путь к вершине...

      — они пишут, что мы должны пожениться. у исаги мясо попадает не в то горло, он давится и случайно стукает вилкой об зубы. проходящий мимо официант бросается к нему, обеспокоенный состоянием гостя, и ему приходится успокаивать его, уверяя, что он просто подавился, это не потому что стейк был невкусным — на самом деле, еда здесь была очень вкусной, и, наверное, это один из любимых ресторанов исаги. — ками-сама, кайзер, перестань сидеть на фан-аккаунтах! хотя бы не в ресторане, — шипит он, делая маленький глоток из бокала с вином. михаэль все это время даже не отвел взгляда от экрана смартфона. — а что, — он поднимает бровь, — ты не хочешь знать, что о нас думают наши фанаты? — на то они и фанаты, — бормочет исаги. — я не хочу знать, какое извращение они пишут о нашем… пейринге? это так называется? — тут достаточно милые комментарии… — не хочу знать. он вспоминает времена блю лока, первые шипперские комментарии и шутки товарищей, и покрывается мурашками. сейчас йоичи относится к этому не с такой категоричностью, принимая это полегче, но он просто не представляет, как можно писать такое о реальных людях. а кайзер будто бы и рад: периодически читает комментарии и разогревает интерес фанатов фотографиями, наводящие на разные мысли. но прямо они не говорят, что встречаются. вокруг них было и так много ажиотажа, особенно, когда исаги переехал в германию и стал играть за бастардов. только близкие друзья и команда знают правду. кайзер делает вид, что не слышит, листает комментарии, пробегая по ним глазами: — например, что мы самый лучший дуэт, у нас «лавхейт», поэтому нам надо заняться крышесносным сексом, чтобы отпустить всю злость и принять наши романтические чувства, и в конце — пожениться. он поднимает взгляд на побелевшего исаги, который просто забился в кресло и продолжал ковыряться в тарелке, боясь оглянуться на остальных посетителей ресторана. ему кажется, что михаэль слишком громко говорит — или это паранойя? — впрочем, ненависть мы перебороли, и действительно хорошим сексом. что думаешь насчет последнего? йоичи хмурится, замечая, что кайзер ведет себя слишком… наигранно? словно пытается делать вид, что спрашивает это несерьезно, ради шутки; не было легкости, а только напряженность и тягостное ожидание. и вообще, михаэль за весь ужин почти ни разу не прикоснулся к жаренной лососи, а он его любил. значит, проблема не в плохом настроении. — ты волнуешься? — откладывает вилку исаги, вглядываясь в лицо своего парня. кадык кайзера дергается, он натягивает уголки губ в притворной улыбке: — нет, отчего бы мне волноваться. — ну, ты слишком сильно сейчас акцентируешь внимание на словах фанатов. они написали какие-то гадости? тебе это расстроило? — о боже, йоичи, мой милый, ты иногда много думаешь, давай без анализов, — закатывает глаза и, не замечая, оттягивает ворот рубашки и накрывает ладонью свою шею. теперь напрягается исаги. — я просто тебя знаю, кайзер, — вздыхает он на требовательный взгляд голубых глаз. — ладно, если ты хочешь серьезно: я никогда об этом не думал, у меня был футбол, ты понимаешь. а они, — он подбородком показывает на его телефон, — слишком легко об этом говорят, для них это все забава. но это серьезное решение, когда два партнера уверены друг в друге. я бы не хотел связывать себя узами, чтобы потом подать на развод через полгода. это же ведь… не просто для того, чтобы сделать себе праздник. мне не нужен, как говорят, опыт. михаэль внимательно слушает, убирает руку с шеи и берет бокал, чтобы просто занять себя чем-нибудь. — то есть тебе это не нужно. — я не говорил такое. они замолкают. и молчание это было еще тяжелее, разбавленное только тихими разговорами других гостей, музыкой и звуками посуды и столовых приборов. йоичи не выдерживает и сдается на пятой минуте молчания: — только не говори, что ты обиделся. кайзер со злостью смотрит на него, и он не понимает, в чем дело и чем заслужил его раздражение. он открывает рот, чтобы попробовать разговорить своего вредного любовника, но забывает все слова, когда тот вытаскивает из кармана пиджака бархатную коробочку и кладет на стол ближе к нему, смиренно в какой-то степени, небрежно. — ничего особенно, йоичи. просто я поторопился с выводами. почему-то у исаги в груди сжимается сердце, а в голове одна мысль: «я облажался». под прицелом глаз он берет слегка дрожащими и вмиг взмокшими руками коробочку и открывает, чтобы охнуть от красоты: помолвочное кольцо было простым, серебряным, с маленькими бриллиантами, но сапфир, яркий и блестящий на свету, притягивает, манит. под цвет его глаз. — я попрошу счет, — говорит кайзер. сидеть здесь больше не хочется. и смотреть на восхищенное лицо йоичи — тоже. какое-то издевательство. исаги, кажется, не умеет по-другому, не умеет не делать ему больно… — стой! — восклицает исаги, напугав его и некоторых гостей. на них смотрят, но ему плевать. он протягивает руку с коробочкой, кайзер машинально берет ее. — надевай. — йоичи… — надень. он хочет задать вопросы, хочет спросить «ты придурок?», — исаги это знает, пусть задает потом, но сейчас… «надень, если я еще не так сильно все испортил». кайзер аккуратно берет его ладонь и надевает на палец кольцо. исаги улыбается, разглядывая и любуясь, как ребенок. — тебе подходит. не зря я сидел несколько дней и выбирал, — комментирует михаэль. — но почему ты передумал? — по крайней мере, в нас я уверен.