Парадиз

      Получить звонок от Такемичи и услышать в трубке голос Инупи было удивительно. Однако больший шок Шибу настиг, когда заместитель главы 11 поколения «Чёрных Драконов» рассказал о том, что произошло на заброшенном складе.       Узнав о том, как Ханагаки попал в «Поднебесье», Тайджу грязно выругался, потом надел форму, принесённую креветкой во время одного из визитов, и вышел из дома. Для него не было тайной, где «Свастоны» проводят свои собрания. А тот факт, что Хаккай уехал с полчаса назад, играл на руку. Он прибудет вскоре после начала. Движок байка взревел, сообщая о полной готовности к гонке. — Это же… — Что он здесь делает? — шептались члены «Свастонов», глядя на внушительную фигуру бывшего главы «Чёрных Драконов». — И почему на нём форма шестого отряда?       От понимания, что Такемичи держал в тайне его согласие вступить в банду под начало блондина, Шиба ухмыльнулся, направляясь вперёд. Расступающиеся пиздюки не интересовали хотя бы потому, что были слабы. Ханагаки тоже в их первую встречу казался слабым, но в нём был стержень. Чувствовалась выдержка, харизма, у него был хребет. Эти же… моллюски, не стоящие внимания. — Что привело тебя сюда, Тайджу? — спросил Майки, глядя на Шибу. — Моего командира спиздили пидорасы из вашей компашки. Мутто Ясухиро и его заместитель. — Твоего командира? Такемучи не говорил, что ты в его отряде.       Услышав прозвище Ханагаки, Тайджу вспомнил, как зыркал на Хаккая Такемичи, стоило назвать его таким образом. Очевидно же, что блондина это раздражает, однако глава «Свастонов» этого не замечает. Великий слепой, как говорится. Хотя, учитывая рост, не такой уж и великий. Ну да не о том сейчас речь. — Это была моя просьба. Не хотел, чтобы он афишировал то, на что я пошёл после проигрыша, — ухмыльнулся Шиба, прищурившись. — Сейчас разговор о другом. Эти ублюдки сыграли на слабости характера Такемичи, пригрозив ему жизнью подчинённого. — Инуи уже рассказал. — Я могу понять, почему забрали Коко. Он финансовый гений и пригодится где угодно. Почему забрали Ханагаки? — Согласно словам Мучё, глава «Поднебесья» этого пожелал, — ответил Инуи, чьи ссадины были обработаны. — Изана заинтересован в Ханагаки.       Услышавшие это командиры первого и второго отрядов рассвирепели. Даже тот факт, что друг общался с Тайджу в тайне от них, не афишируя степень их близости, был признан незначительным. Куда больше внимания привлекал способ, которым Такемичи вынудили перейти в другую банду. Не подкуп, обещания или хорошее впечатление. Шантаж. Угрожали убить заместителя, если не согласится перейти в «Поднебесье». Никто не допустил даже мысли, что это было предательство. Что со стороны Ханагаки, что со стороны Коконоя. — С ним можно как-то связаться? — Нет. Он отдал свой телефон мне, приказав позвонить Тайджу и рассказать о произошедшем. — Они ведь не будут держать его взаперти, если он ушёл с ними добровольно? — спросил Чифую. — По крайней мере домой его отпустить должны, — прикинув что-то в уме, проронил Мицуя. — Хотя бы личные вещи взять. Но наверняка под присмотром. — Тогда остаётся только ждать, пока он с нами свяжется, — подвёл итоги Доракен, в то время как Майки старался сдержать своё раздражение. Чем чаще упоминается Изана, тем сильнее глава «Свастонов» злился. — Инуи, отнесёшь к Ханагаки его телефон и ключи от дома. Всем остальным приближаться к дому запрещено. Даже если Ханагаки ушёл с ними своими ногами, они могут что-нибудь сделать, если заметят кого-нибудь из «Свастонов» рядом с Такемучи. — Доракен прав. Казутора, ты слышал? — взгляд Мицуи прикипел к лицу Ханемии, который всем своим видом демонстрировал несогласие. —… Слышал.

