Salted caramel latte

      Арсений лёг спать, но от чего-то никак не мог выкинуть мысли об этом молодом человеке, которому явно было безумно больно на душе.       — Так, дурья башка, спи! Завтра тебе надо идти на новую работу, а ты непонятно о ком и о чём думаешь.

***

      Тем временем, Антон шёл под дождём. Он шёл всё так же в неизвестном направлении, пытаясь переварить свои мысли, действия, поступки и причины: — «Не уж то я и впрямь так сложен? Я что, клоун какой-то? Если нет, то почему меня и впрямь по-настоящему никогда не любили? Почему? Я отдаюсь человеку своей любовью, целиком и полностью, а он непонятно зачем просто остается со мной, дает к нему привыкнуть. А после уходит, оставляя кучу трещин на сердце. Так зачем?»       Он занимался самокопанием и непониманием сея мира, и нужности его существования в нём. Он ходил по городу и наматывал круги, очнулся лишь на краю моста из-за криков какого-то бомжа из-за обочины.       — Слышь, мудила! Я здесь живу. Если ты тут уебёшься, это место огородят, а мне из-за тебя спать будет негде. Иди домой, уебись об стенку, — зло кричал бомж, пытаясь прогнать его.       Он лишь сквозь зубы прошипел: «Да иди ты к чёрту, еблан».       — Да-да, главное, чтоб ты свалил.

***

      Антон пришёл домой. Там он сел в горячую ванну. Селфхарм — он надеялся только на него при такой душевной боли. Он достал лезвие, такое изящное и тонкое. Такая прелестная вещь, режет так хорошо, все свойства при ней. Он взял его и медленно, сильно давя на лезвие, провёл по запястью.       — Ммгх, блять, — морщась от боли, сказал Антон.       Глубокий разрез изливался кровью и ещё один, и ещё, и ещё. Вот он уже опустил окровавленную руку в воду. Горячая вода в соприкосновении с открытой раной… какое жжение, ммм.       Вторая рука всё так же дрожала, держала лезвие, которое уже было всё в крови. Он продолжил уже по рёбрам, вырисовывая каждую впадину меж костей. Какое наслаждение и заглушение внутренней боли, оно-то ему по душе.

***

      Валялся он так, почти без сознания, около получаса. После, он вышел и обработал раны — очередное приятное жжение. Замотал бинтом. Очередное жжение от сдавленной, открытой раны и плоти.       — Идеально… Забинтовано просто идеально и больно, и в целом кровоток не сильно пережал.       После, Антон пошёл спать. Голова была пустая, он ни о чём не думал. Он, в кои-то веки, просто лёг на кровать и сразу провалился в сон без вечно летающих мыслей в голове, так мешающих уснуть.

***

       В шесть утра всю квартиру заполнила трель уже осточертевшего будильника. Антон разлепил заспанные глаза и со всей силы долбанул рукой по будильнику.       — Да встаю я, встаю, — сказал Антон, скидывая с себя одеяло и вставая с кровати.       Встав, он пошёл в ванную, чтобы умыться и поменять повязку, что уже была насквозь пропитана кровью. Умывшись, Антон потуже затянул бинт, надеясь, что он продержится до прихода обратно домой. После, он отправился на кухню. Заглянув в холодильник, Антон достал оттуда десяток яиц и оставшийся кусок докторской колбасы. Включив чайник и поставив сковородку на электрическую плиту, он начал готовить яичницу.

***

      Проснувшись в шесть утра, Арсений сделал утреннею зарядку и пошёл в душ. После водных процедур, он пошёл на кухню, чтобы заварить себе кофе и позавтракать. Доев, Арсений взял тарелку, поставил её в раковину, залил водой и пошёл одеваться. Одет он был в белую рубашку, на неё был накинут чёрный пиджак, на ногах были чёрные прямые штаны и серые кроссовки. Посмотрев на себя, Арс надел очки. Взяв пальто, ключи и пакет с тетрадями, которые надо вернуть в школу, откуда он уволился совсем недавно, из-за того, что жалование понизили донельзя. Выйдя из квартиры, Арсений начал спускаться по лестнице, хотя, не было никакого желания спускаться с седьмого этажа пешком, но делать было нечего, ведь лифт сломался ещё три дня назад и его, видимо, не собирались чинить в ближайшее время. Спустившись вниз, он вышел из подъезда и направился к машине. Сев в неё и заведя двигатель, Арсений направился сначала в старую школу, а потом в университет…

