Тайна Чэнлина

      Когда Лю Цяньцяо, приблизившись, опускается в реверансе, Ло Фумэн даже не дожидается, когда она подаст голос. Жестом отсылает хлопочущих рядом служанок и сама заговаривает:       — Снова отпустить тебя на вечер? — риторический вопрос.       — Я уже выполнила все ваши поручения, госпожа. — изящные пальцы беспокойно теребят подол, дыхание чуть сбито.       В правдивости этих слов сомнений нет: Призрак Обольщения никогда не пренебрегала своими обязанностями, но в последнее время стала усерднее прежнего раза в два. А ещё начала смеяться, вести себя раскованнее, игривее. И губ её теперь то и дело без видимой причины касается нежная улыбка. Увы, Трагикомичный Призрак заметила странную перемену слишком поздно, утонув в возвращающихся вместе с воспоминаниями эмоциях. Фумэн напряжённо хмурится и сдерживает вздох, глядя на мерцающие под веерами ресниц глаза и мечтательную улыбку напротив.       — Тебя ждёт мужчина? — решается спросить она, надеясь на лучшее, однако в глубине души уже зная ответ.       — Да… — шёпот на выдохе.

***

      Чжан Чэнлин стискивает зубы и крепче сдавливает хват на рукояти тренировочного меча, чтобы унять дрожь в руке. Он ясно видит удар. Мигом в голове вспыхивает картинка, как отбить, задев при этом кисть противника. Но юный заклинатель промахивается аж на цунь. Не обращая внимания на свежий синяк, добавившийся к нескольким десяткам таких же по всему телу, Чэнлин спешит отдёрнуть с траектории удара левую руку. Но каким-то неведомым образом деревянное лезвие врезается прямо в предплечье. В последний момент он успевает, чуть не до крошева стиснув зубы, подавить вскрик.       — Да что с тобой сегодня?! — в сердцах бросает учитель, а ученик едва разбирает слова, оглушённый прошившей от локтя до запястья жгучей болью — Мы как будто к началу вернулись! Как я только что бил?!       Давая ответ, Чэнлин осекается на полуслове от внезапно стрельнувшей рези в висках. Но тут же берёт себя в руки и, стараясь не обращать внимания на ощущение, как по руке растекается горячая липкая влага, договаривает.       — Вот именно. — Чжоу Цзышу нервно хлопает оружием по сапогу — Как надо отражать такой удар?       Рассказывает про вставший в мозгу контрудар с ранением в кисть Лин уже машинально, толком не разбирая собственных слов: тлеющая у висков боль с каждой секундой усиливается, расползаясь вдоль черепа.       — Ну вот, помнишь же! Так что за ерунду показываешь? — вздыхает Чжоу — Давай ещё раз!       От концентрированной рези в мозгу окружающий мир начинает вибрировать. Чэнлин с трудом удерживает взгляд на чужом мече, порываясь отразить атаку, а в следующее мгновение свободная ладонь впечатывается в деревянное лезвие. Как?! Учитель, кажется, прикрикивает, только ученик слышит один неясный гул: в глазах безудержно мутится, а пространство медленно закручивается в спираль вокруг него. Меч глухо ударяется о землю.       — Чэнлин! — вскрикивает Цзышу, бросаясь к мальчишке.       Тот тряпичной куклой падает в подхватившие его руки. Голова безжизненно свисает назад. Неужели так сильно загонял? Но ведь… Бросив быстрый взгляд на солнце, Чжоу убеждается, что пошёл всего второй сяоши тренировки, а это неугомонное создание уже выдерживает три-четыре напролёт и ещё просит. Осторожно уложив мальчишку к себе на колени, учитель проверяет его меридианы. И резко побелев как мел, направляет туда стремительный поток духовной энергии, силясь прорваться сквозь настоящий шторм. Лин-эр сбито дёргается, зубы его выстукивают барабанную дробь. Сзади раздаётся голос Лао Вэня:       — А-Сююй, мне тебя сме… О Небо!       