***

      Такемичи смотрел на главу «Поднебесья» безо всякой симпатии и дружелюбия. Смотреть с ненавистью он не стал, но даже так всем присутствующим было понятно, насколько Ханагаки «счастлив» быть здесь и как он «рад» всех видеть. Единственным, кому достался более-менее мягкий взгляд, был Какучё, стоящий за спиной главы.       Остальные удостоились мимолётного взгляда, что был равнодушным. Есть ли они в кабинете, нет ли их, обладателю голубых омутов было безразлично. Это неожиданно сильно задевало. Особенно тех, кто был заинтересован в Ханагаки с того самого дня, как впервые его увидели.       Братья Хайтани, сидящие на диване, не могли отвести глаз от парня, изменившегося за несколько месяцев. От причёски до повадок. Всё было другим. Решил притвориться, что его ничего не волнует? Или наоборот отбросил притворство, позволяя увидеть настоящего себя? Хотелось узнать ответ.       Мучё и Санзу стояли у стены, по обе стороны от дверей, глядя в спину Ханагаки. На стоящего рядом с ним Коконоя они мало обращали внимание, поскольку тот вёл себя как-то предсказуемо. Но тоже бросал взгляды на Ханагаки, словно желая убедиться в его присутствии. — Судя по твоему виду, ты не впечатлён, — говоря это, Изана имел в виду особняк, в котором они находились. Он располагался почти на окраине города, но был невероятно хорош. Особенно в плане охраны. — У меня к тебе вопрос, на который я хотел бы получить ответ. Есть какая-то особая причина, почему ты следуешь за Сано Манджиро?       Глядя в пустые фиолетовые глаза и стараясь не засматриваться на серьги ханафуда — которые выглядели действительно занимательно, создавая интересный контраст с цветом глаз, кожи и гармонируя с формой — Такемичи всеми силами сдерживал тяжелый вздох и ругательства в адрес своей жизни. Почему ему так везёт на таких вот личностей? Личностей, которые умудряются даже задавая вопрос, констатировать. Он честное слово не понимал. Чем он так нагрешил, что был вынужден иметь дело с такими… такими?       Присутствующие наблюдали за новым подчинённым главы с интересом. Ханагаки отличался не только тем, что был интересен Изане сам по себе, а не только из-за своих достижений. Так ещё и его поведение действительно интриговало. Он не выказывал страха, смотрел прямо и даже не думал начинать пресмыкаться. Это завораживало. — Интересный вопрос, — начал говорить Такемичи, старательно игнорируя внимание окружающих. Которые реально его окружали, заставляя мысленно вернуться в тот день на детскую площадку близ станции Шибуя. Только в этот раз качество доминировало над количеством. — Мне импонирует то, каких ценностей придерживается Манджиро. Мне они ближе тех, которые в приоритете у тебя. — Вот как? И какие же это ценности? — Деньги. Власть. Территории. Хотя есть ещё одна одержимость, но о ней я умолчу, пожалуй. Ты не будешь возражать?       Изана заинтересованно посмотрел на Ханагаки, уловив некое сходство. Даже улыбаясь и вроде бы задавая вопрос, блондин констатировал и смотрел с холодком. Судя по положению тела, Такемичи в самом деле был совсем не впечатлён обстановкой в кабинете, когда все взгляды направлены на него. Даже улыбается, словно разговор у них проходит наедине. — Хорошо. Хайтани проводят вас, куда нужно. Комната, место для собраний и прочее. Какучё, пусть с них снимут мерки. Теперь Ханагаки Такемичи и Коконой Хаджиме состоят в «Поднебесье». — Поняли. — Сделаю. — Можете идти.       Изана смотрел на спину Ханагаки и тот, вероятно, это почувствовал. Потому что обернулся через плечо, уже стоя в коридоре. И прежде, чем дверь закрылась, он улыбнулся, вероятно, подумав о чём-то другом. И всё же Курокава не смог усидеть на месте, испытав странное чувство дежавю. Он уже видел такую улыбку. У человека с другим цветом волос, глаз и иными чертами лица, но такую же. Безумство.       ~       ~       ~       С огромным трудом удалось выторговать визит домой. Даже если с ним поехали наблюдатели, одного из которых Такемичи был рад видеть в своём доме. О втором того же самого сказать не представлялось возможным. К счастью Санзу подчинился Какучё, которому сообщили о готовности формы. Почему-то показалось, что обладатель бирюзовых глаз не хочет уходить, наблюдая за тем, как на столе появляются тарелки с едой — приготовленной Ханагаки, под наблюдением обескураженного таким преображением Какучё — но вряд ли всё было именно так. Вероятно, он просто хотел сам проследить, что Такемичи не попытается связаться с кем-то из «Свастонов». Кому, как не Санзу знать о том, что дом Ханагаки мало чем отличается от проходного двора. — Чего сидишь, глазами хлопаешь? Налетай. — Я и не знал, что ты готовишь. — Готовка, равно как и уборка, помогает концентрироваться на мыслях, не думая о лишнем. Как бы странно это не звучало.       Какучё смотрел на смеющегося Такемичи, который выглядел мягче, чем во время разговора с Изаной, и не мог отвести взгляд. Они не виделись со времён второго класса, и многое могло измениться, но не настолько же! Перед ним был словно совершенно другой человек. Более взрослый, опытный, надёжный.       Вспоминая собрание и то, каким Ханагаки был там, нельзя не заметить контраст. Там, разговаривая с Изаной, Такемичи был равнодушно-холодным, не проявлял даже минимума эмоций. Не выказывая страха и уважения, но ведя себя нейтрально, он выглядел равным главе «Поднебесья». Это наверняка заметил не только Какучё. Он видел взгляды Хайтани, и внимание Санзу с Мучё от него не укрылось. Все они смотрели на Такемичи с интересом, и это было понятно. Но почему-то раздражало.       Однако сейчас, находясь на кухне в своём доме, Такемичи был иным. Мягкий взгляд, тёплая улыбка, ненавязчивая забота, от которой в груди теплело. Рядом с ним возникало чувство причастности и безопасности. Именно сейчас, здесь, а не в защищённом поместье, выступающем базой «Поднебесья», ему было спокойно. Здесь они были наедине и такую сторону характера друга видел только он, Какучё. И было такое ощущение, что так всё и останется.       Покончив с едой, они переместились в комнату Такемичи. Какучё сел на диван, выступающий в качестве спального места, сам же хозяин помещения стоял у окна, плечом привалившись к стене. Сложив руки на груди, он чему-то хмурился, и вскоре заговорил: — Теперь война неизбежна. — Кисаки крепко вцепился в Изану, — с недовольством хмыкнул Какучё, которому тоже было не по нраву то, что с неотвратимостью лавины приближается. — Странно, что его не было на собрании, когда привезли меня, — хмыкнул Такемичи, а после насмешливо протянул: — Или он понимал, как я поступлю, едва увидев его? — Он ушёл куда-то с Ханмой. Кажется, я слышал, что эти двое что-то планируют сделать 22 февраля. — Это же послезавтра, — прищурился Ханагаки, ощущая какой-то зуд в мозгу. — Ты не запомнил, о чём шла речь? — Нет. Хотя в разговоре проскользнуло имя главы «Свастонов».       Ни на какие мысли это не наталкивало. Эти биба и боба могли обсуждать то, как их выперли из «Свастонов», негодуя на Манджиро. Ничего конкретного, только имя, но с учётом того, какие выверты иногда мог выполнить Кисаки, это явно неспроста. И раз фигурирует имя Майки, значит и Изана может быть замешан. Как он понял после того приступа, во время которого получил какие-то совершенно непонятные воспоминания, Изана мог бы стать Сано, не случись несчастья с Шиничиро.       Только как так вышло, что после довольно тёплых отношений с Шиничиро, Изана озлобился на Манджиро? Или на семью Сано вообще? Ревновал и завидовал, что они живут всей семьёй, в то время как он гнил в приюте? Что же, вполне возможно. Сироты часто завидуют детям из благополучных семей и ненавидят тех, кто живёт лучше них и радуется. Информации про Курокаву было недостаточно, чтобы делать выводы, так что… — Каку-чан, ты не мог бы присматривать за Изаной? Как вернёмся, я попробую подловить Кисаки. Какой бы большой ни была база «Поднебесья», этот засранец рано или поздно попадётся мне на глаза. — Внутри банды запрещены драки. — О чём ты, дружище? Я не буду с ним драться. Честное слово. Пойдём-ка лучше постелем тебе в соседней комнате. Или будешь спать со мной? — Н-нет, пойдём в соседнюю, — выдавил Какучё и вспыхнул, увидев, как Такемичи улыбнулся и подвигал бровями, мол, ну пойдём. — Такемичи! — Что? — искренне удивился Ханагаки, приняв вид оскорблённой невинности, которого обвинили в том, чего он не совершал. — Я ничего не сделал. Пока.       