Поговорим?

— Шаст, блять, Шаст! — залетел в кабинет Максим.  — Его нет. К контактам готовится, — вздыхая ответил ему Арсений. — Согласовали вечернего гостя.  Макс остановился на пороге. Тело крупно трясло, ладони горели, а пальцы замёрзли, глаза беспокойно бегали по кабинету.  У Попова с Минскими тёплых отношений не складывалось — как-то не получилось. Шастун же наоборот был рад тому, что парни влились в их компанию, но особенно сблизился с Максимом. Тем не менее не надо быть лучшим другом, чтобы заметить, что творилось с Зайцем сейчас на пороге этого кабинета.  Арсений подошел к нему, крепко взял за плечи так, чтобы давление прямо ощущалось и, тихо зовя парня по имени, старался встретиться с ним взглядом. Звучит просто, но зрачки Макса буквально не могли остановиться. Однако, Арс знал, что метод рабочий и терпеливо ждал. Сработало. Взгляд зацепился за голубые глаза Попова и остановился. Максим шумно вдохнул. Появилась мысль о том, что он как будто бы и не дышал всё это время, что это его первый вдох. Дрожь прошла. Плечи ощутили сжимающие их пальцы Арсения. Хотелось разрыдаться.  Попов без слов приглашающим жестом указал на кресло. Бёдра ощутили мебельный синтепон, руки — пластиковый стакан с холодной водой. Глоток сделать не получалось. Губы ощущали воду, но в горле стоял ком. Вернулась тошнота. Появилось чувство, что весь организм хочет избавиться от этого состояния: подступали слёзы, вдох давался сложнее, чем выдох, мутило так, что стоило бы как-то об этом позаботиться.  — Как ты?  — Хуёво, — будто чужим голосом ответил Макс. — Это как будто не моё всё, не я.  — Ну, если первое твоё слово — мат, никаких сомнений, что это ты, Максим Заяц, — тепло улыбнулся Арсений и подвинул стакан с тёплой водой ближе. — Пей.  — Не в моём стиле рыдать и блевать на коленях у Арсения Попова, — горько усмехнулся Заяц.  — Ничего из этого ты и не делал, — тихо рассмеялся Арс. — Пойдём-ка умываться и курить.  — Ты не куришь.  — Хочется тоже сделать что-нибудь не в своём стиле, — улыбнулся Попов и встал, ожидая, что Максим встанет следом за ним. 

***

На улице было пасмурно. Дождь вроде не собирался, но казалось, будто для летнего вечера темнее, чем обычно. Но сегодня всё как-то необычно. Часто в такие дни что-то случается. А сегодня то, что ожидалось, не произошло. Мысли Максима вернулись в обычное русло и звучали примерно так, будто ими кто-то жонглирует.  — Что случилось?  — Ничего.  — Мы не лучшие друзья, конечно, но я видел, в каком состоянии ты залетел в кабинет, — интонация Арсения стала звучать строже. — Что случилось, Заяц?  — Нихуя у меня не случилось.  — Тебя трясло, будто ты случайно убил человека или тебя смертельно ранили.  — И чувствовал это же.  — Что случилось, Заяц? — мягче повторил Арс.  — Я проебался и теперь нихуя не понимаю.  — Маловато вводных.  — Ага, — вздохнул Максим, продолжая уходить от разговора.  — Шаст до двенадцати снимается. — Можно я с тобой здесь посижу?  — Я не буду его ждать сегодня, но могу забрать тебя к нам. — предложил Попов. — Мне надо поработать, а ты себе сам занятие придумаешь. Шаст приедет — поговорите спокойно. Я понял, что это что-то личное, мешать не буду.  — Спасибо, Арс, — домучивая сигарету, ответил Макс. 

***

Состояние, так ни во что и не вылившись, покинуло тело Зайца. Он сидел на диване в квартире Арса и Шаста и пытался понять, чего он от Антона вообще хочет. Несясь в кабинет, Максим знал, что никому, кроме него, он не сможет ничего рассказать, а рассказать надо немедленно — в его теле случившемуся места уже недостаточно. Но сейчас вроде легче. Руки и ноги ощущаются вполне себе родными, но слишком тяжелыми. Проводя ревизию ощущений в каждой части тела, Макс не заметил, как отключился.  Когда он проснулся, в комнате было темно, но по полу разливалась дорожка света, идущая от лампы на кухне. Оттуда же Заяц уловил негромкие голоса. Арс и Шаст обсуждали прошедший день. Они говорили ровно и тихо, не так, будто боялись разбудить Максима, а как будто и не надо громче — друг друга они слышат, а остальное не важно.  Вернулась обида. Но уже не такая, как в кабинете — какая-то детская, смешанная с лёгкой завистью. Ещё бы. Эти двое есть друг у друга. Они живут в одной квартире. Они ждут друг друга со съёмок. Они говорят только друг для друга, другие это даже не замечают. Они не прячутся и не боятся, хотя никогда ничего себе прилюдно не позволяют. Они приняли себя. Они рассказали близким. Им просто хорошо. Может, такой шанс не один на всё человечество?  — Проснулся? — спросил неслышно вошедший в комнату Антон.  — Да.  — Что случилось, Макс?  — Не знаю.  — Ты давай мне это не начинай, ладно? — спокойно ответил Шастун. — Арс рассказал, что было.  — Да я не знаю, Шаст. Рассказывать придётся всё, а я нихуя не уверен, что это всё вообще со мной было.  Состояние возвращается. Щиплет глаза, мёрзнут пальцы, желудок готовится к бунту.  — Меня всего переебывает даже от мыслей.  — Скажи их вслух.  Он рассказал всё, мечась по истории хаотично, вспоминая некоторые детали, забывая другие и так по кругу. В его стиле. Жонглёр в его голове опять напутал даты, факты, слова.  Антон молча слушал, не задавая ни уточняющих, ни наводящих вопросов. Ему было всё понятно. Слишком много лет он проходил через нечто похожее, хотя вряд ли сравнимое с услышанным.  — Я завидую вам, понимаешь? У вас есть всё, вам ничего не мешает.  — А что вам мешает?  — Мы.  Необдуманно вырвавшийся ответ снова создал минутный вакуум. Они сбегали, кричали, молчали, но ни разу не поговорили. Какой смысл придумывать, что сказать человеку, если вместо разговора ты вечером будешь давиться этими словами вместе с подступающей рвотой, сидя на диване на другом конце Москвы? Кому будут нужны эти выстроенные по линеечке в голове слова, если тот, кому они предназначались, сейчас где-то с кем-то другим?  — Он с Алиной, — выжал из себя Максим. — С нашей?  — Да, весь день. Узнали, что технички не будет, свалили из офиса гулять и ужинать, — раздражение от сказанного окутало тело.  — Не понимаю. И что? — искренне старался включиться Шастун. — Тебя так ревностью накрыло?  — Кого мне ревновать?  — Она с Горохом. Он уже две недели ходит по офису, запрещает нам ей улыбаться, — рассмеялся Антон.  — Шаст, можно я останусь?  — Виски? — кивая, спросил тот. — Тебя трясёт до сих пор.  — Лучше спать.