Лёд и соль

      — Тела умерших бережно укладывали в драккары, рядом располагали доспехи и оружие, а затем ладью спускали на воду, чтобы лучники могли поджечь ее при помощи горящих стрел. Обуреваемый огнем маленький корабль уплывал далеко за горизонт, где море милостиво принимало его в свои объятия, — голос отца был убаюкивающим, и Аджи сонно зевнула, потерев глаза ладонью, — чтобы потом они могли отправиться в загробный мир.       — В Валгаллу?       — Туда отправлялись те, кто погиб на поле боя, милая, — отец закрыл книгу и положил ее на тумбочку у кровати, — других же дорога вела к богине Хель, в ее туманные и холодные земли.       — А утонувшие в море?       — Их забирала Ран, хранившая в своих водах все сокровища затонувших кораблей. Она любила золото и обладала волшебной сетью, с помощью которой топила лодки и большие суда.       — Значит, она была злой, — наивно решила Аджи.       — Очень, — согласился отец. — Хочешь послушать о ней?       — Да, — сонливость мгновенно испарилась, глаза заблестели от восторга и ужаса. — Хочу!       — Тогда закрывай глаза и слушай, — велел отец, убавляя свет ночника до минимума. — Ран была Матерью Моря. Кожа ее была зеленовато-голубого цвета, а волосы — черными и такими длинными, что казались бесконечными. Ран олицетворяла разрушительную и темную сторону природы: на руках — острые когти, а от ее улыбки стыла кровь. Считалось, что можно задобрить Ран, бросив кусочек золота за борт перед отплытием.       — И это работало? — шепотом спросила Аджи. Свет от ночника падал на противоположную стену, создавая причудливые тени, похожие на волны, а за окном мягко шумел ветер, раскачивая длинные ветви ивы. — Она их не трогала?       — Некоторых — да. Тех, кому сопутствовала удача в море, называли любимцами Ран, однако им не завидовали. Всех, кого она любила, Ран всегда забирала к себе. Она была очень жадной. А теперь спи, милая.       Отец склонился и поцеловал ее в лоб. От него веяло знакомым и родным запахом лимона и соли, к которому примешивались нотки чего-то горького. Аджи сонно вздохнула, поглубже заворачиваясь в одеяло. Тихо скрипнула дверь, выпуская отца в коридор, но она уже не услышала, погруженная в полудрему: за окном по-прежнему качались ветви ивы, напоминая чудесные длинные волосы, а вдали слышался плеск волн.       Ей снилось, будто она плыла на драккаре, лежа в нем, как в колыбели. Сверху раскинулось темное небо, усеянное крупными светлыми звездами; ветер подталкивал ладью вперед, навстречу горизонту, где только-только появлялся блеклый свет, свидетельствующий о пробуждении солнца. Воздух упоительно пах солью и горчащими водорослями — Аджисай поморщилась, чувствуя, как заломило в висках от интенсивности аромата.       Что-то было не так.       Ладья горела.       Ощутив жар от пылающей древесины, Аджи попыталась вскочить, но не смогла — тело было крепко привязано ко дну погребальной лодки. Ужас, до этого тихо подкрадывающийся к ней, набросился резко и стремительно, терзая добычу в зубастой пасти. Пахло дымом и сажей; кожа на руках начала лопаться, вздуваясь пузырями, а внизу беспокойно зашевелились волны, поджидая законную добычу Матери Моря.       Ран.       Аджисай наморщила лоб. Что-то знакомое было в этом имени. Что-то, что влекло ее, как свет — мотылька.       «Всех, кого она любила, Ран всегда забирала к себе. Она была очень жадной», — это напоминало ей о ком-то. О ком-то, кто тоже не хотел делиться; кому требовалось все и сразу.       Но о ком?..       Аджисай застонала от боли и бессилия. Жар, истязающий ее, вдруг сменился острым чувством холода на щеках — ледяная вода появилась даже во рту, словно она и впрямь пошла ко дну, прямо в прохладные руки морской богини.       