The Blooming/Расцвет

Чего бы ни ожидал Стив, когда представлял себе «Casita Pepe», войдя внутрь, он обнаружил совсем другое. Не то чтобы кафе сильно отличалось от других небольших заведений, расположенных по соседству: безупречно чистое помещение с небольшой ярко освещенной передней частью и рядом стеклянных витрин, в которых были выставлены предлагаемые блюда, на удивление многолюдное для конца обеденного перерыва в понедельник вечером. Быстро поприветствовав молодую латиноамериканку за стойкой, легко ответившую ему, Баки обошел толпу и направился в заднюю часть, где было больше сидячих мест. Столики занимали люди, евшие совсем другую пищу, чем те, кого Стив видел в передней части. Несколько посетительниц приветствовали Баки, когда он проходил мимо, на что тот отреагировал так же непринужденно, как и женщина в передней. Но, к удивлению Роджерса, друг не остановился, а прошел еще дальше, поздоровался с женщинами за вторым прилавком, видимо, поварами, а те повернулись, чтобы помахать ему рукой, но, увидев Стива, застыли как вкопанные, широко раскрыв глаза. Баки что-то сказал им по-испански, возможно, извинился или поддразнил, но Капитан не смог определить, так как его голос был заглушен быстро приближавшимся к ним плачем ребенка. Баки развернулся в сторону звука, и, как будто делал это постоянно, бросив быстрый взгляд на Стива, чтобы убедиться, что тот следует за ним, шагнул за стойку, отделяющую кухню от остальной части ресторана, прошел через занавешенный дверной проем и попал в небольшую комнату, скрытую от посторонних глаз, с чистыми белыми стенами и еще одним столом, большим, но более старым, чем все, что находилось снаружи. Стив уже собирался спросить у Барнса, что происходит, как вдруг услышал резкий цокот каблуков. В дверь в противоположном конце комнаты зашла невысокая, полная, красивая женщина в желтом платье и таких же босоножках с ремешками, с плачущим ребенком на руках, которого она протянула Баки. «Слава Богу, Баки, — сказала она, — я знаю, что ты только что приехал и наконец-то привел своего Стиви, чтобы мы могли познакомиться, но она плачет уже больше часа, и я не могу заставить ее перестать. Ей нужно, чтобы ее крестный обнял ее». Стив с изумлением наблюдал, как Баки быстро, но очень нежно, забрал малышку в свои руки, тихонько прошептав ей. «Хорошо, хорошо, Нина, успокойся, я держу тебя, все хорошо. Успокойся, Нина, успокойся», — напевал он младенцу. И тут, что еще сильнее шокировало Стива, стоявшего, не в силах поверить в увиденное, он услышал то, чего никак не ожидал: звук оживающих пластин в левой руке Баки. Они не сдвигались, зато издавали тихий гул, своеобразную вибрацию. Нечто подобное Роджерс слышал только один раз, когда сжимал руку Баки в день, когда тот согласился переехать жить в их общий дом. Еще более невероятным было то, что, пока Стив смотрел на него, Барнс слегка сдвинул ребенка, переместив его так, что все маленькое тельце оказалось в его левой руке, а голову он осторожно держал, с невиданной нежностью прижимая ее к плечу, где пластины и плоть сливались воедино. Если этого и могло быть недостаточно, когда Стив уже начал всерьез задумываться о том, не попал ли он каким-то образом в альтернативное измерение, когда вошел в парадную дверь, через несколько секунд девочка перестала плакать. Ее крики превратились в тихие, чуть слышные вздохи, которые перешли в тихое, крошечное бульканье, а потом она уставилась на Баки и начала ворковать, засовывая в рот пухлый кулачок. «Вот так, вот так», — продолжал Барнс тем же тоном, что и раньше, улыбаясь малышке и поднимая ее, чтобы быстро поцеловать в лоб. — «Так лучше, да?» — Слава Богу, — вздохнула женщина, наблюдавшая за ними. — Клянусь Богом, Баки, мне все равно, насколько горячим