Genesis

Дождь лил не переставая, превращая сухую землю в вязкую грязь. Серые тучи низко нависали над землей, окутывая все вокруг мраком. Влажный воздух был наполнен запахом прелой листвы и сырости. Каждый шаг отдавался глухим чваканьем, нарушая тишину леса. Ливень стоял пеленой перед глазами — Кавех стер со лба воду и поставил пальцы козырьком, пытаясь разглядеть дорогу впереди; они шли еще некоторое время, иногда поддерживая друг друга на особенно скользких участках, прежде чем через ливневые потоки стало видно смутное очертание здания — гидроэлектростанция возвышалась вдалеке, промокший бетон, облепивший здание, почти сливался с серым грозным небом. Они шли осторожно, постоянно оглядываясь по сторонам. Деревья росли настолько густо, что сквозь переплетение ветвей едва прослеживался остальной лесной массив, оставшийся за их спинами. — Будь внимательнее, — сказал Хайтам, и его голос заглушил поток воды, хлынувший с неба с удвоенной силой. — Что? — Кавех прижался своей щекой к его уху, чтобы расслышать все наверняка. — Внимательнее! Первого бегуна, выскочившего откуда-то из-за деревьев, Хайтам подстрелил быстро и технично — прямо в голову. В ответ на звук выстрела приглушенные шаги превратились в отчетливое шлепанье — остальные зараженные бросились к долгожданной цели уже в открытую — они бежали со стороны ГЭС, уродливо перебирая ногами. Мужчины и женщины — рослые и когда-то, возможно, довольно крепкие — сейчас они представляли собой удивительно жалкое зрелище. — Внутри никого не будет, — обреченно прошептал себе под нос Кавех, и Хайтам, мимолетно окинувший взглядом его лицо, прочитал это по его губам. Переглянувшись, Хайтам и Кавех стали постепенно пробираться ближе к зданию, отбиваясь и отстреливаясь. Мелькающие фигуры зараженных надвигались со стороны ГЭС, усиливая безумно мчащееся сердцебиение Кавеха — каждый его скачок с силой отдавал в виски, вена у глаза нервно пульсировала. Воздух, перенасыщенный запахом разложения и дождевой сырости, вакуумом сжимал легкие изнутри — по крайней мере так казалось, стоило дыханию замереть, а винтовке выпустить выстрел. Бах. Тяжелое падение. Щелчок. Бах. Тяжелое падение. Рука Кавеха крепче сжала холодную мокрую сталь. Перезарядив винтовку привычным движением, он внимательно прищурился в стену дождя, ожидая следующего появления зараженных. Присутствие Хайтама ощущалось близким, Кавех старался не смотреть в его сторону, не отвлекаться, вынудил глаза сосредоточиться, а тело напрячься. В поле слышимости с громким слякотным-чавкающим звуком упало что-то тяжелое — Хайтам, вероятно, пробил ножом голову еще одного тихо подкравшегося к ним со спины сталкера. Вымокшие, тяжелые пряди волос неприятно стягивали голову, выбившиеся из прически волосы щекотали надбровные дуги, вызывая раздражение. Кавех старался не обращать внимание и на это тоже — единственное, о чем он действительно думал — громкий стук водосточной трубы у ближайшего здания, плеск луж и лесной размягченной грязи, холод земли под коленями и голенями, пропитавшей штаны, стоило только принять удобную позу для прицеливания. Винтовка тем временем продолжала бить точно в цель — снова, и снова, и снова, подчиняемая каждому чуткому движению. Среди тусклых контурных силуэтов не было ни одного, кто действительно смог бы подобраться к ним достаточно близко со стороны Кавеха. Палец быстро пережимал спусковой крючок. — Искренне скучаю по тем временам, когда нашей самой злободневной проблемой недели была стычка с выжившей группой за последнюю тряпку в Костко! — громко всхлипнул Кавех, втягивая воздух потекшим носом и вновь готовясь выстрелить. Хайтам ничего ему не ответил — или, возможно, ответил, но его голос вновь заглушила вода. Тем временем заряды полного десять минут назад магазина иссякали, противники не заканчивались, а новый запас был в сумке, до которой еще следовало добраться. Кавеха охватила тревожная паранойя — сумка висела за плечами, нужно было изловчиться и выкрасть момент, чтобы снять ее. Дотянуться и не дотянуться одновременно — три новых силуэта появились впереди, двигаясь к ним с не сбавляемой скоростью под хлещущим ливнем. Они были нечеткими, взъерошенными, обезличенными, изгваздавшимися, — но Кавех видел их и понимал — сумка казалась гораздо дальше. Хайтам снова ударил кого-то — он был так занят, что ни за что бы не смог увидеть смятения и нахмуренных бровей. Капля дождя щекотно скатилась по лицу, очертив овал и капнув вниз, на промокшую от дождя и пота рубашку. Дотянуться до сумки — оставить зараженных на Хайтама. Кавех не поднялся с коленей, чувствуя в ногах покалывание и дрожь. Он кинулся на следующую позицию со всей возможной скоростью, никаких импровизированных подсошников и подставок — мокрое месиво земли впитывалось в одежду на животе и расползалось пятном, — Кавех положил снайперскую винтовку ствольными накладками на ладонь левой руки. Время словно замедлило свой ход на мгновение — капли дождя повисли в воздухе, тучи замерли, а звук прекратился. Тридцать метров. Бегуны с северо-западной стороны пересеклись между собой, толкая друг друга и собираясь в общую группу. Пятнадцать метров. Третий, вышедший из внутреннего корпуса аванпоста, присоединился к ним с запозданием, плетясь в самом конце, угрожающе перебирая ногами. Десять метров. Респираторная пауза, всего двенадцать секунд, сокращение грудной клетки, расслабление корпуса — указательный палец скользнул по спусковому крючку, и выстрел, прогремевший в этот момент, практически оглушил сознание. Стук капель вернулся не сразу, Кавех принял ощущение своего собственного тела с запозданием и вновь глубоко вдохнул озоновую свежесть. Последний сделанный выстрел прошиб сразу троих бегунов, опрокидывая их вниз, куски плоти у входного отверстия разлетелись. Впереди наступила относительная тишина. Кавех едва ли осознавал то, с какой решительностью он вновь притянул к себе оружие, отступая на прежнюю позицию, чтобы наконец-то скинуть сумку с плеч. Он скользил по грязи и слегка подрагивал — безрассудность идеи и страх от ее исполнения ясно отражались в его глазах. Кавех проснулся от слепящего удивления лишь тогда, когда Хайтам злостно дернул его за шиворот одежды, встряхивая, как тряпичную куклу. — Какого черта ты, по-твоему, творишь? — прямо спросил он, и вторая его рука угрожающе повисла в воздухе с ножом. Хайтам смотрел на Кавеха: с мокрыми грязными пятнами на одежде, встрепанного и бледного, но с глазами, горящими какой-то отчаянной уверенностью человека, обыгравшего смерть в очередной раз, и не знал, что еще сказать, кроме бессмысленной ругани. Иногда маневры этого человека оставляли его абсолютно озадаченным. — Давай, — сказал Кавех, словно ничего не случилось. Хайтам медленно опустил нож, затем разжал пальцы. — Надо попробовать пробраться в здание. Может, где-то есть разбитое окно? Пока Кавех копался в сумке и перезаряжал винтовку, тускло поблескивающую стекающей влагой, Хайтам оглядывал пространство впереди, пытаясь выстроить план действий. Главное здание имело два этажа и скучной серой коробкой расползлось вширь, за темными пустыми окнами царил полумрак. Странно было думать, что, вероятно, не так давно здесь кипела жизнь — может, как на их базе в Омаха; зараженные трупы, усеивающие двор, разговаривали, смеялись, имели какие-то планы и надежды. На мгновение