Жаждущий

Месяц умер. Юноша лежал, словно прибитый к кровати. Он провожал глазами заострившиеся тени на потолке и не мог понять, что же произошло. Что же он сделал не так в своей жизни, чтобы получить вот такой исход?.. Мысли не увязывались друг с другом, руки все ещё ощущали горечь и отчаянные удары, все никак не желающие усмиряться, девичье сердце лишь учащало темп с каждым глотком, рваные вздохи и ужасные всхлипы все ещё были слышны в воздухе. Но белокурый Рафаэль с омертвевшей душой чувствовал лишь пустоту внутри себя. Словно все человеческое, что было в нем, выели десертной ложечкой, оставив лишь скорлупу. Рафаэль бы хотел обхватить себя руками, хотел бы скрыться и больше никогда ничего не видеть. Руки тщетно попытались вырваться из оков тонкой серебряной цепочки, но та мертвой хваткой впилась в запястья. Перед глазами все ещё стояла фигура графа. Рафаэль не помнил, приснилось ему или Дракула и впрямь был там, вырвал мертвую женщину из-под него и закружил в танце. Её мертвая голова безвольно откинулась назад, кудри заструились по окровавленной ткани на ее спине. Низкий, густой голос мелодично напевал о любви, он убаюкивал, убеждал, что мальчишка сделал все правильно. В отражении столового ножа, брошенного графом на пол, Рафаэль видел ужасные темные глаза, никчемно грязного цвета, окровавленные губы и клыки... Лишь руки графа, подхватившие её на талии, были безупречны и жестоки в своем совершенстве. — В такую ночь хорошо умирать. — Кажется, так он сказал. «Ему-то откуда знать?..» — ядовито хмыкнул мальчишка про себя. Нет, все не может быть так. Рафаэль не помнил, как краем плеча открыл дверь и выскользнул в мрачный коридор, он потерянно обернулся и ахнул. Темнота укутала его хрупкие плечики, подобно тому самому излюбленному графскому плащу. До каюты Дракулы ровно семнадцать шагов. Рафаэль, сильно хромая, содрогаясь с каждым шагом от дикого перевозбуждения, шёл к злополучной каюте. А в ушах ужасно звенело. Стоя перед дверью, юноша чувствовал, как все тело пробирала ужасная дрожь. Он жадно глотал воздух, как утопающий. Руки тряслись, когда пытались дотянуться до ручки. И стоило кончику пальца коснуться холодного металла… Рафаэль отскочил, как обожженный. «Что я вообще здесь делаю?!», — трезвая мысль пронеслась в глупой белокурой голове. Мальчишка развернулся и чертовски злой на самого себя и зашагал обратно, яростно сжимая руки. Как же так?! Как можно променять свою гордость, свои идеалы на... на графа Дракулу. На самодовольного, жестокого мерзавца, на вечность приковавшего его к себе? На бессовестного Дьявола, который каждый день не сводит с него глаз? «Ты мой. Ты мой. Ты мой», — читалось в темных, глубоких глазах, каждый раз, когда Рафаэль находил в себе силы заглянуть в них. Он окоченел, представив их перед собой. А ведь мальчишка раньше и подумать не мог, что он может принадлежать кому-то, как какая-то вещь. Обернувшись всего на миг, Рафаэль сглотнул и понял, что все кончено. Ему вдруг захотелось увидеть его. Посмотреть в его глаза. Он должен быть там, должен чувствовать его, должен ощущать его запах. Присутствие графа стало необходимостью, какой раньше был воздух. Нервно сглотнув, Рафаэль, как одержимый, бросился обратно, схватился за ручку и шумно распахнул дверь. — Уж полночь близится, а Германа все нет. Слишком низкий, слишком бархатный, щекочущий где-то в селезенке голос встретил его. Рафаэль не поднял глаз, оказавшись в каюте чудовища, лишь глухо зарычал про себя от досады и нервно прикрыл дверь. Ладони вмиг стали мокрыми. Дракула вальяжно сидел на стуле, закинув ногу на ногу. Он насмешливо улыбался, ехидно смотрел на растерянного юношу, вломившегося в его каюту. Его глаза жадно изучали хрупкий стан, каждый изгиб, каждую деталь фарфорового тела. Рафаэль протяжно вздохнул, а Дракула поднялся, приближаясь. Его