Но не сдержался, расхохотавшись и дав стрекоча. Хитто шёл за ним, полыхая ушами. Вот вроде бы действительно ничего не сказал и не сделал, но в голове возникли мысли не вполне приличного содержания. Ещё и вспомнилось, как в детстве Какучё принял Такемичи за девочку. Кровь прилила к лицу, выдавая смущение. Как он мог подумать о чём-то подобном после слов друга детства?!       После того, как комната была приготовлена для ночёвки, Такемичи пошёл на кухню. Был велик соблазн позвонить кому-нибудь из ребят, поговорить, убедиться, что у них всё в порядке и они больше не подвергались набегам бойцов «Поднебесья», но он сдержался. Он видел, проходя мимо, что в гостиной лежит его мобильный телефон и ключи от дома. Видимо Инуи заходил и оставил их на столике. Дом был закрыт благодаря ключу, хранящемуся в неприметном ящичке, о существовании которого знают только жители дома. И те, кому из друзей он разрешил приходить к нему.       Раздался звук открытия двери и Ханагаки напрягся, точно помня, что закрыл дверь за ушедшим Санзу. Или тот… вернулся?       И действительно, на кухню, где Такемичи стоял у раковины — отмывал посуду, которую залил водой после готовки — зашёл Санзу. В руках он держал чёрный пакет, где находилась форма «Поднебесья». Точно, теперь ему придётся носить её. — Форма. — Уже понял. Есть хочешь?       Бирюзовые глаза вздрогнули, маска шевельнулось, словно парень открыл рот для ответа. Но в словах не было необходимости, поскольку ответ дал желудок. На кухне всё ещё витали запахи еды, хотя Такемичи и открыл форточку на проветривание. — Садись за стол.       Санзу хотел уйти в гостиную, но что-то не позволяло ему уйти. Странное чувство призывало его остаться, сесть, понаблюдать ещё немного за тем, кто выглядит так необъяснимо. Харучиё не переносил предателей, но по какой-то причине поступок Ханагаки предательством не выглядел. Было видно, что он не желал переходить в «Поднебесье», собирался до последнего отстаивать своих людей, о которых очевидно заботился. Но был вынужден отступить, когда оказался в невыгодном положении. Невозможно было забыть тех голубых глаз, в которых всколыхнулось что-то тёмное, когда лезвие ножа оказалось у горла Инуи.       И всё же тогда, на том складе, взгляд Ханагаки не принадлежал проигравшему. Он уступил, верно, но не проиграл окончательно. Ведь Мучё выполнил его условия, хотя наверняка не собирался. Такемичи пошёл добровольно, не пытался сбежать и устроить диверсию. Он был пугающе спокоен во время разговора с Изаной, да и позднее выглядел так, словно его совершенно не трогают взгляды окружающих.       Однако в домашней обстановке он выглядел иначе. Был немного напряжён, и это легко объяснялось тем, что взгляд Санзу был прикован к его спине. Это немного отличалось от тех времён, когда Харучиё следил за Ханагаки по приказу командира. Не было необходимости наблюдать, но прекратить было выше его сил. — Ешь. Я пока постелю тебе в гостиной.       Покинув кухню, Такемичи вздохнул, перестав ощущать острое внимание гостя. В конце-то концов, зачем так в упор таращиться? Боялся, что отравят еду, или подсыпают снотворное, чтобы покинуть дом и связаться со «Свастонами»? Какой абсурд. Не так уж подозрительно он выглядел. Вроде бы. Хотя само его предложение еды выглядит подозрительно. Они не друзья, они едва знакомы, а он предлагает поесть.       Зайдя в ванную, где на сушилке висело постельное бельё, Ханагаки включил воду и умылся, потирая шею. Закрыв кран и вытерев лицо полотенцем, он упёрся руками в раковину и поднял взгляд.       Вспоминая данное Какучё обещание, Ханагаки с мрачной решимостью посмотрел на своё отражение, шепча: — Я не буду с ним драться. Я буду его бить.       Кисаки едва ли будет стоять столбом, когда он приблизится, но кто сказал, что нужно подходить в открытую? Можно воспользоваться битой, трубой или чем-то подобным, чтобы оглушить, потом оттащить в безлюдное место, связать и отвести душу на физиономии творящего всякую херню очкарика. Он старался быть добрым, пытался придерживаться характера Такемичи, но у всего есть предел. Все действия Кисаки так или иначе были направлены на то, чтобы задеть, подставить, усложнить жизнь Ханагаки. Создавалось впечатление, что сам факт его существования невыносим для Кисаки. — Какая жалость, что мне поебать. Это моя жизнь. Какой бы ёбнутой она ни была, но она моя. И я не позволю засирать её всяким соплякам.       