сексом ты занимаешься, но ты должен быть здесь каждую ночь, чтобы хотя бы один из нас мог полноценно выспаться. И если это не меня регулярно трахают, то я хотя бы должна оказаться тем, кто высыпается. — Это ты во всем виновата, знаешь ли, — рассмеялся Баки, словно это был обычный разговор между ними, наклонился и прижался к щеке женщины быстрым поцелуем. — Именно ты велела мне обмазать его член медом, а потом отсосать. Я просто последовал твоему совету. — Да, но я не думала, что у тебя это так хорошо получится, — ухмыльнулась она в ответ. — Кстати. — Женщина повернулась, словно внезапно вспомнив, что здесь есть кто-то еще, и уже протянула руку. Увидев Стива, она замерла, ее накрашенные пунцовой краской губы отвисли, а глаза расширились. — Б-баки? — заикнулась она после долгой паузы, оглянувшись через плечо. — Да, Дьюи, — ответил тот с небольшой грустной улыбкой, хотя его голосе прозвучала странная нотка одобрения. — Это Стиви. Женщина снова посмотрела на Капитана, ее рот был открыт, а глаза обшаривали каждый сантиметр его тела. Это продолжалось чуть больше минуты, прежде чем Дьюи широко и ярко улыбнулась Баки, хихикая. — У меня проблемы? — спросил Барнс, прищурившись. — О, у тебя масса проблем, — продолжала смеяться она, подавшись вперед, чтобы еще раз поцеловать Баки в щеку. — Но я уверена, что все будет замечательно. Не успел мужчина ответить, как из-за плеча Стива послышался звук резко прочищающегося горла. Дьюи продолжала смеяться, но Баки тут же выпрямился, его поза напоминала ту, что принимают солдаты, услышав «вольно». Однако лицо было полно надежды и мольбы, когда он уставился на ту, кто только что вошел в комнату. Роджерс повернулся и увидел стоящую в дверях пожилую женщину с умными, почти черными глазами и серьезным выражением лица. Она была невысокой и полноватой, в сливом топе и темно-синих джинсах, но тоже красивой, несмотря на возраст, а может быть, и благодаря ему. А может, все дело в том, как она смотрела на Баки: в ее глазах светилось что-то материнское. — О, Мами, — пропела Дьюи, направляясь к женщине, которая, очевидно, была ее матерью. — Посмотри, кто здесь. Это Баки, и он наконец-то привел своего Стиви, чтобы мы с ним познакомились. Женщина еще раз взглянула на Роджерса, на этот раз медленнее, явно изучая его, а затем снова повернулась к Баки. — De vera, Баки? — спросила она. — Да, — ответил он, кивнув головой и слегка пожав плечами. Женщина бросила еще один взгляд на Стива, затем, похоже, пришла к какому-то внутреннему решению, выдохнула и, обойдя Капитана, направилась к Баки. — El habla Espanol? — уточнила она, нежно проводя рукой по пушистым волосам ребенка, все еще лежащего на руках у Барнса. — Нет, — покачал головой Баки. Женщина вздохнула и кивнула, как будто это был ожидаемый ответ. Однако она не обращала внимания ни на Стива, ни даже на собственную дочь, пока смотрела в глаза Барнса, ища какой-то ответ. — Глупый мальчишка, — наконец, произнесла она. — Неужели ты думал, что это что-то изменит? Баки снова пожал плечами, но по тому, как напряглись его плечи, было видно, что именно так он и думал. — О, милый, у нас еще есть над чем поработать, не так ли? А теперь подойди и поцелуй меня, а потом ты сможешь представить меня своему Стиви как следует. Женщина потянулась к нему, чтобы обнять, и Роджерс увидел, как Баки вздохнул, на этот раз с облегчением, закрыл глаза и прижался к ее щеке. Она еще немного подержала его в своих объятиях, затем выпрямилась и повернулась лицом к Стиву. — Итак, Баки, ты не собираешься нас представить? — спросила она. — А где Джоуи? — спросил он, вместо того чтобы познакомить всех, бросив взгляд в сторону лестницы, которая, очевидно, была черным ходом. — Все еще в своей комнате, наверное, примеряет пятую