The Blooming/Расцвет

***

— Ты в порядке, Стиви? — прошептал Баки, возможно, через мгновение или тысячелетие, когда, наконец, отстранился. Стив открыл глаза и увидел, что на него смотрят ясные голубые глаза Баки, тепло и мягко, но в то же время с беспокойством. Он проверял, хотел убедиться, как и всегда, что Стив в безопасности. — Угу, — услышал Стив свое согласие. Баки улыбнулся. — О Боже, посмотри на свое лицо. Секс отупляет, не так ли? — засмеялся он. — Ага. Баки продолжал смеяться, явно очень довольный тем, что видит, но потом замолчал, когда Стив поднял руку и провел пальцами по его волосам. — Хэй, Стиви, — мягко сказал он. — Хэй, Бак, — наконец, смог ответить Стив. — Ты точно в порядке? — Да, Баки, все отлично. — Ты сейчас чертовски очарователен, — хмыкнул Баки. Он сдвинулся, переместился так, что лежал над Стивом, но не совсем кожа к коже. — Но это ничего. Просто лежи и наслаждайся послевкусием. А я уберу все остальное. — Что? — спросил Стив. Но Баки уже медленно скользил вниз, проводя языком по груди Стива. Он целовал, лизал, причмокивал, двигаясь все ниже и ниже, затем провел языком по пупку Стива, а потом пошел еще дальше и кончиком языка стал аккуратно слизывать несколько капель, капнувших с его пальцев. — О боже, о боже, Баки, что за черт? — задыхался Роджерс. Он снова был твердым, как будто не кончил только что, как будто никогда не кончал раньше, и его тело всю жизнь ждало, что Баки прикоснется к нему. Возможно, так и было. — Сейчас ты это узнаешь, — мурлыкнул Баки. Он потянулся вперед к поясу джинсов Стива, дернул и потянул, и внезапно сорвал их с ног. — Ни хрена себе, Бак! — Все благодаря тренировкам, — заметил Баки с лукавой улыбкой, кидая джинсы через плечо на пол. — Должны же они приносить пользу. Барнс потянулся к своим волосам и освободил их от резинки, которой они были стянуты. Закрепил ее на запястье, встряхнул волосами и медленно начал наклоняться вперед. — Какого черта ты делаешь, Бак? — задушенно пролепетал Стив. — А ты как думаешь? — пробормотал Баки, прежде чем наклониться так близко, что Стив почувствовал жар его дыхания на самом кончике своего члена. Затем Барнс сделал паузу, всего на секунду, и посмотрел на Стива. — Я знаю, что тебе нравятся мои волосы, Стиви. И ты можешь тянуть за них сколько угодно. Через секунду тебе понадобится за что-то держаться. Только не толкай мою голову вниз. Я это ненавижу. А затем он сократил расстояние между ними, медленно обхватил губами головку члена Стива и начал сосать. Роджерс застыл, не в силах пошевелиться, не в силах дышать, его глаза были прикованы к макушке Баки между его ног. Потому что его волосы, его волосы, они ниспадали гладкой темной волной на плечи, и их шелк, их гладкий бархат целовал внутреннюю сторону бедер Капитана в тот самый момент, когда горячий и влажный язык Баки ласкал головку члена Стива. — О, черт, о, черт, святое дерьмо, Баки, о, Боже, не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся, пожалуйста, — взмолился Стив. — Даже не собирался, Стиви. Это один из лучших видов близости, и я ждал более семидесяти пяти лет, чтобы иметь возможность сделать это с тобой, — Баки прервался, только чтобы ответить. — Тебе… тебе действительно нравится? — О да, Стиви, мне нравится. — Баки снова наклонился вперед и начал оставлять мелкие порхающие