Arcanum

      Аль-Хайтам делает глубокий вдох, прежде чем постучать в дверь дома своей излюбленной ведьмочки. Он переминается с ноги на ногу, терпеливо ожидая того, когда девушка откроет. Когда он уже собирался уходить с мыслью, что она, видимо, не дома, дверь со скрипом открылась. Геката немного потухшим уставшим взглядом глядела на него, стоя на пороге, и бывший секретарь подумал бы, что она спала, если бы не красный опухший нос и едва заметные следы от туши под нижними ресницами лиловых глаз. На секунду он застыл, мысленно паникуя. Он не знал, как себя вести, когда рядом кто-то плакал, особенно если это была девочка. Бабушка с детства приучила его уважать нежные создания, и не дай Архонт обидеть хоть одну из них, она тут же устраивала ему долгую лекцию с объяснениями, как можно и как нельзя обращаться с девочками. Жаль только, что все те знания улетучились, и единственное, что на уровне подсознания оставалось в его голове — это то, что он должен бережно относиться к девушкам, да и, по возможности, ко всем, кто был слабее его. Или пусть хотя бы их не обижает намеренно. Разумеется, Кавех был золотым исключением, хотя у аль-Хайтама не было никаких плохих намерений.       — Впустишь? — ненавязчивый вопрос осторожно сошел с его языка, и Геката очнулась от мрачных мыслей, молча впустив седовласого внутрь. В доме его встретил сандаловый аромат благовоний. Парень крутил различные слова в голове, пытаясь соединить их в какое-то подходящее предложение, однако все еще не знал, с чего начать и с какой стороны зайти в диалог.       — Я как раз заварила травяной чай с апельсином, — она вяло махнула рукой, приглашая следовать за ней в кухню. Кажется, она даже не собиралась спрашивать, зачем он здесь.       — Ты в порядке? — аль-Хайтам задал вопрос в лоб, не зная как иначе сформулировать слова. Он не был мастером заходить в беседу издалека.       — Новолуние в голову ударило, не обращай внимания, — когда мудрец сел, она поставила чашки на стол, налила в них еще горячий напиток из стеклянного чайника и присела напротив. Парень сделал глоток чая, в котором отчетливо чувствовались цитрус, мята и мед. Очень приятный мягкий вкус. Бирюзовые глаза молча изучали девушку, пока она, шмыгая носом, попивала напиток, будто не замечала того, что мудрец что-то хотел сказать, или, возможно, узнать. Она подняла взгляд на парня, не желая оставлять его озадаченным, поэтому сама продолжила: — Обычно к новолунию те, кто чувствителен к лунному календарю, ощущают упадок сил и какое-то эмоциональное выгорание. У меня, вдобавок к этому, пропали элементальные способности, и еще через несколько дней начнутся… — она вдруг замялась, осознав, что зашла слишком далеко в объяснениях, однако аль-Хайтам был не глуп в этих вопросах и понял все сам.       — Менструация? — уточнил он, на всякий случай. Она немного удивилась такой спокойной реакции без капли отвращения или неприязни. Казалось, он был абсолютно спокоен.       — Ну… Да. Когда я сюда переехала, одна из приятельниц мне объяснила, что в Сумеру к этому относятся, как к нечто грязному. Странно, что ты так ровно об этом говоришь.       — Я воспринимаю это как часть цикла женского организма, не вижу в этом ничего противоестественного. К тому же, Академия, да и впрочем, весь Сумеру постепенно движется вперед, поэтому в скором времени понятие «нечистой» исчезнет. По крайней мере, это облегчило бы жизнь многим девушкам. — он отпил еще чая, игнорируя немного смущенно-притупленный взгляд девушки. — Так что, у тебя предменструальный синдром?       — Что-то похожее на это, да. Как-то все свалилось в кучу, и я ощущаю себя слишком чувствительной. Даже толпа в Театре Зубаира казалась мне невыносимой, хотелось просто спрятаться где-нибудь у себя, — она пригладила свои волосы, немного успокаивая себя. — Помимо этого, новолуние, как явление, обычно как раз ассоциировалось с менструацией у женщин. В это время, когда луна (женщина) скрывалась из виду, люди закрывались в себе, хотели уединения и покоя, были обидчивы и ранимы, гиперчувствительны, из-за чего многие, кто все же решили провести день в кругу общества или близких, по итогу тратили свою энергию не на восстановление сил, а на распри с другими. Покоя достигали те, кто мог без проблем спрятаться в свою ракушку хотя бы на время. Если бы ты отслеживал лунный календарь, то возможно бы заметил, что есть такие дни, когда наотрез не хочется выходить из дома.       — Я не особо провожу параллели между своей жизнью и астрологией, но, должен признать, из твоих уст это звучит довольно интересно. Так ты ушла из-за этого? Или есть что-то ещё? — он слегка наклонил голову вбок, наблюдая за брюнеткой. Она поднесла к губам чашку и допила чай, после чего устало облокотилась о стол. Свободную ее руку, ту, что почти безжизненно лежала на столе, аль-Хайтам немного робко обхватил своими теплыми пальцами, не отрывая взгляда от девушки, что явно смутилась этому невинному жесту. Она отвела взгляд в сторону, однако руку не убрала.       — Мне очень, очень стыдно перед Кавехом. Он слишком добр, я попросту не заслуживаю его дружбы. Казалось, что если бы он никогда не узнал о моей откровенной тупости, то все было бы хорошо, но я знаю, что это не так. Да и сложно представить, что сейчас думают зрители о такой героине. В общем и целом, спектакль сам по себе выглядел странно, особенно для людей, кто не в курсе произошедшего.       — Какая разница, что думают другие? — в его глазах на секунду промелькнуло искреннее изумление. — Самое важное, что отношения с Кавехом восстановлены, разве нет? Он решил просто преподать тебе урок, ты его освоила и вряд ли повторишь ту же ошибку, так что просто отдыхай или концентрируйся на исследовательском проекте. Под чувством стыда может и вся жизнь пролететь, так что занимайся тем, что нравится, без оглядки на других. Я даже рад, что он решился на подобное, иначе бы это значило, что он так же смиренно принимает в свою жизнь неудачи и поражения.       — Ты меня успокоил, — сипло проговорила она после недолгой паузы, когда на глазах снова появились слезы. Аль-Хайтам растерялся, но постарался перевести все в шутку.       — Что-то не очень похоже. Ты столько лет дружила с Кавехом и на чужом опыте не могла понять, что близких нужно беречь? Решила пойти по моим стопам? — он непривычно тепло улыбнулся, наклонившись к ней и проведя другой рукой по ее волнистым темным локонам, когда она коротко засмеялась.       — Мне иногда кажется, что во мне есть что-то от Кавеха и что-то от тебя. Только вы настолько разные, и ваши качества во мне смотрятся так биполярно, что я веду себя порой как-то странно.       — Ты про свои игры в «горячо-холодно»? — усмехается мудрец.       — Не надо говорить об этом, как о какой-то манипуляции! — она возмущенно отвернула лицо, но почти сразу вернула взгляд к парню. — Да, я не совсем разобралась в себе, но до твоего прихода в мою жизнь я была совсем другой!       — Хочешь сказать, я так сильно влияю на тебя?       — Да! То есть… нет! С чего вдруг? — аль-Хайтам в мыслях с облегчением выдохнул. Раз она так реагирует, значит все хорошо. Ее лицо хоть и было недовольным, пунцовым, но поджатые губы говорили о том, что она с трудом сдерживает улыбку. Да и все было видно по задорному прищуру глаз, в которых появился огонек, а нахлынувшая слезливость отступила. Наконец, она закатила глаза, а это значило, что эмоциональный кризис точно остался позади. Далее она немного неразборчиво пробормотала: — Просто ты большой мастер раздражать всех вокруг, вот я и выхожу из себя постоянно.       — Однако мы уже выяснили, что ты ко мне испытываешь отнюдь не раздражение, не так ли? — мужской голос стал ниже, а бирюзовые глаза выискивающе глядели в глаза девушки, когда он наклонился к ней еще ближе. Ее рука под его ладонью непроизвольно дрогнула, что он сразу заметил, и Геката тут же хотела ее вырвать, но мудрец обхватил ее ладошку крепче, большим пальцем поглаживая тыльную сторону. — Ну?       Девушка тяжело вздохнула и навалилась на стол, прижавшись щекой к прохладному дереву. Она устремила взгляд в окно, откуда было видно, как гуляют по небу розовые облака. Скоро стемнеет.       — Зачем мне быть открытой с тобой, если я даже не знаю, каковы твои намерения? Переспим еще пару-тройку раз и разойдемся, а через пару лет и имен друга друга не вспомним.       — Какие неожиданно пессимистичные мысли у тебя в голове, — слегка вскинул брови седовласый. Он снял свою ладонь с ее, но лишь для того, чтобы начать перебирать девичьи локоны, пока Геката так же неподвижно сидела, прижавшись щекой к столу. Она прикрыла глаза, позволив себе просто прочувствовать этот момент, когда мужская ладонь нежно приглаживала темные волосы, успокаивая. Через некоторое время он продолжил: — Наверное, не стоит упоминать, что девушек у меня было не много. Я не склонен растрачивать энергию на пустые связи, в ином случае, мне бы хватило своей правой руки для удовлетворения потребностей. Так что, пожалуйста, перестань думать обо мне таким образом. Меня это немного… Кхм… — он неловко прочистил горло. — Расстраивает, — девушка подняла голову, удивленно взглянув на парня, но он ни в коем случае не растерялся, лишь продолжил трогать длинные темные волосы с насыщенно-фиолетовыми концами. — Да и неужели мы сможем забыть друг друга? Разве ты когда-то чувствовала то же самое по отношению к другому?       — С чего ты взял, что знаешь, что конкретно я чувствую?.. — тихо спросила она, спрятав взгляд. Он усмехнулся, наконец оставив ее волосы в покое.       — Хорошо, Ксенакис. Тогда я перечислю то, что чувствую я, — она вернула взгляд к великому мудрецу, когда он хрипло кашлянул и выпрямился, перед тем, как взять себя в руки и снова признаться, с необычной для себя чувственностью проговаривая каждое слово: — Я чувствую к тебе… Непривычное для меня тепло. Чувствую к тебе сильную похоть и непреодолимое желание обладать. Чувствую нежность и трепет… Азарт, восхищение, желание делать тебя счастливой. Радость и мучительное ожидание новой встречи, — он говорил все тише и тише, постепенно переходя на шепот и склоняясь ближе к девушке. — Я чувствую к тебе глубокую влюбленность, если не одержимость, и мне сложно подобрать иных слов, хоть я и учился в Хараватате. Ты правда для меня особенная. Я люблю тебя. А теперь… Скажи, что чувствуешь ты.       Раскрасневшаяся Геката вместо ответа осторожно касается губ мудреца в коротком нежном поцелуе и пододвигается ближе, чтобы затем прижаться к щеке парня своей и прошептать ему на ухо долгожданные слова.       — Я люблю тебя, — она целует седовласого в щеку, и он блаженно прикрывает глаза, когда Ксенакис снова целует его, продвигаясь чуть дальше, а затем и ниже, под ушком, повторяя одни и те же слова. — Я люблю тебя. Люблю… Люблю.       