рубашку, — ответила женщина. — Что? Почему? — Она молодая девушка, Баки, вот почему. Джоуи не может определиться, волнуется она или нервничает, и хочет произвести правильное впечатление. — объяснила Дьюи. — Пффф, — отмахнулся тот. — Это же просто Стиви. — Ага, — сказала женщина, глядя на Барнса краем глаза. — Хватит тянуть время, Баки, представь нас. Барнс вздохнул и кивнул, а затем шагнул вперед так, чтобы оказаться в центре маленькой комнаты. — Это Стивен Грант Роджерс, мой Стиви, — начал он. Затем взглянул на Капитана с той самой крошечной улыбкой, которая была у него на лице весь вечер, и пожал плечами, всего один раз. — Стив, это Доркас Родригес, Дьюи. А это… это сеньора Лурдес Родригес. Владелица Casita Pepe и… — Он сделал паузу и посмотрел на пожилую женщину с такой любовью и благодарностью, что сердце Стива сжалось в груди. Та встретила его взгляд, и в ее глазах появилось то же самое выражение, после чего она улыбнулась и слегка кивнула. — Моя мама. Если Роджерс и был потрясен всем, что произошло ранее, то это было ничто по сравнению с тем, как все внутри него замерло, когда Баки произнес два последних слова. Он понял, что теперь настал его черед стоять с открытым ртом и смотреть на странную картину, включавшую Баки, двух женщин и крошечного младенца, все еще лежавшего у его парня на руках. — Э-э-э… — заикаясь, пробормотал он, когда наконец смог говорить. — Извините, но… что? Стив не успел продолжить, потому что сзади раздался громкий топот, и в комнату вбежала молодая девушка, а затем бросилась к Баки. Она остановилась и быстро повернулась, поправляя рубашку, пока ее взгляд не остановился на Стиве. Улыбка быстро исчезла, сменившись суровым хмурым взглядом, и она тоже стала рассматривать Роджерса во всех подробностях, а затем повернулась к Баки и прорычала: «Ты что, издеваешься?»

***

После этого наступил некий контролируемый хаос. Стиву стало ясно, что он не единственный, от кого Баки хранит секреты. Когда Капитана усадили за стол, он был слишком потрясен, чтобы произносить какие-то связные фразы, и ему требовалось как-то отвлечься от собственного удивления, так что Стив стал наблюдать за реакцией окружающих. Единственным, кто казался совершенно незатронутым, был ребенок, счастливо забывший о происходящей вокруг драме, лежащий в коконе на руках у Баки, гуливший и постоянно стукающий щеку Барнса обслюнявленным кулачком. Сеньора Родригес вела себя весьма любезно, обратившись к Стиву с вежливой, но холодной отстраненностью, и велев сесть и устроиться поудобнее. Девушка, которую, судя по всему, звали Джоуи, пребывала в ярости. Она практически шипела и плевалась, огрызаясь на Баки по-испански, который мягко отвечал на каждое ее резкое слово, пока наконец не вздохнул и не сказал по-английски: «Нам нужно прогуляться, Джоуи?». «Да, Баки, нам нужно прогуляться прямо сейчас, потому что я чертовски зла и нам надо поговорить», — ответила та. Стив, похоже, единственный удивился и ее тону, и фразе, поэтому ему оставалось только наблюдать, как Баки снова вздохнул, а затем кивнул. — Хорошо, — сказал он и повернулся к Дьюи, бросив взгляд на ребенка. — Хочешь взять ее? Я думаю, мы ненадолго. — О боже, нет, — ответила вместо него сеньора Родригес. — Она снова начнет плакать, если ты ее положишь. Возьмите ее с собой, пожалуйста, нам всем не помешает тишина и покой. Не волнуйся, мы позаботимся о твоем Стиви, пока вас не будет. — Я схожу за сумкой для ребенка. Сейчас вернусь, — Дьюи повернулась и вышла из комнаты. — Ты не против, Джоуи? — спросил Баки. — Ладно, — прошипела девочка и, скрестив руки, в расстройстве стала постукивать ногой по полу. Баки закатил глаза, отчего она только еще больше нахмурилась, а темп ее постукивания увеличился, пока в комнату не вернулась