ханагаки так же ситуация, как у большинства; мать воспитывала одна, пропадая на работе, так что по большей части юноша предоставлен сам себе. И это объясняет то, как он сблизился с тем квартетом гопников, да следовал популярным веяниям вроде того же начёса на башке.       Когда нет надзора, нет причин стараться в плане учёбы, следить за собственным поведением, да и поддерживать в доме порядок тоже нет необходимости. Потому что мать возвращается только на выходных — проверить и оплатить счета, оставить денег на жизнь, да перекинуться парой слов с чадом. Хотя само чадо общаться не стремилось, так что Ханагаки-сан вскоре уезжала. Зачастую, не пробыв даже дня. Она работала в другом районе и снимала комнату у знакомой. Старалась экономить, чтобы оставить побольше денег сыну. А тот был бессовестным свинтусом. — Мог ведь подрабатывать, или предложить продать дом, да купить поменьше. В доме две неиспользуемые комнаты, две ванной комнаты и гостиная, в которой почти каждый день в холостую работает телевизор. Когда там матушка приедет?       Такемичи принял решение поискать подработку и поговорить с матерью насчёт приобретения дома или квартиры меньших размеров, нежели двухэтажное строение, в котором он сейчас обитает один. С подработкой, наверное, будет малость сложнее, потому что ему нет даже пятнадцати лет. Сейчас зимние каникулы и на учёбу ему только 7 января. — Случай с Тачибаной вряд ли быстро забудется, если забудется вообще. Школьница наглоталась таблеток в первый день зимних каникул, шутка ли? Причём какая девочка. Умница, красавица, гордость класса и школы в целом. С другой стороны, если семья Тачибана уедет, девочка не погибнет в будущем.       С перемещением во времени Такемичи так и не смог разобраться до конца. Необходимый для прыжка триггер важен, но также нужно собственное желание. Лично у него не было ни малейшего желания переноситься в будущее, где его ждёт неизвестность. В этом времени у него есть хоть какие-то наброски, которые пока слишком малы, чтобы гордо именоваться «планами». Но это хоть что-то. В будущем же он может оказаться за решёткой, если учитывать обстоятельства последнего прыжка.       Утвердившись в своих выводах, Ханагаки обратил внимание на свои руки и выключил плиту, вздыхая. Он закончил готовить еду на завтрак, обед и ужин. Для троих. Вот что бывает, когда уходишь в свои мысли и не можешь вернуться в реальность. Впрочем, если упаковать и убрать в холодильник, всё будет нормально. — Зато завтра готовить не придётся. Разогрел и поел, — кивнул Такемичи, раскладывая еду по контейнерам. Убрав всё в холодильник, он приступил к мытью посуды. — Мама должна приехать ближе к новому году, то есть числа тридцатого-тридцать первого, а значит у меня ещё есть время. Завтра надо заняться уборкой.       Заодно стоит посмотреть объявления о работе. Понятно, что из этого района он никуда не переедет, так как обязан будет пойти в школу, когда кончатся каникулы, но общественный транспорт нам на что? И стоит возобновить занятия спортом, которые он забросил вскоре после знакомства с Манджиро. Хотя у него тупо не хватало времени; где взять время на выполнение упражнений, когда надо всех спасти? — Тебя бы кто спас, глупыш, — вздохнул Такемичи, вытирая руки о полотенце. — Ты был весёлым, самоотверженным, стойким и упрямым. Однако это не означало, что тебя невозможно сломить. И ты сломался на женщине. Даже девочке, точнее.       Странно это, конечно, говорить вслух с тем, кого уже нет в этом мире. Неизвестно, что стало с тем Ханагаки Такемичи, но этот собирается сделать всё, чтобы жить лучше.