Хайтам поймал себя на мысли, что все это бессмысленно. Зря они сюда пришли. Кавех подошел к дверям, постучал, дернул ручку изо всех мил, навалившись ногой на вторую створку— в тот же момент главная дверь, крепкая и металлическая, медленно приоткрылась с протяжным скрипом. Кавех от неожиданности попятился назад, но тяжелая дверь так и осталась распахнутой — Хайтам, стоящий радом, мог разглядеть внутренности этого здания, стоя снаружи. Он первым шагнул внутрь. Внутри пахло пылью и порохом, словно совсем недавно тут проходила перестрелка. После хоть и тусклого, рассеянного тучами солнечного света, они попали в унылый полумрак. В обе стороны отходили широкие коридоры. — Тут кто-нибудь есть? — неуверенно спросил Кавех на всякий случай. Ответом ему стало молчание. Хайтам заметил, как рука Кавеха дернулась в сторону висящей за спиной винтовки. — Никого. Могло ли так случиться, что мы по крайней тупости просто угодили в чужую ловушку? Кто-то просто заманил нас в это место, чтобы убить, а мы, такие слабые и беззащитные, попались. — Беззащитные? У тебя в руках огнестрельное оружие. Кавех лишь неопределенно качнул головой — не то соглашаясь, не то отрицая этот факт. Хайтам осмотрелся еще раз, оглядел пол на предмет ловушек, стены — ничего не было. ГЭС казалась заброшенной и пустой — в ее стенах не осталось ни души, и оттого становилось лишь страшнее. — И что мы будем делать? Не стоять же нам на проходе вечно. Давай осмотримся или пойдем отсюда домой. — Иди за мной. Только запри покрепче дверь. Пока Кавех с силой тянул на себя дверь, Хайтам подошел к стене и электрическим счетчиком и на пробу дернул несколько переключателей — тусклый холодный свет полился с неба, поочередно освещая линии коридоров — те хорошо просматривались, но были также пусты. Некоторые двери в них были приоткрыты, другие — наглухо заперты, Кавех и Хайтам медленно двинулись вдоль, на пробу дергая ручки. Хайтам пробовал прислушаться к звукам запертых помещений, но там все также ничего не было слышно. В конце концов одна из дверей поддалась. Они оказались в полупустом зале — в центре стоял широкий стол с опрокинутыми, разбросанными стульями, дверь на стене сбоку вела, видимо, куда-нибудь в кухонные помещения или на склад, а маленькие окна выглядели очень грязными, словно их давно не мыли. Хайтам поднял один из стульев и сел, наблюдая за тем, как Кавех садится прямо напротив него — словно они сейчас соберутся мирно отужинать в домашней обстановке, до того эта картина казалась спокойной. — Очень жаль, что мы не смогли бы утащить эти стулья с собой домой, тут такая хорошая обивка. — Ты можешь попытаться, если очень сильно захочешь, — ответил ему Хайтам. — Итак… Что мы планируем делать дальше? — Как ты и сказал ранее — мы можем осмотреться. Если здесь есть что-то полезное — лишние лекарства, например, заберем их с собой. Неплохо было бы поискать запасы патронов или консервы. — Я имел в виду не это. Знаешь, был бы я чуть менее воспитанным, я бы сказал, что нас нагло наебали. Кто-то намеренно решил заманить нас поближе в ГЭС, чтобы зараженные расправились с нами — и вот, мы тут, а этот кто-то не пойми где. — Может быть и так. Но кроме того, что мы пошли за чьими-то следами больше ничего не указывает на такой расклад событий. Хотя впредь нам стоит быть еще более осторожными, чем мы были раньше. Ловушка это или нет — есть еще человек или группа людей, живущих рядом с Брокен-Боу или в самом Брокен-Боу, а это значит, что существует потенциальная угроза. — Не опасно ли будет возвращаться домой? О, черт, а если это был план, чтобы нас ограбить? — Кроме еды забирать у нас нечего, все остальное мы натаскали из других