Arcanum

      — Тебе там нормально?       Сидевший на камне Аль-Хайтам наблюдал за Гекатой, что вблизи водопада смывала с себя всю грязь после пылкой ссоры. Девушка развернулась к нему, пряча грудь рукой и стоя под льющейся водой, и не смогла сдержать веселой улыбки.       — А ты не присоединишься? Выглядишь как жертва хиличурла, — она указала взглядом на парня, чьи штаны были в пятнах, а торс в пыли от земли. Разорванное белье Ксенакис и топ аль-Хайтама ребята решили запихнуть в набедренную сумку мудреца, чтобы затем выбросить — эти вещи отжили свое. — Я помогу потом стянуть воду, если что.       Он не особо хотел лезть в водоем, но перспектива возможных трепетных прикосновений к девушке была довольно заманчивой. Да и было интересно посмотреть, действительно ли она может высушить вещи одним движением руки, поэтому великий мудрец, немного подумав и усмехнувшись своим мыслям, вступил в воду, не снимая оставшейся одежды, и прошел к Гекате. Было не холодно, так как погода была солнечная. Встав рядом с ней под льющуюся сверху воду, он притянул брюнетку к себе за талию и трепетно поцеловал ее в пухлые нежные губы. Их поцелуй длился долго. Они чувственно погрузились в этот дурман с головой, иногда делая небольшую паузу — любовные переживания не давали спокойно дышать. Девушка обняла парня за шею, и они медленно отступили чуть дальше от потока воды — хоть он и не был сильным, но долго целоваться там было не совсем удобно.       — Полечишь меня? — игриво спрашивает он, отстраняясь, как бы напоминая о ране, которую она успела нанести в порыве злости. Она краснеет. В трезвом уме только что случившийся «скандал» казался животным и выходил за грани адекватного, и Геката опустила взгляд вниз от неловкого чувства стыда. Аль-Хайтам прижимается ближе, чтобы чувствовать лучше ее твердые соски на своей груди, и сжимает девушку крепче в своих сильных руках. Его тело было таким теплым, и Геката хотела просто окунуться в его объятия и ни за что не вылезать оттуда.       — Да. Пойдем, — все же отвечает девчонка. Она направилась к берегу, взяв за руку мудреца, другой рукой так же прикрывая грудь. Его ладонь была намного больше ее, и она чувствовала себя действительно маленькой рядом с ним, не только из-за разницы в возрасте, но и из-за его силы и роста. Он снова сел на камень, удобно расставив ноги, и стал ожидать ее следующих действий. Ксенакис делает движение свободной рукой, вытягивая всю лишнюю воду со своих волос и одежды, и отбрасывая жидкость в сторону кустов. Аль-Хайтам не спускал глаз. Это было очень необычное явление, почти похожее на магию элементов, хотя, по сути, это она и есть? Он не был уверен. Девушка перевела взгляд на седовласого и немного замялась. Ее взор будто застыл.       — Ну? — он вопросительно выгнул бровь.       — Не торопи! — Геката очнулась, тут же покраснев, и неосознанно для себя топнула ногой. — Я настраиваюсь…       — По-моему, ты просто пялишься, — хмыкает он довольно, опустившись на локти. — Я уже давно понял, что тебе нравится наблюдать за мной, когда я мокрый.       Ксенакис недовольно бормочит что-то и отворачивается, нахмурившись. Она вытягивает всю воду, даже не смотря на аль-Хайтама, после чего поспешно надевает свой топик и хватает в руки меч и корзину. Мудрец проводит пальцами по своим волосам — они стали такими же сухими, как и до всего этого. Очень необычно. Аль-Хайтам закатывает глаза, когда видит ее все еще хмурый взгляд и пунцовое лицо.       — Ты знаешь, что не обязательно так стесняться? Мы ведь теперь вместе.       — А? — она возмущенно вскидывает брови. — С какой это стати?       — Ну это ведь логично? А что, нет? — он встает и отряхивает свои штаны, будто на них все еще осталась пыль.       — Нет, — она сощуривает глаза, скрестив руки на груди.       — Нет? — на его лице появилась легкая улыбка, а глаза задорно заблестели.       — Нет!       — Ну ладно, — Аль-Хайтам отреагировал нарочито пренебрежительно и расслабленно, так, будто дело касалось чего-то незначительного, и это еще больше возмутило брюнетку. Они стоят так еще некоторое время, будто диалог был просто поставлен на паузу, и Геката, наконец, язвительно спрашивает:       — И что, ты даже не предложишь?       — С чего бы? Ты ведь мне отказала, — он легкомысленно пожимает плечами и обходит ее, намереваясь отправиться обратно в город.       — Дурак, — шепчет она тихо, направившись хвостиком за ним. Он улыбнулся.       Аль-Хайтам знал, что Геката обязательно согласиться на отношения. В будущем — обязательно, но не сейчас. Теперь, когда все чувства излиты, их отношениям ничего не мешало. Оставалось лишь шаг за шагом приближаться к цели, пробивать дурацкую стену неприступной и очень сложной девицы, чтобы добиться ее согласия. Скажи ему кто-то такое полгода-год назад, аль-Хайтам бы усмехнулся. Что за бред? В первую очередь это он держит всех на расстоянии, а не другие.       — Мы ведь ко мне сейчас? Ты все еще не подлатала меня.       Она так старалась не смотреть на него, что и забыла об этом… Когда они вошли в пределы города, аль-Хайтам тут же ощутил на себе взоры прохожих: полуголый великий мудрец с заметной раной на груди расхаживает по городу с какой-то девицей. Парень так и представлял Азара, надменно спрашивающего: «Это, по-вашему, нормально?». Геката, в свою очередь, заметно напрягалась от кокетливых взглядов девушек в сторону седовласого, ведь по большей части это они проявляли интерес к внешнему виду мудреца сейчас.       Когда он наконец-то сел на свой любимый диван, то тут же ощутил, насколько его тело стало ватным. Все же дело близилось к вечеру, а значит, они почти весь день провели у этого чертового водоема. Зато теперь лес Авидья у аль-Хайтама ассоциировался с нечто новым: ярость, ненависть, страсть, секс, хотя он бы это назвал жестким поревом, которое читают многие одинокие дамы в своих романах Инадзумы. Геката устроилась сбоку, и аль-Хайтам почувствовал влагу, обволакивающую женские руки на груди мудреца в целительных действиях девушки. Неглубокая рана наконец-то перестает болезненно ныть и зудеть. Парень с облегчением выдохнул и откинул голову назад, прикрыв глаза, и Ксенакис немного неловко, но смело, приобняла мудреца и опустила голову на его грудь. Мужская рука опускается на бедро, поглаживая девичьи округлости.       — Геката..       — М? — она поднимает голову и смотрит на него невинно, заметно расслабившись впервые за весь день. Однако лицо тут же мрачнеет, когда она слышит дальнейшие слова мудреца:       — Приготовь мне стейк.       Она бы с радостью. Конечно с радостью бы приготовила ему, но честно, так устала, что даже трату энергии в лишние препирательства она видела более экономной, нежели какие-то физические действия. Ее тело просто хотело обмякнуть в руках аль-Хайтама.       — Я даже не твоя девушка, с какой стати я должна выполнять функции жены? Умная леди должна готовить только для семьи, — она вновь опускает голову, устраиваясь так же, как прежде, и даже сильнее прижимается к парню. Он слабо улыбнулся реакции.       — Но ты ведь готовила здесь уже?       — То было с Кавехом, он мне как брат!.. И даже отец… По сути, он заменил мне всю семью, да и друзей тоже…       — Не боишься заменять одним человеком весь мир?       — Ага! Кто бы говорил! — ошарашенно восклицает девчонка, резко отстранившись от мудреца и шокированно, сдерживая нервный смешок из своих уст, смотрит на парня. — Ты может сам вспомнишь себя в юном возрасте, или мне напомнить? Ни шагу не ступал без Кавеха.       — Вообще-то это он...       — Да? Ты уверен?       — Тц, — цыкает он, закатив глаза точно в ее манере. Но да, она была права. Когда аль-Хайтам потерял самого близкого человека в жизни, свою бабушку, то очень быстро привязался к Кавеху, и так боялся, что потеряет и его, что по сути сам решил оборвать дружбу или, скорее, испортить ее. Ведь каждый раз, когда ты боишься чьего-то ухода, ты неосознанно подталкиваешь человека на это действие, как бы проверяя: останется он или нет. Если же отношения приобретали явный оттенок созависимости, где чаще всего один из партнеров проявлял себя как родитель второго, то автоматически на отношения накладывалась определенная задача: сепарация, после которой, естественно, отношения заканчивались. — Я вырос… Но, признаюсь, возможно я все еще склонен к созависимым отношениям, поэтому и стараюсь держаться подальше от всех.       