Уже не отпереться, господин Жданов!

Я к нему поднимусь в небо...

Падай - и никто тебя не поймает. Падай, что ж. Всем наплевать, как тебе будет больно от этого падения. Кира одну за другой открывала бутылки с дорогим вином и пила, пила, пила... Хотелось потеряться, лишиться разума, чтобы не понимать и не видеть, не знать того Андрея Жданова, который так внезапно появился. Или и был он таким? Ну просто "любовь слепа и глуха". Как теперь было жить? Как было появляться на работе? Там, где он каждый день. Да уж. И Пушкарёву винить-то бессмысленно. Кто она? Серая мышка, пешка в большой игре, затеянной двумя умелыми игроками. Не так было бы больно и обидно, если бы Жданов не проворачивал и другие интрижки на протяжении всего времени их отношений с Кирой. Была бы эта - единственная и последняя... И ему тогда возможно было бы верить. Что действительно, это всё на блага "Зималетто". Естественно, с Пушкарёвой этот роман - не по велению физиологии, не по любви, уж тем паче. Да только легче не становилось. Как всплывали эти слова из письма, эти подарки и шоколадки перед глазами. Куда еще больная фантазия Малиновского могла привести Андрюшу? Куда сам Андрюша мог дойти и на что еще подобное или даже хуже - согласиться? Всегда ты, Кира Воропаева, должна быть сильной, "железной". Но сколько это еще может продолжаться? Сколько можно играть на твоих нервах, на твоей любви? Сколько паразитировать? Диктофон ты оставила на столе у будущего супруга. Возможно. Господи, как долго ты будешь еще сильной и терпеливой? Год? Два? Десять лет? А тебе будут изменять, в конечном итоге, просто перестав скрывать. Хотя, подождите-ка... Жданов и так никогда не трудился, чтобы скрыть очередной свой уход налево. Все знали и за глаза, вот сто процентов, ржали над тобой. И сочувствовали. А ты, дурочка, что ждала? Что он исправится? Вмиг, вот так, утром встанет с кровати с чёткой мыслью: нет, люблю я Киру и изменять никогда больше не буду! Да бред это! "Горбатого могила исправит" - говорила мама и не один раз, видя, как отец Кирочки изменял ей, предавая всё чаще. А, видя еще и безнаказанность, вовсе не старался объяснить и хотя бы скрываться. Уже не было смысла в этом. Зачем? Прощают же, и больно хорошо. Для чего выдумывать нелепые отговорки - "был допоздна на работе", "задержался с друзьями". Воняло от него духами каждый вечер строго с пятницы на субботу. И Саша, и Кристина уже поняли всё. И только мама и сама Кира во что-то свято верили, зачем-то мама держалась с ним, не уходила. "Наверное - думалось Кире однажды, сидя за столом Андрея в его кабинете - это семейный идиотизм!" Но ничего так она и не делала. Тоже не бросала, не уходила. Терпела. Зачем? Ответа не было, кроме как "люблю". Сколько еще надо любви человеку, чтобы он перестал изменять тебе? Чего еще нужно додать ему? В каком количестве нужно пролить слёз - литр, два, двадцать? Ведь никто Воропаевой был и не нужен. И вины мамы тут не было. Ты уже сама взрослая женщина - не вини ни за что мать. Это был её выбор, а Жданов и бесконечное прикрывание его - твой. Никто здесь не может быть виновен. Сама выбрала такой путь для себя. Каждый волен делать выбор в жизни. Новый день - новый выбор: помыть сегодня посуду или оставить; надеть сегодня лифчик на работу или пойти с торчащими из-за кофточки сосками и привлечь внимание. И любить ли законченного бабника или уйти от него - тот же выбор. Но не такой простой. Совсем не простой.

Сколько тебе нужно еще любви, чтобы не изменять?

Тебе нужен был один только Андрей Палыч Жданов. Но теперь, наверное, не одной тебе. Называть его ТВОИМ даже не хочется и не можется. Он не твой и никогда таковым не являлся. Он - общий. Просто никто тебе же не придет и этого не скажет прямо. Было множество его бывших девушек, его "подруг". Которые так или иначе, наверно, тоже не могли его называть своим. Но он с ними проводил ночи, а тебе, Кира, говорил... Что на работе. Малиновский же, тихо посмеиваясь про себя, говорил то же самое. Вот откуда и эта немыслимая привычка следить за Ждановым. Ты следила и не раз. Видела, как его выносили из элитных клубов. Если не сильно пьян - то видела, как он уходил в объятиях одной или сразу нескольких девушек легкого и не очень поведения. Разные были. И брюнетки, и блондинки. И коротко стриженые были тоже. Лысых только не хватало для полного комплекта! Пить Воропаева уже не могла - её начинало тошнить, стоило поднести бутылку к губам. Ударял этот мерзкий спиртной запах в ноздри. Становилось всё хуже, одновременно было безумно хорошо. Она упала спиной вперёд на кровать, закрыв глаза руками. Голова трещала, пребывая будто отдельно от остального тела. Витала в облаках её голова, в своих мыслях. А остальное тело? Оно не важно. Его нет. Нет его и всё. Оно не слушает своего обладателя. Во рту такой препротивный вкус оставило ей вино. Взято было из запасов когда-то подаренного. Так как Воропаева, в общем, не пьёт, то алкоголь стоял долго-долго, в ожидании своего звёздного часа. И вот, этот час настал. В ход пошло практически всё, что там, за небольшой ширмочкой в прихожей стояло. Терпению пришел конец. Всему рано или поздно настаёт логичный конец. На исходе силы дальше ждать, чтобы Андрюша исправился и стал примерным семьянином. Здравствуй, выгорание. И физически, и эмоционально женщина истощена, опустошена внутри. Нет, любовь-то любовью. Это всё ясно более-менее. Она любила, как всегда. Готова была даже простить, наверно. Только вот для чего это прощение далось Андрею? Далось. Чтобы продолжать и дальше играть в хорошую пару, чтобы завидовали. А стоит ей отпустить эти вожжи? Окажется, скорее всего, что одна Кира в эту веселую забавную игру и играла. Андрею что? Нет - так нет. Не понятно: почему кто-то первый не уйдет, чтобы второй мог уйти тоже? Ничего не понятно.

Да гори оно огнём!!!

Кира сжимает ладонями руль, будто бы это её спасение, в обычном руле. Будто что-то изменится, если она покрепче ухватится. Поворачивается ключ. Машина заводится и слышен рёв мотора. Для самой себя неведомо, зачем, женщина откидывает верх. Ей всё еще очень плохо, но даже в этом ужасном состоянии, пьяная и зареванная, она твердо решает ехать к Жданову. Нужно решить всё раз и навсегда и еще чёрт знает сколько это отлагаться не может! - За что ты так? - спрашивает она, глядя прямо, в лобовое стекло, - Ведь я не предавала тебя, как эта... Не бросала никогда! Второй ладонью обхвачен рычаг передач. Но уехать никуда Воропаева не успевает, даже машину тронуть. Её опережает появившийся из ниоткуда брат - Александр Воропаев. Ловкими движениями меньше, чем за полминуты он вваливается в автомобиль, ставит машину на ручник и выбирается обратно на улицу - вытаскивать сестру с места водителя. Осталось загадкой, как он узнал? Как смог предугадать или почувствовать неладное? Ведь она не звонила Саше! Вообще ни словом не обмолвилась о диктофоне, любезно отданном Пушкаревой, ни о приближающемся разрыве с Ждановым. Тем не менее, брат уже был здесь и нёс Киру на руках обратно в дом. - Этот гадёныш еще ответит! Я тебе клянусь!