Ей наконец удалось сесть; согнувшись, она выплюнула остатки воды и закашлялась. Рядом ревело какое-то чудовище, разглядеть которое не удавалось — зрение было мутным, точно в глаза бросили пригоршню песка. Прищурившись, Аджисай рассмотрела оранжево-алые всполохи на белом фоне.       — Наконец-то, — в голосе, произнесшем эти слова, сквозило облегчение и усталость.       — Это, — она запнулась, рассматривая оранжевое зарево.       Ревущим чудовищем оказался огонь, пирующий на остатках дома. Холодом на щеках — снег, который растирал по ее лицу Ран.       Ран.       Она резко повернулась, едва не ударив его лбом в нос — настолько близко он сидел к ней, расположившись прямо на снегу. Безупречное лицо Хайтани было перепачкано сажей, правая бровь оказалась рассеченной — струйка крови, текущая по его щеке, выглядела зловещим раскрасом.       Но он был... Он просто был. Здесь. Рядом.       Аджи вцепилась в его предплечье так, словно собиралась сломать кость.       — Ты живой, — она не знала, плакать ей или смеяться, жадно рассматривая черты его лица.       На левой щеке Рана темнела выпавшая ресничка — Аджисай зависла на пару секунд, разглядывая ее, а потом посмотрела ему в глаза и увидела там озадаченность.       — Я и не собирался умирать.       Неподражаемо.       Он чуть не сгорел заживо, избежав гибели лишь по счастливой случайности, но вел себя так, будто ничего особенного не произошло. Глядя на Рана, Аджисай все больше начинала верить в то, что он — не человек.       — Но я поражен, что ты не расстроилась. Это ведь слезы радости, надеюсь? — невозмутимо спросил Хайтани.       Какие слезы, — хотела спросить она, но замерла — большим пальцем Ран мягко смахнул с ее щеки влагу, оставляя темные разводы, и в памяти всколыхнулось воспоминание о том, как он ударил ее, выгоняя из горящего дома.       — Да ты, — начала Аджисай, собираясь вылить на него всю злость, но последующие слова утонули в ткани чужой рубашки.       С силой притянув ее к себе, Ран сжал Аджи в объятиях до боли, и в этом его движении читалось отчаяние. Он цеплялся за нее так, словно она была соломинкой, а он — утопающим. Теплое дыхание согревало ее макушку; не зная, куда деть свои руки, Аджи несколько секунд помедлила, а потом обняла его в ответ. Прижалась теснее — насколько хватило измученных мышц, и услышала еле слышное бормотание:       — Ты жива... Жива.       Еще недавно ты хотел меня убить, — проглотила Одзава горькую правду, потому что ей стало очевидно: Ран никогда не сможет этого сделать.       Хайтани вдруг отстранил ее от себя — его ладони взметнулись вверх, обхватили ее щеки, легонько поглаживая разгоряченную кожу. Рядом с ними полыхал старый дом, угрожающе скрипели под напором ветра деревья, но они смотрели друг на друга, не отрываясь, и не могли отвести взгляд.       Губы Рана дрогнули, словно он хотел что-то сказать. Что-то важное, идущее из глубины его черного, гнилого сердца, где внутри что-то надломилось, хрустнуло, как тонкая ветка, когда он увидел, как Киоши наставил на нее пистолет.       Казалось, он впервые испытал страх, подобный этому. Момент, когда понимаешь, что уже может быть поздно. Один неверный шаг, одно промедление — и он бы потерял ее навсегда.       Ран хотел сказать об этом. О том, как она важна. О том, что он не представляет жизни без нее. Слова рвались изнутри — и удержать их не было возможности.       — Ты, — начал он и закашлялся.       Эфемерная ноющая боль в грудной клетке превратилась в реальную — словно кто-то сдавил его сердце. Щемящая нежность во взгляде сменилась непониманием.       — Ран? — испуганно окликнула его Аджи.       