поцелуи на головке члена Стива, всасывая серебристые жемчужные капли, собиравшиеся там. — Ты делал это раньше? — удивленно спросил Стив. Баки слегка сдвинулся с места и уставился на Роджерса, а его глаза сузились. — Если ты задаешь вопросы, значит, я делаю это неправильно, — заявил он. — А теперь заткнись, Стиви, и держись. Он уперся руками в верхнюю часть бедер Роджерса, чтобы раздвинуть их, а затем буквально поглотил весь его член. Стив закричал и потянулся вперед, чтобы схватить Баки за волосы, как тот и предсказывал. Потому что Баки был всюду. Его волосы касались внутренней стороны бедер Стива, а за ними следовали его пальцы, иногда нежные, иногда впивающиеся в плоть. Его язык, его губы двигались по всей длине члена, прослеживая вены, дразня уздечку, даже пощипывая — очень ласково, — ствол. Пока Баки не сменил тактику и не стал вылизывать, сосать, втягивать в рот яйца Стива, то одно, то другое. Затем он снова передумал и снова обхватил губами член, затягивая его в горло, так, что головка касалась задней стенки глотки, а сам Бак издавал жадные, голодные звуки. Его руки снова обхватили яйца Стива, — жар, и, о боже, прохлада металла на тонкой, слишком чувствительной коже. Роджерсу хватило секунды, чтобы понять, что Баки ласкает его левой рукой, прежде чем тот снова что-то сделал ртом, и Стив почувствовал, как его член погружается глубже в горло Баки. — О, Господи, Бак! Я собираюсь… я сейчас… — Стив чувствовал это, его освобождение маячило прямо перед ним, рвалось вперед. Ему требовался лишь малейший толчок, еще один крошечный толчок, прежде чем эта волна обрушится на него. И тут Баки хмыкнул. Его горло завибрировало вокруг головки члена Стива в невероятно тугом сжатии, и снова, во второй раз за эту ночь, спина Роджерса выгнулась дугой, глаза закрылись, и все в нем разрушилось и взорвалось. Когда он наконец смог открыть глаза, Баки снова смотрел на него сверху вниз, на его лице была сладкая улыбка, а пальцами правой руки он нежно проводил по волосам Стива, отодвигая влажные от пота пряди со лба. — Ты в порядке? — спросил он тихо, нежно, ласково, его глаза были теплыми, а улыбка — довольной. — Я думаю, ты сломал меня, — хныкнул Стив. Баки хихикнул. — Нет, — сказал он, прижимаясь щекой к виску Стива. — Для этого нужно гораздо больше. Стив сделал еще несколько вздрагивающих вдохов, прежде чем понял, что Баки на этот раз лежит прямо на нем, а его бедра уютно устроились между бедер Роджерса. — А ты в порядке? — вдруг вспомнил он и потянулся вниз. Он не знал, что ему делать; его мозг настолько медленно функционировал, что даже говорить было довольно сложно. Но Баки отдавал и не просил ничего взамен. Стив хотел убедиться, что он понимает, что его ценят, и его удовольствие так же важно для Стива, как и собственное. — Да, Стиви, я в порядке, — сказал ему Баки, прижавшись губами, а не щекой к виску Роджерса. — Я же говорил тебе, что это одна из моих любимых вещей. — О боже, — снова заскулил Стив, закрывая глаза. — Ты убьешь меня, Бак, правда. — Но какой приятный способ уйти, а? — Баки засмеялся. Стив открыл глаза, чтобы увидеть сияющее лицо друга, улыбающееся ему. — Самый лучший, — согласился он. А потом протянул вверх правую руку и обхватил затылок Баки, притянул его поближе и поцеловал во второй, но не последний раз за семьдесят пять лет.

