в тени персиковых деревьев

- Старший брат, куда же Вы! – Уцзин кричит укорительно, не успевая поймать Обезьяну за руку, и рыжий непоседа быстро находит себя в центре ливня, весело вскидывая руки к серому небу и смеясь заливисто. Бацзе в стороне косится на него, будто на прокажённого; Лунма лениво моргает, не обращая никакого внимания, а Трипитака лишь хмурит брови, устало потирая переносицу. Почему-то именно сейчас, почему-то совсем без причины сердце Царя пустилось в пляс, и примату было необходимо до одурения выйти из их укрытия. Он сам не знает, почему, и такого не было никогда до этого, но паломник привык слушать своё сердце, а потому без задней мысли выскочил вперёд, обдаваемый ледяной моросью. - Глупая обезьяна! – кричит Сюаньцзан с упрёком. – Ты же заболеешь! - Да как же я могу заболеть, Учитель! – смеётся пилигрим, крутанувшись на своих пятках, чтобы встретить взгляды своих товарищей. – Великого Мудреца, Равного Небу, не возьмёт ни одна зараза! - Вам, старший брат, только мозги отшибить может! – хмычет Бацзе, недовольный, и обезьяна вскидывает к нему злобный, но отчётливо лукавый взгляд, который свин понимает сразу и полностью. – О нет, Обезьяна! Не смей! Рыжий оказывается рядом мгновенно, вытаскивая Чжу из-под укрытия. Идиот вскрикивает, орошённый осенним холодом, и резко отмахивается. Обезьяна смеётся в голос, преисполненная весельем, и быстро отскакивает назад, очевидно приглашая Бацзе в погоню, которую тот даёт незамедлительно. Сюаньцзан снова вздыхает, смотря на это безобразие, и лишь несмелая улыбка трогает его лицо. - Иди, - он кивает Уцзину, заставляя того неожиданно вздрогнуть. – Бай Лунма со мной, и вы будете недалеко. Ша немного ждёт, после чего осторожно кивает. Чуть быстрее, чем сам на то рассчитывал, он спешит вперёд с лёгкой головой. - Что же с ними делать, - Трипитака усмехается себе под нос, касаясь гривы Лунма. Конь слегка вскидывает головой, его нефритовый взгляд полон вопросительной издёвки, из-за чего Танский монах слегка взъерошивает хорошо ухоженные волосы компаньона – Мудрец неожиданно кропотливо подходил к заботе о лошади, наверное, те времена, когда он был бимавэнем, ещё были живы в его памяти, - чем вызывает лишь недовольное фырчание. - Братец Уцзин! – Обезьяна смеётся, уворачиваясь от очередной попытки Бацзе испачкать его в грязи в отместку. Речной демон подходит ближе и резко хватает рыжего подмышки, быстро поднимая в небо и кружа под дождём. Мгновение уходит на то, чтобы старший ученик рассмеялся снова и чтобы Идиот завопил о предательстве. Паломник перебирается на плечи песчаника и усаживается там, рукой указывая направление. Уцзин, преисполненный детской лёгкостью, быстро перебирает ногами, своим смехом заглушая любые возгласы свиньи о вопиющем горе, которое его постигло. - Как дети, - слышит Обезьяна голос своего учителя, и мысль закрадывается в её неспокойную голову. Отрывая волосок, паломник тихо шепчет «Изменись!», и маленькая его копия незаметно подбирается к месту отдыха. Она забирается по Лунма и шепчет тому на ухо план, и конь не может противиться, потому что во-первых, это слова старшего брата, а во-вторых, это слова бимавэня. – Бай Лунма? Дракон мордой выталкивает монаха из-под укрытия, заставляя того оступиться о свои одежды, и причина, по которой он не падает, заключается в ещё одной копии Царя Обезьян, что оказывается рядом и радостно ловит Сюаньцзана. - Что ты творишь, Обезьяна! – вскрикивает удивлённый монах, заставляя настоящего пилигрима снова рассмеяться. - Отчего же не придаться веселью на нашем суровом пути, пусть на чуточку совсем, Учитель! – он покачивается на плечах Уцзина, который силится броситься защищать монаха от дождя. - Играть в дожде весело, по-твоему? – скептично бросает Тан, раздражённо вздыхая. Под весом дождя все его одежды становятся тяжелее. - Учитель. Вы же постоянно