Он не ответил, опустив голову вниз. Кровь с рассеченной брови упала на измятый снег крупными красными каплями. Хайтани прислушался к себе, не понимая, откуда взялась эта боль — для нее не было никаких предпосылок, потому что он избежал прямых ударов при падении крыши. Прикоснулся ладонью к груди, словно это могло унять колющее ощущение внутри — будто его сердце резали ножом.       — Ран, — в голосе Аджисай послышалась паника. — Что с тобой?       Она схватила его за руку, пытаясь обратить внимание на себя. Он снова закашлялся, помутневшим зрением отмечая, что капель внизу стало больше, а во рту появился вкус соли.       Кровь, испачкавшая снег, текла не из брови.       Стоило ему понять это, как Аджисай силой заставила его посмотреть на нее — обхватила лицо руками, как это недавно сделал он, пытливо заглянула в глаза.       И стало легче.       — Тебе нужен врач, — ее пальцы мелко подрагивали. — Нужно обратиться за помощью.       — Нет, — мотнул головой Ран.       Туман, застилающий зрение, потихоньку рассеивался, и он смог разглядеть ее обеспокоенное выражение лица. Боль почти отступила. Нащупав ее ладонь, Ран поднялся, чуть пошатнувшись.       — Что — нет? — истерично крикнула Аджи. — Ты еле стоишь!       — Я в порядке, — отрезал Ран, крепко сжимая ее ладонь. — Идем. Ключи у тебя?       — Ты хочешь сесть за руль в таком состоянии? — задохнулась от возмущения она. — Сумасшедший? Ты нас обоих убьешь!       Хайтани не обратил внимания на ее крики, направившись в сторону машины. Аджисай он тащил за собой, вцепившись в ее руку так, что никакая сила не смогла бы отодрать его пальцы.       — Ран, послушай... Да остановись же ты, — взмолилась она, когда стало ясно, что уговоры не действуют.       — Нам нужно убраться отсюда подальше, — Хайтани замедлил шаг, обернулся, но все равно продолжил идти. — Как можно скорее.       — Что нам нужно — так это в больницу, — упрямилась Аджи. — У тебя кровь. Ран, ты...       Она со страхом осмотрела его, неуверенно закончив:       — Ты выглядишь... Помешанным. Остановись и подумай: что будет, если ты потеряешь сознание за рулем? Что, если у тебя задеты внутренние органы?       Только сердце, — скептически скривился Ран. Время сейчас было на вес золота — дом полыхал так, что скоро об этом станет известно всем.       Им нужно уехать. Сейчас же.       Упрямство Аджисай и ее обеспокоенность его здоровьем в другой момент позабавили бы Рана, но точно не в данную минуту — внутри медленно росло раздражение.       — Почему ты вечно споришь? — процедил он. — Неужели нельзя хотя бы раз послушаться?       — Потому что ты сошел с ума, — выкрикнула Одзава. — Ты весь в крови! Ты кашлял кровью, Ран, послушай...       Он дернул ее на себя, не дав договорить — от неожиданности Аджи сомкнула челюсти, прикусив язык, скривилась от боли.       — Это ты меня послушай, — их лица оказались близко друг к другу, и Аджисай стало не по себе от прятавшейся в глубине зрачков ярости. — Сейчас ты замолчишь и пойдешь в машину. Ни слова больше.       — Я думала, что после всего этого ты меня отпустишь, — ее губы задрожали от обиды. — Я же...       Она хотела сказать, что не бросила его — не бросила бы в любом случае, — что готова была рискнуть собственной жизнью, потому что все в ней противилось его смерти.       — Ни слова, — Ран тряхнул ее так, что зубы снова клацнули. — Ты меня поняла? Лучше молчи.       Его голос стал зловещим шепотом, когда он продолжил — усталость и страх сделали свое дело, позволив утратить контроль:       — Отпустить тебя? Куда? Куда ты пойдешь, Аджисай?       Она затравленно молчала, глядя на него увлажнившимися глазами.       — К Кенме? — зашипел Ран. — Тогда тебе нужно сразу идти на кладбище, потому что он — будущий труп. К своей подружке? Так она занята тем, что отсасывает член одному из моих коллег — из тех, кого ты зовешь убийцами. Тебе некуда идти. У тебя никого нет. Никого, кто бы смог тебя защитить, а сама ты ни черта не можешь. Попадись ты кому-то другому — тебе бы уже вырвали язык за постоянные пререкания, так что заткнись и благодари меня за то, что еще жива!       