***

На следующее утро Стив проснулся от прохладного ветерка, мягких простыней и запахов корицы и гвоздики. Когда он открыл глаза, Баки лежал на боку, все еще спящий в его постели. После того, как они наконец перестали целоваться, пришлось немного пошевелиться, снять оставшуюся одежду и кое-что подправить, прежде чем они смогли устроиться на ночь. Баки мог спать только прислонившись спиной к стене и не сводя глаз с двери, обычно на правом боку, чтобы его металлическая рука была свободна и могла отразить любое нападение. Стив обычно спал в том же положении, и, к его удивлению, Баки не испытывал никаких проблем, ложась в постель позади Роджерса. Так они и устроились, вплотную друг к другу, — Стив прижимался грудью к спине Баки. Они лежали почти так же, когда Стив проснулся. В дремоте немного отодвинулись друг от друга, но не слишком сильно, оставаясь по сути в том же положении. Вот только простыни, видимо, за ночь сместились вниз, и впервые, в самый первый раз, Стив смог увидеть плечо Баки, не скрытое никакой одеждой. Это было жестокое зрелище плоти, соединенной с металлом, с ярко выраженным и неровным крестом из шрамов, которые шли через плечо и подмышку. Границы отделяли молочно-бледную кожу Баки от участков кроваво-красного цвета и холодного гладкого металла. Рука выглядела зловеще, эта неестественная комбинация человеческого тела и механизма, внедренная в кости и кожу Баки, что, как знал Стив, не причиняло ему ничего, кроме мучений и боли. — Уродливо, неправда ли? — тихо произнес Баки в утренней тишине. — Нет, — так же тихо ответил Стив, покачав головой. — Это не так, Бак. — А потом протянул руку и легонько провел пальцами по линии шрамов, ощущая бугорки и неровности. Все не так, совсем не так. Это просто часть Баки, такая же, как его волосы, голубые глаза или миллион разных улыбок. Часть его самого, которую никто из них не хотел бы видеть, но помогавшая ему выжить, благодаря чему он лежал вместе со Стивом в их постели. В этом была своя красота, и ее нельзя было отрицать. — Больно? — мягко спросил Стив. Он наклонился вперед, чтобы очень нежно поцеловать шрамы на лопатке Баки так, словно она состоит из мышц и костей, а не из металла, и наблюдал, как волна мурашек поднимается, а затем прокатывается по шее Баки. — Это всегда больно, Стиви, все время, — ответил Барнс. — Но не так сильно, как раньше. Стив кивнул, а затем поцеловал тот же участок кожи, прежде чем отстраниться. — Как ты узнал, что я проснулся? — Я чувствовал, как ты смотришь. — Они говорили тихо, ни один из них не хотел нарушать тишину нового утра. — Слышал, как ты думаешь. — Нам стоит поговорить об этом? — наконец, осмелился спросить Стив. — Не знаю. Нужно ли? — Думаю, да, — признал Стив. Потому что, если это было просто разовое событие, сбрасывающее семьдесят пять лет отложенного напряжения, Роджерс понятия не имел, что ему делать дальше. Баки ошеломил его прошлой ночью, разобрал на части и запечатлел себя на каждом дюйме тела. И если это не повторится, если Стив снова получит только одну ночь, прежде чем все снова будет вырвано из его рук, ему нужно знать это. Отдаление Баки опустошит его, но он все равно должен знать. — Я действительно думаю, что нет. — Ты серьезно, Бак? — спросил Стив, чувствуя, как страх поднимается, пробирается вверх по животу и перехватывает горло. Но тут Баки впервые зашевелился, перевернулся на спину, чтобы взглянуть на Роджерса. — Вчера вечером ты сказал, что ждал семьдесят пять лет, чтобы я снова прикоснулся к тебе вот так. — Его глаза были ясными и яркими, когда он говорил, ровно и спокойно, без тени трепета. — Но я ждал еще дольше. И если я сделал что-то не так, если мне не следовало приходить сюда и делать то, что я сделал, то мне очень, очень жаль. И я бы забрал все назад, если бы мог. — Барнс протянул руку, явно желая провести пальцами по волосам Стива, но остановил себя. — Я люблю тебя, Стиви. Я всегда любил тебя, всю свою жизнь, с тех пор, как мне исполнилось семь лет. Ты — то, что мне нужно. Ты всегда был