Аль-Хайтам почти всю свою жизнь был привязан к одному человеку, которого выделял на фоне других. Во-первых, он склонен к объектно-ориентированным отношениям, когда большая часть энергии идет на тот самый «объект», хоть это и не было заметно для окружающих (в силу его характера). Во-вторых, такое часто бывает, когда слишком рано теряешь свою мать и становишься заботой бабушки. В-третьих, это было намного проще. Социальные взаимодействия отнимают много сил у паренька, и он предпочитает иметь самого близкого человека, который знает его от и до, и с которым уже налажен хороший контакт и близость: сначала это была мать (как и у всех, в принципе), после смерти матери — бабушка, затем это был Кавех, сейчас же — Геката. И так получается, что большая часть жизни хочешь не хочешь, а все равно завязана на этом единственном «объекте». И никто бы не мог сказать, что аль-Хайтам действительно такой человек.       — Это нормально — иметь кого-то, кто намного ближе всех остальных, — говорит она чуть тише, вновь приблизившись к аль-Хайтаму. Геката прижалась губами к его щеке. Она знала, что было непросто говорить такие вещи, когда долгое время молчал, хотя по сути он озвучил всего лишь мелочь. Это была лишь малая часть того, что его тревожила, но для аль-Хайтама это уже большой шаг на пути к зрелым отношениям. — Пойдем в «Пуспу»? Закажем там стейки!       Он мотнул головой, устало прикрыв глаза, как старый кот, и Гекате на секунду стало его жаль.       — Ну ладно. Я займусь этим, — она ласково погладила его по щеке, перед тем как отправиться на кухню и начать готовку. Как и ожидалось, в холодильнике парня мышь повесилась, там было лишь самое необходимое: яйца, молоко, мясо, да и что-то еще по мелочи. Разумеется, ни грамма овощей. Слава богу, в шкафчиках она заметила пару видов круп, и то неизвестно, завелист ли там уже жучки или еще нет. Видимо, раньше продуктов было много, потому что их покупал Кавех на деньги своего соседа, сейчас же, когда Кавеха нет — дом казался довольно пустым, в особенности, холодильник. Геката вздохнула и принялась за дело с мыслью, что нужно будет вместе сходить на Большой базар.       Аль-Хайтама вывел из дремы аромат жареного мяса, постепенно распространявшийся по всему дому. Живот тут же заурчал, и тогда мудрец пошел к Гекате, надеясь, что блюдо уже готово, однако мясо все так же жарилось на сковороде.       — Вкусно пахнет, — говорит он, присаживаясь за стол, и Геката, не отворачиваясь от плиты, отвечает:       — Как раз почти закончила.       Когда она разложила блюда на тарелки, аль-Хайтам недовольно выгнул бровь.       — Ты что, жарила мясо рядом с рыбой?       — А что такого? Я же тебя не заставляю ее есть, — не поняла она. — Хотя придется, раз ты с таким отвращением смотришь. Откуда у тебя тогда в морозилке была рыба, если ты ее терпеть не можешь?       — Кавех, — он пожал плечами, и приступил к трапезе. Когда первый кусочек мяса был распробован, парень не смог сдержать довольной улыбки. — Ты, наверное, лучше всех в Тейвате жаришь мясо.       — Да это просто кусок мяса… — она заметно смутилась, хотя старалась не показывать.       — Нет, не просто. Ты очень хорошо разбираешься в специях, да и стейк прожарен отлично: есть хрустящая корочка, а само мясо при этом внутри сочное, то есть вовсе не сухое.       — Ну-у… Спасибо, — она улыбнулась, видя как он с удовольствием ест то, что она приготовила для него. — Попробуй тогда и рыбу тоже!       Она отрезает кусочек, так называемой, солнечной рыбы, после чего перекладывает на тарелку Хайтама, игнорируя все его возражения.       — Просто попробуй! Разочек!       Аль-Хайтам поджал губы, когда его взор застыл на тарелке. Казалось, девушка в жизни не видела его таким напряженным, и это было так забавно, что она еле сдерживала смешок. Мудрец перевел взгляд с рыбы на Гекату. И зря. Она так жалобно глядит на него, что он просто не может ей отказать, и поэтому кусочек жареной в сливочном масле рыбы все же отправляется в рот. Ксенакис выжидательно смотрит, но вид Хайтама остается таким же сухим.       — Что ж, это… Не так ужасно, как я думал, — наконец заговорил он, дожевав. — Я бы даже сказал, что очень вкусно. Не так, как готовила моя бабушка.       — Может она просто не умела готовить рыбу?       — Ну… Приправ и специй она точно не добавляла. Возможно, дело в этом.       — Ну-ну! Без специй и приправ в Сумеру? Рассказывай дальше, — она закатила глаза, считая, что он просто не хочет признавать ее могущество в кулинарии. Как он смеет?       — Ладно, я жалею, что вчера не принял тот контейнер с рыбой, что ты мне принесла. Теперь довольна?       — Еще как!       Он хмыкнул и продолжил есть вместе с ней. Постепенно завязалась милая беседа на различные темы. Они затронули также тему и следующего выступления театра Зубаира, и Геката пересказала слова Кавеха о том, что все еще никто в Сумеру не знает, о чем будет сюжет спектакля, разумеется, кроме самих актеров, танцовщиков и режиссера. Нилу вкратце делилась с Кавехом некоторыми деталями, да и он помогал ей и ее команде в разработке сценария, однако решил не рассказывать Гекате. Потом сама все увидит.       Вот уже еда была съедена, посуда перемыта, и теперь ребята попивали чай перед концом дня.       — Скоро новолуние… Я чувствую, как элементальные силы становятся слабее, — Геката повертела в руках свой Глаз Бога, на котором значок Электро давно погас, а Гидро едва горел.       — Ты не думала о том, чтобы помогать раненым в Бимарстане? — он отпил немного чая, который любезно приготовила ему девушка.       — Думала и очень хотела помогать Сумеру хоть чем-то, но все еще не уверена. Никто ведь не в курсе о моих способностях, и чем дольше я храню их в тайне, тем сложнее решиться раскрыть другим…       — Ты не должна так переживать об этом, наш город и не такое видел. Главное, чтобы Кавех узнал об этом от тебя, а не от кого-то другого, — он немного подумал, прежде чем продолжить: — Хочешь, я свяжусь с Закарией и вкратце расскажу о тебе? Это хороший врач из Бимарстана, я уверен, он будет только рад, если ты будешь им помогать. Особенно часто срочное лечение нужно махаматрам и наемникам из Бригады тридцати, которые были ранены в каких-то передрягах. Будешь, получается, две недели в месяц помогать исцелять людей. С твоей помощью их работа пойдет куда быстрее.       — Я… Я буду очень рада, если ты поговоришь с ним. Спасибо! Правда, большое спасибо тебе, — девушка мягко улыбнулась, с благодарностью в глазах посмотрев на аль-Хайтама, и положила свою ладонь на его, легонько погладив.       — Кхм, я… — он неожиданно для себя покраснел. Впервые чувствовал себя неким героем для нее, наконец-то смог оказать поддержку хоть в чем-то. И это было невероятно волнительно. — Ладно, не бери в голову. Хотел спросить, для чего тебе эти лотосы в корзине?       — Да так, просто хотела сделать ароматическое масло, ничего такого, — она смущенно почесала затылок. — Я тебе покажу, когда будет готово. Кстати, если ты когда-нибудь чувствовал от меня цветочный запах, то это парфюмерное масло, которое я делаю сама.       — Да, пару раз ловил аромат, — сдержанно отвечает он, отведя взгляд в сторону. А что? Говорить, что он пытается обострить свое обоняние каждый раз, когда он с ней, лишь бы почувствовать ее запах? Ну уж нет. — Видел его у тебя в комнате, вроде.       — Во-о-от. Но это было масло сумерской розы, а сейчас собираюсь из лотоса делать, как раз запах должен быть уже не таким резким, — она встала из-за стола, чтобы помыть уже опустевшие кружки. — Что у нас там по времени?       — Около десяти уже. Ты ведь останешься?       — Ну не знаю, не знаю, — она обернулась к нему, игриво улыбаясь, параллельно вытирая руки кухонным полотенцем. — А ты не будешь ничего такого делать?       — Например? — спрашивает он, подперев щеку кулаком, и девушка немного напряглась от его внимательного взгляда с прищуром.       — Ну… — она замялась, покраснев от своих же мыслей, и тут же вспылила: — Тц, все! Я в комнате Кавеха буду спать, понял?       — Конечно, как ты скажешь, — он поднял руки в примирительном жесте, показывая отсутствие каких-либо грязных намерений, но это все равно не успокоило ее. Как обычно, ее чувства были противоречивы: с одной стороны, она сильно жаждала его внимания, с другой — ей хотелось держать аль-Хайтама на расстоянии.       Все было так, как она и сказала. Аль-Хайтам особо не приставал к ней, лишь спросил пару раз, нужно ли ей что-то для комфорта, и изредка ненароком прикасался к ней. Наконец, они оба завалились спать в разных спальнях, хотя Геката не могла уснуть: как можно спать, когда знаешь, что он сейчас в другой комнате лежит в своей громадной постели, дай бог в пижаме, если не в одних боксерах? «Дурак, дурак, дурак, дурак!» — крутилось у нее вечно в голове.       