My Favorite Mistake

Когда же пламя с пламенем столкнутся, Они пожрут все то, что их питало. Хоть слабый ветер раздувает искру, Но вихрь способен пламя погасить. (Уильям Шекспир «Укрощение строптивой»)

Зевая на ходу, Винсент шёл по коридору уже такой родной и ставшей ему чуть ли не вторым домом, — а судя по длительности времени пребывания, и вовсе первым, — строительной фирмы, в которой он работал, и в душе лениво, но всё же обвинял во всём Коё, вытащившую его с Мори вчера вечером на спектакль Шекспира. Мало того, что он не выспался, так ещё и замысловатое стихосложение будто застряло в мыслях, хоть головой об стену не бейся. Он шёл к офису, где работал Чуя, и собирался вместе с ним зайти за Осаму, который сидел на другом этаже. Приближалось время перерыва на кофе, и Винс решил заскочить за ними лично, не договариваясь по телефону о встрече внизу, в буфете, в большей степени для того, чтобы взбодриться с помощью ходьбы, ведь в сон клонило неимоверно. Ещё в коридоре, не дойдя до офиса, Винс услышал какой-то шум и крики и чуть замедлил шаг, насторожившись, подкрадываясь к открытому офису и незаметно просовывая голову в дверной проём. Глаза его удивлённо расширились, чудна́я сцена предстала взору: Чуя прятался под своим столом, Дазай, уже оказавшийся здесь, выставил вперёд руку, нервно смеясь, то ли защищаясь от чего-то, то ли прося прекратить, а перед ними двумя в угрожающей и величественной позе стоял… юноша, прекрасный настолько, что Винсент, забыв о том, что подглядывает, распрямился и, застыв в дверном проёме, зачарованно уставился на незнакомца.

Винсент (вполголоса) Как свет из помещенья этого струится, Он — и луна, и солнце, Прекрасное манящее светило…

Юноша, стоявший боком к нему, и впрямь был словно окутан еле видимым свечением. Высокий и стройный, с прямой осанкой и гордо поднятой головой, с длинными, до поясницы, блестящими волосами, со стороны Винса казавшимися белоснежными, он привлекал к себе внимание и своей внешностью, и занесённой кверху рукой, в которой он сжимал большой канцелярский степлер.

Прекрасный незнакомец Прошу вас больше мне не докучать, И шуточки свои оставьте при себе, мужланы! Чтобы вас черти съели!

Юноша на одном дыхании выпалил эту гневную тираду и сделал шаг по направлению к Дазаю, который, пятясь, отходил назад в сторону Чуи.

Чуя Но, Сигма, подожди, ты нас неверно понял, Совсем не думали мы об оскорбленьи, Помочь хотели лишь, как новому коллеге, Да пошутили скверно, верно ведь, Дазай?

Чуя привстал, показавшись макушкой из-за стола, и тут же в него полетел метко пущенный степлер, чудом промахнувшись мимо рыжей шевелюры. Не став ждать дальнейшего развития боевых действий, Осаму рванулся к выходу, очевидно, передумав искать защиту рядом с Чуей, и тот, воспользовавшись передышкой со стороны нападающего, тоже кинулся за Дазаем. Винс успел посторониться, пропуская убегающих, и только бросил последний взгляд на этого самого Сигму, как беглецы в две руки утянули его за собой в коридор под яростный крик.

Сигма Бегите, трусы, без оглядки! Когда б хвосты у вас имелись, Поджали вы бы их от страха. Сегодня добрый я, и вас я с миром отпускаю, Но знайте, что характер мой не сахар. А ты не пялься на меня!

Последняя фраза, похоже, предназначалась Винсенту. Пока Дазай пытался отдышаться, сидя за столиком, пока Чуя ходил за кофе для всех троих, Винс терпеливо ждал, не спрашивая ни о чём, но как только Накахара вернулся, тут же забросал их вопросами о том, что же, мать его за ногу, только что произошло, кто этот прекрасный юноша и почему Винсент видит его в первый раз. Оказалось, что Сигма — при звуке имени Винс взволнованно сглотнул, — новый сотрудник в отделе Чуи. Ему выделили место с ним в одном кабинете, но при попытке наладить контакт он вдруг взбесился и набросился на Чую, а заодно и на Осаму, случайно заглянувшего к Накахаре, ни за что ни про что. Пытливо заглянув в глаза обоим по очереди, Винс добился того, что Осаму, хмыкнув, отвёл взгляд, а Чуя потупился и признался, заведя руку за шею и смущённо её потирая.

Чуя Быть может, неудачно сказанул я, Про волосы длиною с водопад. Похож наш новенький на милую кокетку, И, мимо проходя, никто не сможет удержаться, Чтоб не облапать его зад.

Винс укоризненно цокнул языком, воскрешая в памяти облик юноши, который перед их трусливым отступлением развернулся к ним лицом: сощуренные глаза, горящие праведным гневом, тонкие черты бледного лица, изящная фигура, окутанная, как плащом, длинными волосами. Сами волосы — струящийся двухцветный шёлк; увидев впервые Сигму сбоку, с левой стороны, Винсенту показалось, что у него светлые волосы, но потом он заметил, что правая сторона волос нежно-сиреневая, и это очень шло юноше. Он зажмурился, пытаясь удержать перед глазами заветное лицо.

Винсент Пленителен, как лунный свет, И ослепляет красотой, как солнце. Какой счастливый случай привёл меня сюда?

Не сходя с этого самого места, Винсент твёрдо решил добиться благосклонности нового сотрудника, о чём тут же сообщил Осаму и Чуе, на что те посмотрели на него, как на умалишённого, в мыслях наверняка желая «здоровья погибшим». Тем не менее, это не помешало Дазаю тут же предложить Винсу пари на символическую сумму: если он завоюет за месяц сердце неприступного красавца, то платит он, если же Сигма так и останется невзятой крепостью, то раскошеливается Вертра. Винсент, не долго думая, протянул руку Осаму, и Чуя разбил их соединённые ладони, впрочем, одновременно высказав всё, что он думает об этичности такого поступка. Заявившись на следующий же день в кабинет Чуи и Сигмы с шикарным, розово-сиреневым букетом цветов, сделанным под заказ, не без гордости представившись начальником проектного отдела и дождавшись, пока Сигму представят ему, он торжественно вручил ему благоухающие розы, пионы и орхидеи вперемешку с гортензиями. Этим букетом Винсент тут же получил по голове и выслушал ядовитые высказывания, сконфуженно глядя на рассыпавшиеся по полу нежные бутоны.

Сигма Я не игрушка вам и быть ей не желаю! Милее всех цветов за деньги ромашка полевая, Она лишь услаждает взгляд. Подите прочь!

