бенгальский огонёк

5

неизбежно, но неожиданно

“– Договор вступит в силу через три года и три месяца. Отменить или исправить пункты и правила будет невозможно начиная с сегодняшней даты и данного времени. Ваша печать подтверждает действие сего документа”.

Три ожога на левом плече заживали ровно три года; каждый из них тянулся мучительно медленно давая ранам зажить. На коже все еще живет последний единственный отпечаток того необычного и интересного, но такого короткого промежутка времени. Это жжение на правом плече время от времени напоминает о себе, заставляя неприятно морщиться и все таки вспоминать, но не людей, а расплывчатые образы, ощущения на коже и языке, силу ветра в той или иной момент. Сколько бы времени не прошло Хёнджин все равно не сможет заставить себя запомнить лица людей и их имена, разве что, конечно, кроме одного единственного.

“– Ли Ёнбок является жертвой обстоятельств и тем не менее прекрасно справляется со своими обязанностями. Всю остальную информацию Господин может найти в папке”.

Теперь в его комнате отсутствовали даже стеклянные бутылки из-под когда-то любимого напитка. Поверхности были заставлены множеством различных чашек. Часы и минуты на работе все еще считаются, а сигареты в пачке неосознанно пересчитываются, но уже свои. Еще каких-то три года назад он был большим дураком, чем когда-либо – это парень понял часто обдумывая свои любимые моменты в голове, хоть они и не были долгосрочными. Слыша мятный запах в квартире, Феликс четко ощущал вкус на языке, но быстро перебивал его парой-тройкой матов на нескольких языках одновременно и летел к кухонной тумбе, в которой всегда стояло не меньше трех упаковок зеленого чая, и не более ноль граммов сахара – его не было.

“– Договор вступил в силу Господин Хван”.

***

Вспышки камер. Бесящие репортеры. Игра одного актера.

