My Favorite Mistake

Золотая банковская карта лежала на кухонном столе. Винсент в задумчивости стоял над раскрытым чемоданом, размышляя, что бы такого из одежды и необходимых в поездке вещей накидать туда, но не мог полностью сосредоточиться: карта то жгла ему затылок прямо через стену, как вездесущее Око Саурона, то мерцала мягким заботливым светом и взывала к себе, словно волшебный Фиал Галадриэль. Вчера, уже незадолго до окончания рабочего дня, Вертру вызвал к себе Мори и безапелляционным тоном, похлопывая по лежащим на столе документам, заявил, что с завтрашнего дня Винсент числится в командировке (сердце Винса сделало кульбит от неожиданного поворота) и что в командировку они едут вместе. Мори помедлил, прежде чем уточнить, и чуть улыбнулся уголком губ, глядя на реакцию Винсента и сообщая, что они летят на Бали. Вертра удивлённо раскрыл рот и захлопал глазами, не в силах издать и звука. Видно было, как он в мыслях пытается оправдать производственную необходимость командировки именно в этом райском уголке и ничего не может придумать. Огай поманил его, притянул за запястье и усадил боком к себе на одно колено, уткнувшись заодно в ложбинку между шеей и ключицей, водя носом по тёплой коже. Винс, к слову, уже и не помнил, когда Мори касался его вот так нежно и интимно, кажется, это было ещё до Достоевского. — Почему именно Бали? — Винсент всё ещё не мог прийти в себя, искоса посматривая на Мори сверху вниз чуть расширенными глазами и словно ожидая его возгласа о розыгрыше. — О, так совпало, что в этом году на острове проходит конференция по строительству и архитектуре, еду я как генеральный директор, а также ты — как мой помощник. В прошлом году мы ездили с Коё, но в этом я решил оставить её здесь за главного и взять с собой тебя. — Мори ещё раз прикоснулся губами к местечку между ухом и челюстью Винса, ласково погладил его по спине и чуть подтолкнул со своих колен, показывая, что тот может встать. — Едем на десять дней. Завтра даю тебе время на сборы, на работу можешь не выходить. — Огай подтолкнул по столешнице небольшой конверт. — Здесь банковская карта специально для тебя, пользуйся, о лимите не переживай и купи всё, что тебе будет нужно в дорогу. Билеты у меня. Вылет завтра в семь вечера из Нариты, не опаздывай. Огай договорил и сразу же перевёл своё внимание на кипу документов перед ним, кивком давая понять Винсенту, что тот может идти. Передав незавершённые дела коллегам и в сумбурном настрое досидев оставшееся рабочее время, Винс только дома вспомнил про спешно подхваченный со стола босса конверт и с некоторой дрожью его распечатал. Внутри лежала золотистая кредитка крупного банка, по лимиту явно превышающая годовой доход Винса в несколько раз. Ошарашенно покрутив карту в руках, он так и не решился воспользоваться ею и, собираясь, просто взял с собой.

***

Ночной перелёт и переезд трансфером до отеля оставили Винсента без сил, в памяти остались огни аэропорта, тряска при взлёте, семичасовой полёт — от нервов удалось подремать от силы полтора часа. Ещё в самолёте Винс заглянул в телефон, раз уж всё равно не спится: два входящих сообщения. Оба от Достоевского. Винсент закатил глаза, наперёд зная, что там будет написано. Они окончательно расстались около двух месяцев назад, перед этим встречаясь в течение полугода. Их связь возникла внезапно, когда они были коллегами, но почти сразу Фёдор без объяснений ушёл из компании и не отвечал на звонки Винсента, игнорируя его. С таким пренебрежением своей персоны Винс смириться не смог, проявил настойчивость и добился встречи с Достоевским. Тому будто это и было нужно — он сходу и неожиданно предложил Винсу встречаться, и тот решил попробовать. Как оказалось со временем, ничего хорошего из этой идеи не вышло. Винсенту ещё с самого знакомства казалось, что под личиной Фёдора скрывается два разных человека, и в течение полугода, что они были вместе, это ощущение только укрепилось. Достоевский был то решительным и внушающим доверие, то капризным и непредсказуемым; порой он поступал, как ему вздумается, и не считался с чувствами Вертры, отталкивая его, а после этого ластился к нему, соблазняя и упрашивая его простить. Винс поддавался на заискивающие и ласковые речи Фёдора, подпадал под влияние его чарующего запаха, с которого у них всё началось, и после бурного примирения обнаруживал себя между ног у Достоевского, вбиваясь в него, слушая сладкие всхлипы и шипя от царапающих спину ногтей. Если после первых подобных выходок Винсент старался идти навстречу Фёдору и ему в какой-то мере даже нравились такие эмоциональные встряски и их приятные последствия, заканчивающиеся постелью, то через несколько месяцев подобных качелей он заметил прямую связь между причудами Достоевского и своим нестабильным состоянием. Бессонница, отсутствие аппетита, зависимость настроения от их отношений: Винс стал нервным и замкнутым, едва ли не потеряв интерес к жизни и совершенно точно потеряв интерес к таким отношениям. После очередной бессонной недели он назначил Фёдору встречу, хотя чаще всего инициатором выступал (и настаивал на этом) Достоевский, и на первых же минутах, долго не раздумывая, предложил ему расстаться. Ошарашенный Фёдор сначала вздёрнул подбородок