этим для меня. Он опустил руку, а затем еще глубже вжал голову в подушку. Когда Баки вновь заговорил, в его голосе впервые прозвучала дрожь, совпадающая с той, что засела в сердце Стива. — Я знаю, что у меня много дерьмового багажа, Стив, и было бы несправедливо просить кого-либо, и особенно тебя, пытаться взять это на себя. Так что, если ты не чувствуешь того же, все нормально, просто дай мне знать. Это будет больно, но мы приспособимся. Мы всегда умели приспосабливаться, и, несмотря ни на что, я всегда прикрою тебя. — Он сглотнул. — Просто, знаешь, ничего страшного, если ты не хочешь… — Заткнись. Заткнись. Заткнисьзаткнисьзаткнись! — Стив рванул вперед еще до того, как понял, что говорит, обхватил Баки за плечи и притянул к себе, чтобы покрыть его лицо поцелуями, миллионом крошечных, маленьких поцелуев, лоб, щеки, веки, а затем и губы. — Я люблю тебя, я люблю тебя, я всегда любил тебя, Джеймс Бьюкенен Барнс. Тебя. Мне больше никто не нужен. Только ты, Баки. Только ты. — Он скорее почувствовал, чем услышал, облегченный вздох Барнса, а потом и скольжение его рук, когда они обхватили плечи Стива, притягивая и прижимая к телу Баки. — Всегда — только ты. А потом они поцеловались, прижавшись друг к другу губами просто потому, что наконец-то, наконец-то могли. Это был поцелуй, который безо всяких слов говорил: Привет и Я ждал тебя и Наконец-то и самое главное, Я люблю тебя и Да Да Да

***

Когда они сумели отстраниться друг от друга, Стив опустил голову и положил подбородок на грудь Баки, чтобы тот мог смотреть на него, а Барнс, наконец, позволил себе протянуть руку и провести по волосам Стива. — Все нормально, Стиви? — спросил Баки, почесывая пальцами кожу его головы. Роджерс закрыл глаза и хмыкнул. — Все просто замечательно, Бак. — И ты в порядке, после всего, что я сделал прошлой ночью? — Угу, — вздохнул Стив, а затем приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть на Баки. — А тебе действительно понравилось? То, что ты сделал? — Что? Минет? — Баки переместил свои пальцы вниз к задней части и продолжил успокаивающее почесывание. — О да. Мне всегда нравилось это делать, — бесстыдно признался Барнс. — Даже просто мысли о нем меня заводят. — Он слегка сдвинулся, так что его бедра прижались к бедрам Стива. И тут, как бы в подтверждение слов, его эрекция поднялась, прижимаясь к коже Роджерса. — Правда? — спросил Стив. — Да, черт возьми, — улыбнулся Баки. Стив слегка сдвинул бедра и, о, привет, обнаружил, что у него самого тоже стоит. Он отвернулся на секунду, чтобы набраться храбрости, чувствуя, как на щеках появляется румянец. — Могу я… попробовать? — произнес он. — Ты спрашиваешь, можешь ли ты сделать мне минет? — Баки усмехнулся. — Действительно, Стив, как будто такой вопрос вообще можно задать мужчине. — Он сделал паузу, выражение его лица стало серьезным. — Только если ты действительно хочешь. Не думай, что тебе когда-нибудь придется заставлять себя делать то, чего ты не хочешь, потому что я этого жду. — Нет, я хочу. Очень, очень хочу! — Стив понял, насколько правдивыми были эти слова, как только они прозвучали. Потому что он любил и действительно, действительно хотел. Он хотел увидеть, почувствовать, попробовать сам. Даже больше того, он хотел вернуть Баки то, что тот дал Стиву прошлой ночью. Жар, влагу и невероятное удовольствие от этого — его губы, рот и язык. — Ну что ж, — сказал Баки, отпустив Стива, чтобы сцепить руки за головой на подушке. — Приступай. — Какие-нибудь мудрые слова, прежде чем я начну? — уточнил Стив, приподнимаясь на руках и коленях над Баки. — Нет неправильного способа делать минет, Стиви. Просто не торопись и делай то, что тебе приятно. Ты всегда был умным. Ты сможешь разобраться. — Придурок. — Тупица. — Тут Баки внезапно замолчал, потому что Стив опустил голову, взял сосок Баки в рот и начал сосать. — О да, у тебя точно все получится. Барнс был верен своему слову. Он не вел себя пассивно, но позволил Стиву исследовать и экспериментировать. Прошлой ночью Баки был громом среди