Никогда более за эти три года Хёнджин не чувствовал услады больше, чем на данный момент, кривя кончики губ и выдавливая из себя гримасу боли. Никогда бы не подумал, что можно чувствовать безудержную радость отображая в этот момент на лице лишь одну печаль, глубокую скорбь и всевозможные сожаления. Газеты и новости как один гласили о смерти уважаемого бизнесмена и главы семейства Хван, а внутри Хёнджин голосил от блаженства и чувства спадающих оков. Отец умер – жизнь только начинается. Пока для всех уважаемый господин Хван скончался из-за неожиданной подступившей болезни, для Хёнджина это был шанс лично пожать руку главе мафии с которым сцепился отец по собственной воле; и сам же проиграл в этой битве. В узких кругах должен случится значимый переворот из-за смены главного – вот что волнует сейчас Хвана по мнению других, но это лишь прикрытие, как и торговый бизнес отца. Родитель при жизни покупал и продавал не только текстиль и мебель, но и оружие, контрафактные товары, инструменты взлома и всякое-всякое по мелочи, но что здорово позволяет преступному миру вращаться и дальше в своем привычном темпе. А еще, как оказалось, отец вдобавок ко всему был более значимым и важным человеком в темных кругах, чем казалось на первый взгляд. Оказалось, что поймать тех, кто торгует по крупному (органы, наркотики, люди, контент с износилованием и тд) куда легче, чем тех, кто промышляет то тут, то там, и по мелкому. Поскольку полиция гониться за крупными случаями, то и людей вертящихся в этих кругах заметить легче, хоть их и много. Но были те, как мистер Хван – закупают и перепродают совсем уж мелочи в виде запрещенных лекарственных веществ, пиратский контент, программные обеспечения для побега из тюрьмы, поддельные данные, подделки и различная информация про разных личностей, которая доступна отнюдь не каждому. Конечно же, хоть полиция и не обращает должного внимания на таких незначимых торговцев, сложность была в том, что занимались таким немногие и при всем желании, таких бизнесменов можно вычислить почти что на раз два. Естественно никого бы не поймали из-за быстро расползающихся слухов, должной смекалки и связей, но все равно нервы тратятся изрядно из-за постоянной нестабильности ситуации. Нужно быть всегда готовым в случае чего и именно этому Хёнджин учился несколько лет. В тот день был составлен договор на случай смерти отца. Еще тогда родитель чувствовал, что будет что-то неладное твориться во всех кругах бизнеса. Так и произошло: в первый год начали появляться неизвестные никому ранее бизнесмены и инвесторы, которые начали подозрительно охотно соглашаться на различные сделки с местными и уважаемыми людьми. На второй год начались разборки, всплыло много крыс и стукачей, некоторые сотрудники увольнялись и переходили в другие компании, пошатнулись даже темные круги – творился полнейший хаос. В начале шедшего третьего года произошел довольно громкий случай среди своих – проблемы коснулись и мафиозных семей, которые обычно не влезают в глупые перепалки ибо считают, что бизнесмены лишь кучка стада дерущихся между собой баранов, чтобы занять место под солнцем, не зная, что оно уже занято самими мафиози. Хёнджин не знал точно, что делает его отец и по какой тактике работает, но в принципе и вмешиваться не хотел, потому что чувствовал, что должен дать насладиться тому в последние свои месяцы жизни еще поуправлять бизнесом. С годами тренировок у Хёнджина тоже развилось хорошее предчувствие, а его умение проводить параллели и хватать информацию на ветру и раскладывать ее по нужным полочкам стало еще лучше. За эти три года он стал умнее, начал читать книги по психологии, уже предпринимал попытки заключать сделки, предлагать стратегии и планы, также начал тренироваться из-за чего его фигура теперь выглядела более статной и сильной. Брюнет в тот день согласился на условия отца и поэтому, впервые за долгое время, он все же закрутил баночки с краской и поставил их на самую нижнюю полку в тумбе. Также он сделал с фломастерами, карандашами и даже мелками, что напоминали ему о Феликсе; правда выкинув все образы и связанные с ним вещи, сам веснушчатый из головы никуда не делся. Всю ту работу, которую Хёнджин выполнял по дому перешла в руки уборщиц и поварихи. А те подработки пришлось забросить под строгим отцовским: “Ты наследник семьи Хван и негоже зарабатывать гроши на таких подработках”. Говорил так, будто за его спиной метались искры и молнии приводя всех людей в ужас, а он сам такой единственный неповторимый гений сего мира стоял и даже не шелохнулся, хоть за спиной были смерчи и ураганы. Приехав с места съемочной площадки, а точнее с похорон, Хёнджин не теряя времени входит в свою комнату и начинает собирать вещи. Он долго ждал этого времени, когда сможет наконец убраться из чертового особняка и жить хоть немного так, как он считает нужным. Все равно дышать полной грудью не получалось и не получиться, но брюнета радуют даже такие маленькие и вроде бы такие незначительные вещи, как переезд и