повыше, бросив лишь одно: «Уверен? Если я уйду, то больше не вернусь», на что Винс сдержанно качнул головой. Достоевский больше не сказал ни слова и, всем своим видом показывая, насколько он оскорблён, просто ушёл. Несмотря на твёрдость в принятии решения, первую неделю после расставания Винсенту было тяжело, и его в этот момент поддержали Осаму и Чуя. Они захаживали к нему домой и сидели вместе до позднего вечера, ничего особенного не делая, просто поедая заказанную пиццу, запивая алкоголем и болтая ни о чём, бездумно листая телеканалы и заполняя поневоле образовавшуюся пустоту и тишину. После месяца вновь налаженной жизни входящим сообщением объявился Достоевский, коротко интересуясь «как-делами» Винса. Тот удивлённо хмыкнул, но не видя серьёзной причины отмалчиваться, так же коротко ответил. Через несколько дней Фёдор снова написал и предложил встретиться. Винсент недоумённо почесал в затылке и решил ничего не отвечать. С тех пор Фёдор посылал ему сообщения с пожеланиями доброго утра или ночи и изредка предлагал увидеться или даже ненавязчиво приглашал в гости. Винс не отвечал, стараясь не придавать большого значения странной заинтересованности Достоевского. Чуя советовал заблокировать его номер, но Винсу казалось, что так он только подчеркнёт его значимость, тогда как Фёдор и его предложения должны быть ему безразличны. С каждым днём это становилось всё очевиднее и ощутимее, и к началу вынужденного отпуска командировки Винсенту окончательно полегчало. Добравшись вместе с Мори глубокой ночью до территории отеля, Винсент рухнул на кровать своего номера, от усталости и дезориентации после полёта даже не обратив внимания на пройденную дорогу к жилью и на обстановку вокруг. Шторы на большом окне наглухо задёрнуты, в комнате спасительная прохлада, кто-то щёлкнул кнопкой ночника, и мир погрузился в столь необходимую для переутомлённого мозга темноту. Винсенту снилось, что он всё ещё находится в самолёте, и он даже разочарованно вздохнул, лёжа в полудрёме с закрытыми глазами и слыша гул двигателей. Постепенно, выплывая из сна, он начал различать другие звуки — птичий свист, еле слышный смех, шум транспорта и даже гул, который Винс принял за самолётный, преобразился в монотонный шелест, то размеренно нарастающий, то стихающий. Потянувшись всем телом, Винсент открыл глаза и тут же широко распахнул их, встрепенувшись: он лежал на большой кровати, занимающей добрую половину комнаты. Шторы были так же закрыты, но сквозь них пробивался дневной свет. Винса до пояса укрывало лёгкое одеяло, и, заглянув под него, он обнаружил, что кто-то снял с него на ночь джинсы и носки, да и об одеяле тоже позаботился не он. Зевнув и разлохматив и без того взъерошенные рыжие волосы, он поднялся с постели и в одной футболке и трусах подошёл к окну, распахивая тяжёлые шторы. Перед глазами возник уютный дворик, огороженный массивными стенами из серого камня, Винс стоял перед окном в отдельном угловом домике. В левом углу двора, в двух шагах, темнел дом побольше, а напротив, сразу через мерцающий водной гладью бассейн, располагалась крытая терраса с длинным столом, стульями и кушетками для отдыха. Почти сразу же на него обрушилась симфония света и звука, яркий солнечный свет, сглаживаемый густой зеленью, блики солнца, отражающиеся от воды, а шум, который он принял за гул двигателей самолёта, оказался шумом волн моря, судя по всему находящегося сразу за оградой. Винсент ошарашенно потёр оба глаза, проморгался, прогоняя возможный сон, но шикарный вид никуда не делся. Слева скрипнула дверь — из соседнего дома показался Мори в белой рубашке с закатанными рукавами, расстёгнутым воротом без галстука и в строгих брюках. Босиком. На ходу потягиваясь, он подошёл к Винсу и оставил лёгкий поцелуй на его лбу. — Нравится? — глядя на не скрывающего удивление Вертру и довольно улыбаясь, спросил он. — Ночью ты сразу же уснул, поэтому я раздел тебя. Надеюсь, ты хорошо выспался. Винсент только и смог, что ошарашенно кивнуть, широко распахнув глаза и подняв от удивления брови. Мори направился к своему дому, и Винсент последовал за ним, щурясь от яркого солнца и походя пытаясь пригладить растрёпанные волосы. На пороге он непроизвольно присвистнул: если у него была только одна комната с ванной, то здесь вход начинался с просторной гостиной, в более тёмных, чем в маленьком доме, тонах. Благородный индиговый сочетался со своими же более светлыми вариантами, оттеняясь песочным и белым, когда как у Винсента общий тон комнаты был более светлым и воздушным с примесью синего цвета. Прошлёпав босыми ногами по деревянному полу, Винс с удовольствием встал на тёмно-синий ковёр, оглядываясь с нескрываемым любопытством. Ничего лишнего в комнате не было, деревянный пол и деревом же обитые стены, мягкий диван кофейного цвета, обеденный стол и пара внушительных стульев, лёгкое резное кресло, яркие подушки на мягкой мебели и мозаичное панно на одной из стен, перекликающееся с ковром голубым, синим, индиговым оттенками. Низким, чуть хриплым голосом Мори сообщил, что вечером — Винс взглянул на часы, висящие на стене и показывающие около полудня — намечается банкет по случаю начала конференции (костюм Вертры ещё ночью Огай передал персоналу, его скоро