Щекотливое чувство губ на своей коже вместе с горячим дыханием и теплыми словами заставило великого мудреца расплыться в улыбке. Он взглянул на Гекату, когда она отстранилась, чтобы обогнуть стол и сесть на колени парня лицом к нему. Он был рад такой инициативе, поэтому крепкие руки немедля обхватили девичью талию. Ксенакис прижалась грудью к седовласому, опустив голову на его плечо и тихо заговорила тоненьким голоском:       — Ты очень хороший, аль-Хайтам. Мой милый добрый руинный механизм, — она рукой пригладила его пепельные волосы и не смогла сдержать улыбки, когда аль-Хайтам сипло засмеялся забавному прозвищу. Пылкий румянец не сходил с ее кожи, чувство трепета и счастья от взаимной любви тепло разливалось в груди и у нее, и у великого мудреца. Ее взгляд вновь упал на окно, за которым уже начинало темнеть, и девушка осознала, что не хотела отпускать парня домой. Пусть останется на ночь здесь, или хотя бы посидит еще немного. — Переночуешь у меня?..       — Все, что скажешь, — кивает бывший секретарь и хватается за ее бедра, чтобы понести Гекату в спальню. Она тут же обхватила ногами пояс парня и прижалась крепче, ноготками почесывая выпирающие лопатки парня через ткань его черного топа.       — Вообще-то я хотела принять ванну перед сном, — сказала девушка, когда мудрец усадил ее на край постели. Он навис над ней, заставив лечь на спину, после чего ответил:       — Я открою воду, пусть ванна набирается. Не возражаешь, если я составлю тебе компанию?       Она мотнула головой, поджав пухлые губы от волнительного предвкушения, когда аль-Хайтам оставил ее одну, перед этим чмокнув девушку в лоб. Она устроилась поудобнее на кровати и прижала к себе подушку, вжавшись в нее щекой, мечтательно прикрыв глаза. Геката считала удивительным то, что аль-Хайтам, которого несколько недель назад она не видела в лицо, но при этом терпеть не могла, сейчас являлся основным источником радости и тепла для нее. Слишком много всего случилось за этот месяц, от незнакомцев они перешли к «врагам», от «врагов» к любовникам, причем последнее будто повторялось по кругу, пока они наконец не решили все свои проблемы в пылу конфликта. Стало, наконец, намного спокойнее. Если бы она видела аль-Хайтама до их знакомства, то сильно удивилась бы тому, как он изменился. Да и сам Кавех, окажись он рядом в определенный момент, наверное бы впал в состояние шока, сказав, что вообще-то аль-Хайтам обычно не улыбается. И не смеется! И уж тем более, не поддерживает кого-то, кто жалобно о чем-то ноет. Аль-Хайтам уже привык быть открытым и искренним рядом с ней, и не в значении «мне плевать, что ты думаешь». Он, скорее, прямо показывал, что ведьма являлась его сильной слабостью, и ни капли не был раздосадован этим чувством. Наконец, он мог прочувствовать девичью ласку на себе, порой такую нужную каждому мужчине. Он был обделен теплом уже очень давно. Девушки обычно восхищались им издалека, не решаясь подойти, и лишь некоторые могли позволить себе проявить инициативу, которая, однако же, моментально встречалась с холодной стеной дистанции и беспристрастности временного великого мудреца.       Кавех был прав, когда говорил, что аль-Хайтам очень сложен. Иногда он был противоречив относительно девушек, и блондин замечал это еще в студенческие годы. Аль-Хайтам, как и многие мужчины, желал отношений, в которых есть некий элемент охоты. При этом инициативы не проявлял, не слишком его волновали окружающие девушки. Когда же первый шаг делала одна из смелых дам, он тут же отсекал ее, говоря другу, что не хочет, чтобы «женщина везде была первой». Робкие признания в любви его тоже не впечатляли. Какая может быть любовь к нему, если все, что девушка видит — беспристрастное лицо с таящейся насмешкой в глазах? Таким он желал поскорее найти своего психолога, с которым можно будет решить проблемы склонности к созависимым отношениям и проекций. Кого она в нем видит? Осуждающую мать, чью благосклонность хочется заслужить? Однако у него самого были проблемы, которых он так старательно не замечал. По какой-то причине он заранее отталкивал людей, ссылаясь на то, что лишь не хочет ненужных коммуникаций в его жизни. Малая доля правды в этом есть, но это все же не основа.       