возможность жить отдельно. Отец всегда держал его при себе и заставлял возвращаться домой, потому что был параноиком, думающим, что его собственный сын сбежит и начнет идти против него. Именно поэтому ему было лучше наблюдать страдания собственного сына и его ярые протесты, чем отпустить и предаться верованием своих больных фантазий. Вспоминая об этом губы парня растягиваются в язвительной усмешке. Первый и самый большой чемодан был наполнен в основном одеждой и только немного места занимали безделушки по типу аксессуаров, резинок, канцелярии и так далее по мелочи. Выйдя из своей комнаты он направился в подсобку намереваясь найти там коробку, чтобы вместить все свои полотна и без проблем погрузить ее в машину для перевоза. Проходя мимо многочисленных комнат в коридоре на него накатывало дикое желание как можно скорее уйти, потому что осознание того, что он свободен било в колокол и Хван чувствовал, как скоро сможет быть предоставлен сам себе, ну, и роботе тоже – ему придется. Тот самый ковер бордового цвета, как сладкое вино, та тумба со стеклянной вазой в которой меняют цветы через каждые пять дней, спуск по лестнице, грязно-белая плитка первого этажа и дверь под лестницей ведущая в кладовку, где обычно хранились моющие средства, инструменты и всякая дребедень, которая может пригодиться по дому, но ее редко используют. Пришлось покопаться минуты три точно, чтобы все таки найти коробку подходящего размера, а потом еще минуту, чтобы вдоволь начихаться после такого увлекательного путешествия в самую пыльную комнату во всем доме. Поднимаясь вверх по лестнице парень уже думает и искренне надеяться, что это его последний подъем по ней в этом доме, потому что в следующий раз он планирует спуститься и уйти, больше никогда не возвращаясь и не вспоминая это место, которое скорее всего ему будет сниться в кошмарах. Быстро пройдя коридор Хёнджин снова скрывается за дверью своей комнаты. Брюнет мог быть против отца, мог не воспринимать мать, но бизнес и компанию оставленную ему по наследству он выкинуть своей жизни уж точно не может – мистер Хван постарался, не дал своему сыну сбежать поджимая вещи к груди. Договор был составлен на том, чтобы Хёнджин обучался и перенял бизнес отца без возможности продать или передать ее не наследнику или кровному родственнику. Плюсы для парня в этой ситуации были таковыми: полностью снятый контроль в остальных сферах и аспектах его жизни, деньги, гарантированное будущее. Естественно, Хван не дурак отказываться от такого, даже если бы он смог жить и сам зарабатывая себе на жизнь неплохие деньги, но все же он настолько въелся в эту жизнь бизнеса и вечного круговорота торговли, денег и тому подобного, что отказаться от кампании отца было бы чертовски глупо, хотя была и вторая причина – ему не оставили выбора. Минусы для Хёнджина и соответственно те пункты, которые заставили бы его рано или поздно заключить договор были таковыми: “Ли Ёнбок нарушил такие законы Южной Кореи, как статья 150 – сговор и приготовление к побегу, статья 155.1 – уничтожения доказательств, 283.1 – запугивание, статья 307.1 – разглашения фактов портящих другое лицо. В лучшем случае ему грозит каторжные работы не более двух лет и штраф в размере семнадцати миллионов вон. Ли Минхо может быть обвинен по статье 150 – сговор и приготовление к побегу, статье 155.1 и 155.2 – уничтожения доказательств и укрытие свидетеля, статье 257 – нанесение телесных повреждений другому лицу, 324 – принуждение. Может быть приговорен к пяти годам каторжных работ и к штрафу размером в сорок два миллиона вон”. Конечно же в договоре этого написано не было – это произнес вслух секретарь отца тем самым почти не оставляя Хвану выбора. Быть честным, его голова никогда так не гудела, как после перечисления всех статей и цифр, но тем не менее даже выбравшись из логова родителя, Хёнджин тогда начал гуглить каждый закон, по которым можно обвинить этих двоих. Парню пришлось перечитывать все несколько раз и самостоятельно рассчитать размер штрафов и годы каторжных работ. А ведь его и вправду не обманули, уже что-то, правда некое запугивание и препятствие в использовании его прав все же присутствовало. Прискорбно, но у Хвана и вправду не было выбора. Если бы брюнет начал ради интереса считать, сколько отец нарушил законов ЮК он бы точно сел на пожизненный срок – парень в этом уверен. Почему Хёнджина волновали жизни каких-то парней, которых он видел от силы лишь пару раз по случайным обстоятельствам? Странно, но их ситуация имела вес в принятии решения о том, чтобы все же подписать с отцом договор. Брюнет просто напросто не мог объяснить это – чувство, что накрепко застряло в сердце и вместе с печатью на бумаге отпечаталось на его, быть честным, сердце. Как напоминание о слабости перед какой-то компанией парней. Просто унизительно. И все же Хёнджин никогда за эти три года не пожалел о том, что по крайней мере со своей стороны гарантировал им свободу, потому что как они ею будут распоряжаться – уже не дело брюнета.