Дьюи с розовой детской сумкой в руках, которую легко перекинула через плечо Баки. Она притянула его к себе и прошептала что-то на ухо по-испански, а затем быстро поцеловала в щеку. Барнс улыбнулся и чмокнул ее в ответ, затем выпрямился и, наконец, посмотрел на Стива. — Извини, — сказал он, проходя к месту, где сидел Роджерс. — Нам с Джоуи нужно поговорить, но это не займет много времени. Баки наклонился и поцеловал Стива в щеку, а затем прошептал ему на ухо: «Я знаю, что ты злишься, и я тебя не виню. Но вспомни, что я сказал перед тем, как мы пришли сюда. Они замечательные люди, Стиви, самые лучшие, и что бы ты ни чувствовал, пожалуйста, не вымещай это на них». — Я не злюсь, Баки, — покачал головой Стив. — Я просто… просто не понимаю. — Я знаю, и это моя вина. — Не волнуйся, Баки, мы о нем позаботимся, — вмешалась сеньора Родригес. — Я принесу ему что-нибудь поесть, пока ты будешь гулять. А теперь иди и поговори с Жозефиной, пока она не вышла из себя и не решила взломать его банковские счета и пожертвовать все деньги в фонд помощи песчанкам или на собачьи бега. — Я так и сделаю! — Нет, не сделаешь, или я не научу тебя, как взломать машину с помощью скрепки, — отозвался Баки, прижавшись к губам Стива последним поцелуем, после чего выпрямился, повернулся и вышел вслед за девочкой из комнаты. — Но ты же обещал! — Роджерс услышал, как та зарычала, когда они скрылись из виду. — Да, но это было до того, как ты пригрозила, что начнешь забрасывать почтовый ящик Стива фотографиями песчанок. Я имею в виду, что это последнее, что мне нужно видеть каждый раз, когда я проверяю его почту, чтобы убедиться, что он не собирается сделать какую-нибудь глупость. — Это была идея Абуэлы! — В любом случае, нам лучше прекратить говорить об этом, пока Капитан Америка еще может нас слышать. Он очень серьезно относится к подобному дерьму. — Ты сам привел его сюда. — Да, я знаю. И долго ты еще будешь на меня злиться? — это было последнее, что разобрал Стив, прежде чем их голоса стихли. — Подожди минутку… Что? — произнес Стив, когда слова Баки наконец-то прозвучали в его голове. Сеньора Родригес только вздохнула и покачала головой. — Они собираются в конце концов захватить мир… — усмехнулась сеньора Родригес. — И вряд ли окажутся хуже тех, кто правит им сейчас. — Затем она выпрямилась и посмотрела на Стива. — Они надолго, так что устраивайтесь поудобнее, капитан Роджерс, а я принесу вам что-нибудь поесть, пока мы ждем, как эти двое все уладят. Не дожидаясь ответа, она кивнула дочери и, повернувшись, вышла из комнаты, не оглядываясь. Стив мог только смотреть ей вслед, все еще слишком потрясенный и сбитый с толку всем тем, чему он только что оказался свидетелем, чтобы сделать что-либо еще. — У них очень своеобразные отношения. — Тишину нарушила Дьюи, спокойно усевшаяся рядом Из всех присутствующих она, похоже, оправилась быстрее всех, а может быть, меньше всех пострадала от произошедшего. — У кого? — спросил Капитан, наконец-то оторвав взгляд от дверного проема, чтобы взглянуть на Дьюи, внимательно прислушиваясь ко всем деталям, пытаясь определить, что же Баки должен был видеть каждый раз, когда смотрел на нее, что заставляло его улыбаться. — У Баки и Джоуи. — У нее был ровный, глубокий и живой голос, немного похожий на голос Барнса, в котором звучали нотки озорства и одновременно серьезности. — Что значит «отношения»? — Стив задался этим вопросом, поскольку не имел ни малейшего представления, а то немногое, что видел, не давало ему никаких разъяснений. — Они лучшие друзья, — с легкостью констатировала Дьюи. — Что? — Стив услышал свой вопрос, немного более резкий, чем он, возможно, собирался. Только через секунду он понял, что в его голосе промелькнула искра ревности, потому