должны вернуть отглаженным и готовым к носке), после чего пригласил его к себе на завтрак — «Или на обед, как пожелаешь» — через двадцать минут. Винс кивнул и благодарно улыбнулся боссу, ощущая внутри забытое и такое тёплое чувство заботы. За последние полгода он не проявлял инициативы к встречам с Мори и Коё, всё свободное время уделяя Достоевскому, и, будучи в отношениях с ним более отдающим, чем получающим, забыл, как приятно ощущать ненавязчивую поддержку и передавать права на решение бытовых проблем кому-то ещё. На банкете Винсент благодаря Огаю чувствовал себя не настолько скованно, как мог бы, если бы был здесь в одиночестве или с другим человеком. Мори почти не отходил от него, порой, как будто это было в порядке вещей, легко приобнимая его, наклоняясь, чтобы спросить, всё ли в порядке, и предлагая попробовать с фуршетного стола то или иное блюдо. Мори знал многих присутствующих и по необходимости сохранения рабочих отношений подходил к каждому; Винсу, разумеется, приходилось так же здороваться и улыбаться каждому собеседнику, но, опять же благодаря поддержке Мори, а также внимательным официантам, он не чувствовал себя неуютно и успел попробовать все предлагаемые ему коктейли, к концу вечера окончательно расслабившись. В своё уютное жильё они вернулись около полуночи. Спать не хотелось совершенно, и, когда Огай пригласил Вертру к себе, тот ни секунды не колебался. Весь вечер проведя рядом с Мори, слыша его глубокий и вкрадчивый голос, ощущая изредка прикосновения и чувствуя заботу, Винсент не хотел бы провести этот вечер ни с кем другим. Огай сразу взял всё в свои руки, и после первого же приготовленного им собственноручно коктейля привлек к себе Винса, перемешивая в глубоком поцелуе вкус рома, влажность языков и одно дыхание на двоих. Винсент не сопротивлялся его настойчивым рукам, которые избавили его от пиджака и рубашки в гостиной, потянули за собой в спальню и там сняли всё остальное. Сам Огай остался в одежде, только лишь закатав рукава рубашки для удобства. Подтолкнув Винса к кровати, он велел лечь ему на живот, достал что-то из прикроватной тумбочки (Винс покосился — это было массажное масло) и щёлкнул крышечкой. Следующие полчаса Винсент впоследствии вспоминал как одни из самых райских минут в своей жизни. Мори не оставил без внимания, казалось, каждую мышцу на его спине, бережно пройдясь сначала скользкими от масла руками по коже, перейдя на разогревающие круговые движения от плеч и ниже, до поясницы, а потом начав точечными массирующими нажатиями сильных пальцев обрабатывать именно те места и мышцы, где Винс часто чувствовал дискомфорт. От особенно болезненных и одновременно приятных ощущений Винс мычал и сжимал пальцами простыню, то напрягаясь всем телом, то полностью расслабляясь, чувствуя себя расплавленным металлом. Впрочем, когда Огай спустился к его ягодицам, ласково помассировав чуть заметные ямочки над ними, Винсент понял, что всё же не все части его тела до конца расслабились, ощутив как кровь приливает к его паху. Руки Огая оглаживали и чуть давили, раздвигая две половинки и проникая между ними ласкающими и потирающими поглаживаниями. То чуть касаясь, то надавливая на колечко мышц, аккуратно проникая внутрь сначала самым кончиком пальца, Мори дразнил его, побуждая вскидывать ягодицы навстречу в стремлении самому насадиться поглубже. Когда внутрь Винсента уже легко проходили два пальца, и тот тяжело дышал, сжимая зубы, Огай добавил третий и сразу умело надавил на простату, вызвав у Винса непроизвольный стон. Закусив губу, он сдержанно постанывал, выгнувшись в пояснице и дрожа, подставляясь под проникающие движения. Пальцы Огая раздвигали тесные стенки, проворачивались внутри, и Винс окончательно приподнялся на коленях, раздвинув ноги и качаясь ему навстречу, стиснув зубы и удерживая стоны в себе. Когда Мори внезапно достал пальцы, Винсент ещё какое-то время стоял на коленях, выпятив задницу в ожидании и понимая, какое бесстыдное зрелище сейчас он из себя представляет, но не в силах сомкнуть ноги, нетерпеливо ожидая продолжения. Вместо этого он ощутил шлепки ладонью по каждой ягодице и от неожиданности взвыл в простыню, дернувшись и сжавшись. Мори запечатлел поцелуй на каждом ушибленном месте и ловко перевернул его на спину, раздвинул согнутые в коленях ноги и забрался между ними поудобнее, всё также оставаясь полностью одетым. Он снова потянулся к тумбочке и на мгновение чуть замялся, но всё же, чем-то зашуршав, заставил Винсента вскинуть тяжёлые веки. В его руках оказались — Винс прищурился — носки розового цвета с маленькими оборками. — Надень это для меня, — Огай откинул с лица две пряди чёрных волос, выбившихся из низкого хвоста и чуть отвёл взгляд, тем самым выказывая необычное для него смущение. «Сука блядская, что будет потом? Он заставит меня надеть костюм горничной? Какого хуя?» — пронеслось в голове у Винса, но дальше этих мыслей затуманенный в погоне за удовлетворением разум не зашёл и сопротивления никакого не оказал. Тем не менее Огай, обратив внимание на его небольшое замешательство, добавил вполголоса: «Пожалуйста», и Винс, скрипя зубами, окончательно сдался и кивнул, облизнув пересохшие губы и послушно приподняв левую ногу. Мори натянул