Подлетев к ним, Кэсин падает рядом, решительно оттесняет подрагивающие от напряжения и волнения руки шисюна от лопаток Чэнлина и сам продолжает передачу ци. Уже через минуту у него на лбу выступает холодный пот, и кое-как отдышавшийся Чжоу кладёт ладони ему на спину, помогая. Из носа А-Чэна скатывается капелька крови, оставляя контрастный след на болезненно бледной коже — заклинатели, не сговариваясь, удваивают поток ци. Прошедшие прежде чем беспорядочные всплески инь и ян наконец успокаиваются цзы кажутся вечностью. Убедившись, что ток энергии в меридианах Чэнлина стабилен, Вэнь тяжело опирается на ладонь, восстанавливая дыхание. Цзышу, сжав зубы, встаёт и, осторожно подняв ученика на руки, нетвёрдой походкой направляется в дом.       Что, демоны раздери, произошло с их ребёнком?! Он же был идеально здоров! А если это повторится? Вдруг они с Лао Вэнем окажутся бессильны против нового приступа? От тихого вскрика что-то вздрагивает в груди, страх успевает кольнуть иглой, когда духовная энергия касается чужих меридиан, но отползает обратно: циркуляция ци в норме. Вскрик повторяется, и тут Цзышу замечет, что едва не до хруста костей прижал к себе видящееся сейчас хрупким словно тонкий фарфор тело. Спохватившись, он немного ослабляет хватку и мысленно выдыхает: состояние А-Чэна стабильно. Пока что. На губе остаётся кровоточащий след от укуса. А к вечеру таких следов набирается уже с десяток: ученик так и не приходит в сознание. Пускай в его состоянии перемен нет, фон духовной энергии неуловимо изменился. Будто туча, когда в ней зарождаются молнии. Ясно понимая: это затишье перед бурей, наставники по очереди сидят с Чэнлином, стараясь не оставлять его одного.       — Ну как? Нашёл что-нибудь? — Кэсин с надеждой смотрит на вошедшего в комнату Цзышу, причёсывающая влажные от испарины волосы их ребёнка рука замирает.       Тот устало кивает:       — Скорее всего дело в том, что Чэнлин слишком быстро совершенствуется — меридианы не успевают подстраиваться.       Внезапно мальчишка издаёт тихий стон. Вздрогнув, Вэнь сжимает его запястье и мрачно сообщает подавшемуся к ним А-Сюю:       — Ток ци теряет стабильность.       Стон повторяется и на сей раз переходит в неразборчивый лепет:       — … уйж… ин… ри…       Чжоу Цзышу молча усаживает ученика и кладёт ладони на его лопатки, но его беспардонно оттесняют:       — Нет. У тебя гвозди. — отрезает Кэсин, а потом тихо добавляет — А-Сюй, не своди себя в могилу. Я ведь за тобой пойду. Кто тогда о Лин-эре позаботится?       И силится улыбнуться как будто это шутка. А во взгляде вспыхивает боль.       — Йуйжу, сингпри! — хрипло вскрикивает мальчишка.       В его меридианах поднимается первая волна искажённой энергии. Почти на три кэ мир сужается до выкручивающих бьющееся в ознобе тело судорог, режущих сердце криков и бурлящей, смешиваясь так, что порой непонятно, где инь, а где ян ци. Растрёпанные волосы Вэня вскоре пропитываются потом, он усилием воли сдерживает дрожь в руках, леденея от обилия и мощи коверкающих меридианы А-Чэна водоворотов. Только сплетающаяся с его собственной родная духовная энергия не даёт панике захватить разум. А когда приступ в конце концов удаётся одолеть, до слуха вымотанных заклинателей долетает грохот распахнувшихся дверей и чей-то приближающийся бег. Владыка Долины, резко встрепенувшись, хлопает себя по поясу, однако верного оружия там не находит и судорожно осматривается.       — Я разберусь. — с нажимом произносит бывший глава Окна Небес и, увильнув от попытавшихся схватить за рукав пальцев, быстро прокрадывается в коридор, обнажая клинок.       