что, черт возьми, Баки был его лучшим другом, всегда был и всегда будет, а не какой-то девчонки, о чьем существовании Роджерс даже не подозревал еще пять минут назад, и почувствовал себя придурком. Видимо, Дьюи тоже это слышала, потому что, когда она заговорила, в ее голосе послышалась усмешка. — О да, — сказала она. — Они очень близки и могут часами просто болтать друг с другом обо всем, что у них на уме. Вероятно, Джоуи узнала о вас или, по крайней мере, о том, что у Баки есть друг по имени Стиви, раньше всех нас. Дьюи сделала паузу, переведя взгляд на дверной проем, и некоторое время смотрела на него, ничего не говоря, прежде чем покачать головой. — Ты можешь не поверить, но она на самом деле очень тихая и застенчивая, — наконец сказала женщина. — Кто? Джоуи? — усомнился Стив. Это было совсем не то впечатление, которое сложилось у него. — Да… — Дьюи кивнула. — Кстати, ее зовут Жозефина. Обязательно называй ее так. Только Баки может звать ее Джоуи. Она очень строго следит за этим. Она снова покачала головой, а затем повернулась к Стиву с грустной улыбкой. — У нее много проблем, капитан Роджерс, слишком много для тринадцатилетней девочки. — Ей тринадцать? — О да, — засмеялась Дьюи. — Я знаю, что она не выглядит на свой возраст, но в нашей семье много низкорослых. Особенно женщин. Поэтому она выглядит моложе своих лет, что еще больше осложняет ее учебу в школе. — Почему? — Дьюи наклонила голову и уставилась на него, напомнив Баки. Стив мог сказать, что она оценивает его, пытаясь прийти к какому-то внутреннему решению. Видимо, женщина оказалась удовлетворена увиденным, потому что глубоко вздохнула и заговорила. — Джоуи чрезвычайно умна. Ее неоднократно тестировали, и она получила оценку как «гений». Она учится в специальной школе, но настолько умна, что ее уже пропустили на два класса вперед, и мы даже рассматриваем возможность «перескочить» еще один год. Поэтому ей очень трудно общаться с людьми своего возраста. А ее мать… У нее были свои проблемы, и от этого Жозефине не легче. Девочка стала тихой и замкнутой, никому ничего особенного не говорила. Мы с мамой, конечно, старались, как и вся наша семья. Но она может быть очень упрямой и подозрительной по отношению к окружающим. Однажды здесь появился Баки, и моя мама решила, что хочет его накормить, — так они стали сидеть вместе вот здесь, за этим самым столом. — Дьюи показала рукой на стол. — Сначала вела себя как маленькая стерва. Я этого не отрицаю. Но ничто из того, что она говорила, его не волновало. Он просто сидел и позволял ей стервозничать, а в это время внимательно слушал, что же она говорит. В один прекрасный день Жозефина перестала ругаться и начала с ним разговаривать. Баки продолжал слушать, а потом начал отвечать. Внезапно он сказал что-то такое, от чего девочка рассмеялась. Моя мама сказала, что чуть не обделалась, когда услышала это. Баки продолжал возвращаться, а Джоуи продолжала усаживаться к нему за стол, так они стали друзьями. Они постоянно разговаривают, и я знаю, что переписываются весь день. Малышка рассказывает ему то, что не рассказывает никому другому, а он хранит все ее секреты, если только не считает, что ей угрожает опасность. Баки уже помог нам однажды вытащить ее из неприятной ситуации, хотя раньше малышка никому не позволила бы вмешаться. Она тоже хранит все его секреты. Мы все обожаем Баки, и он стал огромной частью нашей семьи. Но у них двоих есть нечто особенное, что, как мне кажется, они могут дать только друг другу. Дьюи улыбалась, но в глубине ее обманчиво теплых карих глаз таилось что-то жесткое и решительное. — Я знаю, что ты в замешательстве и, возможно, думаешь, что для взрослого мужчины быть лучшим другом тринадцатилетней девочки — странно. Но это то, что есть, и