носки поочерёдно на его ноги, поцеловал каждую ступню и снова склонился к Винсенту. Винс прерывисто дышал, в один момент встретившись с его тяжёлым, подернутым дымкой похоти взглядом, скользящим по всему телу, а потом, ощутив прикосновение к своему члену, ахнул и выгнулся вверх. Проведя пару раз по напряжённой плоти, Огай убрал руки, снова щелкнула бутылочка с маслом — щедро полив содержимое себе на ладони, Огай вернулся к ласкам. Обхватив сразу двумя ладонями член Винса, расположив одну под другой, он заскользил вверх-вниз, то сохраняя постоянное давление по всей длине, то особое внимание уделяя головке, большим пальцем выводя круги на уздечке и уретре, то чередуя руки и сохраняя непрерывное движение. Последней каплей терпения Винсента стало то, что Огай наклонился вперёд и взял головку в рот, легко посасывая и продолжая движения руками. Если бы не выпитый алкоголь, притупивший чувствительность, Винсент кончил бы в этот же момент. Вместо этого, сдержавшись, он приподнялся на локтях, затуманенными глазами глядя вниз, на Мори, понимая, что хочет большего, и сел на постели прямо, от чего Мори вынужденно отстранился. Огай уже было чуть не спросил, в чём дело, как Винс накинулся на него, спешно стягивая галстук и лихорадочно расстёгивая рубашку. Последняя пуговица, не выдержав напора, улетела куда-то на пол. Мори ослабил ремень, и они вместе стянули с него оставшуюся одежду. Потянув Огая за собой на кровать, Винсент, надавив ему на плечи, опрокинул Мори на спину и сел на него сверху. Рот Огая удивлённо округлился, взгляд прояснился — было видно, что он не привык находиться в подобном положении. Винс, не давая ему опомниться, подрагивающими руками открыл бутылочку с массажным маслом и вылил его небольшой струйкой на член Мори, небрежно размазал и торопливо начал опускаться, потираясь пульсирующим отверстием о крупную головку. Шипя и изогнувшись, он пропустил её внутрь, рвано вздохнув, когда ощутил на своих бедрах стальную хватку Огая. — Не торопись, — хрипло шепнул тот. — Не хочу, чтобы тебе было больно. Винс закусил губу и попытался насадиться глубже, но Мори не давал пошевелиться, сдерживая его и позволяя лишь слегка раскачиваться на себе. Когда он решил, что Винсент достаточно привык, то убрал ладони, и Винс, с каждым выдохом тихо постанывая, опустился на его член до конца. Огай не шевелился, всё ещё, похоже, опасаясь причинить Винсу боль, его грудная клетка высоко вздымалась, глаза блестели. Винсент же начал опускаться и подниматься, сначала медленно, потом всё свободнее и размашистее, меняя угол проникновения, чуть отклоняясь назад и пытаясь найти ту самую точку. Мори, запрокинув голову назад, закрыв глаза, часто-часто дыша сквозь стиснутые зубы, сжал руки на бёдрах Винсента, который, кажется, наконец нашёл, что искал, и принялся небольшими мелкими последовательными, а потом и круговыми движениями насаживаться на член Мори, надавливая им на свою простату изнутри. Огай изо всех сил старался оставаться неподвижным, пока Винс привыкал к нему, но после того, как от нерешительных покачиваний он перешёл к жёстким, почти скачущим движениям на его бёдрах, Мори не выдержал и, издав почти звериное сдавленное рычание, вцепился скользкими пальцами в такие же скользкие ягодицы Винсента и начал толкаться в него вверх, с восторгом ощущая, как и без того тугие мышцы ещё крепче и сильнее обхватывают его член, сжимаясь и пульсируя. Вскрикнув от неожиданности и почти сразу зажав себе рот ладонью, Винс какое-то время пытался двигаться навстречу, соблюдать единый ритм, напрягая мышцы ног и живота, но вскоре понял, что устал, и с протяжным выдохом опустился на Огая, распластавшись на нём, уткнувшись лицом в его шею и поскуливая от глубоких ударов, точно приходящихся по его простате. Он чувствует пальцы Огая между своих ягодиц, кружащие вокруг врывающегося в него члена, надавливающие, ласкающие, и скулёж меняется на прерывистые стоны, которые Винс пытается заглушить, пряча лицо между шеей Мори и постелью. Внезапно Огай рыкнул, словно ему было недостаточно ощущений, и, обхватив Винсента крепче, перекатил его на спину и оказался сверху, благо размеры кровати такие манёвры позволяли. Винс от неожиданности взвизгнул, оказавшись с широко раздвинутыми ногами и прижатым к простыне, чувствуя как сила давления на его внутренние стенки и угол проникновения изменились от смены позы. Мори склонился над ним, жадно целуя и проникая языком в рот, поглаживая язык Винса, посасывая его и не давая ни секунды передышки, одновременно двигаясь внутри юноши. Скользкий от естественной смазки и массажного масла член Винсента влажно терся между их телами, Мори безжалостно таранил его и крепко держал обе руки юноши, прижав их к кровати над его головой. Винсент сначала пытался сдерживать стоны, но без своей ладони, которой можно было зажать себе рот, это было крайне трудно, и, в очередной раз почувствовав, как член Мори прошёлся по набухшему чувствительному участку внутри его тела, а его напряжённый член, зажатый между их животами, вздрагивает от стимуляции волосками на животе Огая, проходящими взад и вперёд по уздечке, он, не выдержав, начал стонать при каждом движении, сначала глухо, негромко, постепенно всё больше проваливаясь в