Приняв это решение, Такемичи взял чистый комплект постельного белья и направился в гостиную. Убрал лишние подушки на другой диван, постелил простынь, заправил одеяло в пододеяльник, закончил с подушкой и выпрямился, до хруста потягиваясь. Время уже было позднее, так что стоило идти и лечь спать. Так он и поступит. Только проверит, как там его гость на кухне. — Ты закончил?       Когда Такемичи зашёл, Санзу набил рот печеньем, выглядя как хомяк или белка, запасающая орехи. Глаза цвета бирюзы широко распахнулись, длинные ресницы задрожали, а руки потянулись ко рту, чтобы скрыть шрамы в уголках губ. Всё это время Харучиё прятал своё лицо под маской ото всех, и в банде о существовании шрамов знали только Майки и Мучё. — Хоть бы молока налил, — вздохнул Ханагаки, проходя к шкафчику, чтобы достать стакан. Даже увидев шрамы, он никак не изменился в лице. — Всухомятку есть не лучшая идея.       Харучиё старательно пережёвывал печенья, чтобы хоть что-то сказать. Возможно даже извиниться, что залез в шкафчик и взял печенье. Когда он более-менее освободил рот и вдохнул, чтобы сказать, то тут же поперхнулся, закашлявшись. Чем сильнее он кашлял, тем тяжелее становилось дышать. А всё из-за того, что он зажимал рот ладонями, не позволяя крошкам разлететься по столу. — Да господи боже! Выплюнь это уже!       Его постучали по спине и он всё же сдался. Когда кашель немного стих, ему в руки сунули стакан с водой, велев: — Пей медленно.       Санзу подчинился, ощущая тёплую ладонь на спине, совершающую круговые поглаживания. Дискомфорт, который настиг его в момент кашля, понемногу сходил на нет, только вот было это из-за воды, или руки на спине? — Полегчало? —… Да. — Славно. В гостиной сможешь отдохнуть. Я уберу здесь и пойду к себе. — Помощь… нужна? — Я сам всё сделаю. Ступай, — слабая и немного усталая улыбка призывала не спорить, так что Санзу медленно кивнул и направился в гостиную.       Только единожды обернулся, чтобы посмотреть на смахивающего со стола крошки хозяина дома.       На лице Ханагаки не было ни злости, ни раздражения, ни брезгливости. Он был поразительно спокоен.

***

      Когда Такемичи вернулся на базу, уже облачённый в красное пальто «Поднебесья», он услышал смутно знакомые голоса и затаился. Расслышав слова «бита», «завтра», «кладбище», «Эмма», произнесённые голосом Кисаки, Ханагаки стиснул кулаки до такой степени, что на ладонях надолго остались лунки от ногтей.       Он направлялся в сторону их с Коко комнаты — хорошо, что их поселили вместе, и Хаджиме в основном обитал там — но не ожидал увидеть там Хайтани. Что они там делали стало понятно благодаря реплике, которую Такемичи услышал, открыв дверь: — Красный на тебе смотрится неплохо.       Они пришли оценить, как Коко выглядит в форме «Поднебесья»? — А вот ты выглядел лучше в чёрном, Ханагаки, — отреагировав на приход и облик Такемичи, высказался Ран. — Не напомнишь, когда я спрашивал твоё мнение? Точно, я же не спрашивал, — с мягкой улыбкой, но холодными глазами отозвался Ханагаки, кивнув в ответ на взгляд Хаджиме.       Коконой беспокоился, как пройдёт поездка командира под присмотром приближённых Изаны, но больше ему хотелось расспросить о том, как там дела у Инупи. И при виде того, как спокоен Такемичи, с трудом удалось сдержать облегчённый вздох.       Риндо, сидящий на кровати Такемичи, фыркнул, но тут же стал серьёзен, стоило взгляду старшего брата переместиться на него. Даже если ответ блондина был забавным, так открыто насмехаться не стоит.       Ханагаки прошёл до кровати Коко и плюхнулся на неё, опираясь на руки за спиной. Он выглядел нарочито расслабленным, в то время как в душе всё клокотало от подслушанного разговора. Даже если он мало что разобрал, добра от этой парочки ждать не стоит. Покоя не давали те воспоминания из будущего о смерти мамы и Эммы. Он не знал, чем им могли помешать непричастная к делам банды женщина и юная девочка, у которой вся жизнь впереди, но вне зависимости от причины планам парочки необходимо помешать. А значит диверсии быть.       