ты должен отнестись к их дружбе с уважением. Как все мы. Было бы несправедливо по отношению к ним, пытаться заставить Баки выбирать. — Я бы не стал, — ответил Стив. Он не понимал странной динамики, о которой ему только что рассказала Дьюи, и все эти женщины были ему незнакомы. Но Роджерс знал Баки и знал, что тот обладает особенной манерой поведения, проницательностью и умением, присущими только ему. Это давало ему способность видеть самое главное в человеке, и если он решал, что тот достоин, Барнс не менялся сам, а приспосабливался и становился его щитом, надежным полем, где его друг мог пустить корни и вырасти тем, кем ему суждено. Баки сделал так для него. Если Дьюи говорила правду о Жозефине, — а у Капитана не было причин сомневаться в ее словах, — то эта девушка явно была похожа на него самого в юные годы. И лучшего друга, чем Баки, для нее просто не может быть. Дьюи по-прежнему смотрела на него, расслабившись и удобно устроившись рядом, изучая. Стив встретил ее взгляд, вспоминая все, чему только что был свидетелем за последние пятнадцать минут, и его осенила мысль. — Могу я спросить тебя кое о чем?» — решился он через несколько секунд. — Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, капитан Роджерс, — усмехнулась женщина. — Я могу не ответить, но ты можешь спросить. — Ребенок… — прошептал Стив. Он не хотел знать ответ, потому что если то, что он думал, было правдой, это изменило бы все. Но ему все равно нужно был знать. — Нина, да, а что с ней? — Баки — ее отец? Не успел он договорить, как Дьюи разразилась хохотом. — Баки ее отец? О Боже, нет! — фыркнула она. — Он ее дядя и крестный отец. Хотя, признаюсь, поначалу я была бы не против с ним потрахаться. Он великолепен. Дьюи смеялась будто всем своим телом, и это освещало ее изнутри, делая еще прекраснее. Свободный, легкий и беззаботный смех, совсем не похожий на смех многих женщин, которые встречались Роджерсу, у которых были свои тяготы и секреты. Наблюдая за ней, он начал понимать, что именно заставляет Баки наклоняться и целовать ее в щеку в знак приветствия, отвечая на ее легкую улыбку собственной. — Серьезно, капитан Роджерс, — начала она, когда наконец перестала смеяться. —Я обожаю Баки, и он мой лучший друг. Он мой брат, если не по крови, то по духу. А я, вероятно, самая сексуальная женщина, которую вы когда-либо встречали, но даже я не заинтересована в инцесте. Стив просто смотрел на нее, не зная, как реагировать на ее последние слова. Она подмигнула ему, а затем так же быстро, как и рассмеялась, замолчала, а выражение ее лица стало напряженным, но спокойным. — Что касается Баки и Нины, то, как я уже сказала, он ей не отец, хотя я могу понять, почему вы так думаете. Он, наверное, самый близкий человек, который когда-либо будет у моей малышки, и я не могла бы просить о лучшем, потому что Баки так хорошо о ней заботится. Он приходит к ней каждый день, и если кому-то из нас что-то нужно, мне достаточно позвонить ему. Баки кормит ее, меняет подгузники, сидит с ребенком, когда нам это нужно, и возит меня к педиатру. Нина — здоровый ребенок, но у нее часто возникают колики, и он единственный, кто может ее успокоить. Так что я не шутила, когда сказала, что вам двоим нужно прекратить заниматься сексом, чтобы он приходил каждую ночь и держал ее на руках, потому что мне необходимо хоть немного гребаного сна. — Да… Хорошо, — рассеянно ответил Стив. Она говорила с ним, рассказывала что-то, предлагала свое объяснение тому, что Роджерс только что увидел, но тот обнаружил, что ничуть не ближе к пониманию ситуации, чем когда только вошел. — Отлично, — радостно провозгласила Дьюи. — Соблюдай правила, и мы с тобой прекрасно поладим. — — Хорошо, — повторил Стив и тут же вышел из ступора. — Вы сказали, что