Держась в тени, он подбирается к источнику звука и, выглянув из-за угла, чтобы оценить обстановку, с удивлением видит Шэнь Шэня. Нежданный гость стремительно оборачивается к шагнувшему на свет хозяину с мечом наготове, и тот замечает, что на поясе у него болтается запылённый веер Лао Вэня. Поняв, кто перед ним, Шэнь опускает оружие и набрасывается с вопросами:       — Что случилось?! Где мой племянник?! — распахнутые глаза искрят неподдельной тревогой.       — Постойте, — Чжоу обескураженно хлопает глазами — вы как здесь оказались?       — Да вы же сами отправили мне письмо с просьбой присмотреть за Чэнлином какое-то время! — в голосе проскальзывает раздражение — Так что произошло?! Кто кричал?! Я подумал, кого-то убивают!       Ах да. С этими приступами ученика напрочь из головы вылетело, что он должен был сегодня отправиться к дяде.       — У Чэнлина началось искажение ци — боюсь, он не в состоянии последовать за вами.       Шэнь на мгновение забывает как дышать:       — Что… как? — сбивчиво шепчут вмиг высохшие губы — Где он?!       За Цзышу отвечает громкий всхлип из покоев. Оба тотчас устремляются туда.       — Йуйжу, сингпри… Йуйжу, сингпри… — спешно бормочет Лин, а в следующее мгновение срывается на громкий хрип — Йуйжу, сингпри!!!       — Что, демоны возьми, он кричит? — хмурится Шэнь.       — А нам откуда знать? — Вэнь оборачивается к нему, картинно разводя руками — И, кстати, где вы взяли мой веер?       Не дожидаясь, пока оружие передадут, он забирает его и, бегло осмотрев на наличие неприятных сюрпризов, отправляет на законное место.       — На тренировочной площадке лежал. — отсутствующе отвечает Шэнь, склоняясь над племянником и сжимая узкую ладонь.       В этот миг Чэнлин заходится в приступе трескучего кашля. Усилившиеся судороги выкручивают его точно тряпичную куклу. Дядя тут же выбрасывает в его беснующиеся меридианы лавину своей энергии. И, не выпуская ледяной руки, опускается на колени рядом с постелью. Из горла А-Чэна вырывается булькающий звук. В следующее мгновение он начинает выброшенной на берег рыбой хватать ртом воздух. Кэсин, метнувшись к нему, переворачивает на живот. А Цзышу, схватив в пригоршню распущенные пряди, быстро подставляет миску. На дно падает кровавая клякса. А следом новая. И ещё одна. И такая же, только меньше, расползается по губам бывшего главы Окна Небес. Схватив свободное запястье подопечного, Вэнь проверяет фон ци и лупит Шэнь Шэня по предплечью.       — Слишком резкий поток!       Вздрогнув, тот умеряет скорость. После четвёртого алого пятна в миску прилетает лишь несколько брызг. Тяжёлое хриплое дыхание не сразу, но худо-бедно восстанавливается. Воспользовавшись моментом, Лао Вэнь подходит к Цзышу и накрывает искусанные губы своими, слизывая влагу с металлическим привкусом. Чжоу косится на Шэня, однако тот и не смотрит в их сторону. По посеревшему лицу Чэна градом катятся слёзы. Осторожно стирая их, Вэнь Кэсин обнаруживает на платке едва заметные красноватые разводы — рука крупно вздрагивает, чудом не выронив вымокшую ткань:       — Ох!       А-Сюй и Шэнь синхронно поворачивают головы на этот вскрик. И тотчас же переводят взгляды на солёные ручейки, что возле ресниц уже наполовину окрасились гранатовым.       — Повязка… — непослушными губами шепчет Шэнь и срывается на задушенный крик — Завяжите ему глаза, срочно!       Мгновенно выхватив кинжал, Чжоу Цзышу отрезает от нижних одежд кусок получше, не обращая внимания на то, что оставляет себе длинную царапину вдоль ключицы. Его шиди в это время прикрывает широкими рукавами неестественно крепко зажмуренные веки Чэнлина. После повязки слёзы постепенно делаются прозрачными.       — Как ты узнал, что это поможет? — с подозрением сощуривается Кэсин.       Шэнь отзывается упавшим голосом:       — Скорее всего, у Чэнлина уже было такое искажение ци в младенчестве.       Вэнь с Чжоу так и застывают, шокированно глядя на него.