ясного неба, ошеломившим Стива. Теперь настала очередь Роджерса, и он хотел узнать и открыть все секреты тела Баки, то, что заставит его дрожать или вздыхать от удовольствия. Крошечный укус соска. Скольжение языка по ребрам. Легкие выдохи над впадинкой пупка. Быстрые поцелуи тонкой дорожки темных волос, спускающихся к паху. Все это заставляло Баки либо задыхаться, либо дергаться, либо пускало мурашки по его коже. Наконец, Стив приблизился к эрекции Баки. Он на минуту остановился и уставился на член, изучая и запоминая все детали. Потому что происходящее отличалось от всего, что он делал раньше, а член Баки отличался от его собственного. Но был потрясающе, потрясающе красивым. Длинный и толстый, с переплетением вен, едва скрытых крайней плотью. Темно-розовая головка, в тон соскам, гордо и мощно возвышалась над аккуратно подстриженной копной густых и шелковистых темных волос. На самом кончике выступила маленькая прозрачная капелька жидкости, которая медленно стекала вниз сбоку, оставляя тонкий блестящий след, который отражал свет. Продолжая исследование, Стив с удивлением обнаружил, что его рот наполнился слюной, и он внезапно ощутил голод, поняв, почему Баки взял в рот член Стива, словно желая полностью погрузить его в себя. Он колебался, но не из-за страха или отвращения, а потому что это был его первый раз, и Стив хотел насладиться предвкушением. Поэтому он протянул руку и провел пальцами по всей длине члена Баки, издав изумленный смешок, когда тот дернулся. Ствол был горячим, пульсирующим, пульсирующим в такт биению сердца Баки, его крайняя плоть казалась тугой оболочкой из шелка и тепла, отвечающей на каждое изучающее поглаживание Стива. Внезапно Роджерс понял, что не может больше ждать и, наклонившись вперед, обхватил губами головку. Баки задохнулся и вздрогнул, медленно выдыхая и посмеиваясь. Стив, делавший это раньше только с женщинами, был удивлен тем, как все ощущается у него во рту. Его язык встретил не скользкий, влажный жар, а сухую, гладкую кожу, за исключением одной капли, оказавшейся на поверхности его языка. Она имела горьковатый и мускусный вкус, на 100 процентов вкус Баки, и Стиву захотелось еще. Он начал исследовать член, оттягивая назад, чтобы облизать край головки или оставить поцелуи по всей длине. Головка ощущалась большой и толстой, тяжелой — такое неоспоримое присутствие, которое нельзя игнорировать. Стив должен был научиться управлять им, двигать языком и зубами, чтобы завести Баки туда, куда ему хотелось, и заставить издавать звуки, ставшие вдруг музыкой для его ушей. Роджерс всегда был способным учеником, быстро учился, и лучше всего у него получалось отрабатывать навыки на практике. Так что он приложил все свои силы, чтобы сосредоточиться и сконцентрироваться, ведь его конечной целью было заставить Баки кричать. Он допустил несколько ошибок: сначала немного перестарался с зубами, а затем попытался взять слишком много и слишком быстро, что заставило его отпрянуть назад, и выпустить член изо рта. Но Баки не критиковал, а только поощрял, шепча «Чуть меньше зубов, мне нравится, когда ты лижешь прямо под головкой — о да, вот так, Стиви, вот так» или «Не бери слишком много, Стиви, тебе не нужно, не сейчас. Используй руку, чтобы помочь себе, да, вот так, так хорошо, Стиви», при этом он нежно проводил пальцами по волосам Роджерса. В какой-то момент Баки окончательно потерял дар речи, его бедра раздвинулись и уперлись в плечи Стива, а голову он запрокинул назад с глубоким горловым стоном. Это было потрясающее зрелище: тело Баки, расслабленное и свободное, полностью открытое для Стива. Баки был готов отпустить себя, чтобы Стив мог делать все, что захочет, лишь бы он не останавливался. Роджерс понял, продолжая лизать, сосать, сглатывать, почему это было одним из любимых занятий Баки — между ног пульсировал его собственный член с постоянной, устойчивой, жгучей болью, такой же настойчивой, как и тогда, когда Баки делал это с ним. Он хотел продолжать вечно. Он мог бы делать это вечно, если бы