он ее крестный отец? — Угу, — хмыкнула женщина, доставая откуда-то свой мобильный. — Мы приняли решение, как только узнали, что я беременна. Мы все уже тогда были уверены, что оно правильное, но после того, как он оказался со мной в родильном зале, стало ясно, что другого варианта и быть не могло. — Подождите… Что? Он был с вами в родильном зале? — Роджерс почувствовал, что глаза у него округляются, но каждое слово, каждое, черт возьми, слово из уст этой женщины становилось еще большим сюрпризом. — Угу, — подтвердила Дьюи, снова переключаясь на телефон. — Он был со мной, когда у меня отошли воды на три недели раньше срока, и просто подхватил меня на руки, отнес в ваш джип и отвез в больницу, где я пригрозила ему отрезать яйца, если он не отправится со мной в родильный зал. Она снова засмеялась, как будто воспоминание было приятным. — Баки оказался первым, кто держал малышку на руках после меня, и если посмотреть, то можно увидеть, что это любовь с первого взгляда. Дьюи протянула Стиву свой телефон, на экране которого была фотография Баки в больничном халате и шапочке для волос, смотрящего на сморщенного и розового новорожденного на руках. Она была права, потому что Роджерс видел ясно, как день, любовь в глазах Баки. Абсолютную любовь и обожание. — Это самая первая фотография Баки и его крестницы, Нины Сары Родригес, — тихо сказала Дьюи, с уважением глядя в глаза Стиву. Но тут она резко остановилась, и Стив почувствовал, как нахмурились его брови. — Подождите… Сара? — услышал он свой вопрос. — Да, Сара, — кивнула Дьюи. — Как крестный отец, Баки был единственным, кто мог выбрать ей второе имя. И он выбрал Сару. — Это… Это… — слова затихли, застряв в горле Капитана. Потому что Бак не упомянул об этом, не сказал ни единой, черт возьми, вещи об этой части его жизни, которая, очевидно, была крайне важна. И все же, все же, все же, он по-своему втянул в нее Стива, еще до того, как тот начал подозревать о ее существовании. — Имя твоей матери, — мягко сказала Дьюи, положив мягкую руку на его. — Да, мы знаем. Мы многое знаем о тебе, Стивен, — продолжила она, впервые назвав его по имени, — даже если ты пока ничего не знаешь о нас. Но это изменится. Когда Роджерс поднял глаза от телефона и взглянул на нее сквозь пелену слез, женщина улыбалась ему. И вдруг ему захотелось узнать ее получше. Ту, кого Баки выбрал в качестве своей сестры, подарившей ему крестницу, которую Барнс назвал в честь матери Стива. — Хочешь, я пришлю тебе фотографию? — спросила Дьюи, потому что была добра, так добра… — Да, пожалуйста, — прошептал Стив. — Вот, запиши свой номер в мой телефон, и я отправлю тебе ее, а также несколько других, которые, я думаю, тебе понравятся. — Он так ничего и не сказал. Роджерс с недоверием покачал головой, вводя свой номер в мобильный телефон Дьюи. Он видел, что та уже собиралась что-то сказать, как вдруг сзади раздался голос. — У Баки есть свои секреты, и он их хорошо хранит. Но у него есть причины, и мы должны уважать их. Когда Стив повернулся, он увидел, что сеньора Родригес вернулась и стоит в дверях маленькой комнаты с подносом в руках. — Привет, Мами, — сказала Дьюи с улыбкой. — Так скоро вернулась?. Сеньора Родригес проигнорировала дочь, шагнув вперед и направившись к столу, где аккуратно поставила поднос, а затем выпрямилась. — Доркас. — Ее голос был сильным и властным. — Баки и Жозефина скоро вернутся. Иди и присмотри за рисом. Мне нужно поговорить с капитаном Роджерсом до их прихода. — Ай, полегче с ним, Мами. Он не такой уж плохой. — Доркас. Дьюи улыбнулась Стиву и слегка пожала плечами, после чего выхватила телефон из его рук. Она поднялась из-за стола и плавно вышла из комнаты, бросив через плечо небрежное «Удачи!», после чего скрылась из виду.