полузабытье и не контролируя себя — стоны превратились во вскрики, то короткие, то протяжные, громкие и умоляющие. Мори горячо дышал ему куда-то в висок, а Винс, крепко сжав бедра Огая своими заброшенными ему на поясницу ногами в розовых носках, изо всех сил подавался ему навстречу, стараясь принять его как можно глубже, практически без остановки стеная, мотая головой из стороны в сторону, крепко зажмурив глаза. Подкатывающий оргазм окончательно раскрепостил: почувствовав, как член начал пульсировать и сперма толчками изливается ему на живот, размазываясь по телу Мори, Винс уже не сдерживал громкость своих криков, с упоением ощущая, как в него кончает Мори, рыча и покусывая, ещё сильнее пригвоздив его к кровати и удерживая от судорожных оргазменных конвульсий своим телом. Винсент никак не мог отдышаться, пока Огай почти всем своим весом распластался на нём, приходя к себя. Подтолкнув его с себя, он услышал, как Мори что-то простонал про надорванную спину, одновременно скатываясь с Винса и устраиваясь рядом поудобнее. Ещё через несколько минут ленивых и приятных поцелуев Винс начал собираться к себе, и Огай, не отпуская его так просто из объятий, уточнил, что его дорогой мальчик может остаться ночевать с ним. Винса умилило и обращение к нему, и предложение, и он, наверное, с удовольствием бы остался, но не в этот раз. Сейчас хотелось вернуться к себе, привести себя в порядок и завалиться спать с довольной и ноющей задницей. Оставшиеся три дня конференции они ночевали по отдельности, встречаясь по утрам и завтракая, днём отправляясь на бизнес-встречи, а вечером расслабляясь у бассейна или гуляя у моря. Вертра неизменно сопровождал босса, будучи не молчаливым мальчиком на побегушках, а выглядя компетентным и толковым сотрудником, к которому за подробностями при обсуждении профильных вопросов с коллегами из других фирм не тушевался обращаться Мори, уточняя тонкости работы и какие-то незаметные, но важные в целом пункты. По крайней мере, Винсент очень надеялся, что выглядел в глазах окружающих и самого начальника именно так и никак иначе. Вечером последнего дня конференции снова проводился званый ужин, по возвращении с которого Огай изъявил желание провести с Винсентом ещё немного времени на террасе рядом с их апартаментами. — Я очень доволен тобой, — Мори, как всегда прямолинеен, поднял бокал с коньяком, отмечая окончание конференции. — Признаться, я немного опасался, что ты не оправдаешь моих ожиданий, присутствуя в необычной для тебя обстановке, но ты меня приятно удивил. Я хочу сделать тебе предложение. Винс несколько напрягся от столь неожиданной и, видимо, важной для него речи, но вида не показал, а лишь заинтересованно подался вперёд, сохраняя на лице нейтральное выражение и внимательно слушая, что же скажет Огай дальше. — На днях будет объявлено, что Доппо Куникида переводится в наш филиал в США в качестве руководителя, и в вашем отделе освобождается вакансия начальника. Я бы хотел видеть тебя на этом месте. Что скажешь? Ошарашенно хватая воздух ртом, Вертра одновременно пытался взять себя в руки и, конечно же, прохрипел непослушным горлом, что он согласен. Мори хмыкнул, явно не сомневаясь, что ответ мог быть каким-то иным, и продолжил: — Но… Твоя кандидатура ещё не утверждена до конца, и у меня есть одно пожелание, исполнив которое, твои шансы из претендента превратиться в избранного значительно повысятся. — Что я должен сделать? — Винсент с горящими глазами был готов прыгнуть с парашютом, собрать все до единой ракушки во время отлива где-нибудь на пляжах Камакуры и месяц питаться одной пиццей с ананасами. — Порадуй меня, — хитро прищурился Огай. — Не думай, что всем кандидатам я предлагаю подобное, вовсе нет. Твои профессиональные навыки меня вполне устраивают, но в силу нашего, кхм, близкого знакомства, хотелось бы получить от тебя что-то вроде задатка за предоставленную возможность повышения. Приглашаю тебя в воскресенье на ужин и надеюсь, что за эти два дня ты что-нибудь придумаешь. Винсент хмыкнул, отпив из бокала, пообещав, конечно же, что он постарается удивить и угодить, и остаток вечера просидел в глубокой задумчивости; впрочем, Мори больше ни на чём не настаивал и спустя какое-то время оставил Винса одного, отправившись в свой дом. Ночью Вертра почти не сомкнул глаз, провозившись в своих мыслях почти до рассвета. Возможность стать начальником отдела, проработав в компании чуть больше года, приятно грела душу. Значительная прибавка к зарплате, корпоративная кредитка, автомобиль компании в пользование, престиж — всё это стоило того, чтобы постараться и придумать для Мори что-то интересное. Винсент понимал, что Огай — человек с изощрёнными вкусами, имеющими, однако, свои границы, и впадать в крайности не следует, нужно просто угадать его фетиш и тонко подвести к нему ситуацию. Под утро он задремал, так ничего и не придумав, а после позднего завтрака, случившегося на той же террасе, вернувшись к себе, обнаружил, что персонал заменил постельное бельё и полотенца, заодно возвратив после стирки Винсу розовые носочки, в которых он ушёл к себе после незабываемой ночи с Огаем в его доме. Винсент бездумно пялился на них, пока не заметил, что на губах появилась неосознанная улыбка