глаза светились опасным, азартным огнём, который точно не сулил мальчишек ничего хорошего. Да, вот на что Рафаэль променял себя... Дракула любопытно, словно видя хорошенького белокурого джентльмена впервые, обходил его вокруг. Отмечал, как забавно вьются волосы, как дрожат хрупкие плечи, а тоненькое худощавое тельце вожделенно трясется от одного только твоего присутствия. — Я Вас ненавижу. — Сквозь зубы прошипел Рафаэль, гневно жмурясь. — Я знаю, — со смешком ответил Дракула, оставляя властный, бесцеремонный поцелуй меж лопаток. Рафаэль растеряно вздрогнул и обернулся на хищника позади себя, встретив на себе голодный взгляд темных глаз. Кажется, коленки подогнулись. — Вы порвали цепь? — чересчур довольно протянул граф. Мальчишка встревоженно встрепенулся и поднял ладони, с удивлением разглядывая дрожащие руки. — Нет, я… Выбил большие пальцы, кажется. — Заметил Рафаэль, боль в суставах вдруг пронзила пальцы. — Ох!.. — из-за спины граф дотронулся до белых, словно плат, ладоней и подхватил в свои. — мой несчастный Рафаэль. Дракула прильнул и коснулся губами нежных, исхудавших ладоней. — Не трогай меня! — Истерично вскрикнул Рафаэль. Мальчишка боязливо оторвал руки, и те откликнулись ноющей болью. Он сделал шаг вперед, испуганно убегая. — Я умру, если ты тронешь меня!.. Граф только рассмеялся и проследил за испуганным гостем, позволяя ему вырваться из своих рук. — И что привело Вас ко мне? — Дракула присел обратно на кресло, ехидно улыбаясь. Его клыки устрашающе блеснули в темноте. Он сделал странный жест рукой, и гость послушно упал на кровать. — Волков бояться в лес не ходить, Рафаэль. Мальчишка проницательным взглядом впился в собеседника и поджал губы. — Я… — по босым ногам пробежался холодок, юноша поежился. — Я хотел увидеть Вас. — Беспомощно и одновременно недовольно высказал Рафаэль. Он сразу беспомощно хмыкнул, как бы потешаясь над собой. — Вы довольны, граф? Вы добились своего? Дракула не был человеком. Совсем позабыл каково быть смертным, а может и никогда не знал?.. Ему хватило лишь одного пристального взгляда, чтобы сбить отчаяние и гнев с милого личика юного вампира. Он хищно улыбался, ведь перед ним сидел сытый Рафаэль. Все ещё пытающийся сомневаться. Грациозный и тонкий, с нахмуренными бровками и строго сложенными руками. Таким Рафаэлем сложно не засмотреться. Пальчики перебирали простынь на постели графа, он растеряно осматривался и морщился от боли в суставах. Они сидели так какое-то время, будто бы… Будто они никогда не выходили из замка. — Покажите мне. — И это прозвучало как приказ. Рафаэль поднялся, парой шагов измерил каюту. Он коротко кивнул в сторону зеркала и рывком скинул с него платяную завесу. Смотрел так решительно, интересно, он всегда так умел или перенял манеру Дракулы? Граф искренне рассмеялся и вальяжно поднялся на ноги. — Хорошо, Рафаэль. — Промурлыкал он, сокращает расстояние. — Будет, как ты хочешь. Всё будет, как ты захочешь. В одно мгновение он оказался за юным вампиром, схватил за подбородок и притянул к отражению. В совершенной глади зеркала, над испуганным личиком Рафаэля, возвышалось вытесанное морщинами и шрамами лицо старика. Вроде того, что увидел мальчишка в первый день их встречи, только раза в четыре старше. Лицо совсем не походило на человеческое, хоть и было им. Под глазами залегли безобразные трупные пятна. Истерзанная морда чудовища была исполосована морщинами. Под глазами залезли тёмные круги, губы иссохли. Только глаза оставались неизменны. Тёмные, густые глаза Дьявола, в ожидании глядящие на него. Рафаэль тихо вздохнул, на миг испугавшись, но тут же проглотив эти мысли. Он потерялся в своей только что воспламенившейся злости и смущенно отвел глаза. Щеки постыдно покраснели. — Кто же Вы такой?.. — беспомощно спросил мальчишка, трагично вскидывая брови, как артист