домов. — И кстати, чтобы ты знал, я не планирую - — Нам не придется оставаться здесь на ночь, — тихо сказал Хайтам раньше, чем Кавех успел продолжить, — Подождем некоторое время, пока дождь не стихнет, а затем вернемся тем же путем, по которому мы пришли. Кавех встал, со крипом отодвигая стул, и выбрался из-за стола. Он приятно разомнул спину, хрустнул костяшками запястий, походил из стороны в сторону, прежде чем остановиться за спиной Хайтама. — В таком случае идем просмотрим второй коридор и глянем, что там есть. Хайтам лишь согласно кивнул. Внутри аванпост был не мрачнее и угрюмее любого другого здания, отданного на растерзание времени. Длинные люминесцентные лампы обвисали на длинных змеевидных проводах — Кавех подозревал, что, стоит сломаться одной такой, — они все засверкают фонтаном искр и осыпятся на их головы. Полы тоже были ни к черту — и тут, и там между досками виднелись насыпные утеплители, стены, сухие, но до ужаса холодные, отдавали морозом. Сырости не было — но жуткая промерзлость, витающая внутри здания, ощущалась гораздо хуже уличной. И, что самое удивительное, в здании не было ни единой живой души — даже половых мышей или тараканов, оно казалось мертвым, как забетонированный серый склеп. Одна из дверей в левом коридоре вела в странную детскую спальню — комната была очень унылой, и детской спальней ее делала лишь жесткая пружинная кровать и странная игрушка, притаившаяся в углу — что-то вроде кота или волка — понурого, грязного, порванного местами. Сама кровать была обычной полуторкой без постельного белья — Кавех помнил, как в детстве прыгал на похожей, стоящей во дворе у его бабушки — она всегда забавно и плаксиво скрипела, стоило ему попытаться допрыгнуть до солнца. Котоволк провожал Кавеха грустными глазами-бусинками, пока тот не сжалился над ним и не запихнул игрушку в сумку, поплотнее забив ее внутрь. Следующая комната, в которую они вошли, была похожа на кабинет — хаотичный, захламленный, словно кто-то в припадке ярости пронесся смерчем, опрокинул стулья и расшвырял тетради. Кавех окинул его быстрым взглядом, подмечая стопки бумаг, газетных вырезок, длинные пружины стационарного телефона, мелкие полочки и полочку покрупнее — что-то во всем этом хаосе его очень настораживало. Посередине комнаты стоял большой, покрытый лаком стол — его поверхность уже не блестела под слоем пыли, но Кавех все равно провел по ней пальцем, обходя стол по кругу, чтобы заглянуть вниз — посмотреть, есть ли там выдвижные ящики или скрытые отсеки. — Черт возьми! — вскрикнул он, случайно спотыкаясь ногой о что-то большое и мягкое. Тело тучного мужчины лежало лицом в пол рядом со столом, скрючившись поломанной восковой куклой, и Кавех был уверен, что скрытое от глаз лицо его изображало страх и недоверие — он явно не планировал умирать, запершись здесь от мира. Хайтам потянулся было тоже посмотреть, но Кавех деловито отодвинул его с пути и натянул ткань на лицо, присаживаясь рядом с телом. Он запустил руку в карман брюк мертвеца. Хайтам молчаливо принял эту инициативу — ему явно не хотелось трогать пахнущего, непонятно сколько пролежавшего тут мужчину. Опираясь бедром о стол, Хайтам лениво поворошил лежащие в беспорядке листы, заполненные мелким витиеватым почерком, цепляясь взглядом за отдельные слова и предложения. Вначале ничего не могло его особенно заинтересовать — чертежи и схемы, перечеркнутые десятки раз до почти нечитаемого состояния, — но позже он вытянул стопку, соединённую крупными скобами. Листы, похожие на журнал наблюдений или личный дневник — если, конечно, такой человек стал бы его вести и держать почти на виду, — датированный впервые более