от жарких воспоминаний, нахлынувших после взгляда на вроде бы обычные носки. Внезапная мысль сверкнула в голове маленькой искоркой, Винс поднял глаза кверху, удерживая появившуюся идею, пробуя её на вкус и смакуя. Если Мори понравился секс с ним в… этом, то, возможно, ему придётся по вкусу ещё нечто подобное… Он то присаживался на кровать и, не мигая, смотря в пустоту, перебирал подходящие для него варианты, то мерил шагами комнату, останавливаясь с невидящим взором у окна, размышляя, что-то мыча себе под нос, потом опять садился, закусив от раздумий губу, и продумывал свой образ. Идея удивить Мори собой — не самая, возможно, оригинальная, но точно не сильно рискованная, не чересчур эпатажная и требует минимум затрат по времени, ему как раз хватит оставшегося времени, чтобы подготовиться. В первый свободный от конференции день Винсент отправился по местным бутикам, вздохнув, но захватив всё же с собой эту выданную ему Огаем золотую кредитку. Он чувствовал себя неловко или, скорее, непривычно, тратя на себя не собою же заработанные деньги, но оправдывался в уме тем, что район, в котором они расположились, считается самым престижным и дорогим, и его зарплаты вряд ли хватит на походы по местным магазинам. Персонал отеля любезно подсказал ему названия и местонахождения местных бутиков, и ему, как вип-гостю, даже выделили автомобиль для сопровождения в поездке. «Если и быть шлюхой, то только дорогой», — Вертра повторял это про себя как мантру всю дорогу, глядя в окно на пальмы и виднеющееся вдали море. От цен в бутике у него на руках зашевелились волосы, и он впервые по-настоящему порадовался, что взял с собой кредитку. Одной из самых ненавистных вещей для Винсента было посещение магазинов и общение с продавцами. Если похода по магазинам нельзя было избежать, то он оттягивал покупку и примерку до последнего, а зайдя, старался стать для продавца незаметным, сворачивал к стене и старался с ней слиться, лавировал между стеллажами с одеждой и всеми силами оттягивал момент общения с консультантом, по большей части на все вопросы отмалчиваясь или отрицательно качая головой. Вот почему, выходя из автомобиля, остановившегося на улице с чередой бутиков дизайнерской одежды, Винсент пожалел, что не курит — была бы прекрасная возможность как можно дольше не приобщаться к миру моды. Глубоко вздохнув и выдохнув, стиснув челюсти, он, ощущая себя космонавтом перед выходом в открытый космос, не меньше, шагнул к первому бутику и потянул тяжёлую дверь на себя. …Вечером, отпаиваясь коньяком в компании Мори, сидя на террасе и глядя в закатное небо, Винс не мог не признать, что шоппинг прошёл не так ужасно, как он себе представлял. Продавцы-консультанты вели себя безукоризненно и непредвзято; узнав на прекрасном английском, что бы хотел молодой господин, они тут же предложили несколько вариантов, из которых Винсент с облегчением сразу выбрал себе подходящий наряд. Фиолетовый костюм из лёгкой ткани, состоящий из рубашки с короткими рукавами и шортов длиной чуть выше колен, прекрасно сел на его стройную мальчишечью фигуру. Рубашка была укороченная и, стоило слегка поднять руки, как между ней и шортами проглядывала полоска голой кожи живота. Немного расширяющиеся книзу шорты добавляли объём бедрам, придавая облику соблазнительность. «Выглядит совершенно по-блядски», — резюмировал Винс, когда стоял в примерочной и смотрел на себя в зеркало. Оттуда на него смотрел привлекательный юноша, на ткани переливался принт с характерной буквой G, и Винс, опознав логотип Гуччи, прибавил: «По-блядски дорого». К костюму здесь же ему подобрали светлые кожаные лоферы. Покупки обошлись ему в баснословную сумму, вернее, не ему, а Мори, ведь для оплаты Винс использовал его кредитку, и, вернувшись домой, он сначала опасался реакции Огая, — вдруг ему приходят оповещения о проделанных операциях по карте? — но тот встретил его спокойно и предложил поужинать и провести вместе время у бассейна. Они расположились на двойном шезлонге, и Огай весь оставшийся вечер то поглаживал ладонь Винса, то ласково целовал его в висок. Ночевать разошлись каждый по своим домам, Винсент долго не мог уснуть, нервничая накануне решающего ужина, и даже хотел пойти к Мори, поближе к его успокаивающему воздействию, но сдержался, отключившись в середине ночи. В день ужина, договорившись с Огаем о времени и месте, Винс взял с собой костюм и обувь и вышел к ожидающей его машине, чтобы поехать в салон красоты, выбранный опять же по рекомендации отеля. Мастер в салоне колдовала над его рыжими волосами, в итоге получив блестящие, с янтарными вкраплениями, видимыми на солнце, чуть завитые на концах пряди, собранные в низкий, расслабленный хвост. Также, пока помощница мастера приводила в порядок его руки, нанеся увлажняющий крем и полируя ногти, мастер занялась лицом Винсента, немного выровняв цвет и фактуру кожи и нанеся практически незаметные тени на веки, придав им выразительности. Ресницы и брови выделили бесцветным гелем, губы смягчили невидимым бальзамом. На ногах у Винса росли короткие золотистые и не сильно заметные волосы, поэтому с ними он решил ничего не делать. «Тоже мне, нашёлся принц и фея в одном лице, — беззлобно бурчал он, оплачивая кредиткой Мори