зовёте меня так, да всё никак не запомните? – лукаво тянет Царь, торсом припадая к голове Уцзина. – Я обезьяна, конечно же мне весело подобное! И в этот промежуток затишья, Бацзе наносит свой удар: своими граблями собрав густой грязи побольше, он размашисто запускает её в сторону своих братьев. Отвлечённый примат не успевает среагировать, и большим грязным комом валится на мокрую земь, удивлённо моргая. - Ха! – Чжу выплёвывает истерично. - Дорогой брат, как Вы? – Уцзин, оставшийся в целом нетронутым, спешит обернуться и помочь старшему ученику сесть. Обезьяна пару раз моргает, осознавая, что произошло. - Охо, - выдыхает Царь опасно, заставляя Идиота очевидно вздрогнуть. – Значит так играть будем?! Рыжий подскакивает на ноги, в процессе хватая в руки большой ком грязи, и бросается в сторону брата. Бацзе взвизгивает в ужасе, понимая, что натворил, и быстро решает вернуться в место, что абсолютно точно должно было стать его защитой, прячась за Лунма. Первый ученик никогда не навредит коню!.. Лунма получает грязью прямо по морде, конечно, абсолютно случайно, и Обезьяна даже не обращает на это внимания, подбирая очередной ком и пытаясь поймать свинью. Такое пусть и устыжённого за деяния, но всё равно драконьего принца оскорбляет мгновенно, и он, недовольный, наконец-то выходит из-под укрытия тоже, бросаясь в сторону Бацзе и копытами всплёскивая грязь в попытке отомстить, заставляя Царя Обезьян расхохотаться. Копии Обезьяны, что вытащили Танского монаха в дождь, возвращаются обратно к Царю, и Сюаньцзан смотрит за играющими в грязи учениками со смесью удивления и недовольства. Отчего же они ведут себя так, будто дети вовсе? За исключением Лунма, ему было можно, он так-то действительно был совсем юн, но другие два лба? - Учитель, Вы простудитесь, - голос Уцзина отвлекает от размышлений, речной демон протягивает руку и очевидно подзывает вернуться в укрытие. - Спасибо, Сэн, - устало кивает монах, - нам стоит развести костёр, я не думаю, что в таком состоянии мы сможем держать путь. - Всенепременно, Учитель, - демон соглашается, ведя Сюаньцзана под руку. - Сжальтесь, дорогой брат, я не хотел! – кричит, между тем, Бацзе, со всех сторон обложенный врагами. - Великий Мудрец, Равный Небу, показывает жалость только тем, кто того достоин! – смеётся Обезьяна заливисто, вымокшая до нитки и грязная до жути. Лунма рядом, когда-то прекрасный белый конь, вымазан в склизкой черноте с ног до головы, - плеская копытами грязь, он умудрился заляпать не только Бацзе, а всех троих, что веселились под дождём, - и вздувает ноздри злобно. - Вы начали первый! – оправдывается Идиот. - Мне дозволено быть зачинщиком! – нагло отзывается Обезьяна, заставляя Бацзе оскорблённо вздохнуть. Очередная перепалка начинается будто по расписанию, и Лунма хмурится, качая гривой – он не любил слушать, как его старшие братья ссорились, потому что в большинстве своём это были просто перебрасывания оскорблениями и вопросами касательно умственного развития. Он мордой ударяется в плечо обезьяны, подталкивая. - Чего тебе, Лунма? Конь кивает в сторону укрытия, где Уцзин уже разводит огонь и монах аккуратно обсушивает одежды. - Старший брат, и нам стоит возвращаться! – вздыхает Бацзе, мгновенно переменившийся в поведении, и выходит вперёд. Лунма тоже отворачивается в сторону паломников. Обезьяна замирает. - …да. Да, пора к ним!.. Он делает шаг в сторону укрытия. - Укун! – звучит резко, со всех сторон. Обезьяна не может даже моргнуть, лёгкие отказываются работать на корню. Он оборачивается, стена дождя даёт распознать за собой два силуэта. Два незнакомых, абсолютно чужих, но почему-то вызывающих ноющую тоску в груди силуэта. – Нельзя. Тот силуэт, что ниже, говорит уверенно. Нельзя? Чего ему нельзя?! Он Великий Мудрец, Равный Небу, первый ученик Танского монаха! - Вам там не место, Царь Обезьян! – второй