чем пятью месяцами до сегодняшнего дня. От содержимого только первого листа — из, наверное, двух десятков, — Хайтам уже почувствовал, как к горлу подкатывает горечь отвращения. «Объект А проявляет признаки агрессии и неустойчивого ментального состояния. Увеличить дозировку нейролептика на 0.5 мл. Объект В жалуется на тошноту, результаты анализа крови — повышение уровня лейкоцитов вдвое по сравнению с прошлым результатом, снижение гемоглобина до 102 г/л, смотреть приложение номер 5. Рекомендована смена диеты. Объект С… Эффект не достигнут, продолжаю эксперимент над составом версия пять точка два». Хайтам взглянул на копошащегося в чужой одежде Кавеха краем глаза, он тихо перевернул страницу, продолжая чтение, и весь его вид показывал спокойствие и непринужденность — однако внутри Хайтама все похолодело. «Объект А продолжает проявлять признаки агрессии, наблюдается неконтролируемая мышечная активность. Дозировка нейролептика увеличена до 1 мл. Объект В демонстрирует ухудшение состояния, уровень лейкоцитов достиг критической отметки, гемоглобин — 90 г/л. Наблюдается внутреннее кровотечение, предположительно, вызванное язвенным поражением желудка. Объект С — эффект отсутствует, состав версии 5.2 признан неэффективным. Перехожу к версии 5.3. Объект А — галлюцинации, бред, параноидальные мысли. Наблюдается попытка самоповреждения. Дозировка антипсихотика увеличена до 1.5 мл. Объект В — вялость, апатия, отказ от пищи. Результаты анализа крови — снижение уровня тромбоцитов, риск внутреннего кровотечения. Дозировка стимулятора увеличена на 0.2 мл. Объект С — стабильное состояние, без видимых изменений. Продолжаю наблюдение. Объект А — аритмия, тахикардия, критическое снижение артериального давления. Введен раствор адреналина, безрезультатно. Объект А признан мертвым. Объект В — резкое ухудшение состояния, остановка дыхания. Предприняты реанимационные мероприятия, безрезультатно. Объект В признан мертвым. Объект Х — повышенная возбудимость, бессонница, неконтролируемые движения. Дозировка седативного препарата увеличена на 0.3 мл. Объект Н — рвота, диарея, обезвоживание. Назначена инфузионная терапия. Объект С — стабильное состояние, без видимых изменений. Продолжаю наблюдение. Объект Х — неконтролируемая агрессия, попытки нападения на персонал. Объект Х зафиксирован, дозировка нейролептика увеличена до 2 мл. Объект Н — отказ от пищи, апатия, кома. Результаты анализа крови — критическое снижение уровня глюкозы. Введен раствор глюкозы, безрезультатно. Объект Н признан мертвым. Объект Х — судороги, остановка дыхания. Предприняты реанимационные мероприятия, безрезультатно. Объект Х признан мертвым. Объект С — стабильное состояние, без видимых изменений. Продолжаю наблюдение. Объект Р — галлюцинации, бред, попытки самоповреждения. Дозировка антипсихотика увеличена до 2.5 мл. Объект Р — рвота, диарея, обезвоживание. Назначена инфузионная терапия. Объект У — повышенная возбудимость, бессонница, неконтролируемые движения. Дозировка седативного препарата увеличена на 0.5 мл. Объект Р признан мертвым. Объект У признан мертвым. Объект С — стабильное состояние…» Страницы повествовали о чудовищных экспериментах, проводимых над людьми. Взгляд Хайтама скользил по строкам, фиксируя каждую деталь, каждое слово, каждое число — Хайтам чувствовал вкус рвоты прямо на языке, но все, что он мог сделать сейчас — тяжело сглотнуть скопившуюся слюну с похолодевшим, непроницаемым лицом. После прочтения становилось ясно, что именно находилось в остальных запертых комнатах — Хайтам старался не думать об этом детально, но кончики его пальцев продолжали едва заметно дрожать. — Тут телефон. Хайтам