Сборник моих ответов в Textual ask | Pathologic

Ночи в Степи темны да туманны, словно в саван закутаны, и нет у них ни края, ни конца, и даже звездный свет их только серебрит, а не освещает, кутая белые волосы Ласки в искрящуюся шаль. Могилы одиноки, руки холодны, а стоящая на камне свеча выцепляет из угольного мрака то тени, то образы, то, вдруг чудится, тянущиеся к пламени пальцы. Им лишь бы коснуться. Пощупать. Ощутить. Обжечься. — Говорят дворовые, опять здесь кто-то дрыхнет, — слышится голос нахальный, и смотрительница оборачивается, кивком приветствуя его, посетителя ничьего, пришедшего ни за чем, но отчего-то замершего в отдалении. — Брешут, что-ли? — Лгут, — Ласка мотает головой, сиротливо глядя словно бы сквозь. — Я не сплю, не до этого мне совсем. Я слушаю. — Я вот тоже послушать пришел, вот дела-а-а, — опустившись на край ступеньки сторожки в почтенном отдалении, рыжий чем-то задымил, и ветер разнес по кладбищу запах, схожий с твириновым, только не такой тягучий. — А кого слушать, кстати? — Их. Она замолчала, словно и не было краткого разговора, вновь повернувшись к пламени. Слабый ветер колыхал кончики травинок, пушил волосы, гладил костлявые плечи, которые не спасала никакая одежда — воздух пронизывал тело насквозь, словно протыкая штыком. — Ну и ну, базарят без умолку… — Зачем ты пришел? — оборвала Ласка попытку начать диалог, и рыжий вновь примолк, исподлобья на нее глянув. На затылок смотреть было даже обидно. — Я своих ребятушек жду, знаешь ли. Сделал дело — гуляй смело! Вот и погуляют… — Здесь ждешь? — А чего бы и не здесь? Кладбище, тишина, красота! Все лучше, чем по складам шиться, покуда там мр… товарищ-комендант бродит со своими, собственно, товарищами. — Вчера Савва приходил, сказал, что не злится на тебя больше. — Ну спасибо… — А позавчера Семён сказал, что никогда не простит. — Кто еще этот Семён? — Он сказал, что ты звал его «Башкой», — нахмурилась Ласка, то ли слова не зная, то ли настроения не имея. — Ага… Баш-ка-пол-верш-ка, — ухмыльнулся Гриф. — Потому и не простит. — А еще кто приходил? Ты уж давай поименно, чего там, народу с вагон наберется! — Леонтий, Павел, Лука… — словно загибая пальцы, Лиза и правда замерла, называя бесчисленные наборы букв, что словно совсем потеряли для нее смысл — не различая одно от другого, она считывала их кончиками пальцев с холодного камня, что зашептал ей вдруг в самое ухо болезненным шепотом: — Иоанн… Вдруг стало тихо совсем, и ночь перевернулась вверх дном, прокатившись колесом по горизонту. — …целую ночь на нее потратил, на эту дурочку. Да я знал что-ли? Да я-то знал? — оправдывающийся голос послышался откуда-то со стороны, капая воском на висок. — Медведь, да ты не смотри так! Я что, в этих ваших степных поверьях понимаю, а? — Вот и будешь теперь понимать. Иди уже, герой, — пробурчал кто-то другой словно бы голосом Исидора, и только тогда Ласка поняла, что Исидор это быть не может — нет его на земле, в земле ведь он теперь… — Ты ей потом передай, что должок пусть вернет. — Я тебе верну должок! — озлобленный рык сменился хлопком двери и звенящей тишиной, а после врач положил смотрительнице на лоб очередной холодный компресс. — …сама же говорила, что умрешь, что сил нет. А со всеми переговорила. «Себя у смерти не украдешь…» — затянула где-то в своей голове Ласка, а после ее сознание вновь смел густой туман.