силуэт, что выше, звучит так, будто находится на грани слёз. - Не место?! – гневно вскрикивает Обезьяна. – Где же ещё мне место, как не с моим Учителем?! - Укун, - первый силуэт вздыхает. – Хуагошань ждёт. Пацан, Мэй, Пигси, Тан, Сэнди, Бай Хэ – они все ждут. - Ваше место не здесь, - второй силуэт дрожит чуть ли не всем существом, - а с нами, в настоящем. Не в прошлом. В прошлом?.. Обезьяна хмурится, оборачиваясь. Его компаньоны, его Учитель и братья, его семья, они прямо здесь, они ждут его, он должен- - Укун! – первый силуэт вскрикивает снова, в голосе слышна отчаянность. - Открой свои глаза. Открыть?.. По-вашему, он сейчас с закрытыми?! Царь замирает, осознание неожиданно ударяет по голове. Имя. Никто не произнёс его имени, даже он сам, до того момента, как эти два силуэта появились здесь. Погодите… а где это, здесь?.. Примат судорожно осматривается, пейзажи путешествия прочно высечены в его памяти сквозь года. Он… это место, оно ему незнакомо. Это не выглядит как горы и холмы, что они проходили, как места, что они посещали. Где он был, что за странные здания вокруг? И почему они все разрушены?.. Учитель и братья в укрытии видятся теперь размыто. Осенний холод проливается на голову. Ах, верно. Он никогда не позволял себе играться в дожде при Учителе, стыдясь своей обезьяньей натуры, которую монах пытался в нём укорить всякий раз. Укун переводит взгляд на два силуэта. Нет, на Макака и МК. Мальчишка, теперь отчётливо видимый, выглядит будто вот-вот упадёт и разревётся во весь голос. Люэр смотрит хмуро и прямо, не отводя взгляда. Внутри сирени его глаз такая же буря, как и на небе над ними сейчас. - Прошу Вас, Царь Обезьян! – МК шмыгает через силу. Укун замирает. Если… если он сделает шаг назад, в сторону семьи… то, может быть… - Шихоу! - он вздрагивает, слыша надрывный вскрик Макака, поднимает взгляд. – Вернись, как обещал. Михоу протягивает руку вперёд, нагло и требовательно. Как обещал, все те тысячелетия назад. Вернуться на Гору и жить вместе вечность. Укун делает шаг. Вперёд. Тьма застилает глаза.

***

- Макак, он в порядке?! – МК кричит истерично, подбегая к поймавшему Царя примату. Слёз он уже больше не сдерживает. - Успокойся, приятель, он просто вымотан, - кивает Люэр, нервно выдыхая. - Что случилось?.. – мальчонок валится на колени, пачкаясь в грязи. Подползая ближе, он хватает Царя за руку, прижимая жёсткую, холодную ладонь к своему лбу. Вот он нормально работает у Пигси, а вот Макак заявляется на пороге с очевидным беспокойством на лице и спрашивает, не видели ли они Царя, а получив отрицательный ответ, огорошивает тем, что его необходимо найти, иначе будет беда, при этом что именно произошло объяснять он не объясняет. А потом они находят Укуна, в одиночестве играющего в грязи и галлюцинировавшего, что он вернулся во времена путешествия. - Он живёт тысячелетия и ни разу никому не сказал, что у него на уме, как ты думаешь? – выдыхает Макак раздражённо. – Если его всё-таки отправить к психотерапевту, я тебя уверяю, приятель, помощь будет нужна самому терапевту. И МК знает, что это правда, что это всегда было правдой, он просто игнорировал это потому, что идолизировал Царя Обезьян. - Он будет в порядке?.. – шепчет мальчуган. - Сделает вид, - Макак фырчит, поднимаясь на ноги и поднимая бессознательного Укуна. Похоже, ему наконец-то надоело сидеть в грязи и холоде под дождём. МК судорожно вздыхает, несмело отпуская руку наставника. Потому что так оно и есть, всегда было. Царь Обезьян сделает вид, что всё хорошо, и на эту игру попадутся все без исключения. Как они могут помочь тому, кто боится помощи, как огня? Что ему, МК, сделать, чтобы хоть как-то умалить ношу Царя Обезьян?.. Он не знает ответа, и ответа ему никто не даёт. Провожая двух приматов взглядом, МК думает, что холод, который валится с небес, кажется на удивление тематичным.