очередную неподъёмную для него сумму за услуги салона. — Вот добьюсь повышения, тогда хоть пусть пинцетом каждую ебаную волосинку повыдирает, слова не скажу». Переодевшись тут же, в салоне, Винсент поспешил в автомобиль от отеля, всё это время дожидавшийся его. Скорчив недовольную гримасу, усаживаясь на заднее сиденье, он достал телефон, чтобы посмотреть, не опаздывает ли, и кивнул водителю: «Поехали». Огай уже ждал его в ресторане, и при виде его реакции на своё появление Винсент мысленно издал ликующий клич — Мори приподнялся над стулом, встречая его, провожаемого официантом, и, кажется, забыл усесться обратно, пожирая Винса восхищённым взглядом. Губы чуть дрогнули, будто Мори что-то хотел сказать, глаза проскользили от лица вниз, задержавшись на открытых коленях, и снова вернулись к глазам Винса; шагнув к юноше, Огай взял его за руку и, повернув ладонь тыльной стороной, нежно поцеловал запястье, после чего сам усадил Винсента за стол и вернулся на своё место. Винс аккуратно присел с глубоким вздохом и смущённо покосился на Огая — тот смотрел на него так, словно больше никого кроме них в зале не было, — Винс нерешительно улыбнулся одним уголком рта и, получив в ответ довольную улыбку, просиял более смело. Огай наконец обрёл возможность говорить и сделал Винсенту множество комплиментов, особенно отметив его выбор костюма, как никогда выразительные глаза и — тут голос Огая понизился, — прекрасные восхитительные, самые стройные среди присутствующих ноги, которые так и хочется раздвинуть. Винс только хмыкнул на это («Ну что за пошлости!»), усмехнувшись и пробормотав обычное «спасибо», хотя мысленно был готов забраться на стол и станцевать джигу от радости и от приятных ощущений, вызванных похвалой. Они даже успели что-то заказать, и в ожидании готовящихся блюд за бокалом сухого вина Мори не переставал пожирать Винсента глазами, иногда облизываясь и закусывая нижнюю губу, как будто представляя, что и как он сделает с ним этой ночью. Именно в это время Винс совершил одно неосторожное действие, изменившее ход вечера в неожиданную сторону. Резинка, стягивающая его волосы в хвост, оказалась чересчур слабой, и Винсенту пришлось стянуть её со своих волос, чтобы она окончательно не упала. Мягкие, искусно уложенные пряди легли на плечи огненной волной, отчего Мори буквально остолбенел. Его взгляд, и без того тёмный, почернел от резко расширившегося зрачка; он резко вдохнул воздух, и ноздри хищно затрепетали. Винсент поёжился как от сквозняка. Щелчком пальцев Мори подозвал официанта и что-то шепнул ему, после чего тот пулей вылетел из зала. Вскоре спешным шагом к их столику с озабоченным лицом подошёл мужчина в деловом костюме, с бейджем управляющего, Мори и ему проговорил что-то вполголоса, достав из кошелька свою визитку, а затем кредитку, и положив на стол перед ним. Винсент с любопытством наблюдал за разворачивающейся сценой, не подозревая, что она напрямую касается его — управляющий, чуть поклонившись, взмахнул рукой, будто указывая путь, Мори внезапно поднялся со своего места, схватил Винса за руку и стремительно потащил его за собой. Они оказались в полутёмном коридоре, ведущем в служебные и технические помещения ресторана; Мори стальной хваткой держал юношу, будто боялся, что тот убежит, но Винсент, если и бежал, то только вслед за упорно тащившим его куда-то Огаем. Наконец они оказались перед дверью с золотой табличкой, за которую Мори его и втянул вслед за собой и которую тут же захлопнул. Из беглого осмотра помещения, в которое они попали, Винс сделал вывод, что это кабинет того самого управляющего рестораном, с которым говорил Мори: стеллаж с бумагами у стены, смежной со стеной с входной дверью, напротив входа большой стол с монитором, над столом в рамочках — что-то похожее на сертификаты и грамоты, у третьей стены тумба с принтером и больше ничего, в кабинете даже не было окна. Он даже рта не успел раскрыть, чтобы поинтересоваться, что они тут делают, как Огай, толкнув его к стене, навалился на него всем телом, тут же запустив ладонь в распущенные волосы, оттянул их, запрокинув голову Винсента, и вжался губами в его губы жадным поцелуем. Свободной рукой Мори придерживал Винса за ягодицы, потираясь своим пахом и уже затвердевшим членом о его бёдра, всё это время не прекращая запускать язык ему в рот, проводя по зубам и сталкиваясь с его языком, причмокивая. Отпустив наконец волосы, Огай теперь уже обеими, чуть трясущимися руками начал стаскивать шорты с Винса, быстрыми касаниями губ целуя его куда придётся — в ухо, висок, волосы, рыча и хрипло постанывая и вдыхая его запах. Винс совсем обмяк под его сильными и настойчивыми прикосновениями, позволяя делать с собой, всё что Мори захочется, и начиная не на шутку заводиться от необычной ситуации. Мелко подрагивая, он развернулся лицом к стене, следуя действиям рук Мори; шорты с нижним бельём застряли где-то на уровне колен, не особо сковывая движений, и Винс тут же забыл про них, стоило только пальцам Огая скользнуть между ягодиц. Огай замер, едва его подушечки коснулись… — Винс? — хрипло шепнул он, — Это то, что я думаю? Ты готовился? Мори потянул за основание анальной пробки, которую Винсент приобрел накануне и вставил, когда