***

Четырнадцать лет назад.

      Темно, тихо: смолкли громкие голоса перекрикивающихся меж собой слуг, перебранки и смех шабутных адептов, размеренные речи чиновников, надрывный плач больного племянника. Ночь до неузнаваемости изменила полный жизни дворец брата Чжан. Сон опять оставил после шичэня кошмаров. Правда, разрывающие голову мысли немногим лучше. Надо срочно выпить. За очередным поворотом Шэнь Шэнь внезапно видит стоящего у окна Чжан Юйсэня с младшим сыном на руках. Глаза малыша скрыты под ярко-зелёной шёлковой лентой. Если присмотреться, можно заметить ручеёк энергии, которую передаёт ему отец. В могильной тиши слышно сбитое дыхание брата, в отражении видна его болезненно счастливая улыбка. Он настолько погружён в мысли, что не замечает остановившегося всего в паре шагов Шэня, невольно давая услышать, как пытается дрожащим шёпотом напеть колыбельную, которую часто мурлыкал себе под нос Сюань в минуты задумчивости или печали, только ещё на первом куплете срывается, задохнувшись от сжавшего горло спазма, и несколько раз часто смаргивает.       — Насколько всё страшно? — без обиняков спрашивает Шэнь, кивая на спящего на груди брата младенца.       Юйсэнь вздрагивает, оборачивается, бросает на брата нечитаемый взгляд и сразу же возвращает внимание А-Чэну. Его глаза насквозь красны и пышут неописуемой лаской.       — Ничего непоправимого. — он натягивает успокаивающую улыбку — Я всё равно переживаю… Просто не могу иначе, если моё дитя болеет, пусть даже обыкновенной простудой.       — Не держи меня за дурака! — повышает голос Шэнь.       Племянник от этого тревожно всхлипывает. Старший брат, прижав палец к губам и смерив младшего строгим взглядом, оставляет на личике сына несколько нежных поцелуев и принимается мягко укачивать, тихонько воркуя что-то сквозь болезненную улыбку. Едва мальчик успокаивается, Шэнь Шэнь, остерегаясь издавать громкие звуки, возмущённо шипит:       — Думаешь, я не вижу, как красны твои глаза, с каким страданием и в то же время счастьем ты смотришь на А-Чэна, как делишься энергией? Я ведь прекрасно знаю, что ты не малохольная девица, брат Чжан! Стал бы ты горевать до слёз и смотреть с таким трепетом, будь недуг неопасным?! Скажи начистоту: это искажение ци?! А-Чэну грозит слепота, разрушение меридиан, а то и вовсе смерть?! — открытое лицо искажается болью — Или ты совсем потерял ко мне доверие?!       — Ты надумываешь, брат Шэнь. — устало вздыхает Юйсэнь — Я всего лишь много работал с документами в полумраке. А духовную энергию передаю потому что хочу помочь поскорее восстановиться от хвори, придать сил: у Лин-эра слабые меридианы. И моё сердце всегда радуется, когда я рядом с сыновьями и болит, когда им плохо — здесь нет ничего особенного.       И скрывается во внутренних покоях, не слушая, что Шэнь кричит ему вслед. В горле встаёт удушающий ком — слова превращаются в обрывчатый выдох. Эхо разносит по пустынным коридорам гром удара кулака об стену и плач напуганного шумом ребёнка. Шэнь обхватывает себя за плечи, не замечая крови на костяшках. Без Сюаня с Жуюем всё покатилось под откос.

***

Настоящее время.

      Сознание возвращается медленно, будто дрейфует. Дуновение прохладного ветерка. Полоса гладкой материи на глазах. Лёгкая щекотка упавших на лицо волос. Мягкое покрывало на прикрытой лишь тонкими нижними одеждами коже. Тяжесть на груди… С усилием подняв каменные веки, Чэнлин видит плотную белую ткань. После недолгого раздумья он решает на всякий случай не избавляться от повязки и пробует непослушными руками исследовать придавившее грудь нечто. Сперва координировать движения сложно, будто бы тело запуталось какими мышцами работать, но спустя с десяток попыток всё же удаётся выпутаться из плена ткани, доползти до источника тяжести и кое-как пощупать его беспорядочно дёргающимися пальцами. Тёплая кожа, пробивающаяся щетина, смеженные ресницы, собранные в сильно растрепавшийся пучок волосы. Спящий на груди Лина человек от прикосновения начинает шевелиться, что-то мыкает, а спустя несколько секунд хриплый голос шумно выдыхает:       — Чэнлин…       Сильная рука, подхватив под лопатки, стремительно дёргает вверх. Голова от резкого движения дёргается назад словно вместо шеи тряпка. Свободная ладонь неловко ложится на затылок. И Чэна до хруста костей прижимают к пустившемуся галопом сердцу.       — Очнулся?       Он льнёт к чужому теплу, обвивает восстанавливающими точность движений руками широкий торс.       — Дядя Шэ… кххх…       От попытки заговорить в горле протестующе першит. Н приступ сухого кашля. Чэна поспешно укладывают назад, слышатся торопливые шаги, тихий стук глиняной посуды и через несколько секунд губ касается чашка. Прохладная вода болезненно соскальзывает по горлу, отчасти успокаивая жжение. Дядюшка терпеливо удерживает племянника в полусидячем положении, пока он не допьёт, потом спрашивает:       — Хочешь ещё?       — Нет, спасибо. — одними губами отвечает Чэнлин.       — Ох, ты же совсем ничего не видишь! — спохватывается Шэнь — Так, закрой глаза: они пока не готовы к свету.       Чэнлин повинуется, и ему меняют повязку. Разомкнув веки, он видит полосу багрового шёлка, что окутывает окружающее пространство туманом, при этом не мешая видеть в общих чертах.       — Дядя Шэнь, а вы давно здесь? Я ничего не помню с тех пор как мне стало дурно на тренировке.       — Ты больше двух суток пробыл в беспамятстве: у тебя случилось искажение ци. — вздыхает дядя — А я прилетел прошлым вечером.       Больше двух суток?! И судя по состоянию, ещё несколько дней придётся провести прикованным если не к кровати, то как минимум к комнате. Небо!       — Чэнлин…       Не давая договорить, мальчишка тянет Шэня за ворот ханьфу вынуждая наклониться вплотную.       — Дядя, — сипло шепчет он и тяжело сглатывает — ты… не мог бы кое-что для меня сделать?