Чихая от проклятой пыльцы, вдыхать которую ему пришлось, пока он забирал и нёс букет очаровавшему его созданию, Винс понуро вышел в коридор, с минуту постояв молча, чувствуя себя бессильным и сжимая кулаки от невозможности что-либо изменить прямо сейчас. Несколько дней он боролся с чувством уязвлённого самолюбия и от этого же его тянуло к этому длинноволосому, капризному, так похожему на ангела, юноше, будто хотелось доказать и ему, и себе, что он достоин его внимания. В следущий раз Винсент принёс в дар принцу своего сердца бельгийские конфеты ручной работы, лежащие в деревянном ящичке, украшенном кристаллами Сваровски. Упакованные в золотую и серебряную бумагу, они уже одним только внешним видом представляли из себя настоящее сокровище. С начинкой из марципана, трюфелей, со вкусом ванили и карамели, в шоколадной глазури или в ореховой крошке — разнообразие поражало. Проникновенно глядя Сигме в глаза, Винсент чуть ли не с поклоном протянул коробочку, всей душой желая, чтобы тот принял подарок. Сигма, в этот момент сидящий на рабочем месте, нисколько не изменился в лице, перевёл скучающий взгляд с конфет на Винса, потом закатил глаза и быстрым движением выхватил коробочку, небрежно швырнув её на свой стол. Винс, обрадованный тем, что тяжёлая деревяшка не прилетела сразу ему в голову, уже хотел было предложить строптивцу сходить куда-нибудь вместе, как Сигма вдруг мелодично фыркнул, поднявшись из-за стола на ноги и сразу став выше ростом.

Сигма Предчувствую я речи слаще соловья, Нежней, чем роза, окроплённая росою, Но вы себе оставьте уговоры эти. Персона ваша, Винсент, мне не интересна, И подношенья тоже ни к чему. Отдам коллегам. Надоели кислые их мины. И угораздило ж меня с такими мракодумцами связаться.

Чуя делал вид, что усердно работает, глядя в монитор невидящим взглядом, а потом и вовсе отвернулся, то ли скрывая улыбку, то ли не желая смущать Винсента при его унижении. Винс же, круто развернувшись, на деревянных ногах отправил себя в ближайший мужской туалет и там от злости так хватил кулаком по стене, что весь остаток дня думал, что сломал себе запястье. Всё обошлось, но после этой выходки взбалмошного юнца ярость вперемешку с желанием вновь увидеть объект своей страсти кипела в его жилах все выходные, временами сменяясь на отчаяние. Винсент уже и думать забыл про пари, полностью увязнув в одном лишь стремлении обладать прекрасным строптивцем. В понедельник на рабочем совещании он присутствовал лишь оболочкой, всеми своими мыслями уносясь к заветной цели и размышляя, как же её добиться. Апатичный, с тёмными кругами под глазами, Винс не мог не привлечь внимание Мори, и тот задержал его после совещания в пустом кабинете, как обычно похлопав по своему колену и предлагая присесть. Устроившись поудобнее, Винсент лишь тяжело вздохнул, покрепче сжав губы, но после ласковых оглаживаний по спине и плечам и щекотных, но приятных поцелуев в шею, сдался и рассказал о неприступном юноше из проектного отдела, который уже несколько недель сводит его с ума своим упрямством. Огай замер и помолчал с минуту, что-то обдумывая.

Огай Глубокие и страстные желанья, Вмиг не исполнившись, Влекут с собой разочарованье. Тебе, мой птенчик, я такого не желаю. Отраден мне твой смех, люблю твой взгляд задорный, Печалит и меня твоя тоска. Тебе я помогу. Решу твои проблемы, Лишь бы улыбка не сходила с милых губ. Лети, мой птенчик, крылышки расправив, А я подставлю руку в час усталый, Чтоб ты присесть мог отдохнуть. Дни отпуска всем повелю устроить, Езжайте смело на природу, Где домики уютные стоят. Там, средь источников горячих, Сумеешь сердце недотроги покорить. Настойчив будь и дай понять мальчишке, Что важен он тебе как друг и личность, А не только как иллюзия красивого лица.

Через несколько минут Мори уже звонил по внутреннему телефону Хигучи, своей секретарше, наказывая организовать для всего коллектива на эти выходные поездку в ближайший онсэн с отдельными домиками. Винсент благодарно поцеловал его и кинулся на заветный этаж, не забыв по пути шепнуть Хигучи поселить его вместе с Сигмой. На лестнице Винсу встретились Чуя и Осаму; к себе на рабочее место Чуя возвращаться не спешил, проворчав только, что их общий знакомый-воображала в дурном настроении и лучше к нему не соваться, но, окрылённый надеждой на предстоящие выходные, Винсент прибавил ходу, желая лично сообщить Сигме об их совместной поездке. Едва только он показался на пороге офиса, как Сигма вскочил и вихрем пронёсся по кабинету, с грохотом захлопывая перед ошарашенным Винсом дверь и запирая её на замок. Он еле успел отшагнуть назад, иначе бы не миновать ему разбитого носа.

Винс (себе под нос) Воистину, ломает страсть не только судьбы… (приникает к двери) Открой, о, свет очей моих, позволь войти!

Сигма Попробуй, если не боишься ты за голову свою.

Винс Я голову свою давно уж потерял!

Сигма Ну и кому теперь ты сдался, безголовый?

Винс Открой, несчастный, я пришёл помочь с настройкой принтера!

Сигма И без тебя настроен он прекрасно.

Винс Однако инструмент уж наготове мой, его давно достал.

Сигма Отполируй его ты сольно, тебя никто не звал!

Винсент окончательно рассвирипел от дерзости этого выскочки и, подёргав за ручку двери раз-другой и удостоверившись, что она совершенно точно заперта, со зверским выражением лица начал методично её выламывать ударами плечом. Дверь гнулась и трещала, но держалась. Плечо тоже трещало, но Винсент не обращал на него внимания, твёрдо решив добраться до упрямца. Сигма, кажется, вскрикнул от неожиданности при первом ударе, но Винс, не обращая внимания, удвоил усилия и выбил-таки этот злосчастный замок, благо что ничего серьёзно крепкого он из себя не представлял. Мелькнула мысль, что ущерб вычтут из заработной платы, но тут же испарилась, стоило ему войти внутрь офисной «крепости». Прекрасный «принц» стоял, навалившись спиной на стол, руки скрещены на груди, на лице — маска безразличия, но Винс заметил, как юноша метнул в него заинтересованный взгляд, стоило ему ступить на порог кабинета.

Сигма С какою целью ты сюда явился? Взломал нам дверь… Неужто только принтер починить? Винсент Начну, пожалуй, с техники, а там посмотрим. Сигма Как жаль тебя, ведь мне нисколько Обслуживающий не интересен персонал. Винсент Я не обслуга, но картридж в принтер твой я б вставил, крошка. Сигма Держись подальше, чернь, иначе вместе с инструментом выброшу в окошко!