На собрании, пока Изана подводил итоги вылазок в Канто, Ран наблюдал за Ханагаки. И смог заметить отличия. То, как он общается с Коко и — удивительно — Какучё, в корне отличалось от того, как он вёл себя совсем недавно в комнате.       Такемичи улыбался Какучё, смотрел мягче, но менялся в лице, стоило кому-то другому из верхушки посмотреть на него. По какой-то причине взгляда на Ханагаки избегал Кисаки, в то время как Ханма — которого пригласили потому, что он шёл в комплекте с Кисаки — смотрел пристально, едва ли обращая внимание на что-то другое. Чем вызывал недовольство у Какучё.       То же касалось Коко, что старался держаться рядом с Ханагаки. Хайтани заметил, что Коконой находится под покровительством Ханагаки, и под присмотром Какучё. С Такемичи финансовый гений даже разговаривал иначе. Без холода и безразличия, как во время разговора с Изаной, а с признанием. Для Хаджиме авторитетом был именно обладатель голубых глаз, а не глава «Поднебесья». С чем это было связано, непонятно. Но такое поведение интриговало и призывало задаться вопросом:       Ханагаки Такемичи ко всем своим друзьям относится с такой теплотой? — Завтра, седьмая пристань Ёкохамы. Там состоится битва со «Свастонами».       Изана переводил взгляд с одного присутствующего на другого, пока не остановился на голубоглазом блондине, который сидел между Коконоем и Мадараме. Причём последний выглядел в разы спокойнее, чем прежде. Хотя и бросал взгляды на Ханагаки. Причём оценивающие взгляды. Неужели осознал, что победа над предыдущим боссом «Чёрных Драконов» практически сделала Ханагаки главой следующего поколения? — Все могут идти. Ханагаки, задержись.       Такемичи остался сидеть, в то время как остальные поднялись и направились к двери. Когда стало чуть свободнее, он поднялся и обернулся через плечо, чтобы убедиться, что Коко рядом с Какучё. Они с Хитто говорили об этом утром, до того, как вернулись на базу. Из всей верхушки «Поднебесья» Такемичи доверял только Какучё. Так что пока Хаджиме рядом с ним, к нему никто не осмелится приблизиться.       Его взгляд перехватил старший Хайтани и подмигнул. Не ожидая получить в ответ ослепительную улыбку, которая обескуражила, захватив всё внимание.       Шедший за братом Риндо налетел на него, они запнулись о порог и с грохотом рухнули на пол, оказавшись за пределами кабинета. Дверь захлопнулась, отрезая комнату от многоэтажного мата и чьего-то хохота. — Весёлые ребята.       Изана посмотрел на Ханагаки, поднимаясь на ноги и выходя из-за стола. — Стали такими с твоим приходом, — улыбнулся Курокава. — Завтра я хочу сходить кое-куда. Пойдёшь со мной. — Это приказ? — Возможно встретишься с Манджиро, — проговорил Изана, не обратив внимания на вопрос Такемичи. — Можешь идти.       Ханагаки вышел из кабинета, прикидывая, сколько времени потребуется на то, чтобы выследить, оглушить, перетащить бессознательные тела и поговорить. Завтра он куда-то поедет с Изаной, а значит окажется за пределами базы на первую половину дня минимум. Раз так, не исключено, что в тот же день Кисаки и Ханма будут творить свои тёмные делишки, а это не есть хорошо. Значит нужно сделать всё сегодня. — Ханагаки-чан, ты жив после разговора с главой, — знакомый голос заставил поморщиться. Вспомнишь, как говорится, и оно появится. — Ты так замечательно смотришься с закрытым ртом, Ханма-чан, — мягкая улыбка, в совокупности с весёлым взглядом, обескураживали. — Продолжай выглядеть так же.       Шуджи, готовящийся услышать очередную отповедь, потерял связь с космосом, застыв в коридоре статуей имени себя. Моргнув, он хотел что-то сказать, но получил безобидный щелчок по носу, и впал в ступор повторно.       Такемичи же прошёл мимо, направляясь в свою комнату. Ему нужны Коко и Каку-чан. Причём последний нужен в первую очередь ради информации. Если всё выгорит, ночь он проведёт без сна и наверняка устанет, однако это нужно сделать сегодня. Завтра может быть поздно.       Какой бы защищённой ни была база, Какучё намекнул Такемичи на «окно» в патрулировании, а также рассказал про подземный тренировочный зал, где редко занимаются из-за его маленьких размеров и затхлого воздуха. Была какая-то проблема с вентиляцией, из-за которой в зал практически не поступал свежий воздух. Зато из-за сырости плесень чувствовала себя прекрасно, пятная потолок и углы.       