Аль-Хайтам проснулся под раннее утро, когда почувствовал какую-то тяжесть на своей груди. Он с трудом разлепил веки, почувствовав чье-то тяжелое дыхание, и увидел Гекату, которая лежала прямо на нем и внимательно за ним наблюдала.       — Привет? — чуть сипло здоровается он, вопросительно выгнув бровь.       — Привет, — шепчет она тихо. Он повел глазами, задав немой вопрос снова, потому что Ксенакис все так же лежала на нем и даже не думала слезать. — Мне было скучно.       Он издал нервный смешок, покачав головой, изумляясь странному поведению девушку.       — Я тебя совсем не понимаю… Не ты ли мне говорила вчера, чтобы я держался подальше?       — Ну а ты и держись, в чем проблема? Меня-то это не касается, — она сложила руки на его груди и опустила на них голову, все так же наблюдая за пареньком.       — Невероятная логика, Геката. Как я мог не догадаться? Конечно, все так, как и должно быть, — насмешливый тон выдавал некую озадаченность с примесью негодования. — У тебя точно нет биполярного расстройства?       — Ну… Максимум, циклоидная акцентуация. Хотя лично мне кажется, что это ко мне никак не относится. Я считаю себя просто разносторонней...       — Ах вот как?       — Да, — она довольно кивнула. — Вот ты. Такие, как ты. Вы ведь тоже в своем роде «многогранны». Ты такой весь из себя ботан сдержанный, качок поневоле, холодный, как Король Мечей, — он недоуменно вскинул брови, и она цыкнула языком, наконец приняв сидячее положение, не слезая с мудреца. — Ох, забудь. В общем, вы, перверты, все такие тихие, а на самом деле очень… Ну ты понял!       — Договаривай, — он приподнялся на локтях, наблюдая за девушкой. С чего это вдруг она взяла и нагло устроилась на его бедрах, да еще и причитает что-то с утра пораньше? Она вообще в себе?       — Ты всегда глупый, когда сонный? Я говорю, что все извращенцы такие тихие в обычной жизни, и никто на них и не подумает, что они настоящие маньяки, — она активно жестикулирует, и аль-Хайтам чувствует, как уже утомился, а ведь день еще не начался...       — Как это относится вообще к «многогранной личности», о которой ты говорила? Почему ты вообще такая активная с утра, я не пойму? И хватит уже ерзать на мне, у меня и так…       — Ох, поверь, я и так это прекрасно чувствую! Хватит быть таким недовольным, утро только началось, а ты уже брюзжишь как старик, — она говорит это, ерзая на нем активнее, и аль-Хайтам откидывает голову, тяжело вздыхая. Студентка захихикала. — Так классно, я как будто на лошади катаюсь!       — Ты себе что-то в кофе добавила? Будь добра, либо помоги мне, либо выйди и дай мне самому разобраться, раз ты предпочитаешь держать дистанцию, хотя и противоречишь самой себе.       — Я? Помогать? Разве великому мудрецу нужна помощь от жалкой студентки, чтобы справиться с каким-то утренним стояком? — она хитро улыбалась, не останавливая ритмичные движения бедрами. Член в плотных боксерах уже изрядно разбух, и великий мудрец почувствовал, как по головке начал стекать предэякулят. — Ты слышишь вообще, как это выглядит со стороны? Теперь видишь, что ты настоящий псих?       — Я прошу тебя, выйди. Просто уйди, — процеживает он слова сквозь плотно стиснутые зубы, указав рукой в сторону двери. — Не заставляй меня снова срываться на тебе.       — А может я только этого и хочу? А? Что тогда?       — Геката… Разнообразия ради я советую тебе иногда думать, прежде чем что-то говорить.       — Ну? — она в ожидании смотрит на него, начиная активнее тереться промежностью, и тут же прикрывает глаза, с удовольствием поджав губы. — М-м, я чувствую, как он пульсирует. Боже мой, да ты…       — Выметайся, — голос приобрел такую жёсткость, что девушка невольно остановилась.       — А посмотреть хотя бы можно? — с небольшой опаской спрашивает она. Он мрачно взглянул на нее. Если Геката будет смотреть, как аль-Хайтам мастурбирует, то он точно не сможет себя контролировать. Ксенакис сильно подпортила ему настроение, и почти вывела из себя, однако он все ещё держался из всех сил и старался не поддаваться на провокации. По ледяному строгому взору помутневших бирюзовых глаз Геката поняла, что на этом стоит прекратить свои приставания. — Хорошо, хорошо. Я пока приму душ.