***

– Господин Хван? – дверь тихо открылась и из-за нее показалась темная макушка секретаря. Комната была сделана по дизайну самого владельца: полы были из темного лакированного дуба, стол, несколько шкафов и тумбы были сделаны из темно-коричневого дерева, кресло в тон обвитое мягкой тканью, на полках стояли все те же книги по психологии, которые Хван успел прочесть, на тумбе около входа стояла черная ваза с цветами этого же цвета – георгинами – символ целеустремленности и ассоциируются в первую очередь с изысканностью. Парень, конечно, в эту чушь не верит и значения не придает, но его секретарь однажды настоял именно на них, потому что как раз таки ему это важно, а Хван не против. Коротко кивнув, Хёнджин снова утыкается в экран ноутбука лишь на долю мгновения, чтобы закончить с начатым делом и потом сосредоточиться на том, что доложит ему помощник. – Я принес вам характеристики новоприбывших сотрудников, пересмотрите их пожалуйста – стопка из пятнадцати тонких папок приземляются на полупустой стол, а Хёнджин недовольно морщиться. – Слушай, я доверяю твоему выбору и уверен, что ты нанял ответственных людей – брюнет прикладывает обе руки к своей груди и выговаривает каждое слово отдельно, придавая своей фразе серьезности и честности, сверкая при этом улыбкой до ушей, но на секретаря эти уловки не действуют. – Не ленитесь и перепроверьте, я компанией не управляю, господин Хван – поклонившись, он быстро покидает рабочий кабинет, оставляя Хёнджина совершенно одного с больным сердцем и не спокойной душой от вида новоприбывшей работы. Тяжело вздохнув, он все же закрывает ноутбук и притягивает папки горчичного цвета к себе поближе. Характеристики сотрудников один за другим просматриваются брюнетом, что лениво зевает в процессе и прикрывает рот тыльной стороной ладони. Ему очень хотелось выпить чего-нибудь, да покрепче, чтобы тело встрепенулось и внутри разлился ободряющий жгучий жар, коего он не испытывал уже давно, еще с того самого времени. Не сказать, что он скучал, потому что не было по кому, но все равно чувства прошлого иногда накатывали на него приятной волной, будто не он пережил тяжелые времена и не он вариться теперь в бизнесе, не только в обычном, но и криминальном, что несет за собой большие последствия и не самые приятные. Вставая с насиженного места Хёнджин все также держал в руках папку одного из сотрудников, пробегая глазами по обычной информации. Вторая свободная рука потянулась к прозрачной дверце маленькой тумбы, откуда не глядя он тут же выуживает стеклянный бутыль с виски. Он решает переместиться с ней не на рабочее место, а на диван, где парень удобно усаживается расслабляя тело после пятичасового сидения на кресле, хоть и мягком, почти что неподвижно. С разочарованным вздохом он закрывает папку и закидывает ее на журнальный столик, с которого тут же берет стакан для напитка. Наливая жидкость и добавляя пару кубиков льда ему все же приходиться встать с места, чтобы взять остальные папки для просмотра характеристик. За просмотром каждой из папок проходит уже как полчаса, но даже виски теперь так не освежает как раньше, когда однажды в очередной паршивый вечер он все же открыл для себя мир алкоголя, а точнее ликера и виски, и их свойства успокаивать, бодрить и чуточку оживлять умирающие частички внутри Хёнджина. Вроде бы, довольно сложная и опасная работа, деньги с которыми ему все подвластно и много других привилегий благодаря которым можно было бы веселиться, гонять адреналин в крови и снова ощущать себя живым, но так с ним это не работало. Никакого азарта от вседозволенности он не испытывал, что довольно странно, не так ли? Но зато одна мысль о загадках, которые прятал Феликс и приглашении ребят в их компанию ради чего-то, что Хёнджин так и не узнал, заставляет его внутренности снова пускаться в пляс; единожды рассвет заставал парня за неподдельным интересом, а закат с горечью припекал в спину оставшимися лучами сонца и таил надежду парня, бережно храня и оберегая, за тем, что возможно скоро случиться чудо. Откладывая папку и берясь за новую, Хёнджин как и всегда уже забыл и лицо, и имя, и остальную информацию сотрудника, готовясь к тому, что такая же участь ждет и следующего. Именно по этой причине он доверил выбор новых работников своему главному секретарю, верному менеджеру, правой руке и просто, между ними говоря, няньке. Ян Чонвон был славным малым – по мнению самого Хёнджина. Брюнет считал младшего забавным, милым и в каком-то смысле очаровательным – ему совершенно не было места на