викторианского театра. Дракула не ответил, что случалось крайне редко. — Вы забрали мою жизнь, обрекли меня на вечность рядом с Вами… — тихо прошелестел Рафаэль. — А я ведь даже не знаю о Вас почти ничего. — Чудовище — это чудовище. Даже с красивым лицом. Кудрявый затылок больно сжали, но Рафаэль даже не пискнул, отчаянно продолжал смотреть на лицо кровопийца. Он уцепился за плечо графа, чтобы не упасть и видеть его глаза, через несколько минут Рафаэль бессильно вздохнул и покорно кивнул. — А сколько это — вечность? — тихо пролепетал он, печально усмехнулся. — Я ведь и представить себе не могу. — Чуть больше семнадцати лет. — Дракула ехидно обернулся и расплылся в привычной улыбке. От него веяло холодом, Рафаэль это чувствовал даже через идеальный фрак, облачавший графскую фигуру. Мальчишка приблизился, чтобы вдохнуть полными лёгкими тяжёлый запах Дракулы, так словно хотел укусить. Он больше не стеснялся. Не было больше тревоги, щемящей тоски в сердце... Как и говорил граф, Рафаэлю стало гораздо легче после того, как он попробовал человеческую кровь. И вот опять граф оказывается прав… Юноша коснулся алыми губами холодной щеки. Дракула перехватил Рафаэля за бедра, как куклу, чтобы мальчишка не повалился на пол. Юный вампир уперся руками в сильные плечи Дракулы, как бы отталкивая от себя и все ещё пытаясь сохранять дистанцию. — Ты дрожишь. — Мягко промурлыкал граф. — Такой горячий, такой великолепный, такой спокойный... и боишься до чертиков. К Дракуле сложно привыкнуть. Рафаэль не был уверен, что это возможно. Зеленые глаза помутнено смотрели на графа, мальчишка любопытно проследил за чувственными губами. И провел пальцем до них, обвел контур. Граф на ощупь прохладный и бархатный, словно вытесанный из прекрасного мрамора. Рафаэль не почувствовал ни морщин, ни трупных пятен, ни обвислой кожи. Лишь холодное, отточенное бессмертием, великолепие. Дракула безупречен, как и всегда. — Ты позволишь любить себя этой ночью? Рафаэль вскинул бровки. Его светлые волосы трепыхались от сквозняка. Худые плечики не дрожали, он был спокоен. — Я пожалею об этом завтра. — Заметил он, тонкий палец скользнул внутрь графского рта и прошелся по великолепным клыкам, дразня, он погладил внутреннюю сторону щеки. — Несносный мальчишка. — Дракула глухо рассмеялся. Ладонь Рафаэля накрыла холодную щеку и повернула голову на себя. — Вы ведь знали все с самого начала... — Горько выдохнул мальчишка и прикрыл глаза. Но Дракула уже не пытался сделать вид, будто ему стыдно или даже жаль. — Не драматизируй, — граф утомленно нахмурился и крепче сжал Рафаэля в руках. — Ты — вампир, а она — красавица... Все было понятно с самого начала, Душа моя. Он нетерпеливо облизнул губы. Рафаэль смотрел так пристально в самую душу, словно пытался влезть в шкуру графа. Зеленые глаза потеряно следили за ним. И мальчика усадили на кровать. Дракула чересчур протяжно развязывал бабочку. — Я так и знал, что поездка будет более чем приятной. Мы оба получили удовольствие от игры, не так ли?.. — Промурлыкал граф. Игры… Рафаэль почему-то даже не обиделся на такие слова. Настолько забылся? Он завороженно разглядывал когтистые руки Дракулы, нервно сглотнул и перевел взгляд выше. Смотреть ему глаза в глаза это... жутко. Мальчишка смущенно отвел взгляд и медленно, старательно начал расстегивать пуговицы на рубашке графа. Тот послушно замер и внимательно проследил за худыми пальцами, приятно удивившись неумелой попыткой контролировать ситуацию. Дракула выждал, когда пуговицы в зоне доступности Рафаэля закончились и нетерпеливо закончил начатое его любимцем, скинул рубашку и жилет. Он выждал пару секунд, дав мальчишке полюбоваться хладнокровно-уверенным разворотом плеч. Одним непреклонным жестом цепкие руки подхватили нежное личико. Кто-то мог бы сказать, что граф Дракула свихнулся на своем