судорожно запихнул дневник за шиворот во внутренний карман, прежде чем развернуться к Кавеху. — Заряжен?.. Нет, — ответил Хайтам сам себе, — естественно, нет, откуда тут зарядка. Кавех поднялся, разминая затекшие конечности, и протянул находку — он не заметил странного отчужденного состояния Хайтама и тот в некоторой степени был этому рад. Существовало около сотни причин, по которым эмпатичному и сострадающему Кавеху не следовало показывать этот дневник, и, Хайтам предчувствовал — на телефоне могла быть сто первая. Это была одна из самых изощренных моральных пыток над такими людьми, как Кавех, выросшими в тепличных, домашних и любящих условиях — Хайтам ненавидел, когда Кавех видел или чувствовал это общемировое зло, даже тогда, когда Кавех начинал привыкать к насилию, сталкиваясь с этим каждый день. Он похоронил мысли о дневнике как можно глубже в себя — ровно до того момента, пока не смог бы остаться в одиночестве. На попытки включения телефон ожидаемо отвечал лишь насмешливо темным экраном, отражая в тусклом свете бледное лицо Кавеха и залегшие под его глазами тени. В молчании они еще раз обошли кабинет по периметру и вновь вышли в коридор, пытаясь заглянуть в другие комнаты. В них не было ничего примечательного, однако Кавех задержался в последней, собирая в сумку чистые листы бумаги и сточенные карандаши. Хайтам ждал его главного выхода, через который они прошли двумя часами ранее — протерев рукавом оконное стекло, он сканировал уличную обстановку, пытаясь углядеть в густом тумане, сошедшем с гор, малейшую опасность. Их сумки все еще отдавали влагой и пахли земляной сыростью, Кавех чувствовал это даже со стороны. Они обменяли карту, потекшую разводами, на лакированную копию, взятую с собой про запас. — Там что-нибудь есть? — Я ничего не вижу и не слышу, но лучше будет, если ты посмотришь самостоятельно. Кавех небрежно толкнул Хайтама бедром, приближая свое лицо к оконной глади. Стоило его горячему дыханию вырваться наружу — стекло тут же запотело. — Ничего нет, я думаю. Чисто. Но я бы в любом случае не убирал оружие далеко. Как много патронов у тебя осталось? — Вообще-то — прилично, я заполнил магазин теми, которые нашел тут. А что по поводу твоей винтовки? Кавех тяжело и недовольно вздохнул. — Ничего не подошло, но точно есть еще несколько штук вне магазина. Можно будет поискать что-нибудь еще, когда вернемся обратно в город. Идем? — Идем. Погоду на улице едва можно было назвать теплой — смена жаркой липкой духоты на промозглость всего за несколько часов была удивительной. Разговаривая с Хайтамом о своевременном приходе осени Кавех и не рассчитывал на то, что температура воздуха упадет так скоро — но природа была непослушной и независимой ни от чужих желаний, ни от календарных дней. От реки особенно сильно веяло холодом — Кавех оглянулся, чтобы посмотреть вниз, на окружающие пейзажи бурлящей воды и каменных выступов. Его тело пронзила новая волна холода. Интересно, будь они лет на семь старше, кто бы первым заныл о боли в коленях и постоянно скачущем давлении? Трава снаружи все еще была мокрой, они прошли дальше по дороге, мимо ограждений и серых кирпичных зданий, утопающих в густом тумане, как в молоке. Они продвигались все глубже и глубже в лес по хрустящим сосновым иглам, протаптывая себе дорогу между стволов и ежевичных кустарников. Вокруг царила абсолютная тишина. — Ты знал, что облако весит около пятисот тонн? — спросил Кавех вполголоса у Хайтама. Он наступил на особенно ломкий сук и тот громко треснул. — И что? — спросил у него Хайтам в ответ, слегка повернув голову в сторону товарища. — Не знаю. Представь, если бы сейчас оно упало нам на головы.