таком посте, который предлагал Хван и поэтому он немало удивился увидев этого на первый взгляд ребенка в списке желаемых кандидатов. Естественно парень бы не стал нанимать на такую важную роль кого попало, и по началу скептическое мнение о младшем в скором времени рассеялось спустя всего одну встречу, а последующая лишь добила и поставила большую точку в вопросе о секретаре. Чонвон оказался не тем, за кого можно было бы его принять на первый взгляд. С тех пор, как Хёнджин переехал в собственное жилище прошло не слишком много времени. Всего то несколько недель – почти месяц, как он разбирается с целой кипой бумажек, пересматривает сотрудников и думает над тем, какая будет ждать участь каждого, сменяет персонал и собственно разбираться с работой, которая теперь ему принадлежит. Также он успел раза два засветиться перед знатными людьми, услышать как и сожаления об утрате, так и радостные и напускные приветствия в новый мир. Хёнджин знал, что кому-то было плевать на него с высокой колокольни, кто-то оставался преданным товарищем – друзья отца, и были те, кого абсолютно не устраивало то, что парень в столь молодом возрасте занял такое почетное место, которое требует много сил, ума и внимания. Будто бы думали, что младшего Хвана совершенно не готовили к этому посту и он будучи необученным малым у которого на губах молоко еще не обсохло уже садиться на кожаное кресло отца, что было обшито кожей и кровью его врагов, с которыми он воевал за свое место. Будто Хван считался уж больно глупым для того, кто должен управлять двумя бизнесами и при этом не попасться со вторым нелегальным. Хёнджин же про себя в уме соглашался с их словами, по поводу того, что это правда сложно, но не того, что это невыполнимая и непосильная для него задача. У парня не оставалось особо выбора, за три года он учился и познавал все секреты мира под другим ракурсом в темпе вальса, параллельно с этим обучаясь тому, чему раньше столь важного внимания не уделял. Для людей сын семьи Хван всегда был миленьким мальчишкой, наивным и даже глуповатым, сейчас же почти ничего не поменялось – теперь Хёнджин просто строит более серьезное лицо и считается главой бизнеса умершего отца, но для Феликса, что теперь на привычном большом экране по пути домой видит не обыденную рекламу косметики, а его, становится дурно. Феликс, по мнению Хёнджина, живет как и раньше – со своими странными шутками, колкими и прямыми замечаниями без желания понять и постараться не обидеть кого-нибудь, с теплой улыбкой при виде кого-то из его друзей, с Минхо и их общей волной которую никому не понять, и конечно же, со своей проблемной, но в то же время загадочной жизнью, которую он так и не показал Хёнджину; а показал бы он рано иль поздно брюнету чем живет и как? Даже со своими возможностями и связями парень совершенно не хотел узнавать о жизни веснушчатого больше, чем и так знает. Он мог бы сказать про то, что уважает его жизнь и личные границы, или что теперь ему попросту неинтересен этот грубый блондин, или что может тот настолько хорошо прячется из-за неожиданно настигнувших проблем в его жизни, что никакие шпионы не успевали и камеру сфокусировать, как тот скрывался из виду – все это лишь отмазки. На самом деле плевать Хёнджин хотел на эти все причины, потому что если бы захотел – получил бы. Проблема была лишь в том, что если он снова наткнется на кого-то из той компании, в особенности на самого Феликса, он вряд-ли сможет забыть и выкинуть из головы. Вероятнее всего ему захочется большего – пойти на встречу, согласиться быть рядом, гулять и встречаться с ними, открыть дверь в свой внутренний мир и затем терпеливо дожидаться открытия других дверей, которые потом он будет бережно приоткрывать и обещать, что ни за что не закроет; не отпустит до тех пор, пока руку не вырвут из его собственной. Хёнджину нельзя было так опрометчиво поступать, учитывая в какой ситуации он сейчас находился и будет находиться все последующие годы. Ему хочется, но пока объект его желания вне зоны досягаемости – брюнет ничего не сделает и не предпримет попытки сделать. Убирая последнюю просмотренную папку на сердце ложиться странное чувство дежавю, обхватывая каждый его сантиметр и растягиваясь, окуная полностью в теплую пелену. В голове начали прокручиваться старые образы, что были более четкими по сравнению с остальными людьми в его жизни. Не выдержав, Хёнджин снова берет папку в руки и всматривается в фотографию на первой странице – знакомое лицо. Это ощущение забыть сложно и отложить в его дальний ящик