Закончив, он уставился на нее, тяжело дыша от душащей горло ярости. Аджисай молча глотала слезы — притихшая, она смотрела на него с недоверчивостью и обидой.       — Вот так-то лучше, — безжалостно подытожил Ран, поняв, что она не собирается возражать. — Идем.       Оставшийся путь до автомобиля он буквально протащил ее за руку — ладонь онемела от боли, которую Аджисай едва замечала, переваривая услышанное.       Неужели он говорил про Йоко?       Откуда он про нее знает? Они давно не виделись; с подкатившим к горлу отчаянием Аджисай осознала, что Рану известно о ее жизни куда больше, чем она предполагала.       Что, если Йоко тоже в беде?..       Двери машины Ран заблокировал, как только Аджисай уселась на заднее сиденье — сесть впереди он ей не позволил. Все происходило в гробовом молчании, которое нарушали лишь хлопки дверей и шум урчащего мотора, оттого каждое движение Хайтани казалось еще более порывистым и яростным.       Снег взметнулся белоснежной пеной из-под колес; круто развернувшись, Ран выехал на дорогу. Погода начала успокаиваться — за тонированными стеклами замелькали, сливаясь в серо-зеленые пятна, деревья. Аджисай с тупой отрешенностью уставилась в окно, сжавшись в комочек — несмотря на то, что салон быстро нагрелся, ей было холодно.       Было холодно внутри.       Она не заметила, как провалилась в глубокий сон. Ран, бросив взгляд через зеркало на съежившуюся Аджи, привычно утер кровь с лица уже пропитанным насквозь рукавом и остановился на обочине — они отъехали достаточно далеко.       Найдя в кармане пальто телефон, Хайтани укрыл Аджи, набросив теплую ткань сверху. Прикурил, слегка спустив стекло со своей стороны, набрал номер Риндо.       Все было очень плохо. Ситуация вышла из-под контроля — уничтожен дом, тела Киоши и Сатоши непременно найдут, как и зарытый труп Фумико.       Коко сойдет с ума от бешенства.       — Ран, — голос Риндо слегка заглушала музыка. — Подожди секунду, я выйду на улицу. Все, говори.       — У меня проблемы, Риндо.       Он хотел сказать совсем не это, но в последнее мгновение язык отказался повиноваться хозяину.       — Я все ждал, когда ты это признаешь, — тихо ответил брат. — Что случилось?       На протяжении короткого рассказа Риндо молчал. Слушателем он был прекрасным, но Ран чувствовал, что в его молчании скрывалась тревога.       — Дерьмо, — выругался он под конец.       Хайтани не смог сдержать улыбки — Риндо значительно смягчил свои впечатления от услышанного, преуменьшая размер проблемы.       — Тебе нужен дом, верно? — младший задумался.       — Прямо сейчас. Не один из тех, что принадлежит «Бонтен».       — Это я уже понял, — досадливо отмахнулся Риндо. Рядом послышался женский голос. — Подожди... Что, Айри? Хорошо. Ран, у Айри есть небольшой домик рядом с Токио.       Ран скривился. В любое другое время он бы потребовал подобрать другой вариант, но сейчас... Он оглянулся проверить, не проснулась ли Аджисай — и, в очередной раз увидев ее бледное, измученное лицо и спутанные волосы, сглотнул.       — Хорошо, — ответил он. — Еще мне нужны вещи. Я пришлю список.       — Айри привезет. Я улажу все с Коко, — Риндо выдохнул, — постараюсь уладить. Ты в порядке?       — Немного задело, — равнодушно произнес Ран. — Ничего серьезного.       — Точно?       — Абсолютно, — солгал Хайтани. — Бровь рассечена, пара ушибов и царапин. Бывало и похуже.       — Ладно, — успокоился младший. — Я могу прислать врача, если хочешь.       — Нет. Лекарств будет достаточно. Я знаю, что делать.       — Уж надеюсь, — пробормотал Риндо. — Аккуратнее, Ран.       — Как будут новости, перезвони, — Хайтани проигнорировал напутствие, чем вызвал еще один недовольный вздох у брата. — И разузнай, что говорят о смерти Такеоми.       — Обязательно, — со всей ответственностью пообещал Риндо.       Ран слабо усмехнулся. Возможно, жизнь его не особо любила, раз постоянно подвергала испытаниям и испытывала на прочность, но в одном она была к нему благосклонной точно — когда даровала Риндо.       Аджисай зашевелилась сзади, привлекая внимание, но не проснулась, снова затихнув. Ран выбросил окурок и закрыл окно. У него есть Риндо — а у нее никого нет. От Кенмы больше вреда, чем пользы; что думать о Йоко, Ран не знал. С одной стороны, она пыталась разыскать Аджисай — даже преуспела в этом, с другой — ситуация с Исао накладывала неприязненный отпечаток на отношение Хайтани к ней.       Машина снова тронулась с места. По пути пришлось заехать на заправку, где Хайтани купил упаковку пластырей, пачку салфеток и много-много воды — его подташнивало, а во рту до сих пор чувствовался вкус гари и крови.       При детальном рассмотрении стало ясно, что он каким-то образом повредил внутреннюю сторону щеки — Ран с облегчением выдохнул. Боль в грудной клетке и затрудненность дыхания он списал на дым, которого наглотался. Аджисай так и не проснулась — он проверил ее пульс, потрогал лоб и не сдержался: ласково убрал упавшие на лицо пряди, провел пальцами вдоль щеки.       Ей сильно досталось. Вспоминая ее испуганный взгляд, Хайтани мрачнел все больше. Киоши, без сомнения, был первостатейным ублюдком — немудрено, что она перепугалась, однако... Представив Аджисай, столкнувшуюся с Санзу, Ран нервно смял в руке пластик бутылки.       Он не мог ее отпустить. Даже если бы захотел. Ведь ее просто уничтожат.       Чем больше Ран думал об этом, тем сильнее убеждался в правильности недавно принятого решения. Так будет лучше для всех. Для нее — в первую очередь.       Машину слегка тряхнуло на кочке — они уже подъезжали, — и Аджисай наконец открыла глаза. Рану не понравилось увиденное — она проснулась не как раньше: медленно и неохотно, а подскочила на месте, с тревогой оглядываясь.       — Где мы? — спросила она, когда их взгляды пересеклись в зеркале заднего вида.       — Уже почти приехали.       Дом Айри оказался скромным по меркам Хайтани — совсем небольшой, но уютный: каркасная двухэтажная постройка в традиционном стиле с простым фасадом. Ран нахмурился — окна были большими, второй этаж обвивал балкон.       Сбежать — проще простого.       Машина Фудзивары стояла возле входа, сама Айри, скрестив руки на груди, ждала их на энгаве. Ее лицо было бесстрастно-спокойным, когда Ран с Аджисай выбрались наружу — если Айри и поразил их потрепанный вид, то она никак не показала этого.       Ах, ну да, — усмехнулся Ран. Она же работала вместе с Коко. На «Бонтен».       — Это дом моей матери, сейчас она не в Японии, — Айри протянула связку ключей. — Надеюсь, он останется цел.       — Ты сама это предложила, — напомнил Ран. — Ничего не обещаю.       Губы Айри скривились. Не ответив, она перевела взгляд на Одзаву, придирчиво рассматривая ее.       Контраст был поразителен — Айри в облаке дорогих духов и Аджисай, перепачканная сажей и кровью. Ран ожидал, что она почувствует неловкость, но Аджи только распрямила плечи и вздернула подбородок, враждебно уставившись в ответ.       Айри решила представиться первой, протянув ладонь и назвав свое имя.       Хайтани с интересом наблюдал за разворачивающейся картиной, ожидая очередной выходки, но Аджи его удивила.       — Аджисай, — слегка натянуто ответила она, протягивая руку в ответ. Грязная повязка на предплечье сразу бросилась в глаза. — Одзава.       