Лёд и соль

      — Потрудишься объяснить? — Ран вскинул бровь, провожая взглядом указатель. — Почему мы едем в Йокогаму?       Санзу, не отрываясь от дорожного полотна перед глазами, буркнул:       — Увидишь на месте.       Щека Хайтани непроизвольно дернулась. Желание выйти из машины прямо на ходу росло пропорционально времени, проведенному в пути — они уже посетили парочку людей, задолжавших «Бонтен», где Санзу сорвался. После выхода на свободу они частенько брали подобные задания — Рану требовалось выплеснуть агрессию, а Харучиё... Он всегда был подобен взрывному устройству со сломанным таймером.       Но сегодня оба были не в строю: Ран, привыкший заранее просчитывать ходы противника, не знал, чего ждать от Санзу, а последний мыслями витал где-то далеко. Чем бы ни была забита его голова, ничего хорошего это не сулило.       — Дело в той девчонке? Саито Хоши.       Хайтани бросил камень наугад — и попал. Губы Санзу плотно сомкнулись, в глазах появился зеркальный блеск.       — Не совсем.       Машина свернула в сторону порта, приближаясь к корабельным докам. Под ложечкой засосало — в памяти закопошились воспоминания о давней битве, в которой он проиграл.       Вспомнилось лицо Изаны — посеревшее, с обескровленными губами, его застывший взгляд, устремленный в небо. Тот, кого Ран считал непобедимым, умер так легко, заставив задуматься о хрупкости человеческой жизни. Как бы силен ты ни был — всегда найдется кто-то сильнее. И тогда, слишком потрясенный уходом Курокавы, Ран сделал ставку на ум вместо силы.       — У нас прогулка по памятным местам? — спросил он, пытаясь сохранить спокойствие, когда машина остановилась.       — Пройдемся, — сказал Санзу.       Это был приказ.       Ран покинул теплый салон, прислонился к боку автомобиля, ощутив, как холод металла медленно распространился по пояснице. Пришлось повозиться пару минут с зажигалкой — ветер усилился, поднимая пригоршни снега с земли и бросая их в лицо. Санзу прошел вперед — его фигура замерла посередине открытой площади, на которой когда-то состоялась знаменательная битва.       Хайтани выпустил струйку дыма, стараясь не морщиться при мысли о том, что Харучиё стоит прямо на том месте, где лежал Изана. Словно почувствовав его недовольство, Санзу отошел вправо, затем ловко запрыгнул на один из сухогрузных контейнеров. Неторопливо, прогулочным шагом, он двинулся от одного края до другого.       Ран почувствовал холодную дрожь вдоль позвоночника, будто кто-то прошелся по его могиле.       Иногда в подобных контейнерах они переправляли не только товар, но и трупы тех, кого никогда не должны были найти. В секунду, когда эта мысль посетила его, Санзу обернулся. Рука Хайтани замерла, так и не донеся сигарету до рта, мышцы, казалось, окаменели.       Харучиё спрыгнул вниз, игнорируя приличную высоту. Ветер трепал полы его небрежно наброшенного на плечи пальто — в какой-то момент сильный порыв стащил одежду, но Санзу не обратил внимания. Оставшись в рубашке, он направился обратно.       К Рану.       Сигарета дотлела до конца и обожгла ему пальцы — он не заметил, будучи поглощенным своими мыслями. Походка Санзу, его стремительные, быстрые шаги, полное игнорирование ледяного ветра означали, что он на взводе.       И, раз здесь не было никого, кроме них, Ран догадывался, на кого обращена его злость.       — Мне предоставили информацию, — Харучиё остановился напротив и уставился на него жутким немигающим взглядом. — Некий доброжелатель, пожелавший остаться неизвестным, указал на родство девушки по имени Умэ с Оки Нобу. Знакомое имя, Ран?       Доброжелатель?..       О связи Умэ и Нобу знал Риндо. Но Ран был готов дать голову на отсечение — он бы никогда не подставил старшего брата.       — Не припоминаю, — солгал он.       — Не помнишь человека, чья койка стояла рядом с твоей?       — Ты же знаешь, я с трудом завожу друзей, — даже перед лицом надвигающейся угрозы Ран не смог сдержаться от сарказма. — Да и как-то не до того было.       — Понимаю...       Санзу кивнул. Зловещая улыбка прорезала его губы, подчеркнула шрамы и стеклянный блеск в глазах.       — Ты разбирался с Горо.       Ран ничуть не удивился тому, что Санзу знал такие подробности о времени, которое он провел в тюрьме.       — Значит, осознаешь, как тяжело порой наводить порядок, — закончил свою мысль Харучиё. — Все так и норовят что-нибудь сломать или испачкать.       Он шагнул к Хайтани вплотную, аккуратно смахнул налипшие снежинки с пальто. Ран застыл, парализованный жестом.       Харучиё прикоснулся к нему.       Это было даже не предупреждением. Это было прямым объявлением приговора.       Хайтани знал о сложностях Санзу — у них у всех были проблемы с головой. Кто-то, как Коко, терпеть не мог уродливые вещи, другие, как Ран, не могли находиться в тесных помещениях.       Санзу ненавидел прикосновения. Не терпел, когда трогали его, и сам избегал тактильного контакта, особенно с голой кожей. Но работа палача подразумевала взаимодействие с разного рода вещами — в том числе с кровью и внутренностями, — и Санзу выполнял ее хорошо. Один только Бог знал, чего ему это стоило.       И если он…       Крупные хлопья снега кружились в воздухе, оседали на длинных ресницах Санзу. Окружающий мир, казалось, вымер — не осталось никого и ничего, кроме этой площадки посреди корабельных доков, и двух мужчин, стоящих друг напротив друга.       Санзу ударил первым. Излюбленный прием, который он применял с противниками выше по росту — удар в подбородок снизу. Ран не раз видел, как люди потом выплевывали кончик языка, если в тот момент пытались что-то сказать.       В последнюю секунду Хайтани успел отклониться назад — удар вышел смазанным, не в полную силу. Но сразу же за ним последовал другой — в живот. Санзу не церемонился и не собирался его щадить: худые пальцы по-паучьи вцепились в шею, заставляя согнуться.       Он швырнул его вперед, используя вес своего тела — Ран ожидаемо повалился наземь. Холодный снег обжег лицо, правая рука заныла. Зная, что последует дальше, Хайтани перекатился вбок за секунду до того, как нога Санзу впечаталась в то место, где ранее была его голова.       — Даже не поговорим? — выдохнул Ран, поднимаясь.       То, что Харучиё не достал пистолет и не проделал в нем пару дыр, внушало надежду. Значит, он либо не планировал его убивать, либо еще не определился.       Перехватив летящий в него кулак — красноречивый ответ Санзу — Хайтани поднырнул под чужую руку, оказался сзади. Порыв ветра поднял снежную пыль, забавляясь, швырнул ее в них.       — Если ты хотел размяться, мог позвать Риндо, — хрипло произнес Ран. — Он куда сильнее в рукопашном бою.       — Потому и не позвал, — отозвался Санзу.       В его правой руке блеснул короткий нож. Хайтани медленно выдохнул. Идущий снег ухудшал видимость — за белой пеленой было тяжело разглядеть даже самого Санзу, не говоря уже о ноже. К боли в руке и пояснице прибавилась еще и боль в бедре, а Харучиё был отвратительно бодр и свеж.       Но Ран просто не мог умереть. Не сейчас, когда он наконец испытал это чувство — потребность заботиться о ком-то. Костьми лечь, чтобы она была счастлива.       — Знаешь, ты выбрал не лучшее время для моего убийства, — серьезно сказал Хайтани. — Надо было раньше, Санзу.       Они кружили друг напротив друга, выискивая слабые места. Оба отличались беспринципным ведением боя — и оба хорошо знали, на что способен противник. Это усложняло схватку.       Снежный ковер вокруг украсился россыпью алых капель. Сплюнув кровь, Ран вытер рот тыльной стороной ладони, расхохотался, показывая окровавленные зубы. Он почти победил, почти сделал все, что хотел, почти получил все, чего страстно желал, — чтобы закончить за несколько шагов до?..       — Умэ рассказывала, как это было, — Хайтани весело взглянул на Санзу. — Такеоми дергался, как свинья, когда она вырвала ему язык. Он собирался просто потрахаться — ничего нового, ведь он всегда думал только о своем удовольствии.       Санзу бросился вперед, обхватывая Рана за пояс. Вместе они влетели в один из контейнеров — в голове Хайтани от соприкосновения с холодной металлической поверхностью взорвался фейерверк. По затылку заструилось теплое.       — Знаешь, я жалею только о том, что не присутствовал там лично, — доверительно прошептал Ран. — А ты бы хотел посмотреть, как твой гнилой братец отправляется прямиком в Ад?       — Ты задаешь никчемные вопросы, — прошипел Харучиё, обхватывая его затылок ладонью. — Ведь лишил меня возможности убить его своими руками.       