творении. Пусть так. Так живо светятся зеленые глаза этого белокурого недоразумения, так смешно мальчик хватает ртом воздух, не боится прикосновений и преданно смотрит прямо в глаза. Граф ведь и думать не мог не о чем другом. Дракула любуется им долго. Ему кажется, что могут пройти дни, месяцы, годы, века, а он все также будет ласкать этого милого юношу одним только влюбленным, даже восхищенным взглядом. Он очерчивал нижнюю губу мальчика, и тот почти жадно целовал его пальцы. Рафаэль больше не боялся — он уже проходил это. Он знал алгоритм действий кровопийца. Он знает, как сильно его желают эти густые глаза с рубиновым отливом. И едва удерживается от того, чтобы сладко застонать. Пальцы графа увлекают и возбуждают — скользят по скулам и нежной шейке. Немеющими пальцами Рафаэль расстегивает пуговки ночной рубашки. Дракула мысленно усмехнулся и стянул с безупречного мальчика все лишнее. Граф эротично зачесал светлые волосы назад и оттянул голову, повалив в постель. Дракула осматривал юного вампира неприлично долго, словно под увеличительным стеклом. Совершенного, спокойного, увлечённого им. Рафаэль слишком безмятежен, он не стеснялся сегодня, наоборот вытянулся, совсем позабыв, что он юный вампир, а не мартовская кошка. Послышался тихий смех его хозяина. И вскоре Дракула понял, что ему мало просто смотреть. Тяжелые сильные руки накрыли хрупкую грудь — будто прощупывая. Рафаэль нетерпеливо дышал и прикрыл глаза, отдавшись на растерзание. Когда граф легко прикоснулся к коже губами, он замер, мысленно приготовившись быть укушенным. — Почему Вы сделали меня вампиром? — вкрадчиво спросил мальчишка, чувствуя, как стальные, непреклонные руки скользили по ребрам, гладкому, впалому животу. Он замер и пристально смотрел на склонившегося над ним кровопийца. — Вы могли обратить кого угодно за свои четыреста лет... Но почему-то выбрали меня. Рафаэль почувствовал, как Дракула расплылся в жаркой улыбке, как скалил великолепные клыки... Как восторженно замер вампир, как ребенок, распаковавший подарок на Рождество. — Потому что Вы понравились мне. — Граф произнес это так легко и просто, что Рафаэль не сразу признал его голос. Да, точнее слова и не найдешь. Понравился. Как может понравиться игрушка в ребенку. — Разве ты не веришь в любовь, мой Рафаэль? — Отчего же не верю... — ехидно хмыкнул мальчишка. Словно граф не мог рассечь его кожу и венки одним неосторожным движением пальца. — Я не верю в то, что Вы умеете любить. — Какой наглый мальчик. — Рафаэля прикусили губами за сосок, он боязливо дрогнул. Граф хрипло рассмеялся и щекотно прошелся ладонями по обнаженной талии. Мальчишка пристально следил за ним, не сводил глаз, будто боялся, что если закроет глаза — граф пропадет, как сонное наваждение. Пропадет хладнокровно-уверенный разворот плеч, пропадут чуть выступающие под тугими мышцами ключицы, сильные руки, подчиняющие своей воле и конечно, же острый, будто бы препарирующий тебя взгляд. — Ра-фа-эль. — Будто по нотам произнес граф, склонив голову набок. Зажатый между постелью и вампиром мальчишка лениво прищурил глаза и посмотрел в тёмные очи. Дракула любил произносить это изящное, такое красивое имя. Три слога — и во рту будто бы разливается сладкая, пряная кровь. Это заветное слово ласкает язык, всякий раз когда его произносят. Язык дважды ударяется по небу и, кажется, начинает двоиться в глазах. Мальчишка смущённо поджал губки и зажмурился, перед глазами проносились великолепные карминовые губы Дорабеллы с запекшейся кровью, остекленевшие глаза... Все это казалось таким неважным; таким бессмысленным, особенно, когда тебя так отчаянно и безраздельно расцеловывают. Когда тебя заставляют чувствовать так много эмоций, заставляют чувствовать себя особенным и важным. И вот опять холодные губы приникают к его ключицам и оставляют