Фамилия резанула слух. Ран поймал себя на мысли, что до этого момента никак не ассоциировал Аджисай с Кенмой — заведомо мертвец, Кенма проиграл в самом начале. Но его фамилия...       Вместе с жизнью Кенмы должна исчезнуть и она.       — В доме есть все необходимое, — Айри дружелюбно улыбнулась, умело скрывая шок. — Вещи, еду и лекарства я привезла.       Аджи кивнула, не зная, как реагировать — глупо благодарить за «набор для пленницы», но Айри ей понравилась на интуитивном уровне. В ней чувствовалось расположение и — сочувствие, которое мелькало в карих глазах. Впервые за долгое время Аджисай ощутила, что кто-то занимает ее сторону, а не противоположную.       — Иди внутрь, — приказал Ран. — Мне нужно поговорить с Айри. Наедине.       Никакого желания спорить с Хайтани не было — она сначала хотела привычно возразить, но потом вдруг осознала, что ужасно устала.       — Дверь открыта, — крикнула ей в спину Айри.       — Хорошо, — пробормотала Одзава себе под нос, заходя в дом.       Внутри было чисто и уютно — но не так, как в обжитых домах, где видны следы пребывания хозяев. Над интерьером явно поработал хороший дизайнер — Аджи с любопытством оглядела просторную комнату с приземистой мебелью и панно на стенах, отмечая живой бонсай и изящные светильники в бумажных абажурах.       С улицы послышался женский голос — Аджи машинально посмотрела в окно: Айри что-то выговаривала Рану, отчаянно жестикулируя. Хайтани смотрел на стоящую перед ним девушку с фирменным выражением снисходительной усталости — чувствовалось, что она раздражала его.       Он ей что-то сказал — всего пара слов, судя по тому, как быстро шевельнулись его губы, но Айри замолчала и даже отступила на шаг, споткнувшись.       Аджисай неодобрительно поджала губы. Кто она ему?.. Раз Ран так долго слушал ее нотацию — в том, что Айри пыталась его отчитывать, Одзава не сомневалась: слишком уж эмоционально она размахивала руками.       И была очень красивой. Аджи оглядела себя в зеркале, которое отразило измученное лицо с размазанной кровью и грязью, порванную одежду, синяки, спутанные волосы и посеревшие от дыма бинты. Отражение без прикрас демонстрировало все то, что случилось с ней.       То, какой она стала.       От нее прежней почти ничего не осталось, кроме рыжих волос — она вспомнила, как стояла перед зеркалом в тот вечер в Кобе, и не смогла сдержать всхлипа. Торопливо смахнула слезинку ладонью — двойник в зеркале повторил движение. Он был совсем не похож на ту Аджисай в черном шелковом ципао, самой большой проблемой которой была кража компании.       Снаружи донесся звук отъезжающего автомобиля. Через мгновение хлопнула дверь — и заскрежетал ключ.       — Я снова пленница, — Аджисай повернулась к Рану, который вошел в дом с двумя увесистыми сумками в руке. — Так?       — Ты и не переставала ей быть. Тут вещи, посмотри, — велел Хайтани. — Тебе нужно принять душ и переодеться.       — Тебе тоже, — она разозлилась, но подошла, с любопытством заглянув внутрь.       Спустя минуту Аджисай была готова благодарить Айри — и неважно, кем она была, — извлекая из недр сумки пакет, доверху набитый баночками, которые заманчиво позвякивали. Не удержавшись, Аджи открыла один из пузырьков, понюхала и закатила глаза от наслаждения.       — У Айри странное понятие о вещах первой необходимости, — прокомментировал Ран, вынимая из пакета платье с болтающейся на нем биркой. — Очевидно, решила примерить роль феи-крестной.       — Кто она? — как можно равнодушнее спросила Аджи, прижимая к себе косметические средства.       — Она...       Ран устало потер переносицу, отбросил платье на низкий диван.       — Она девушка Риндо.       — И ты не рад этому факту, — догадалась Аджи, усаживаясь на маленький пуфик. Баночки она по-прежнему прижимала к себе, словно боялась, что их кто-нибудь отберет.       — Могло быть и хуже, — лаконично ответил Хайтани. — Я хотя бы точно знаю, что Айри любит его.       — Откуда?       — Ванная тут одна, — Ран достал из сумки очередной сверток, заглянул внутрь и удовлетворенно кивнул — лекарства. — Ты идешь первой.       Айри привезла все и даже больше — среди блистеров и тюбиков затерялась упаковка презервативов. Хайтани криво усмехнулся.       — Почему первая я? — поджала губы Аджи, недовольная тем, что ее вопрос проигнорировали.       — Потому что.       — Боишься, что сбегу?       — Ты и двух шагов в таком состоянии не сделаешь, — с небрежностью ответил Ран.       Это было правдой — Аджисай чувствовала себя разбитой и морально, и физически. Все тело гудело — казалось, у нее болели даже волосы, а кожу на затылке до сих пор неприятно пощипывало.       Ей не хотелось двигаться. Мысль о том, чтобы пойти в душ, причиняла страдания — каждое движение стоило адских усилий. Она посмотрела на Хайтани, который рассматривал упаковки с лекарствами и в который раз удивилась фантастической выносливости — будь она на его месте, давно бы умерла.       И все же усталость взяла верх и над ним. Когда Хайтани подошел к ней, Аджи заметила, как осунулось его лицо — кожа была мертвенно-бледной, а пальцы рук — ледяными.       — Что ты делаешь? — вяло спросила она, когда Ран, присев на корточки, бесцеремонно задрал порванную штанину пижамных брюк.       — Смотрю, насколько все плохо.       Холодные пальцы прикоснулись к ее щиколотке, мягко надавливая на кожу. Аджи не сопротивлялась — ее взгляд упал на макушку Рана, скользнул по беззащитно открывшейся шее. Интересно, он был уверен в себе, доверял ей или же знал, что сейчас она не способна и руки поднять?..       — Скажи, если будет больно.       Аджи бездумно кивнула. Ран оставил в покое правую ногу и перешел к левой — очевидно, осмотр его удовлетворил, потому что он сухо сообщил:       — Ожоги незначительные. Что-нибудь болит, кроме них?       — Вообще все, — призналась Аджи.       Ран хмыкнул.       — Если все — значит, ничего серьезного. После душа станет легче.       — Ты всегда такой зазнайка? — поинтересовалась она. — Может, я умираю, и мне срочно требуется врач.       Хайтани уставился на нее снизу — от непривычного ракурса Аджи стало не по себе. Она вдруг остро ощутила его ладонь, до сих пор сжимающую ее щиколотку — ледяные пальцы поверх покрасневшей кожи.       — Так ты чувствуешь, что умираешь? — вкрадчиво спросил он. — Мне провести детальный осмотр?       Ее бросило в жар. То, как он посмотрел на нее... Аджисай замерла, боясь пошевелиться.       — Н-нет, — прошептала она. — Я в порядке.       — Тогда иди, — Ран отпустил ее ногу, выпрямился и вернулся к сумкам. — Нужно будет обработать все раны. Дверь в ванную не закрывай.       Аджисай кивнула, решив про себя, что непременно закроется.       — Я не шучу, — спокойно добавил Ран. — Это мера предосторожности на случай, если тебе станет плохо.       — Я поняла, — с раздражением отозвалась Аджи. Внутри возникла тревога — с каких пор Ран Хайтани стал отчитываться и объяснять свои решения?       Ей стало понятно, почему — когда из недр пакета на свет появились наручники.              Глаза Аджисай округлились. Сталь хищно блеснула — держа покачивающиеся браслеты на указательном пальце, Ран повернулся.       — Здесь нет решеток и замков. Единственный способ не дать тебе сбежать — приковать тебя к себе, — со всей любезностью объяснил Хайтани, наслаждаясь выражением потрясения на ее лице.       Сама мысль об их скованных руках и невозможности отстраниться приятно отзывалась внутри, будоража и волнуя разум.       — Спать мы будем вместе.