Простите за кровь

Я пою о холоде, луне, мраке и пытках. Звучит это, словно троль воспроизводит строки Шекспира. Когда мы вчетвером звучим вместе, ощущение, что мир останавливаться и та тишина которая остаётся — посвящена нам. И только мы вправе ею распоряжаться. Доводы анархистов становятся пустым звуком, ведь лишь гармония способна создать музыку. Стуки барабана и бас, усиливают идеальный слух, а гитара делает звук мелодичнее и мрачнее. Микрофон и колонки глючат, делая нужную атмосферу живого концерта. Пусть на нем не больше пятидесяти человек, это не играет роли. Главное — чувство. У него нет названия и если пытаться объяснить, то не получится. Циник Эйстейн никогда этого не поймёт. Он стоит рядом но не чувствует. Для него это машина, механизм, математическая формула, которую он зазубрил наизусть. Я злюсь. Злюсь в открытую, ведь теперь можно. Я не хочу чтобы это заканчивалось. Я не хочу опять оставаться со злостью наедине. Она и Дэд убьют меня совсем скоро. Я не боюсь смерти, отныне не боюсь ничего, ведь это не имеет смысла. Ничего не имеет смысла кроме музыки. Я хочу петь пока не станет противно. Я хочу восторгаться музыкой пока не возненавижу её и все остальные гармоничные аномалии этого мира, что называются «искусством». А пока — я режу тонкую бледную кожу и красный ручей течёт по руке. Он превратится в реку, а в конце станет океаном. Кровь капает на пол. Простите за кровь. Простите за то, что из-за меня кто-то может поскользнуться и упасть, получить травму или вообще умереть. Простите за то, что мне плевать. Мне надоело быть собой, я слишком чужой здесь. Это моё тело, но Дэд меня отсюда выгоняет. Он забыл что он — часть меня. Я умру, умрёт и он. Евро был прав, людям нравится моя кровь. Кажется, руки отекли. Словно и не мои вовсе. Это руки Дэда, я точно знаю! Ошет улыбается, он рад инновации своей машины. А злость больше не бассейн в котором я тону. Она не исчезла и точно вернётся той же. Но сейчас она убежала. У злости боязнь крови. Концерт заканчивается, я перематываю руки тканью. Я вообще не понял откуда она взялась, но после, услышал знакомый запах цветов. Ткань была чёрной и плотной. Типично для Фрейи. Она слегка свела брови и глаза её выдавали страх. Она тоже боялась Дэда. Мы вышли на свежий воздух и встали под жёлтым фонарём. Под этим светом её синяки под глазами были темнее и глубже. Торчали скулы, ключицы и пачка сигарет из кармана. Торчала и она, но скрывала это от всех. Может и сама от себя. Она подожгла сигарету и закурила. Не проронила ни слова с самого начала. Я не знал что она была на концерте. Слишком погрузился в себя. Фрейя продолжала курить и смотреть перед собой. Она не материлась, не ругалась и не злилась. Докурив, она просто ушла. Ушёл и я. Шёл домой я сам. Ребята пошли пить и трахаться.