отчаянные, убедительные поцелуи. Рафаэль ощущал, как чувство беспомощности отдало в голову. В его мире пропало все; ничего, кроме прекрасных алебастровых рук не имело значения. Мурашки пробежались по всему телу, завязались узлом где-то в позвоночнике и заставили выгнуться в пояснице и шумно ахнуть. — О, я тоже тебя люблю, мой дорогой мальчик. — Рафаэля протяжно поцеловали в кадык, и это больше походило на укус. Рука мальчишки любопытно скользили по крепкому торсу, обвели холодные, будто металлические мышцы. Он больше не удивлялся такому ужасному бесстыдству Дракулы... Это казалось чем-то в порядке вещей. В порядке вещей ощущать мужское, холодное тело, в порядке вещей чувствовать его сильные пальцы везде. Граф обволакивал его, брал себе всего. Он то облизывал косточку на щиколотке, то обхватывал бархатными губами краешек уха, путал и заманивал. Клыки Рафаэля случайно мазнули по его шее, когда мальчишка попытался неуклюже поцеловать вампира. — Мне нравится думать, что ты кусаешь только тех, в кого горячо влюблен... — Дракула глухо рассмеялся. Он тихонько ойкнул, виновато вздернув бровки. По белоснежной коже потекла темная струйка. Дракула подставил плечо и приглашающе кивнул, а Рафаэль аккуратно слизал каплю крови с холодной кожи. — Вы думаете, что я был влюблен в?... — Несказанное «леди Ривен» осталось висеть в воздухе. Её синие васильковые глаза сверкали на полотне темноты потолка. — Ты хотел её жизнь. — Коротко ответил Дракула, вглядываясь глаза в глаза. — Конечно, ты был влюблен в неё, как же иначе... И ничего меньшее тебя бы не устроило. И его резко перевернули на живот, схватив за плечо. Мальчишка испуганно ойкнул, все тело пробрали мурашки. — Куда?.. — растеряно мяукнул он, обернув голову назад. Вместо ответа Дракула положил жесткие руки на бедра и любовно провел вверх, оглаживая мягкие ягодицы и спину. Рафаэль поежился и стыдливо уткнулся носом в подушку, когда его поясницу настойчиво вжали в кровать. Юный вампир был теплым от недавнего ужина и каким-то особенно нежным. Так горячо кровь кипела в его венах. Дракула иногда боялся лишний раз прикасаться к Рафаэлю. Боялся, что одно неосторожное движение, и мальчик окончательно разобьется вдребезги. Кажется, он был даже чересчур ласков, потому что Рафаэль тихонько хихикал от щекотки. Паутина шрамов на спине почти слилась со здоровой кожей, так бледен был Рафаэль. Казалось, линии шрамов были нарисованы безумным художником, под горячую руку которого мальчишке не повезло попасться. Он рвано вздыхал, когда Дракула едва касался тонкой линии, и закусывал губу, чтобы не заскулить. Боль Рафаэля не настоящая, она фантомная, она существует лишь в белокурой голове. И Дракула не мог отказать себе в удовольствии — клал руки на спину, как на клавиши рояля, и едва касаясь такой тонкой кожи, которую наверняка так легко порвать. — Н-не трогайте... — Рафаэль вздрагивал, как кот, которого погладили против шерсти. Он обернулся, но граф даже не взглянул на него. Дракула показательно положил ладони на его лопатки, будто усмиряя дикого зверя. — Ах!.. — Тише. Сильные руки проскользнули от изящного разворота плеч до нежных ягодиц и собственнически сжали. Казалось, упругие мышцы были созданы только для того чтобы их сжимали. — Ты же не хочешь, чтобы я перекусал весь корабль, восстанавливая твою репутацию? Мальчишка истерично сжал простыни и зубы. — Расслабься, — бросил ласковый тенор. Краем уха Рафаэль слышал приглушенный звон стекла и странные манипуляции позади себя. Обернуться у него не хватило духа, и верхняя губа оказалась грубо прокушена. Когда в Рафаэля начали пропихивать палец, покрытый чем-то прохладным, его словно обожгло, а кожа покрылась холодным потом. Мальчишка чувствовал себя просто омерзительно, но в тот же момент ему так хорошо, как никогда раньше. Он чувствовал, как в него ввели ещё один