Навеянное грёзами

Отцу нельзя выделять никого из сыновей своих. Но Гипнос никогда не был хорошим отцом. У Морфея буйное, цветущее и цветистое воображение. Он порою путается в собственных выдумках, но стороннему глазу очень сложно подметить, где кончается одна несуразица и начинается другая, так бесшовно соединяет он, казалось бы, несвязанные образы. Его сновидения похожи на полотно из ярко окрашенных лоскутов, где каждый подходит к соседям идеально, и вечно кажется, что вот-вот удастся уловить какую-то закономерность, понять этот замысловатый рисунок, но все попытки тщетны. Порою Гипнос думает, что Морфей через несколько поколений единственный среди богов унаследовал истинную частицу первозданного Хаоса. Наблюдать за его работой увлекательно, и с каждой новой ночью мастерство онира открывается новой гранью — и в какой-то момент становится понятно, что граней этих бессчётное количество. Может показаться, что всё это для Морфея — лишь юношеские игры. И только Гипносу известно, каких трудов стоит из ночи в ночь порождать нечто уникальное. Что не заслуга это одного лишь морфеева воображения — оно годится для собственных грёз, но не для сотворения чужих. Что за внешней лёгкостью, как за тончайшим пологом, прячется невероятная сила воли. Эта сила возвращает Морфея к жизни каждый раз, как попадает он в пространство сна вслед за отцом. Эта сила делает из бестелесного, невидимого духа настоящего творца. Эта сила позволяет ему каждое утро растворяться в солнечных лучах не со слезами отчаяния, а со спокойным ликом и уверенной улыбкой. Шедевры Морфея не вечны. Более того, сны — самое хрупкое из произведений искусства. Большинство из них покидает память грезящего ещё до пробуждения. Некоторые шлейфом тянутся ещё несколько минут, изредка отпечатываются яркими образами, но затем неизменно стираются, словно следы на прибрежном песке. И Морфей знает об этом как никто другой. Он знает, что весь его труд пойдёт прахом — но это его не останавливает. Такова его природа. И такова его воля. Поэтому вполне заслуженно, что люди зовут сны «царством Морфея». Достойный титул для изобретательнейшего и сильнейшего из ониров. А Гипнос? Ему титулы никогда не были нужны, а идеи властвования не слишком увлекали. Поэтому его нисколько не тревожило, что сына вперёд него называют царём снов. Гипносу хватает быть «всего лишь» богом снов.