Винсент получал странное удовольствие от этих пикировок. Колкие слова Сигмы задевали и злили его, одновременно восхищая своей дерзостью. Он громко рассмеялся в ответ на слова об окне, и это, похоже, очень сильно задело хрупкого юношу, который подумал, что его слова не воспринимают всерьёз. Схватив с ближайшего стола — стола Чуи — кружку, он швырнул её в Винса и промахнулся. Невезучая посудина влетела в стену и со звоном и отколовшейся ручкой упала на пол. С этого же стола он хватанул стаканчик с канцелярией и запустил его в Винса тоже. Он опять пролетел мимо, хотя на расстоянии в несколько шагов между Винсентом и Сигмой было трудно промахнуться. Юноша будто нарочно кидал предметы неуклюже, щадя своего неудачливого поклонника. Наконец добравшись до своей кружки, Сигма и её бросил не точно в цель, но теперь Винс был готов и поймал её на излёте. Торжествующе крякнув, он подкинул её в воздух, поймал и замахнулся на Сигму, который, вскрикнув, отшатнулся, косясь в испуге на поднятую кверху руку с белой кружкой. Винсент выждал эффектную паузу и с силой запустил её в боковую стену, подальше от них обоих. Сигма сквозь пальцы изумлённо посмотрел на него, тяжело дыша и чуть приоткрыв рот. Быстрыми шагами Винс подошёл к нему и, не дав опомниться, левой рукой привлёк за талию, а правой придержал голову с пышными двуцветными прядями, впившись в притягательный рот глубоким поцелуем. Что-то пискнув, Сигма мгновенно напрягся в его руках, уперевшись ладонями в плечи Винса и пытаясь его оттолкнуть. Острые кулачки барабанили всюду, куда могли дотянуться, но губы Винсента заглушали протестующие стоны, становившиеся всё тише, пока он не почувствовал, что тело напротив него стало податливым, а тонкие руки юноши обнимают его за шею, ближе прижимая к себе. Робким касанием языка Сигма прикоснулся к нижней губе Винса, и тот немедленно ответил тем же, скользнув кончиком своего языка по его языку и вызвав у Сигмы лёгкий стон. Сигма дрожал всем телом, и это волнение сладкими судорогами отдавалось в теле Винса. Спустя несколько минут Винсент снова ощутил, как его отталкивают, и отстранился сам, хватая ртом воздух. Покрасневшее лицо Сигмы с опухшими от жарких поцелуев губами показалось ему самым чудесным зрелищем на свете.

Сигма В бедро мне упирается твой картридж, Не смей его здесь доставать. Винсент Я благородный человек, и картридж мой Достану лишь по обоюдному согласью. Никак иначе. Сигма Надеюсь, не подумал ты, что я согласен. Как был противен мне, так ты и остался. А поцелуй всего лишь шутка! Не принимай всерьёз. Винсент Жужжи, жужжи, мой шершень, А яда твоего я всё равно тебя лишу. Сигма Попробуй отбери, ведь яд мой в жале, А до него добраться надо. И удовольствия такого я тебе не дам! Винсент Как будто я не знаю, где у шершней жало. О, обещаю, до него я доберусь! Могу я солнце обозвать луною, Смогу в конце концов и справиться с тобою.

За дверью послышались удивлённые голоса. Похоже, Накахара, неразлучный с Дазаем, обнаружил взломанный замок и, пребывая в небольшом ступоре, они не решались сразу войти. Сигма, услышав их, влепил Винсу со всего размаха хлёсткую пощёчину, с ещё большей силой толкнул его, стоящего у него на пути, едва не сбив с ног, и опрометью кинулся в коридор. Заглянувшие в кабинет Чуя с Осаму остолбенело взирали то на сломанную дверь, то на осколки посуды на полу, то на Винса с красным пятном на одной щеке, непонятно чему широко улыбающемуся. На следующий день всем сотрудникам на электронную почту пришло распоряжение от генерального директора о предстоящей поездке на источники, а приложением был список сотрудников, живущих вместе. Чую поселили вместе с Осаму, Винсента — с Сигмой. Потом ему рассказали, что Сигма, прочитав это, с такой силой хлопнул дверью, выходя из офиса, что сломал только что отремонтированный замок. Винсент всю неделю предусмотрительно не показывался у Сигмы перед глазами и не давал о себе знать. Во-первых, не хотел снова попасть под горячую руку, во-вторых, хотел, чтобы тот успокоился и, возможно, даже соскучился по нему. В пятницу накануне поездки заглянув к ним, Винс с удовольствием отметил, что Сигма при его виде сверкнул глазами, но тут же опустил взгляд в клавиатуру, больше не глядя на вошедшего.

Винсент О, свет очей моих, готов ли ты к поездке? Сигма (всё ещё не смотрит на Винсента) Как будто у меня спросили! Поставить перед фактом, дать приказ — И все готовы поневоле ехать враз. Ослушаться не смею, хоть и с тобой Вдвоём что делать там — не разумею. Винсент Ах, Сигма, лакомый кусочек! Представь простор, тепло и никакой работы. Ну разве не прекрасно будет Нам вместе провести дни отдыха, Не утруждаясь никакой заботой. Сигма Водителем своим могу тебя я счесть, Обслугой, подчинённым, но не боле. Надежду на взаимность ты оставь, Тобою никогда не буду я доволен.

Фыркнув, Сигма встал из-за стола и хотел было обойти Винса, чтобы забрать бумаги с принтера, но тот, поймав своей ладонью его ладонь, притянул юношу к себе, прижал второй рукой его за поясницу и повёл в импровизированном танце. Пытаясь отмахнуться от него, Сигма что-то лепетал, стараясь не сильно прижиматься на лёгких поворотах, а Винсент откровенно наслаждался его смущением и алеющими щеками.

Сигма Остановись! О боже, дьявол, Совсем меня ты закружил!

Винсент резко остановился, и Сигма по инерции продолжил движение и не упал только благодаря поддержке руки Винса на спине. Удерживая юношу почти в горизонтальном положении над полом, Винсент склонился над ним с кривой ухмылкой.

Винсент По твоей просьбе я остановился. И просьба для меня твоя — закон. Прошу один лишь шанс на завтра, И коли не понравится тебе со мною, То смело прогони меня, не стану бегать больше за тобою.

Лежащий на его руке Сигма нервно облизал губы, и Винс поневоле задержал взгляд на его скользнувшем по нижней губе языке, еле сдерживая желание повторить минувший поцелуй. Сигма проследил за его взглядом и зарделся, легко задёргавшись в его руках.

Винсент Целуй меня, мой свет очей, без опасенья, Проснёмся вместе в это воскресенье! Сигма Поставь меня, ты, варвар! Я внял твоим словам. Теперь прошу, подвинься и выйди вон отсюда, Ты меня достал! Винсент То есть как подвинься? Сигма Хотя бы как тот стул. Винсент Как стул? Изволь, присядь же на меня. Сигма Совсем забыл я, что привычна тяжесть ослам, таким как ты. Винсент А всё же обрати внимание, как пойманы умело твои все килограммы красоты.