тоже, потому что оно настигало парня крайне редко. Брови хмурятся, губы поджимаются, а взгляд время от времени становиться стеклянным из-за провалов из живого мира во множество мыслей. Взгляд пробегается по блондинистым прямым волосам, необычному и аккуратному разрезу глаз, по хорошо выглядящим губам и носу, что отлично вписывались в такую внешность. Каждый изгиб был аккуратным: не слишком острые черты лица, но и не мягкие, а кожа идеально светлая. Почему-то парню хотелось, чтобы парень на фото улыбнулся – широко и ярко, будто таким образом он покажет свои особенности лица, будь то ямочки, носогубная складка, брекеты или что-нибудь еще. В голове что-то отчаянно щелкало, будто зажигалка, что готова вот-вот подпалить сухой хворост и развеять темноту вокруг ярким пламенем. От внезапно нахлынувших мыслей и догадок Хёнджина отвлекает уже не первый настойчивый стук в двери. Только с какой-то по счету попытки брюнет все же возвращается в реальным мир и переводит взгляд на двери цвета тоффи вместе с этим на автомате громким тоном говоря привычное и ежедневное “войдите”. В дверях снова появляеться секретарь Ян с обыденным планшетом в руках, с очками для зрения на носе, на нем самом знакомый черный пиджак и немного помятая рубашка в тон, но на его лице, помимо повседневных очков, теперь было новое выражение лица. За этот короткий срок, что Хёнджин приступил к работе, также как и его секретарь, он никогда не видел Чонвона таким на работе. Лицо не выражало по правде говоря практически ничего помимо стабильного безэмоционального выражения, но особо чуткий, когда-то в прошлом художник самоучка, с первого взора смог заметить эти незначительные перемены в мягких чертах лица. – Мистер Хван, у меня не самые приятные новости – быстро молвит секретарь, бегая глазами по помещению. Хёнджин после этого еще больше убеждается в волнении Чонвона – это кажется милым со стороны, когда они общаются не в рабочей обстановке, но прямо сейчас, в деле, брюнет лишь надеяться на то, что не прогадал с выбором человека. – Говори – На первом этаже в холле один из сотрудников устроил погром – Один что-ли? – насмешливо спрашивает Хван, отпивая последние капли виски из стакана. – Нет, он оказался предателем и каким-то образом смог обмануть систему безопасности, а также запустил еще нескольких парней внутрь. Их личности не установлены, они в масках и капюшонах – Хёнджин не знал хотел ли секретарь Ян еще что-то добавить, но он уже встал с места и был готов осматривать нанесенный ущерб. – Погодите, они еще там – И чего же ты молчал? Пошли скорей – Господин Хван! Но молодой господин уже скрылся за дверью, резко дернув ее за ручку. Чонвон тихо выругался и понесся следом за своим начальником, боссом, господином, наставником и, между ними говоря, старшим братом. Нагнал тот брюнета уже в тот момент, когда приехавший лифт открылся и залил часть коридора ярким светом, что разумеется резало глаза. Только на этом этаже свет был тусклее других, так как здесь не находились офисы сотрудников, склады или еще чего-нибудь такого. Целый этаж принадлежал всецело одному Хёнджину, на котором располагался его кабинет, небольшого размера кухня, туалет, кабинет поменьше для Чонвона и библиотека, которой пользуется иногда последний, так как уж очень любил почитать на досуге. – Господин Хван, если вы выйдете сейчас, мы не можем гарантировать, что удасться избежать перестрелки, так как гости настроены не очень дружелюбно – еле слышимый сарказм на последних словах из уст Чонвона только подогревает интерес от предстоящих переговоров с первыми в его жизни нарушителями спокойствия. Хёнджин непроизвольно натягивает улыбку в предвкушении. – Сколько их? – Пятеро, ни лиц, ни даже телосложения не понять из-за объемной одежды, только примерно, но у всех есть навыки в боевых искусствах. Пока нам неизвестно есть ли у них ружье – Погоди-погоди, они что, переколошматили всю охрану кулаками? – удивленно восклицает Хёнджин уже даже без тени улыбки, потому что пришедшие в голову мысли очень сильно били под дых и по его репутации. Где это видано, чтобы какие-то пареньки впятером разгромили всех громил охранников? – Конечно нет, у них с собой холодное оружие, так что пока близко подходить нельзя. Остальная охрана внизу не даст им приблизиться близко, но опять же, мы не знаем.. – На счет их пистолетиков, да-да, я понял – он слышит справа от себя еле слышный вздох с ноткой недовольства, и в открытую улыбается тому, что заставляет младшего так кипятиться по этому поводу. “Пусть закаляется, это