***

      Позавтракав, Антон направился в комнату, чтобы переодеться. Закончив с этим, Антон посмотрел на себя в зеркало. Он был одет в чёрную рубашку, поверх которой была натянута тёмно-зелёная толстовка без принта, внизу были черные джинсы и такие же чёрные кроссовки. На руках, как всегда, было куча железа. Взяв портфель и закинув в него нужные тетради и заготовки стиха, он вышел в коридор и, взяв ключи и первую попавшеюся куртку, вышел из квартиры. Закрыв дверь на замок, Антон начал спускаться вниз. Поз уже ждал его у подъезда.       — Здарова, ты чёт сегодня позднее обычного. И, кстати, как там прошёл вечер с Ирой? — бодро сказал Дима, но потом, посмотрев на друга, поменялся в лице. — Так, чувак, что уже произошло? Ты с Ирой, что ли, поссорился?       — Нет, всё нормально, — соврал он. Ему не хотелось нагружать Диму своими проблемами. Ведь это его проблемы, и Антон должен сам с ними справляться.       — Вот только врать мне сейчас не надо. Я же не слепой и вижу, что что-то произошло. Так что, давай рассказывай! — всё стоял на своём Дима, реально переживая за Антона.       — Да, мы поссорились и даже расстались с Ирой, но это мои проблемы и я должен спра… — Антон не успел договорить, потому что его перебил Дима.       — Справляться с ними сам? Но это идиотизм! Ты разве не помнишь, как закончилось в прошлый раз твоё: «Я сам справлюсь со своими проблемами»!? Но ты же тоже человек, тебе тоже нужна помощь и поддержка, как и всем, и это нормально!       — А разве я человек? Ведь то, как ко мне относятся говорит совершенно об обратном. Например, хотя бы Иру, она как и все, совершенно меня не любила, но продолжала играть и издеваться над моими чувствами и любовью! А ведь говорила, что поможет, что не бросит, что безумно любит. Какой же я всё-таки идиот! А ведь они все были правы, когда говорили, что меня никто не полюбит по-настоящему, искренне. А я не верил, продолжал и каждый раз одно и тоже. Происходило то, чего я так боялся, начиная новые отношения, но надеялся, что в этот раз всё обойдется. Как же я задолбался уже, мне это надоело! Я хочу настоящей, искренней любви, не только от меня, а с обоих сторон, чтобы раз и на всю оставшуюся жизнь. И я не хочу и не могу больше доверять людям, ведь всё равно, рано или поздно, каждый сделает больно. А я уже натерпелся и хочу, чтобы этого было в моей жизни меньше, меньше боли, меньше фальши и фальшивых чувств, — говорил Антон, направляясь в сторону остановки, где они обычно встречали Серого. Позов же шёл рядом, молча слушая его тираду. Он прекрасно понимал его, ведь он в такие моменты его жизни всегда был рядом. Мог дать Антону выговориться, выслушав, он всегда помогал, будь то совет или простая, но такая нужная иногда, поддержка или крепкие объятья, и это, чёрт возьми, всегда помогало. Вот и сейчас он просто молча слушал, не перебивая.        Когда Антон закончил, они подошли к остановке, где их уже ждал Матвиенко. Заметив парней, он быстро направился к ним.       — Вы чё так медленно? — возмущённо сказал он. — Сами говорят, чтобы я раньше вставал, чтобы не опаздывать на автобус, а сами блин плетутся как черепахи.       — И тебе привет, — сказал Дима, посмотрев на Серёгу. — Времени осталось мало, так что, давайте быстрее в универ, — сказал Дима, начиная идти быстрее. Парни последовали его примеру.       Они зашли в университет за пять минут до пары. Сдав свои куртки и взяв номерки, они буквально побежали в сторону нужной аудитории. Добежав до неё за три минуты, они уже спокойно сели на места. Почему-то, выбор пал на начало, и они сели на второй ряд, ближе к окну.

***

      Доехав до университета, Арсений поднялся в кабинет к ректору, а потом в преподавательскую. Там ему все вкратце рассказали, объяснили, дали расписание и показали, где его аудитория, в которой у него уже сегодня первая пара и то, что она начнётся через пять минут и ему следует поторопиться, чтобы не опоздать, так как она, во-первых, в другом корпусе, а во-вторых, она на третьем этаже. Пожелали ему удачи. Выйдя из преподавательской, и, быстро, почти бегом, направляясь к нужной аудитории, он думал. Думал о том, как второй курс будет себя вести, как себя представить. Требовательного и строгого преподавателя или доброго, но всё же требовательного? Остановившись на втором варианте, Арсений дошёл до аудитории. До пары оставалась всего минута. Преподаватель зашёл в аудиторию, положил книги по своему предмету на учительский стол, повернулся лицом к студентам и начал их рассматривать, начиная с первого ряда. На нём, как про себя назвал их Арсений, сидели студенты-ботаны или люди с плохим зрением, на втором ряду почти тоже самое, но вот только два крайних парня, сидящие у окна, отличались. Первый был низким, с каким то дурацким пучком тёмных волос на голове, он явно был не русским, но это не так уж и важно, главное, чтобы учился нормально. Второй был высокий, волосы цветом вроде светло-каштановые, но это неточно, потому что тот сидел у окна, и солнечный свет бил по глаза, не давая нормально рассмотреть, ещё… — он не успел додумать, так как был прерван звонком.       После звонка все студенты встали и поздоровались. Для мужчины это было удивительно, после школьников, которым надо было каждый раз напоминать об этом. Он поздоровался в ответ и попросил сесть на места.       — Итак, меня зовут Арсений Сергеевич. Давайте познакомимся. Я буду называть имя и фамилию из журнала, а вы, когда услышите свои, встаёте и говорите, ну, например, простое «Я", итак, начнём…

***