Сигма, яростно взревев от намёка на свой вес, начал надвигаться на Винса, и тот поспешил ретироваться, побоявшись, что его сверхлакомый кусочек решит вдруг организовать столкновение того самого стула с его лицом. Отъезд на горячие источники был запланирован на час дня в субботу, поэтому Винсент хорошенько отоспался и, лениво бродя по квартире и собирая вещи, которые хотел взять с собой, нисколько не торопился. Ближе к запланированному времени ему позвонил Осаму, сказав, что они с Чуей уже готовы уезжать и интересуясь, когда он заедет за Сигмой. Вполголоса он сообщил, что тот уже на месте, сидит с небольшой сумкой на колёсиках на первом этаже их офисного здания. Выше сотрудников в выходные дни не пропускала служба безопасности, поэтому Сигма скучал, изредка поглядывая на входную дверь, будто ожидая увидеть в ней спешащего к нему Винсента. Винс попросил передать, что он скоро будет, и, с наслаждением потянувшись, не спеша налил себе кофе. Через полчаса раздался звонок от Чуи. Винсент всё ещё был дома и всё ещё никуда не торопился. Немного нервно и торопливо Накахара уточнил, скоро ли ждать Вертру и сообщил, что кое-кто его уже заждался. На заднем фоне был отчётливо слышен голос Сигмы, впрочем, слов Винс разобрать не мог, но по раздражённому тембру было и так понятно, что Сигма крайне недоволен задержкой транспортного средства и своего личного водителя. Чуя и Осаму уже уезжали, и Чуя беспокоился за сохранность как самого Винса, так и его автомобиля после встречи с разъярённым его опозданием Сигмой. Винсент снова попросил передать Сигме, чтобы он его ждал, и успокоил переживающего Накахару, сказав, что у него всё идёт по плану. Следующий час он, заблаговременно отключив звук у телефона, провёл перед телевизором, бездумно переключая каналы. Неторопливо оделся, взял сумку с вещами, глянул одним глазом на телефон и усмехнулся — восемь пропущенных с ресепшена на первом этаже, и спустился вниз, на парковку, к своему новенькому чёрному Лексусу. Роскошный спорткар был предоставлен Вертре в пользование как начальнику отдела бонусом к служебному контракту. Винсент недавно получил права и теперь, как уже набравшийся опыта новичок и ещё не успев пресытиться пробками и одеревеневшей от долгого сидения за рулём задницей, получал огромное удовольствие от вождения. Прибыв к офисному зданию под громко-мурлыкающие на французском песни, Винс в тёмных очках вышел из автомобиля, щурясь на яркое солнце и уверенно шагая ко входу. Сердце чуть защемило, стоило ему увидеть хрупкую фигурку, одиноко забившуюся в кресло для посетителей на первом этаже, недалеко от ресепшена. Очевидно, Сигма устал ждать и звонить, слушая лишь гудки в трубке, и теперь, охваченный унынием, всё равно продолжал ждать. Винсент с торжеством победителя, приблизился к нему, предвкушая падение неприступной крепости, но, как оказалось, сопротивление ещё подавлено не было. Едва завидев его, Сигма подскочил и, сжимая тонкие пальчики в кулаки, уставился на Винса гневным, испепеляющим взглядом.

Сигма Каков подлец! Явился, негодяй, Нахал, какого свет не видывал доколе! Какие речи выдавал мне, как мёд лил в уши, Да что-то не спешил навстречу мне, копуша! Сказать что можешь в своё ты оправданье? Скажи, скажи, да всё равно всё будет тщетно, Как мог меня ты ждать заставить так зловредно И игнорировать мои звонки! Винсент И я соскучился безмерно по тебе, Мой шершень с жалом ядовитым. Жужжи, кусай, но знай — твоей любви Добьюсь я, как Дионис Афродиту. На отдыхе я оправдаюсь так, Что ты останешься доволен.

Винс схватил сумку с вещами Сигмы, стоящую у его ног, и быстрым шагом направился к выходу и своему автомобилю, так что Сигме не оставалось ничего другого, как последовать за ним. По пути он продолжать возмущаться и злобно гудеть, как рассерженная пчела, а усевшись на заднее сиденье, так злобно сверлил взглядом затылок Винсента, что тот аж физически ощущал, как ему мысленно проводят лоботомию. Ехать было недалеко, чуть больше часа, так что Винс прибавил громкости и постарался расслабиться за рулём, но, посмотрев в зеркало заднего вида и наткнувшись на хмурый взгляд своего попутчика, чуть приглушил мелодичные напевы. До Хаконе, где находились источники и где их уже давно ждали, оставалось совсем немного, когда на пути перед ними возник загораживающий дорогу указатель с обозначением того, что впереди ремонт автострады и что ехать следует в объезд. Винсент пробурчал что-то типа «Ебучий случай, чтоб вас всех черти переебали» и свернул влево по стрелке, указывающей на просёлочную дорогу. Ехать в полутени деревьев, сквозь изумрудную листву которых пробивались лёгкие солнечные лучи, мягкими касаниями ласкающие лицо, оказалось куда приятнее, чем по асфальтированной трассе, и Винс поначалу даже порадовался неожиданной смене маршрута, но вскоре твёрдая почва под колесами Лексуса сменилась на глубокую и узкую колею, и едущих стало ощутимо потряхивать. Услышав сзади сдавленный жалобный вскрик, Винсент обернулся — Сигма, морщась, потирал ушибленную о потолок макушку, — и решил снизить скорость, чтобы тот не подскакивал на появившихся кочках. Неторопливо двигаясь вперёд, Лексус заехал в невесть откуда взявшуюся на дороге лужу и встал в ней, не сумев на тихом ходу выбраться из грязи. Винс поддал газу, но задние колёса спорткара с низкой посадкой только больше застряли в небольшом болотце, так некстати оказавшемся на их пути. Сигма на заднем сиденье издал полузадушенный хрип и прорычал нечто, что можно было бы принять и за молитву о скорейшем избавлении его от придурка-шофёра и его ни на что не годной тачки, и за проклятие на голову всё того же незадачливого водителя и его колымаги.

***

Осаму уже с час как стоял на пороге их с Накахарой домика, встревоженно поглядывая на дорогу. Время приближалось к семи вечера, вокруг царила такая умиротворяющая тишина, какая бывает лишь в отдалении от больших городов, тишина, сотканная из ненавязчивого стрекотания цикад, редкого посвистывания соловья, прячущегося в низкой иве у водоёма, с которого доносилось тихое журчание проточного ручья. Шелестели изредка листья в кронах деревьев, растущих по всей площади комплекса с горячими источниками, еле слышны были негромкие голоса людей с соседних гостевых участков, но Дазай не мог наслаждаться отдыхом, пока рядом с ним не было Чуи. Они успели заехать в свой домик, рухнуть на мягкую кровать и позволить себе совсем немного полежать в объятиях друг друга, прежде чем начать разбирать вещи и обустраиваться в месте их предстоящего двухдневного пребывания. Включив подогрев пола и горячую воду в нагревателе — по ночам здесь было прохладно, — Чуя с Осаму вышли во внутренний дворик, и только сделали пару шагов по направлению к купели с горячей водой, как у Накахары завибрировал телефон. Нахмурившись, он принял звонок — это был Вертра, — и, сказав Дазаю, что он с Сигмой застряли по дороге и им нужна помощь, уехал. Прошло полтора часа с его отъезда, и Дазай начал волноваться. На пару его звонков Чуя ответил, коротко бросив в ответ, что он вытаскивает Винсента и Сигму из какой-то глубокой лужи, а на последний звонок и вовсе не ответил: то ли не услышал, то ли было некогда. И вот на подъездной к их домику дороге показался Мерседес Чуи с изрядно замызганной грязью задней частью, а из него, после остановки, вылез уставший, с растрепавшимися и выбившимися из рыжего хвоста волосами Накахара. Дазай поспешил к нему, на ходу заваливая вопросами о том, что всё-таки случилось и где Винсент с Сигмой. Уперевшись руками в поясницу, Накахара от души прогнулся, выпрямляя напряжённую спину, и протяжно, устало выдохнул.