Баки не стал резко предупреждающе стучать его по плечу, успев сквозь стиснутые зубы прохрипеть: «Стиви, я сейчас кончу». Вспомнив, что Баки сделал накануне вечером, Стив проигнорировал его, подался вперед и промычал. В то же мгновение тело Баки напряглось, позвоночник выгнулся, а за этим последовал низкий рык. В рот Стива хлынул поток тепла и влаги, горький и густой, он пролился на язык и в горло. Но Роджерс проглотил ее, проглотил всю, до последней соленой капли, жаждая еще больше. После этого в ушах Стива звучал только стук пульса и низкий, тихий, раскатистый смех, который, как Роджерс теперь знал, был радостным признанием Баки его собственного освобождения. Стив отстранился, облизнул покрасневшие и припухшие губы, издал собственный смешок, а затем прислонился лбом к шраму на верхней части бедра Баки. — Хорошо? — задыхаясь, поинтересовался он, внезапно почувствовав себя таким же бездыханным и измученным, как если бы сам только что кончил. Баки был совершенно неподвижен несколько секунд, пока Стив не почувствовал снова нежную ласку пальцев Баки в его волосах, такую легкую, такую сладкую, — они гладили его по виску, а затем вокруг уха. — Ох, и он еще спрашивает, — сумел прошептать Баки, в его голосе прозвучало немного обычного лукавства. — Стиви, о Боже, Стиви, это было не просто хорошо, это было потрясающе. — Роджерс засмеялся, довольный собой. — А что насчет тебя? Тебе понравилось? — О да, — заявил Стив, повернув голову в сторону, чтобы посмотреть на член Баки, который теперь тяжело покоился на его бедре. — Теперь я все понял. Потому что, черт возьми, я хочу сделать это снова. Баки засмеялся. — Могу обещать, что в будущем у тебя будет много шансов. Когда Стив уставился на член Баки, блестящий теперь от его собственной слюны и того небольшого количества спермы, которое он не успел проглотить, его вдруг осенила идея. Потому что ему стало интересно, была ли сыворотка Золы чем-то похожа на сыворотку Эрскина, и понимал ли Баки, что это значит для них. Он многого не знал, ГИДРА не сообщала Активу о том, как сыворотка повлияет на тело, и это, это было то, чем они оба собирались в итоге насладиться. — Да, и думаю, скорее рано, чем поздно. Он поднял голову и нарочито медленно подул на головку члена Баки. И, о, смотрите-ка, оказалось, что их тела не такие уж разные, потому что ствол Барнса дернулся, раз, два, а потом начал медленно подниматься из гнезда кудряшек. — Ни хрена себе, Стиви… — Баки посмотрел вниз, и его глаза расширились от шока. — Я думаю, ты будешь тем, кто в итоге убьет меня. — Не догадывался об этом, да? — спросил Стив, чувствуя, как на его губах расползается поддразнивающая улыбка. Было приятно оказаться тем, кто знал что-то, чего не знал Баки, для разнообразия. — Догадывался о чем? — Те сыворотки, которые нам ввели, — объяснил Стив. — В них было много всего, о чем, я думаю, даже создатели не знали. И это, это определенно один из плюсов. — Ни хрена себе. Я не знал. Я просто думал, что наверстываю упущенное, — засмеялся Баки, прикрывая лицо рукой. — Да, похоже, нам обоим еще есть чему поучиться. — Стив повернул голову и провел языком по бедру Баки. — Думаю, да, — сказал Барнс, опуская руку, а затем вдруг потянулся вниз, схватил Стива за плечи и легко поднял так, что они оказались лицом к лицу. Он ухмыльнулся на ворчливый протест Стива. — Не волнуйся, Стиви, у тебя еще будет шанс. Но сейчас мне нужно поцеловать тебя. Я мечтал ощутить себя на тебе, и просто обязан зацеловать твои красивые губы. Потом наступит моя очередь. Потому что мне еще нужно кое-чему тебя научить. И именно этим они и занимались до конца утра. Стив многому научился за первые несколько часов того июньского дня. Он также обнаружил, что Баки не соврал, когда сказал, что с пластинами нужно быть осторожным. Потому что, черт возьми, как же жгло, когда эти сукины дети зацепляли и дергали волоски. Но стрижка определенно помогала. Особенно, если рядом был кто-то, кто делал это за тебя, прямо перед тем, как предложить третий минет за день.