***

      Огонь факела нервно дрожит в такт перебирающим листы пальцам. Иероглифы плывут перед глазами. Вчера Лю Цяньцяо вернулась раньше обычного и была немного встревожена. Только встревожена: следов страха или боли Трагикомичный Призрак не нашла, однако памятуя о том, как всё ярче светилась Призрак Обольщения после каждой предыдущей отлучки, было странно видеть такое — после этого мучительное предчувствие усилилось. Всё внутри твердило: «Это лишь начало». Поэтому, когда Цяньцяо сегодня пришла отпрашиваться, Ло Фумэн не хотела отпускать. Да только череда фрагментов прошлого встала в памяти как предостережение: запреты лишь оттолкнут это неразумное дитя. Любовь не просто сладкий яд — это настоящий дурман. Если попытаться отнять его чашу у не осознающей, что на дне погибель, станешь в её глазах злой разлучницей, не желающей ей счастья, а может и того хуже — завистницей. Единственное, что оставалось, попросить:       — Будь осторожна. — звук в пустоту, но он даёт хоть какую-ту иллюзию, что Цяньцяо не натворит новых глупостей.       Та дарит ободряющую улыбку, в глубине брошенного украдкой на осунувшееся лицо взгляда иглы вины:       — Не волнуйтесь, госпожа. — легко ей говорить.

***

      Уставшие глаза не сразу различают быстро плывущую в темноте тень. Однако, стоит Лю Цяньцяо шагнуть на свет и снять обрамлённую свисающей до плеч полупрозрачной тканью шляпу, Фумэн напряжённо сощуривается, прильнув к заслоняющим её от озирающихся с опаской глаз лианам. Сошедший со скул румянец, несколько багряных следов от укусов на губах, обеспокоенный взгляд, пальцы чуть дыру в ханьфу не протирают. Узел в груди сжимается туже. И вот ещё: зачем девушка всякий раз переодевается в мужское платье на время ночных загулов? Спутник не хочет быть замеченным в компании красавицы? Они видятся в забытых небесами местах, где в юбке не погуляешь? Подозрительно это всё.       Когда Призрак Обольщения следующим вечером вновь просит позволения оставить на время их обитель, Ло не выдерживает:       — Скажи, с кем ты связалась? — голос пропитан горьким укором — Вновь вернулась к Юй Цюфэну? Или на Короля Скорпиона прельстилась? Пойми же, им нельзя верить!       На последней фразе проскальзывает отчаяние. Бесполезно взывать к помутнённому влюблённостью рассудку, но сидеть и смотреть со стороны, как эта безумица губит себя, выше сил Трагикомичного Призрака. Присев перед ней на колени, Цяньцяо крепко сжимает ледяные руки в своих:       — Между мной и Цюфэном всё кончено. Я разочаровалась в нём. Окончательно. — уверяет она — Что же до Се Вана, мне жаль этого юношу, ведь его, по сути, постигла та же участь что и нас. И всё же, я общаюсь с ним исключительно по делу: мы не близки, и моей помощи Скорпион не просит.       Цяньцяо заглядывает в покрасневшие глаза:       — Вы не знаете того, с кем я провожу вечера, но ручаюсь: это хороший человек — переживать не о чем.       Хороший человек… Некогда ещё юная и наивная принцесса с жаром называла так Чжао Цзина.       — Выспалась бы хоть раз. — вздыхает Фумэн, заранее обречённо.       Лю Цяньцяо обескураженно вскидывает брови. Трагикомичный Призрак отвечает горькой усмешкой:       — Думаешь, я не знаю, что ты почти всегда возвращаешься с лучом рассвета и хорошо, если час-другой подремлешь?       — Тётушка Ло, — это обращение отзывается в сердце полынным теплом — прошу вас!       — Что мне с тобой делать? Иди. — устало произносит та.       Её девочка, заискрившись, вскакивает и убегает прочь, оставляя после себя лишь эхо разлетевшихся звоном колокольчика слов благодарности. А Ло Фумэн, едва она отворачивается, прячет лицо в ладони.