Осаму Давай же, Чуя, проясни, Случилось что серьёзное иль нет, Как добрались два друга наших, где они теперь? Хочу услышать твой ответ. Чуя Историю свою начну с того, Что прибыл я по зову Винса к ним на встречу, И что я вижу: лебедь наш прекрасный, Наш Сигма, стоя в луже, толкает Лексус Грязью весь помечен. Винс за рулём ругается, бранится, злой, как чёрт, А Сигма только голову вжимает в плечи Пытается хоть как-то он помочь, Но труд его успехом не увенчан. Подъехал я, и Винсент, разъяренный, вылез из салона И ну давай лупить ногами по колесам, Что спереди ещё торчали из воды. Бедняжка Сигма умолял и перестать, и не сердиться, Но Вертра знай себе буянил, Был в гневе от случившейся беды: «Какого хуя он не едет, Пиздец, ебать и сука, блядь, Иди ты в сраку, сучий потрох, Достал меня, твою же мать!» Осаму Постой, постой, ты говоришь, Что Винсент Сигму обошёл по ругани и злости? Чуя Вот именно. Не думал, верно, наш прекрасный плут, Что в этом-то его и превзойдут. Упал, споткнувшись, рассердился, На Винса чуть не с кулаком, Но тот схватил его и держит крепко, Как будто Сигма у него под каблуком. Осаму Так было ведь наоборот? Винс подчинялся, Сигма правил. Чуя Быть может, Винсент наш слукавил И лишь для вида поддавался, Когда как план в жизнь претворялся По прирученью привереды. Одно лишь знаю: непоседы — Оба. Гордец перечит гордецу, А лишь я гаркнул для успокоенья, Так получил ещё в ответ От них по крепкому словцу. Свирепы, словно дикие коты, Изрядно мои нервы потрепали; Мой внедорожник так легко их вывез, Но мне они и слова не сказали. Поехал я к тебе, Они точь-в-точь за мной, Свернули к дому на железном на своём коне. Не загрызут, надеюсь, они себя во сне.

Перед гостевыми домиками зажглись маленькие фонарики, свисающие с крыши по всему периметру, тёплыми бликами загорелись светильники, установленные на заборе вокруг участка. Неяркий свет разогнал спускающийся вечерний сумрак и смягчил оранжево-розовое закатное солнце, проглядывающее из-за ветвей деревьев. Остановившись на небольшой парковке для одного автомобиля, Винс вышел первым, достал из багажника сумки, его и Сигмы, и открыл картой-ключом дверь, ведущую на участок с домом и расположенным рядом с ним прямо на открытом воздухе горячим источником в виде округлой ванны. Хлопнула задняя дверца машины, и в проходе показался Сигма, чуть покачнувшийся от усталости и взявшийся одной рукой за столбик ворот. Винсент, глянув в его сторону, невольно задержал взгляд — в холле первого этажа их фирмы Сигма предстал перед ним в виде чистого и воздушного создания: белая блуза с вышивкой атласными нитями на груди, пышные и прозрачные рукава-фонарики, такие же белоснежные брюки-клёш, небольшие каблуки светлых ботинок. Сейчас же он больше был похож на гадкого утёнка: испачканное с одной стороны лицо — видимо, Сигма пытался стереть попавшую на щёку жижу, прилетевшую из-под колёс, — слипшиеся и с комочками грязи на них волосы, одежда в мутных разводах и пятнах, низ брючин почернел от болотной воды. Винсент ахнул мысленно от столь плачевного вида, но долго жалеть Сигму ему не пришлось, тот сам развеял свой образ страдальца. Направившись к Винсу, он приказным тоном потребовал немедленно набрать ему горячую ванну в доме и достать что-нибудь поесть. И бровью не поведя, Винсент спокойно заявил, что вода в доме ещё не нагрелась и придётся ждать и что готовой еды в доме нет. От злости лицо Сигмы пошло красными пятнами, он с силой топнул ногой и быстрым шагом направился в домик, с грохотом закрыв за собой дверь. Винс хмыкнул и последовал за ним с двумя сумками в обеих руках. В домике было тихо, и, судя по закрытой двери в одну из спальных комнат, Сигма обосновался там и выходить не собирался. Пожав плечами, Вертра деловито извлёк из своей сумки заранее купленные продукты и, помыв руки, приступил к выманиванию дикого, неприрученного зверька из своей норы. Первым делом, расположившись у маленькой плитки с двумя конфорками, уместившейся в небольшой кухонной зоне, он закинул вариться рис в стоящую рядом рисоварку, затем разогрел одну найденную тут же сковороду-гриль и выложил на неё колбаски для жарки, и, пока колбаски весело шкварчали, подрумяниваясь, занялся приготовлением смеси для омлета. Пять яиц взбиты в миске вместе с соевым соусом и рисовым уксусом, немного сахара — ещё раз перемешать и выливать небольшими порциями на вторую тонкую сковороду, получая на выходе яичные блинчики и закатывая их друг в друга по очереди. Винсент уже нарезал овощи — помидоры черри пополам и сладкий красный перец дольками, когда краем глаза заметил движение двери спальни, в которой скрывался Сигма. Должно быть, тот учуял запах еды и не смог сдержаться, будучи голодным чуть ли не с самого утра. Пискнула рисоварка — и из темноты комнаты показался любопытный, чуть курносый носик. После лёгкого стука ножа по разделочной доске — это Винс нарезал аккуратными порциями-роллами омлет — в двери показалось чумазое личико, обрамлённое светлыми и сиреневыми прядями, свисающими неопрятными сосульками. Бледная фигурка Сигмы выплыла из спальни и, влекомая ароматом разложенных по тарелкам колбасок, последовала к низкому столику, стоящему посреди комнаты-гостиной. Он успел снять в спальне самую грязную вещь своего гардероба — брюки — и остался только в рубашке длиной до середины бёдер. Сигма остановился в нерешительности, косясь на Винсента, ожидая, что тот прогонит его или съязвит по поводу его внешнего вида, но Винс молча протянул ему палочки для еды и влажную салфетку для рук и, закончив сервировать стол, сел прямо на пол и также молча принялся за еду. Чуть потоптавшись, Сигма устроился напротив и жадно накинулся на еду, зачерпывая ложкой рис, отправляя в рот ломтики омлета и откусывая кусочки колбасы, не утруждаясь её нарезкой. Он не заметил, как Винсент несколько секунд смотрел на него с затаённой, еле заметной улыбкой, будто любуясь, а когда исподлобья глянул на него, Винс уже сосредоточенно жевал наскоро собранный, но оттого не менее вкусный ужин, смотря строго на свою трапезу. Съев всё до последнего кусочка и чуть ли не облизав тарелку, Сигма упёрся на руки, отставленные назад на пол, и откинул голову, расслабленно и сыто выдохнув. С минуту они оба сидели неподвижно и молча в приятной неге, после чего Винсент поднялся и принялся убирать со стола, перенося посуду на кухню.

Сигма (ему вслед) Я должен… Нет, хочу я… Признателен тебе за вкусную еду. Твоя забота тронула меня, И благодарность искренна моя.

Винсент, ничего не говоря, улыбнулся юноше и продолжил наводить порядок в комнате.

Сигма (робко) Скажи теперь, могу ли я Попробовать и душ принять? Невыносимо быть в грязи… Винсент Вода должна была согреться, Пока мы ели. Осваивайся, действуй посмелее.

Сигма тут же заторопился в ванную комнату: лицо он смог немного оттереть влажной салфеткой, но волосы представляли собой печальное зрелище со всех сторон. Винсент как раз мыл посуду, когда услышал, что Сигма его зовёт. Немного встревоженный, он выглянул из кухни и увидел Сигму, выглядывающего из ванной комнаты в расстёгнутой рубашке и с мокрой головой. Тот выглядел очень смущённым, и по его сбивчивым объяснениям Винс понял, почему. Как он ни пытался, но самостоятельно вымыть из тяжёлых длинных прядей всю попавшую грязь ему не удалось, и теперь он сквозь зубы, стараясь не показывать, как его нервирует эта ситуация, просил Винса о помощи. В ванной комнате была только душевая кабинка, благо не слишком маленькая, и Ветра предложил расположиться внутри вместе, чтобы он помог Сигме с грязными волосами.