Он ударил лбом в переносицу. В глазах мгновенно потемнело — окружающий мир померк. Ран моргнул, пытаясь сфокусироваться, но вместо лица Санзу появилось другое.       Аджисай. Она смотрела на него зелеными глазами, в которых светилась нежность. Кончик ее носа был испачкан в муке, пара рыжих прядей щекотали висок, — такой он запомнил ее перед тем, как уехать. Такой хотел видеть всегда — умиротворенно-счастливой, без теней печали на красивом лице.       Руки Санзу сомкнулись на его шее, перекрывая доступ к кислороду. В голове мелькнула ироничная мысль о том, что смерть от удушения — не то, как Ран бы хотел закончить свой путь. На ощупь найдя галстук Харучиё, Хайтани затянул его, превращая в удавку, дернул на себя, одновременно переворачиваясь на бок.       Оба надсадно закашлялись, хватая ртами холодный воздух. Стоя на коленях, Ран искоса взглянул на Санзу, уже поднимающегося на ноги. Сильной стороной Харучиё была абсолютная фанатичность в бою, Хайтани — скорость и изворотливость.       Это будет долго, — устало подумал Ран.       — Просто дай мне закончить, — с яростью выпалил Санзу, впечатывая ботинок ему в грудь. — И сдохни уже.       Ран рухнул на спину, глядя в серое небо.       Изана лежал так же.       Густую пелену облаков закрыло лицо Санзу, нависшего над ним. С его разбитой губы сочилась кровь — несколько капель упали на лоб Рану, расплываясь алыми пятнами мишеней.       — Не могу, — с неподдельной искренностью ответил Хайтани.       В глазах Санзу мелькнуло несвойственное ему любопытство. Он даже замедлился, с интересом глядя на Рана.       — Почему же? Боишься оставить Риндо одного? Кровные узы часто переоценивают.       Ран ухмыльнулся. Он лежал на спине перед врагом, но чувствовал себя в стократ сильнее Санзу.       У него был секрет, рыжеволосая тайна, спрятанная глубоко-глубоко.       Он увезет Аджисай так далеко, что никто ее не найдет. Никто не сможет прикоснуться к ней.       Она будет только его — всецело и навсегда.       — Ты не поймешь, — Ран рассмеялся, коснулся перепачканных кровью губ. — Может быть, однажды кто-нибудь покажет тебе.       Пальцами другой руки он сгреб пригоршню снега. Когда Санзу наклонился, метя кончиком ножа в горло, Хайтани бросил снежную пыль ему в глаза. Харучиё отвлекся лишь на миг, но и этого хватило, чтобы Ран прижал окровавленную ладонь к его рту.       На лице Санзу возникло отвращение, граничащее с ужасом.       Да, Ран знал не только тот факт, что Санзу не терпит чужих прикосновений. Он еще и знал, почему.       Харучиё дрожащими руками принялся стирать кровь со своего лица, зачерпывая снег. Ран поднялся на ноги, но тут же, пошатнувшись, оперся о бок контейнера.       — Брось, — посоветовал он. — Или мы оба тут умрем. Разве Такеоми был так важен?       Санзу, скривившись, разглядывал собственные руки, испачканные розоватой талой водой.       — Ты знаешь, что нет. Я хотел убить его сам.       — Проблема в том, что я забрал твою игрушку? Мы вроде взрослые мальчики.       Ран тяжело вздохнул и добавил:       — Эйка умерла из-за него.       Санзу с яростью ответил:       — Мне плевать на твою мачеху. Она далеко не единственная, кто погиб из-за Такеоми.       — Значит, это все? Мне вынесен приговор? — Ран с усмешкой наблюдал, как Санзу неторопливо выпрямился. — Что же тогда мы валяемся в снегу? Майки не разрешил тебе меня убивать. Я прав?       — Помнишь Тоцуяму? — внезапно спросил Санзу.       Ран кивнул. Ему даже не пришлось копаться в памяти — это было почти сразу после его освобождения. Тогда они угодили в ситуацию, из которой выбраться живым было невозможно. Санзу почти не выбрался — его серьезно ранили, и Хайтани пришлось тащить его на себе добрых два квартала.       — Мы в расчете, — Харучиё смерил острым как бритва взглядом. — Больше никаких снисхождений. Ошибешься еще раз — я убью тебя без колебаний.       Он направился к машине, бросив напоследок:       — Доберешься до офиса сам. Со вторым днем рождения, Хайтани.       Ран остался стоять возле контейнеров, наблюдая, как метель заметает следы уехавшего автомобиля. Телефон разбился во время драки, превратившись в бесполезный кусок металла. Достав пачку сигарет, он сел прямо на землю и закурил.       Снег продолжал идти.