***

      Когда Шэнь Шэнь скрывается за дверью, Чэнлин, проводив его облегчённой улыбкой и спрятанным за пушистыми ресницами виноватым взглядом, вслушивается в удаляющиеся шаги. Вот они приостанавливаются, и дядя обменивается несколькими фразами с учителем. В голове ещё плывёт, так что смысл слов ускользает, однако Лин не может не заметить напряжение, которого в голосах обих куда больше чем радости. Это заставляет нервничать. Лизнувший лицо сквозняк побуждает обратить внимание на вошедшего Чжоу Цзышу. Даже сквозь алую муть повязки заметны чёрные синяки под глазами, болезненно сведённые на переносице брови, помятый вид.       — Чэнлин, нам надо серьёзно поговорить. — веско произносит он, куснув губу.       — Я слушаю, учитель… — отвечает ученик с нарастающим беспокойством.       — Я больше не буду обучать тебя боевым искусствам. Отныне всё, что тебе позволено — медитации. И только в ограниченных количествах под надзором. — безэмоционально выпаливает он, кадык резко дёргается.       — Ч-что? — упавшим голосом шепчет юный заклинатель.       Как же так? Этого не может быть… Неужели он всё-таки остался бесталанным слабаком и столь сильно разочаровал учителя?       — Ты знал о своём искажении ци? — строго выдавливает тот.       Сил хватает лишь на то чтобы помотать головой. Осколки мира улетают в небытие.       — Ты склонен к нему с детства. Продолжишь совершенствоваться — оно убьёт тебя.       Больно. Боевые искусства — мечта всей жизни. Чэн пытается представить себя без них и не может. К чему такое жалкое существование?!       — Учитель… — из груди вырывается всхлип — Учитель, пожалуйста, нет! Я лучше умру заклинателем!       Стальными тисками вцепившиеся в плечи пальцы оставят после себя десять ярких синяков. Чэнлина несколько раз встряхивают так, что органы внутри перемешиваются.       — Не смей так говорить! — кричит побелевший Цзышу, глядя с настоящим ужасом — И прекрати плакать: ты же мужчина!       Ученик не слышит его, только смотрит пустым взглядом в одну точку, не замечая насквозь пропитавших повязку слёз. Отшатнувшись, наставник почти выбегает из комнаты, лишь бы не видеть этого отчаяния. Чуть слышный плач кажется громче шторма — сколько ни убегай, всё равно будет слышаться отчётливо. Чжоу останавливается посреди коридора, комкая ткань одежд на груди, в голове отдаётся: «Я лучше умру заклинателем!», «Я лучше умру заклинателем!» Несносный, одержимый боевыми искусствами глупец! А самое паршивое, что заклинатель может понять его желание. Но не принять. Со спины обвивают нежные руки, одна ложится на живот, притягивая к тёплому телу, другая аккуратно отцепляет от ханьфу успевшие почти порвать его пальцы, переплетаясь с ними.       — Он сказал, что лучше умрёт заклинателем. — голос под конец даёт петуха.       — С такой новостью трудно смириться — дай ему время. — мягко откликается Лао Вэнь — Прошу, не принимай так близко к сердцу: Лин-эр это сгоряча выпалил, я уверен. Наш мальчик никогда не поступит так с тобой.