Сигма Я мог бы и источником горячим Воспользоваться, лёжа прямо в нём, И волосы свои там, омывая, полоскать, Но для меня кощунство это, и потом — В горячей ванне лучше нежиться, лежать Спокойно, даже и с тобой вдвоём, Чем осквернять её с болота грязью. Прошу я помощи, но должен ты узнать — Попробуй только лишнего позволить, И не найдёт тебя никто и никогда, Остатки тела поглотит болотная вода! Винсент Я говорил и снова повторю: Важней всего взаимные мне связи. Я не затрону честь твою, Покуда не пойму, что ты согласен.

Кажется, Сигму эти слова успокоили, и он, совсем немного поколебавшись, снял рубашку, оставшись в боксерах, и в них же и шагнул в кабинку. Винсент поступил точно так же и присоединился к Сигме, встав позади него. С помощью тёплой воды и шампуня он тщательно, прядь за прядью, промыл густые волосы, уделяя особенное внимание загрязнённым местам. Намыливать пришлось не один раз, Сигма стоял смирно, хоть и чуть напряжённо, но под конец процедуры смог расслабиться, удостоверившись, что Винс не посягает ни на что более, чем на чистоту его волос, и под массирующими движениями пальцев, втирающих в кожу головы и распределяющих по всей длине волос бальзам, доверчиво поворачивал голову вслед за руками Винсента. Вода выключена, и Винс, стоя сзади Сигмы и наскоро, но аккуратно вытирая его волосы полотенцем, шепнул ему на ухо предложение продолжить вечер в онсэне. Как ни странно, но Сигма согласился; по его коже пошли мурашки, и Винсенту стало интересно, только ли от холода. В своей спальне Винс скинул с себя всю лишнюю одежду, набросил халат и вышел из домика в уютный озеленённый дворик, где располагалась небольшая круглая ванна, облицованная камнем, с устроенным в ней горячим источником. От воды поднимался пар. Следом показался и Сигма, он забрал ещё влажные волосы в высокий пучок на голове, чтобы не намочить их во второй раз, и тоже был в халате. Халат был отправлен на скамейку рядом с купальней, Винс, полностью обнажённый, как того требовали правила посещения онсэна, забрался в ванну, растянулся там и замер в блаженстве, уставшие за день мышцы приятно заныли от расслабляющего тепла. Сигма поступил точно так же и расположился в купальне, чуть поджав к себе поближе длинные ноги. На несколько минут воцарилась тишина, разбавляемая лёгкими всплесками воды в ванне, шелестом листвы с деревьев, что окружали их участок почти со всех сторон, вечерними неясными шорохами и редкими далёкими голосами других отдыхающих. Винсент лежал, закрыв глаза, и поэтому не сразу сообразил, что происходит, когда почувствовал сначала движение в воде рядом с собой, а потом прикосновение к телу. Он открыл глаза как раз тогда, когда Сигма опустился на него сверху, как в удобное кресло, откинувшись головой рядом с его плечом на бортик купальни, навалившись спиной на грудь Винсента и весьма бесцеремонно усевшись на его бёдра своими ягодицами, казалось, абсолютно без стеснения.

Винсент Что ты задумал, милый шершень? Поступок твой так странен мне, Хоть и, не скрою, так приятен. Сигма Тогда представь, что мы во сне.

Сигма, запрокинув голову назад и повернув её набок, робким поцелуем ткнулся в подбородок Винса: куда уж смог дотянуться. Тот привлёк его к себе ближе и, чуть подтянув наверх, склонился и нащупал губами губы Сигмы, сразу раскрывая их настойчивым языком и углубляя поцелуй. Спустя несколько сладких минут у обоих затекли шеи, и Сигма, развернувшись, сел Винсенту на бёдра, оседлав его, и снова прильнул к нему с поцелуем. Тёплая вода приятно согревала тела ниже пояса, Винс одной рукой придерживал голову Сигмы, второй оглаживая его спину. Вскоре он, переместив и вторую руку на поясницу и скользнув ниже, обхватил ладонями мягкие ягодицы и принялся двигать Сигму вверх-вниз, с удовольствием ощущая, как твердеющий член юноши проходится по его животу, задевая собственный член, давно уже вставший. Сигма уткнулся лицом в шею Винса, горячо выдыхая, еле слышно постанывая от стимуляции, и, насколько позволяли разъезжающиеся ноги, сам подавался к нему навстречу, получая желанные ощущения от соприкосновения их тел. Запах самого Сигмы и лёгкий аромат мыла после принятого им душа создавали совершенно невинное сочетание и сводили Винса с ума. Он протянул руку между их телами и обхватил член Сигмы, вызвав у того громкий стон. Обведя большим пальцем головку, почувствовав гладкость от выделившейся смазки, Винсент начал неторопливо двигать рукой, замечая каждый вздох и вздрагивание Сигмы, желая доставить всё большее удовольствие. Казалось, с каждой секундой член Винсента твердел и ныл всё сильнее, изнемогая от дразнящих прикосновений, зажатый между их телами, и Винс, изловчившись, обхватил и его, плотно прижав к члену юноши. Что-то прохныкав, тот сильнее прижался своим животом к телу Винса и его кулаку с зажатыми двумя членами, и начал мелкими быстрыми движениями подкидывать бёдра навстречу, будто желая ускориться. Винсент и сам отчаянно желал разрядки, но с каждым движением чувствовал, что их естественная смазка смывается водой и становится не так приятно. Расцепив пальцы, он отнял руку — в шею ему раздался протестующий стон — и попытался сменить сидячее положение, чтобы привлечь внимание Сигмы. Тот, тяжело дыша, выпрямился и посмотрел затуманенным, почти жалобным взглядом в глаза Винсу, не понимая причину остановки, а когда Винс объяснил и предложил переместиться в более удобное место — в спальню, тут же согласился. Накинув халат на плечи, Винсент крепко схватил за руку Сигму в таком же наскоро наброшенном халате и быстрым шагом, словно боялся, что тот передумает, направился к домику. Он привёл Сигму в свою спальню, откинул покрывало с белоснежной простыни и сел на постель, привлекая к себе ещё стоящего перед ним юношу. Халат упал на пол, а Сигма вдруг одним движением распустил волосы, которые душистым бело-сиреневым облаком окутали и его самого, и Винса, покрывающего поцелуями впалый, подрагивающий от каждого прикосновения живот Сигмы. Он откинулся назад, на постель, и Сигма снова уселся на Винса сверху, нетерпеливо потираясь и оставляя редкие клейкие следы на его животе своим истекающим смазкой членом. Винсент привлёк Сигму ближе, наклонив его, вновь глубоко целуя его так, словно это было сейчас самое необходимое действие в его жизни, и Сигма отвечал ему тем же. От наслаждения одними лишь поцелуями со временем начало отвлекать томительное чувство в низу живота, и Винс достал из кармана халата заведомо и на всякий счастливый случай приготовленный тюбик со смазкой. Он нанёс лубрикант на пальцы обеих рук и просунул правую между их телами таким же способом, что и в купальне, обхватив оба члена одновременно, соединив их своими длинными пальцами, а левой легко провёл между ягодиц Сигмы, ловя с его губ дрожащие стоны. Движение между животами ускорялось и усиливалось, Сигма уже просто уткнулся куда-то между плечом и шеей Винса, постанывая особенно жалобно и просяще, когда тот нажимал на прижатые друг к другу головки, лаская большим пальцем чувствительные места. Винсент попробовал, кружа по маленькому анусу, легко надавить на него, но Сигма тут же вскрикнул, вскинул голову и прошептал ему на ухо что-то похожее на «Никогда» и «Не сейчас». Успокаивающе чмокнув его в шею, Винс не стал настаивать на дальнейшем проникновении и всё внимание перенёс на движения другой своей руки. Длинные пряди волос ласково окутали их с обеих сторон, тихие стоны Сигмы раздавались всё чаще, пока Винс не почувствовал, как Сигма впился в его плечо зубами, пытаясь заглушить последний протяжный полустон-полувскрик. Оргазм настиг его сразу же, как он почувствовал содрогания Сигмы на нём и обильное и липкое, просачивающееся из его ладони ему же на живот. Немного полежав и отдышавшись, Сигма без слов ускользнул в душ, а после, когда туда вслед за ним ушёл Винсент, он приготовил чай и к выходу Винса разлил его по чашкам и подал на том же столике, присоединив к чаю найденные среди купленных продуктов сладости. В воскресенье они проснулись вместе в одной кровати и долго нежились, не желая сразу подниматься, обмениваясь поцелуями с закрытыми глазами. Завтрак в онсэне был предусмотрен, и после него Винсент и Сигма снова переместились в спальню. Они будто не могли оторваться, изучая тела друг друга и их реакцию на дразнящие и откровенные прикосновения. Сигма был неопытен, но так неистово старался восполнить пробелы в части получения телесных удовольствий, что даже переусердствовал: голень свело судорогой от перенапряжения, и Винс, находившийся в это время между его ног, вместо того, чтобы продолжать посасывать головку, одновременно лаская пальцами хорошо смазанную чувствительную область между яичек и анусом, и вот-вот довести Сигму до оргазма, всё бросил и массировал сведённые судорогой мышцы. Впрочем, дело до сладкого окончания он всё же потом довёл, не без помощи языка, с удовольствием слушая громкие стоны юноши. Так прошёл день воскресенья, всем нужно было возвращаться в Йокогаму, к своей обычной жизни и работе, и Вертра надеялся, что эта поездка сблизила его с Сигмой настолько, что тот захочет просыпаться с ним рядом и в его городской квартире. В понедельник, сразу с утра, он, сияющий, направился в офис Сигмы за утренним ласковым поцелуем. Того на месте не оказалось — зато в офисе были Чуя и Осаму, они пояснили, что Сигма ненадолго вышел, и тут же, хитро улыбаясь, поинтересовались, как прошли выходные.