План был рискованным, особенно если их кто-нибудь заметит. Такемичи и Коко были вдвойне осторожны, протаскивая оглушённых Кисаки и Ханму в подвальное помещение. Хаджиме с тревогой косился на морщившегося и тяжело дышащего Ханагаки, которому пришлось тащить на себе «Бога Смерти». При своём весе в шестьдесят килограмм, он был вынужден нести на своём горбу того, кто тяжелее него килограмм на десять. Спина, руки и ноги у него определённо будут болеть.       Наконец спустившись под землю, Такемичи сбросил свою ношу и потянулся, разминая затёкшие руки. Поясница болела, руки отваливались, в ногах чувствовалась тянущая боль, но эти маленькие неудобства придётся отложить, потому что биба и боба скоро очухаются. Они били так, чтобы оглушить, так что в отключке жертвы пробудут недолго.       ~       ~       ~       Кисаки пришёл в себя от возни рядом. От пола, на котором он лежал, тянуло холодом, в воздухе пахло сыростью и плесенью, заставляя морщиться. Голова болела после удара, тело затекло от долгого пребывания в одном положении. Однако при попытке пошевелиться стало понятно, что он связан. Руки сцеплены за спиной, на живот тоже что-то давит. — Очнулся, Кисаки? — за спиной слышался голос Шуджи, который поёрзал вновь. Бесполезно. Их связали вместе, чтобы они не смогли встать. — Я чуть с ума не сошёл, пока ты пластом лежал. Думал всё, сдох очкарик. — Боже, почему они не вставили тебе кляп? Избавили бы меня от твоей болтовни. — Решил рассказать свои сексуальные фантазии перед смертью? — хихикнул Ханма, получая в ответ лишь раздражённый вздох. — Долго нам ещё мучиться от неизвестности?       Словно в ответ на его вопрос откуда-то из темноты послышался шорох, сообщающий о том, что у их разговора всё это время был свидетель. Практически неслышные шаги заглушал скрежет металлической трубы по бетонному полу. Тот, в чьих руках находилась труба, обошёл пленников по кругу, при этом так и не показавшись на глаза. Потом стукнул трубой по полу и затих. — Кто ты? Что тебе нужно? — заговорил Кисаки, у которого нервы начали сдавать. Мало того, что оглушили на территории базы «Поднебесья», так ещё и молчат, нагоняя страха. — Нападение на главного советника «Поднебесья» тебе так с рук не сойдёт. Если нужны деньги…       Ответ пришёл с совершенно другой стороны. — Что же, что же, — практически промурлыкал баритон, при звучании которого по коже побежали мурашки. — Что же нам нужно от ублюдков, задумавших убить невинную девочку?       От понимания, что их планы известны похитителю, Кисаки напрягся. Кто этот человек? Почему кажется, будто ощущения от его присутствия уже знакомы? И если знакомы, почему не удаётся вспомнить?       Тихой поступью к кругу света приблизилась фигура среднего роста, в руках которой не было металлической трубы. Но зато был большой охотничий нож, холодный блеск которого заставил сглотнуть. Судя по тому, что рука, держащая холодное оружие, не дрожит, их участь уже предрешена.       Лицо незнакомца скрывала маска, глаза было не видно под капюшоном. — В зависимости от ответов, ваша судьба изменится. И у вас, возможно, будет шанс на будущее. — Это же ты, Ханагаки? — завозился Ханма, пытаясь сменить положение. Однако добился этим только шипения со стороны Кисаки; их связали слоями скотча, не позволяя даже сесть. — Я узнал твой голос!       Незнакомец откинул капюшон и снял маску, позволяя увидеть знакомое лицо. Ханагаки выглядел спокойным, словно даже раскрытие его личности ни на что не повлияло. Вероятно, так оно и было, ведь даже разгадав личность «сценариста», они всё ещё были связаны и лежали на полу, находясь в полной власти Такемичи. — Что ты творишь, Такемучи? Мы в одной банде, это предательство… — Какие громкие слова для сучки Кисаки. Ханма-чан, я буду говорить только с твоим хозяином, так что замолкни и не тявкай. Иначе действительно получишь кляп, — хмыкнул Ханагаки, вспоминая слова Кисаки. — О чём ты хочешь поговорить? — О дальнейшем развитии событий. Как бы предсказуемо это не звучало, вы либо сделаете правильный выбор, либо неправильный и поплатитесь за это, разумеется. — Чего ты добиваешься? — Думаю, это у тебя надо спросить, Тетта-кун. Чего хочешь добиться ты, убив Эмму Сано? Младшую сестру Манджиро, которым был так одержим. Только не говори, что будучи отвергнутым ты решил отнять у Майки всё, что ему дорого. Если всё же скажешь, я проломлю тебе череп битой. Так вы, кажется, вознамерились убить Эмму?       