переодевался в салоне красоты, надеясь на то, что Огай найдет её чуть позже, когда они уже вернутся из ресторана в отель, но планы сдвинулись, так же как и прямо сейчас сдвинулась со своего места стеклянная пробка под движениями пальцев Мори, медленно тянущего её наружу. Не сказать, что Винсенту было всё время приятно находиться со вставленной секс-игрушкой в его задницу, но смазки он совершенно точно не пожалел, когда пристраивал её, и сильного дискомфорта не ощущалось, разве что двигаться и особенно усаживаться куда-то приходилось плавно и осторожно. Он тяжело дышал, стоя у стены и опираясь на неё руками, прогнувшись в пояснице и чувствуя, как пробка, подчиняясь руке Мори, выскальзывает из него, и мышцы ануса поневоле начинают сжиматься, втягивая её обратно, и как она, медленно вталкиваемая назад, раздвигает внутренние стенки и создаёт приятное давление на них. Огай вдруг восхищённо выдохнул Винсу на ухо: «Смотри, там зеркало», и точно — Винс повернул голову к стене с дверью, рядом с которой висело большое, почти в рост человека, зеркало, отражающее всё, что сейчас происходило в кабинете. Прищурившись, он затуманенными глазами увидел их с Огаем отражения, Огай отодвинулся от него и теперь просто двигал рукой вперёд-назад, посылая импульсы пробкой в тело Винсента, ища чувствительный участок внутри и одновременно горящими глазами наблюдая за тем, как изгибается подрагивающее тело, как постепенно краснеет от возбуждения лицо Винса и как он прикусывает нижнюю губу и страдальчески хмурит брови в приятной истоме. Долго ждать Огай просто не выдержал и, достав пробку и отшвырнув её на пол, начал торопливо расстёгивать брюки, так же приспустив их и пристроившись к Винсенту сзади. Смазка, прежде запечатанная пробкой, обильно вытекала из подрагивающего ануса, — Винс не поскупился, использовав едва ли не весь тюбик полностью, — несколько капель уже упали на пол, прежде чем Мори поднёс член к скользкому отверстию и мазнул головкой вверх-вниз, чуть толкаясь внутрь, отчего Винс тихонько заскулил и выгнулся ещё сильнее, подставляясь под желанное проникновение. Как только Огай решил, что член достаточно хорошо смазан, он схватил нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу у стены Винсента за талию и привлёк ближе к себе, другой рукой направляя член прямо в расслабленное отверстие. Винс замер, стараясь принять в себя как можно больше длины сразу, и Огай в два толчка погрузился в него полностью, вжав в стену, вцепившись зубами Винсу в плечо, низко и приглушённо постанывая от удовольствия. Вскрик Винсента заглушила ладонь Мори с длинными пальцами, крепко зажавшая ему рот. В этот раз Огай словно обезумел и, не дав Винсенту времени привыкнуть, начал вдалбливаться в него мощными размашистыми движениями, то полностью выходя, то толкаясь обратно сразу на всю длину, и Винс совершенно точно выл бы на весь ресторан, если бы не ладонь Мори, глушащая все его громкие крики до неконтролируемого мычания. Когда Мори вдруг замедлился, Винс приподнял голову, открыл глаза и оглянулся на него, задыхаясь, подаваясь назад, пытаясь возобновить бурный темп, будучи уже близок к оргазму, даже не прикасаясь к себе. Огай той же рукой, что и зажимал ему рот, повернул лицо Винсента к зеркалу, вновь приказав смотреть на них. Широко раскрытыми глазами Винс уставился в место соединения их тел, где хорошо было видно, как Мори медленно выводит член из тела юноши и так же медленно входит обратно. Затуманенным взглядом Винс встретился с прищуром Огая, бесстыдно двигающим бёдрами и наблюдающим то за сладкой болью, отражающейся на его лице, то опускающим глаза, любуясь видом лениво скользящего члена в заднице юноши. Мори чуствовал, что даже в таком темпе Винсент скоро кончит, это было видно по его напряжённым ногам, по его высоко поднятому члену, с которого обильно тёк предэякулят, по похотливому, почти животному взгляду, который он уже не отводил от взгляда Огая. По зажимавшей рот Винса ладони Огая стекала слюна. Мори снова увеличил темп своих толчков и начал с усилием натирать набухшую от стимулирования простату, побуждая Винсента еще больше изгибаться и напрягать мышцы ног и живота. В последний момент он схватил его член свободной рукой, провёл по нему вниз-вверх, остановившись на головке и массируя её тыльной стороной ладони — в этот момент Винс глухо и протяжно застонал в левую ладонь Огая и начал обильно кончать, закатив глаза, дёргаясь и содрогаясь от острого наслаждения. Мускулы спазмами сжимали ударявший по чувствительным стенкам член Мори, и тот не выдержал тоже, остановившись, впившись зубами в плечо Винсента до кровавой отметины и кончая внутрь. Очнулся Винс у той же стены, будто всплыв с глубины посторгазменного забытья, с уже поднятыми и застёгнутыми шортами, с ослабевшими ногами, удерживаемый Огаем, ощущая, как его лицо покрывают мягкие и нежные поцелуи. Само собой, ни за какой столик они уже не вернулись, а, отдышавшись, вызвали такси и вернулись в отель. Этим вечером Мори не отпустил Винсента ночевать к себе, железной хваткой прижав к своему обнажённому телу, по-хозяйски лизнув след своего укуса на его плече, и убаюкал в своих объятиях. Естественно, Винс был утвержден на должность мгновенно и без всяких раздумий.