Осаму Так кто кого переиграл? Кто укрощён, а кто влюблён? Кто у кого под каблуком? И кто в пари победу одержал? Винсент (внезапно вспомнив о пари) Конечно, в выигрыше я, Не Сигма укротил меня, А я его, кнутом и лаской, И ночь казалась дивной сказкой. Чуя Ну что ж, сумел — так докажи, Покорность Сигмы покажи. Входит Сигма. Винсент Приветствую тебя, мой котик, Скучал ты, верно, обо мне? Сигма Не скрою, снился мне во сне, И видеть рад тебя с утра я. Винсент Чудесный птенчик, лакомый кусочек, Я знаю, что ты полностью признал меня, И если я скажу, что солнце поменялося с луною, То подтвердишь ты, что сейчас в окне — она. Сигма Завоевал меня ты добротой и лаской, К чему кичиться силою сейчас? И над душой моею ты не властен, И я жду уваженья без прикрас. Ты видишь лишь объект желания во мне, Который беспрекословно подчинится и луне, И солнцу, остаться б только рядом с тем, кто дорог, Но я желаю быть с тобой на равных, и мнение моё оставлю при себе. Там за окном — не лунный свет, там свет звезды дневной, Что солнцем мы зовём с тобой. Осаму (ликует) Я выиграл, выиграл! Чувств нет никаких! Винсент Нет, есть! Признаться честно, Совсем забыл о споре нашем я. И коль захочешь, выплачу двойную сумму, Но Сигму мне терять никак нельзя. (Обращаясь к Сигме) Прости меня за глупый спор, Не знаю сам, зачем решился. Тобой я сразу покорён, Со взгляда первого влюбился. Сигма Так почему ж меня ты выбрал? Винсент Мы родственные души, В тебе себя увидел я. При всей своей строптивости Нет никого блистательней тебя. Луна без солнца не сияет, Так без тебя и мне темно. Бок о бок быть с тобой желаю, Тебя, цветок мой, призываю Отринуть мысль о том, кто главный, Важнее рядом нам стоять, Друг друга за руку держать И видеть свет любимого лица И отражение своё, что светится Напротив в нём. Сигма Слова твои прекрасны, право, Но сразу верить сложно мне, Особенно прознав о споре. Так что пойми меня и ты — На лжи не расцветут цветы. Обман приносит чувствам горе, В неправде гаснет свет любви, С тобою рядом встать ты не зови. Дай время мне, дай мне обдумать Не принесут ли боль признания твои.

Как бы ни разочарован был Винсент этими словами Сигмы, он всё же понимал их причину и молча отступил, не став более ничего доказывать. Уходя из кабинета, он чувствовал спиной три взгляда — два сочувственных и один будто разочарованный, неопределившийся. До конца недели Винс действовал как на автомате: ходил на работу и возвращался домой, есть не хотелось, но он пытался хоть что-то в себя закинуть, перемежая попытки поесть с алкоголем. Спал урывками, пробуждаясь то от непонятной сильной тревоги, то от снов, в которых рядом с ним был Сигма. Самым тяжёлым было держать себя в руках и не приближаться не то что к офису Сигмы, но даже и не появляться на его этаже в надежде хотя бы одним глазком увидеть исходящее от него сияние. Постоянно сжимающий сердце тяжёлый комок не давал расслабиться, и Винсенту легче всего было находиться в одиночестве, не тратя энергию на общение. У него даже не было желания увидеться с Мори и Коё, обычно всегда помогающим ему и дарующим облегчение советами и разговорами. Но не в этот раз. Он просто сидел в своём коконе и ждал хоть чего-то определённого, и это ожидание сжигало все его силы. Вечер пятницы Винс воспринял и как облегчение — не нужно было назавтра возвращаться на работу и выдавливать из себя натужную улыбку перед подчинёнными и Чуей с Осаму, — и как наказание — ещё неизвестно, сколько боли принесут ему собственные мысли, если ничто извне его не будет от них отвлекать. Звонок в дверь застал его врасплох. Винсент только вышел из душа, с влажными волосами и в чёрном халате, и растерянно уставился на вход в квартиру. Мелькнула мысль о друзьях, но Дазай и Накахара всегда предупреждали его о своих визитах, и он бы заметил их сообщения или звонки. Ещё раз раздался звонок, короткий и неуверенный, как будто стоящий за дверью волновался и нажал на кнопку слишком поспешно, боязливо. Едва взглянув в глазок, Винс почувствовал, как глухо и быстро забилось сердце: перед дверью стоял юноша с бело-сиреневыми распущенными волосами. В голове пронеслось: «Мерещится чёрт знает что», а руки уже сами потянулись к замку: несколько суетливых движений — и на пороге теперь совершенно точно стоял Сигма. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, словно отмечая заметные глазу изменения в облике: обострённые скулы у Сигмы, тени под глазами у Винса, а потом Винсент, распахнув пошире дверь и отступив в сторону, кивком пригласил Сигму войти.