палец и неторопливо развели их в стороны. Рафаэль задрал голову назад и ужасно сильно стиснул зубы, чувствуя, как сокращаются пальцы, как каждое движение внутри него отдавались искрами в глазах. Его шею подхватили и грубо сжали глотку, словно Рафаэль был не изнеженным юношей, а диким и строптивым животным. Он рвано всхлипнул, и пальцы Дракулы нежно перетекли в его волосы, мягко успокаивая. — Тише, Рафаэль. — Необычно строго произнес граф, его пальцы не останавливались ни на миг. Он готовился слишком долго, слишком тщательно, слишком бережно. Дракула ввёл третий палец, и Рафаэль нервно вздохнул. Перед глазами замелькали звездочки. После того как его пальцы выскользнули, Дракула облизнул пересохшие губы. Граф улыбнулся сам себе, наслаждаясь забавностью всего происходящего. Кажется, у него даже закружилась голова, он поспешно подсунул под мальчишеские бедра подушку, чтобы его мальчику было удобно. И одурманенно вошел, шумно вздохнув. Рафаэль рвано воскликнул и тут же прикусил себе щеку. Графские руки собственнически вжали юношеское тельце в мягкую постель, упершись в лопатки. Он затаился и выждал пару минут, рассматривая оцепеневшего и будто бы задыхающегося под ним мальчишку. По неестественно алым щекам Рафаэля забрызжали слезы. Густой, будто нарисованный цвет красного придавал бледному лицу изнемогающий вид. Граф припал щека к щеке, так словно хотел удостовериться в их контрасте, когда вошел до конца. Мальчишка будто бы испуганно зажмурился и замер. Как красиво трепыхались белесые ресницы... Дракула выждал несколько минут, зачарованно наблюдая за умильным существом под собой. Рафаэль теплый, даже горячий. Его кожа опаляла, покрывалась красными пятнами после каждого прикосновения. Совсем как у живого. Ритмичные, сначала едва различимые движения отдаются и вспыхивают по всему телу. Боль разносится в каждую клеточку. Рафаэлю становилось тесно, ему было одновременно хорошо и плохо, по щекам снова стекали красные слезы и расплывались на подушке. — Напомни-ка мне скормить тебе двух крупных, пышущих здоровьем джентльменов, как только мы сойдем с борта. — Цепкие пальцы неукротимо скользили по бедрам и худощавой пояснице. Возбуждение накрывало волнами, и мир содрогался с каждым движением графа. Рафаэль шумно всхлипнул и уткнул нос в подушку, на что граф только рассмеялся в кудрявый затылок и рвано поцеловал, будто пронзил кинжалом загривок, а потом ещё и ещё... Дракуле даже показалось, что внутри них забились сердца, в такт ритму, в такт сбивчивому дыханию и полустонам. Но, разумеется, только показалось. Рафаэль растянулся на перинах, как донельзя изнеженное и излюбленное существо. Он изогнулся в пояснице и урывками дышал, уже не различая прикосновений холодных рук. Губы графа снова накрыли его шею, и юноша почувствовал жесткие клыки на теле. Он испуганно всхлипнул и попытался отдернуться, но его одним холодным движением вернули обратно и пригвоздили руками. И его снова целовали, протяжно, будто подчиняя. Рафаэль не сдержался и громко застонал, за что получил холодную ладонь на губах, его грубо заткнули и припечатали к сильной груди. В него вбивались, и это казалось чем-то правильным, чем-то самим собой разумеющимся. Что плохого может быть в том, что весь мир переворачивается с каждым прикосновением графа? Что плохого в том, чтобы получать сладострастное удовольствие от жутких клыков и властных прикосновений? От оглушающего ритма, от душащего удовольствия? Граф издал страшный, пробирающий до костей рык и вцепился клыками в нежную шейку. Рафаэль попытался взвизгнуть, но ему этого, разумеется, не позволили. Дракула кусал опытно, совсем не как Рафаэль, так что белокурый мальчишка не почувствовал ни капли боли, только страх. Граф напряженно смаковал, не пил, он втянул пару глотков и тут же оторвал себя от хрупкого тела. Зализал