только начало” – думается Хёнджину, но в тот же момент проскальзывает мысль, что это звучит как приговор не только для секретаря, но и для него самого. Двери лифта открываются на первом этаже и Хёнджин как ошпаренный выпрыгивает из него, словно лезет поперед батьки в пекло. Чонвону хочется на это закатить глаза, но он во время понимает, что сейчас он не принадлежит самому себе и его главная задача защитить господина упрямца и проконтролировать, чтобы переговоры были переговорами, а не вылились в резню и махалки кулаками, потому что иначе его работе придет конец. Хёнджин же в этот момент думает почти о том же самом, только вот предстоящая встреча на него действует более положительно. Будто ему снова шесть лет и родители купили ему игрушку, которую он захотел еще вчера. Чувство адреналина, загорающегося пламя внутри – он хотел это прочувствовать каждой клеточкой тела и насладиться теплотой, а в каких-то моментах и жаром, так, чтобы кости ныли и ладони потели от предвкушения. По простому хотелось быть зависимым от чего-то, что дарило бы эмоции сравнимые с состоянием аффекта. Хёнджин владел нелегальным бизнесом – это не пугало; Хёнджин за эти несколько лет успел побывать на незаконных уличных гонках – не то, что он искал; Хёнджин единожды пробовал экстремальный спорт – ему не подошло. Ничего не помогало взбудоражить кровь так сильно, как желал того брюнет, кроме, конечно же, виски, оружия и веснушчатого скучного придурка. Идти долго не пришлось, и убеждаться в правдивости информации о погроме тоже. Почти сразу парень улавливает чьи-то громкие возмущенные голоса, звуки бьющегося чего-то и глухие удары. Подходя к лестнице, которая ведет вниз в холл, Хёнджин осматривает все пространство и его глаза невольно закрываются от представившего вида. Ему было по человечески больно смотреть на всю эту разруху и бедлам, а стало неприятно вдвойне когда он вспомнил, что вся это красота вообще-то денег стоила и ой каких немалых. Брюнет сдерживал порыв надуть губы, зажмурить глаза и начать пускать сопли как ребенок. Не нужно было бы поддерживать свою репутацию грозного и сурового бизнесмена, он с радостью начал бы канючить прямо здесь перед взорвавшимися недоброжелателями, которые так то видели в Хёнджине врага и угрозу. Но нет, на самом деле парень бы не сдерживаясь пустил слезу и начал капризничать уговаривая жестоких людей прекратить это и заключить мир на мизинцах. Где-то в параллельной вселенной так бы наверное и произошло, но на деле Хёнджин показывает на лице лишь легкое раздражение и опуская чуть вниз голову трет переносицу двумя пальцами. Владельца компании нежеланные гости заметили не сразу, но спустя полминуты один из них все же замечает Хвана и сообщает об этом другим, кто стоял неподалеку. Проходит еще секунд десять и все, по виду и телосложению, парни, бросают начатое дело и выходят в центр, становясь напротив лестницы, к которой тут же подбегают охранников десять, а за ними еще с несколько. Хёнджин же наоборот спускается ниже по лестнице игнорируя легкий тычок в бок и просьбу секретаря Яна, которую он пытался передать телепатическим способом, о том, чтобы брюнет не смел приближаться ближе. Но разве уже можно было остановить разгоревшегося Хёнджина от азарта? Все же было что-то такое в этом бизнесе, что несомненно его притягивало. Значит, не все парень делал против воли отца. – Господин Хван!! Это предпоследнее, что Хенджин успел услышать, потому что последним стали слова: – Давно не виделись, принц – и лицо парня, которого он пытался забыть всеми способами, выкинуть из головы и освободиться от мыслей, как от оков, которые назло сжались еще крепче. Если однажды бенгальский огонек погаснет, это произойдет в громкую яркую ночь, но на самом деле никто не скажет и одного искреннего слова. Но суть то все равно одна, если зажечь бенгальские огни – они несомненно погаснут. Как зажжется, так и погаснет, а тот кто зажег – не огонь, поэтому если и перегорит, то только по своей воле. Хенджин был слишком неземным и чудесным, а Феликс настолько приземленным, что не верил в чудеса.

“Сын семейства Хван был убит в ходе разбойничества в главном здании компании Ли Феликсом, который был также обвинен в деле сбежавшего депутата, который торговал незаконными веществами. Вместе с ним также были сообщники, которым светит не менее двух лет тюремного заключения. В новостях далее…”

Даже если тоска

Сердце мне разобьет и оно разлетится

Сотней мелких осколков,

Ни в одном, даже самом ничтожном,

Не погаснет любовь к тебе.

– Идзуми Сикибу.