Что касается отношений с Гекатой… У него будто не было времени или даже мысли о том, чтобы все проанализировать и оценить. Все сложилось будто бы само, без его ведома. Раз — и она пролезла в его дом. Два — и вот она уже «ворует» книгу. Три — и каким-то магическим образом она оказывается прижатой к коврику для йоги его щупальцами. А аль-Хайтам что? Его разум будто отключился, он по сути оказался под влиянием инстинктов. Наверное, это и есть тот самый элемент «охоты», который он хотел? Он был слишком пассивен внешне и нуждался в человеке, способном его расшевелить. Что ж, он это получил.       Вскоре Геката услышала из ванной комнаты голос великого мудреца, говорящего, что все готово. Она с трудом подняла обмякшее в постели тело и направилась к нему, постепенно возвращаясь в реальность. Ее встретила наполненная ванна с кучей пены, в которой уже лежал аль-Хайтам, руками перебирая радужные пузырьки возле себя. Взгляд лиловых глаз тут же остановился на уровне его влажных от воды остро очерченных ключиц и прошел чуть ниже к выступающей крепкой груди, где на уровне сосков кожа была покрыта пеной.       Стоп. Пена…       — А… Что ты использовал для пены?.. — аль-Хайтама не смутил напряженный вопрос из уст девушки, и он молча потянулся к пустой розовой бутылочке, что лежала рядом с ванной. Когда мудрец показал ее Гекате, она возмущенно воскликнула, тем не менее, не сумев сдержать смех: — Это был мой дорогой шампунь! Ты совсем что ли? Я ведь пользуюсь только солью для ванн!       Что ж, она не особо злилась, в конце концов, он хотел сделать что-то приятное. Знай она об сначала, то сразу бы сказала, что геля для ванны нет.       — Дорогой шампунь, на котором даже и слова не написано, что это шампунь? — он выгнул бровь, усмехнувшись, не теряя самообладания, хотя знал, что очень глупо ошибся. — Я куплю тебе таких десять, если только ты присоединишься ко мне.       — Уф, аль-Хайтам… — бормочет она себе под нос, хватаясь за нижний край майки, чтобы раздеться, но ее взгляд натыкается на заинтересованный взор седовласого. — Отвернись!       Он измучено выдыхает, свесив голову с ванны и прикрыв глаза ладонью, пока девушка неторопливо снимала с себя одежду, пользуясь возможностью свободно разглядеть парня. Его кожа блестела от влаги, на плечах и груди осталась пена, когда он сместился чуть выше, чтобы им двоим хватило места в ванне. Девушка осторожно залезла в воду, сев между ног мудреца и прижавшись к нему спиной.       — Все? — немного хрипло спрашивает он, ощутив своей напряженной плотью ее кожу.       — Угу, — сдавленно мычит брюнетка, устраиваясь поудобнее, и аль-Хайтам открывает глаза, когда она кладет свою голову ему на плечо. Он осторожно опускает руки под воду, касаясь ее живота, и девушка слегка выгибает спину. Мужские ладони перемещаются к груди и сжимают ее, слегка приминая. Пальцы несильно хватаются за твердые соски и массируют их, заставляя девушку испустить напряженный вздох из приоткрытых пухлых губ. Аль-Хайтам наклоняет голову и нежно прижимается губами к шее девушке, опаляя кожу своим дыханием. Он чувствует, как член набухает сильнее и начинает отчетливо пульсировать. Наверное, она тоже это чувствует, раз прижимается к нему ближе, желая ощутить его хотя бы спиной.       