отметины от укусов, будто побоялся, что Рафаэль все-таки потрескается и распадется на кусочки. Рафаэль укусил графа за палец. Не нарочно! Он и сам не ожидал, что по белоснежным рукам польется темная кровь. Граф глухо рассмеялся, насколько можно рассмеяться, пылая от возбуждения и вбиваясь в хрупкое и такое желанное тельце. Его пальцы по-собственнически заскользнули в рот, игриво прошлись по губам и начали играться с мальчишеским язычком, на что Рафаэль недовольно укусил графа, и тот снова ухватился за белокурые кудри. — Я люблю тебя! — взвыл белокурый мальчишка, все суставы больно скрутило. Он вытянулся, как струна, и кончил. Его белоснежные бедра сжали до синяков и гематом, послышался глухой рык. Еще через несколько жестких движений послышался хриплый стон, а после он ощутил тепло внутри себя. — Я знаю. Рафаэль пытался отдышаться. Граф слез с него и вальяжно разлегся в рядом. Словно все это было в порядке вещей. Словно все это происходит каждый день. Мальчишка зарылся носом в одеяло и не мог, просто физически не мог разлепить век. — С тобой нужно быть строгим. — Голос у Дракулы звенящий, похожий на звон далекого колокола. — Но я теряю весь свой пыл, как только смотрю на тебя. Мы должны были закончить с этим гораздо раньше, тогда в лесу... Но я не смог сломать тебя. Сначала это казалось забавным, потом умиляло, но чем дальше мы оттягивали это, тем хуже тебе становилось. Рафаэль слушал, как тихо и проникновенно звучит голос графа. Дракула не трогал его, не прикасался, просто говорил, будто сам с собой, будто Рафаэля здесь не было. А слова как-то призрачно окутывали его, словно заставляли утонуть, раствориться в низком тембре. — С тобой нужно быть строгим, но деликатным. — Рассуждал граф сам с собой. Голос его был радостный, но твердый. — Нужно быть бдительным, а я патакаю всем твоим капризам, и не могу остановиться. Юноша поднял лицо и положил его на сложенные руки. Глаза у графа спокойные и чёрные. В них живёт кромешная чернота, непонятная ни одному живому человеку. Его бледный профиль был вытесан в кромешной темноте. Рафаэль понимающие шмыгнул, но не нашёлся, что ответить. — Попробуй как-нибудь посмотреться в зеркало и строгим голосом приказать что-то сделать. — Граф тихо рассмеялся и покачал головой. — У тебя ничего не получится. Рафаэль не смог сдержать лёгкой улыбки и расслаблено приспустил ресницы. Он совсем не разговаривал, словно позабыл, что вообще способен на это. Юноша склонил голову набок и перебирал пальцами простыни. Они не смотрели друг друга. Не нужно было видеть своего ненаглядного визави, чтобы любоваться им. Достаточно тонкого шлейфа крови и умиротворяющего запаха. — Мне нравится, когда ты сытый. — Граф прервал долгую тишину. Сколько она длилась? Час, а может два, а может и пару минут? — Когда ты так глубокомысленно молчишь, я начинаю опасаться. Рафаэль лениво прикрыл глаза и снова открыл, его взгляд был рассеян. Кровь стучала в ушах. — Разве жизнь Дорабеллы... Разве жизнь вообще хотя бы кого-нибудь стоит... Вот этого? — в его голосе нет обречённости, мальчишкой овладело такое спокойствие, с которым были знакомы только покойники. Казалось, вены заполнял жидкий цианид. Он отравил все тело, и Рафаэль не чувствовал ничего, кроме окрыляющей эйфории. «И не одна», — про себя подумал граф с ехидной улыбкой. Он не позволил себе рассмеялся. Не до того было сейчас, лишь вальяжно распахнул глаза и будто бы мысленно препарировал молодого вампира. — Я так часто забываю, что тебе всего семнадцать. — Наконец заключил он, а Рафаэль только фыркнул, почему-то не в силах заговорить. Глупая улыбка прилипла к губам. И Рафаэля бесцеремонно ухватили за плечо, рывком уложив на себя. — Привыкай. — Дракула усмехнулся. Холодные пальцы сцепились на спине, обвил ребра. Сперва юноша попытался вырваться, но никто не дал ему сделать это.