Кисаки неосознанно дёрнулся, поражая этим Ханму. Шуджи лежал спиной к говорившему, так что не вполне понимал причину нервозности напарника.       Потемневшие голубые глаза, прежде добрые и милосердные, сейчас отражали леденящую ярость. Взгляд впивался в сердце сотнями льдинок, а пальцы в чёрных перчатках ласково проводили по не заточенной кромке ножа, демонстрируя всю серьёзность ситуации. Создавалось впечатление, что если Ханагаки не понравится ответ, нож будет пущен в ход. А его молчаливый помощник поможет избавиться от тел. — От вас одни расстройства, ребята, — вздохнув, Такемичи крутанул в руке нож, выглядя при этом в самом деле печальным. — Битва уже совсем скоро, мои друзья на взводе и готовы открутить бошки всей верхушке «Поднебесья», и я их понимаю. Я сверну шею любому, кто причинит боль людям, которые мне дороги. И не важно, кто это будет.       Ханагаки смотрел на Кисаки таким взглядом, что любому идиоту становилось понятно — человек с подобными глазами в самом деле готов на всё. Находиться под таким взглядом было тяжело, но ещё тяжелее было не отводить глаза.       Кисаки не справился, отвернулся, чувствуя когтистые лапы и липкий страх, сковавшие сердце. — Такемичи, время, — голос так и не показавшегося напарника Ханагаки заставил вздрогнуть. — Да, пора закругляться.       Приблизившись к пленникам, Ханагаки нагнулся и взмахнул ножом, занося его над головой. В его глазах не было колебаний и Тетта зажмурился, напрягшись всем телом. Не почувствовав удара, он распахнул глаза и уставился на улыбающегося Такемичи, который просто разрезал скотч, которым были обмотаны Кисаки и Ханма. — Послушай меня очень внимательно, Кисаки. То, что здесь было, вы оба забудете. Что с вами случилось, почему не сделали то, что должны были, как объясните свои синяки, мне поебать. Помни, я за вами слежу. И если Изана вам не поверит, я превращу вашу жизнь в кошмар. Обещаю.       Получить подобное обещание от такого Ханагаки, это всё равно что заключить договор с Дьяволом. Как он узнал про готовящийся план, кто станет жертвой, каким способом девушка будет убита? Откуда он всё это узнал? Ханма не мог всё разболтать, потому как знал только ключевые моменты. Так почему такое чувство, что они где-то промахнулись?       «Бог Смерти», надеясь неизвестно на что, кинулся на Ханагаки, стоило ему оказаться на свободе. Такемичи, освобождающий Кисаки в это время, заметил его рывок краем глаза и оттолкнул Тетту, готовый встретить противника. Всё произошло слишком быстро, и Шуджи не смог блокировать удар по причине того, что руки ещё плохо его слушались.       Упав на пол, он смотрел на опускающего ногу блондина, чей удар был чем-то схож с техникой Майки. И вместе с тем в корне отличался. Другие движения, стойка, и сила. Хотя отдача гораздо сильнее. Создавалось впечатление, что у него лёгкое сотрясение мозга; голова немного кружилась и в глазах темнело.       Кисаки, успевший высвободить руки, скотч на которых Ханагаки надрезал, решил воспользоваться шансом и напасть на занятого Такемичи. Подельник Ханагаки стоял далеко и не успел бы прийти на выручку. Но получив кулаком в живот и упав на четвереньки, освобождая желудок, понял, как облажался. — Это вы зря, — проронил Коконой, наблюдавший за всем со стороны. От него не укрылось, как лицо Ханагаки стало жёстче, а в глазах вспыхнул гнев. — Теперь он очень зол.       Тетта вскрикнул, когда его схватили за волосы, вынуждая поднять голову. Увидев ласковую улыбку, он не понимал, что это значит, особенно когда с него заботливо сняли очки и положили во внутренний карман пальто. Подслеповато щурясь, Кисаки ощутил вернувшуюся хватку на волосах, а после на него обрушился град ударов.       Шуджи, лёжа на полу, в шоке наблюдал за тем, как Такемичи, держа Кисаки за волосы, превращает лицо Тетты в кровавую отбивную, нанося удар за ударом. Брызги крови оросили его лицо, контрастируя с цветом кожи и глаз. Это было нечто… непостижимое, словно он видел перед собой ангела возмездия, а не человека.