Какой-то ласковый шепот доходит до ее уха в перерывах между касаниями губ мудреца о ее кожу, но Геката уже мало что понимала, особенно когда правая рука аль-Хайтама начала поглаживать бедро девушки, постепенно приближаясь к ее промежности. Пальцы прижались к женскому месту, застыв на несколько мгновений, желая ощутить весь жар, и девушка уже сама начала двигаться, в попытке почувствовать хоть какое-то трение.       Левой рукой он набрал побольше пены, чтобы размазать ее по наливным девичьим грудям, переместившись выше, к шее, едва ощутимо обхватив ее изящными пальцами. Самый шумный вздох пришелся на тот момент, когда седовласый проник пальцами чуть глубже, раскрывая девичьи лепестки, чтобы осторожно прикоснуться к клитору и начать его массировать. Геката хотела было просто раствориться в его объятиях, не думая ни о чем, но когда она почувствовала трение члена сзади, то поняла, как сильно он горит от нетерпения, и тогда студентка завела руку за спину, нащупывая член. Мягкая рука обхватила его ствол, что изнывал от желания погрузиться в нежно-упругий вход любимой ведьмы. Ее движения были медленными, ритмичными, и сам аль-Хайтам не торопился, хоть его грудь высоко вздымалась каждый раз, когда девичья ладонь прокручивающим движением опускалась вниз по стволу.       Его губы обхватили мочку уха, слегка прикусив, и Геката тихо ойкнула. Он снова сжал ее грудь. На этот раз сильнее. Пальцы правой руки затеребили клитор активнее, и девушка начала глухо стонать, переходя на жалобные всхлипы, когда он погрузил пальцы в ее жаркую глубину, растягивая нежную щель. Левая рука опустилась в воду, сминая под собой светлую кожу, пока не приблизилась к клитору. Девушка застонала громче, когда аль-Хайтам, не прекращая поступательных движений пальцами, начал мастурбировать чувствительный девичий жемчуг. Он, не сбавляя темпа, входил в нее своими длинными пальцами, одновременно стимулируя клитор, и девушка прикусила губу, чувствуя как горит лицо. Она сдавленно мычала от каждого движения, стараясь так же доставлять удовольствие великому мудрецу, надрачивая его член активно, крепко сжимая в руке.       — Так хорошо? — шепчет он в ушко, вставляя третий палец, заставляя студентку выгнуться в спине, выпячивая мокрую грудь.       — Да… — тяжело выдыхает она, и тогда он ускоряется, безостановочно имея ее пальцами и мастурбируя клитор то круговыми движениями, то очень быстро из стороны в сторону, слыша, как плещется вода в ванне. Она снова стонет, дрожа в его объятиях, и свободная ее рука гладит его напряженные бицепсы, что блестели от влаги и пены в этом тусклом освещении. Когда голос девушки стал тоньше, а сама она начала подрагивать, аль-Хайтам понял, что она близка к оргазму, и усилил напор. Его пальцы быстрее заскользили во влагалище, сильно стимулируя ее преддверие, из-за чего Геката протяжно простонала и мелко затряслась, сведя ноги вместе и сжав в руке его член.       Девушка вымученно откинула голову назад, и аль-Хайтам смог дотянутся до ее губ своими, мягко целуя. Дыхание было все еще учащенным, тяжелым, но Геката через время все же пришла в себя и повернулась к мудрецу боком, навалившись на него. Он вопросительно вскинул брови, улыбнувшись краем губ.       — Моя очередь, — говорит она и слабо целует его в губы, а затем переходит к длинной плотной шее с выступающим острым кадыком. Она проводит по нему языком, прежде чем отстраниться и оценить взглядом аль-Хайтама. Руки сами потянулись к его мокрой груди, размазывая по ней и ключицам всю пену.       — Ты что-то заигралась, — усмехается он, когда спустя минуту она все еще продолжала водить руками по упругому месту.       — Никто не просил тебя так качать мышцы груди, — язвит она с улыбкой, тем не менее, покраснев. Наконец, руки скользят ниже, по напряженному прессу, а затем дальше, к лобку, пока Ксенакис наконец не обхватывает рукой мясистый член. Парень тяжело вздохнул, когда Геката легла на него, прижавшись твердыми сосками к торсу, и начала мастурбировать налитый кровью пенис. Они сплелись во влажном поцелуе, языком и губами лаская друг друга, пока девушка постепенно наращивала темп движения. Касания губ были то короткими, едва ощущаемыми, то длительными, глубокими, с активным воздействием языка. Он дышал тяжело. Ему будто не хватало воздуха, хотя ванная комната была достаточно просторной. Набухшие яйца пульсировали, и девушка, к огромной радости парня, схватила их свободной рукой, начав мять напряженные шары. Аль-Хайтам хрипло стонет ей в рот, хмуро прикрыв глаза, и девушка в восторге от его реакции мастурбирует быстрее, ощущая как вздутые вены на стволе пульсируют под ее пальцами. На мгновение великий мудрец замирает, выгнув спину и низко протяжно простонав. Это звучало так пошло и откровенно, что девушка вмиг покраснела от того, каким может быть его голос. Аль-Хайтам достиг такого оргазма, что ноги сами вытянулись, а пальцы на них — растопырились, и Геката сильно замедлила темп, медленно лаская член напоследок. Парень шумно выдохнул, открыв глаза, и тут же вовлек брюнетку в поцелуй.       Через некоторое время они оба были в прохладной постели, расслабленные и обмякшие. Мужские пальцы схватились за девичью талию и притянули тело к себе, чтобы обнять. Геката была рада такому теплу. Обычно мужчины заметно отстранялись после занятия любовью, но аль-Хайтам почему-то не был таким, и брюнетка спокойно опустила голову на его грудь, закинув ногу на своего милого мудреца. Седовласый медленно поглаживал бедро девушки, когда вдруг сказал:       — Я отстраняюсь от поста великого мудреца.       — Почему? — девушка подняла голову, удивленно вскинув брови. Он был великим мудрецом с самого начала ее обучения Академии, и она так привыкла к этому, что представить другого человека на его месте было невозможно.       — Я хочу вернуться к старым обязанностям, у меня нет желания тратить энергию на то, чтобы быть великим мудрецом. Я решил расставить для себя правильные приоритеты. Вновь вернусь к своей мирной жизни и буду появляться на рабочем месте, когда сам того пожелаю.       — Тц… Прожигаешь свой потенциал впустую, — она нахмурилась, надув губы, хотя в душе понимала, что аль-Хайтаму не помешала бы смена деятельности в пользу упрощения. Он успел изрядно устать за последний месяц, хоть и работал особо не напрягаясь. Со стороны кажется, что пост великого мудреца — это что-то такое легкое и простое, когда ты ходишь по Сумеру в важном костюме, в котором ходил тот же Азар, и ничего не делаешь, однако это не так. Чем выше стоит человек в иерархии Академии, тем больше обязанностей падает на его плечи, а секретарь обычно был где-то в стороне, занимаясь своей отдельной работой.       — Конечно, мой потенциал настолько потрачен впустую, что я могу не работать до конца своих дней, — хмыкнул он, на что она закатила глаза, улыбнувшись. Рука мягко заскользила по его груди, нежно поглаживая. — Вся следующая неделя будет посвящена подготовке к фестивалю, и как только все будет готово, я вернусь к должности секретаря.       — Теперь я не смогу тебя в шутку называть великим мудрецом?       — Пожалуй, это единственный минус возвращения к работе секретарем, — парень почти невесомо дотронулся до ее щеки и легонько чмокнул в губы, наклонив голову. Еще один день был завершен в одной постели, и аль-Хайтам не успел заметить, как уже привык к присутствию Гекаты рядом. Она прижалась сильнее, обняв парня и уткнувшись носом в его грудь, после чего почти моментально уснула. Он уснул следом. Все же теплая ванна сильно расслабила после напряженного дня.