Сигма Я на пороге у тебя и сразу молвлю: Решил поверить я твоим признаньям. Неделя минула, ты не сочти за опозданье. Винсент Я очень рад, что ты ко мне пришёл, И очень рад, что ты осмелился поверить. Клянусь, не причиню тебе вреда, И для тебя — всегда мои распахнутые двери. Сигма Позволь… Позволь обнять тебя. Как бьётся сердце быстро! Что без тебя и что с тобою — всё одно, Но рядом всё же легче быть с любимым, И чувствовать, что в унисон с его стучит оно.

Он прижался к Винсенту, крепко сцепив руки у него за спиной, и Винс также сильно обнял Сигму в ответ. Какое-то время они молча стояли, просто наслаждаясь близостью и теплом своих тел, чувствуя, как успокаиваются тревожно бьющиеся сердца, вдыхая уже такой знакомый обоим запах друг друга. Винсент поднял правую руку и, проведя Сигме по волосам, обхватил ладонью лицо юноши и огладил большим пальцем его щёку, одновременно чуть вытянувшись вверх и прижавшись губами к его губам, оставляя на них торопливые и мягкие поцелуи. Сигма стоял неподвижно, млея от прикосновений, как будто ещё не веря, что это происходит в реальности, а не в его сне. Лёгкая дрожь его тела от поцелуев передалась Винсу, и его действия стали откровеннее, руки жадно заскользили по плечам, талии, бёдрам юноши, заключая его в тесное кольцо объятий. Сигма выдохнул ему прямо в губы, глухим шёпотом прося отвести его в спальню.

Винсент Мой нежный юноша, пион, люпин, фиалка, Ты самый лучший в цветнике моём цветок. Срывать тебя, по совести тебе скажу, мне жалко, По принуждению я б овладеть тобой не смог. Сигма Не сомневайся, я решил и я уверен, Никто не мог, а ты пришёл и укротил. О, если б знал ты, как смущает меня это. Я предлагаю себя сам! Едва хватает сил…

Сигма отчаянно зажмурил глаза на последних словах, и Винс, увидев, как ему неловко, не сказав больше ни слова, увлёк его в спальню. Там уже царил полумрак, шторы были задёрнуты, постель расправлена — Винсент собирался после душа сразу лечь спать. Никто из них не заметил, как они оказались обнажёнными, казалось, время и пространство замерло вокруг них, ничего больше не существовало, кроме их самих и их ощущений. Сигму выгибало от ощущения чужих рук и губ на своём теле, Винсент сходил с ума от стонов и вскриков юноши, который, не открывая глаз, метался на простыне, подаваясь навстречу прикосновениям и поцелуям. В этот раз Сигма не отстранялся, когда Винс принялся аккуратно растягивать его, нежно скользя вокруг ануса, сперва самым кончиком пальца, обильно смазанным лубрикантом, проникая внутрь, одновременно целуя его в искусанные губы, а затем — двумя пальцами, кружа по чувствительным стенкам, бережно растягивая их. Сцеловывая выступившие слезинки на глазах Сигмы, Винсент что-то успокаивающе шептал ему, спрашивал, может ли он продолжать, и, получив утвердительный кивок головы, вводил пальцы глубже. Мышцы вокруг пальцев сокращались, и у Винса слегка кружилась голова, он невольно представлял, что на месте пальцев находится его член, и чередовал любящие поцелуи с нетерпеливыми покусываниями шеи и плеч юноши, оставляя на коже тёмные пятнышки. Внезапно Сигма особенно громко вскрикнул и широко распахнул глаза: пальцы внутри задели особо чувствительное место, прикосновение к которому отозвалось во всём его теле сладкой судорогой, побуждающей вскинуть бёдра в стремлении получить это волшебное ощущение ещё раз. Винсент провёл пальцами по найденной простате ещё раз, и Сигму вновь, как от удара током, подкинуло вверх и он протяжно застонал, глядя вперёд невидящими глазами. Все чувства, казалось, сконцентрировались в одном месте, ноги раздвигались шире, а ягодицами Сигма сам насаживался на уже три пальца Винса, массирующего его изнутри и приближающего к оргазму. Когда Винсент, посчитав, что Сигма уже готов к настоящему проникновению, достал пальцы и потянулся за презервативом, он на пару секунд замер, глядя на зрелище перед собой: Сигма прерывисто дышал, вцепившись руками в простыню, то кусая нижнюю губу, то раскрывая в безмолвном стоне рот, длинные ноги согнуты в коленях и широко раскинуты в стороны, бёдра дрожат, неконтролируемо подаваясь вверх так, что виднеется тёмное колечко ануса, который то сжимается, то бесстыдно раскрывается, требуя большего. Испугавшись, что он может кончить только от одного вида такого Сигмы, Винсент торопливо натянул презерватив, вылил от волнения половину тюбика смазки на член и одной головкой попытался проникнуть в подрагивающее отверстие. Сигма под ним ахнул и напрягся, невольно сжав мышцы, но тут же («Умница» — промелькнуло в голове у Винса) попытался расслабиться, глубоко задышав. Кружа большим пальцем вокруг ануса, Винс толкнулся ещё раз и преодолев сопротивление мышцы у входа, наконец скользнул внутрь. И он, и Сигма застонали в унисон, Винсент облегчённо и глухо, с каждым коротким движением проникая всё дальше, Сигма же издавал какие-то грудные, низкие, почти животные стоны, вцепившись ногтями в спину Винса. Чуть придя в себя и выровняв дыхание, Винсент начал плавно погружаться вглубь, почти выходя наружу, оставляя внутри яростно пульсирующую головку, и сильными толчками возвращаясь назад, проходясь членом по всем чувствительным местам, задевая простату, с удовольствием глядя на непрерывно дрожащего под ним Сигму, на его запрокинутую голову с чуть влажными от пота волосами на висках, на шею, так удобно подставленную для поцелуев, и слушая его надрывные вскрики, а также хлюпающие звуки между их ног, перемежаемые звонкими шлепками, когда Винсент ускорился. Под конец он придержал Сигму за колени и раздвинул его ноги ещё шире, втолкнувшись в него целиком. Ненадолго застыв внутри, чувствуя вокруг нежные и одновременно сильные сокращения мышц, словно удерживающих его, Винс вышел и, увидев, что Сигма, дёргаясь и жалобно поскуливая, кончает себе на живот без рук, отпустил себя и, не сдержав собственного громкого стона, после нескольких мощных толчков почувствовал, как изливается внутрь юноши, в презерватив, навалившись на Сигму всем телом. Время снова дало свой ход, когда приходящий в себя Сигма пошевелился под Винсентом, а тот, аккуратно выскользнув из Сигмы, сняв презерватив и отбросив его в сторону, откатился в сторону, без сил развалившись на спине. Через пару ударов сердца он притянул юношу к себе, всё ещё слабо подёргивающегося после оргазма, и поцеловал его в макушку. Сигма прерывисто вздохнул, уложил голову ему на плечо, ногу закинул поудобнее на бёдра Винса и провалился в дремоту, у него просто не осталось сил на что-либо другое. Винсент ещё раз стиснул его в объятиях, ещё раз поцеловал, прошептал слышное пока только ему одному «Люблю» и тоже погрузился в расслабленное, идеальное блаженство, которое достигается только слиянием по-настоящему близких друг другу людей.