Тайна Чэнлина

Несколько лет назад.

      — Лорд Чжоу, скажите… — Замявшись на мгновение, Хань Инь всё же решается продолжить. — Вам знакомо чувство, словно не хватает частички души? Как будто вы не можете быть полностью счастливы без человека, которого нет… И вы не можете послать ему весточку, не можете надеяться на встречу… хоть когда-нибудь…       Глава Окна Небес вздрагивает и, тяжело сглотнув, мрачно спрашивает, уже уверенный в ответе:       — У тебя кто-то умер?       — Нет-нет, что вы! — Заверяет Инь, замахав руками. — Хвала Небесам, все живы и здоровы.       Он опускает голову и тихо вздыхает:       — В этом и странность. Я уже давно тоскую по кому-то родному, но не знаю ни лица, ни имени, ни даже кто это такой. И тем не менее верю, знаю, что он есть где-то, но для меня недосягаем. — Рука бессознательно сжимает в пригоршне ткань формы напротив сердца. — Быть может… об этом говорят легенды о родственных душах?       Светлый взгляд задумчиво устремляется куда-то сквозь пространство.       — Ты веришь в эти сказки? — Недоверчиво приподнимает бровь Цзышу.       — Верю. — Легко и спокойно отзывается Хань.       — Но это же глупо. — Фыркает Чжоу, но тут же немного смягчается. — Тебе, наверное, просто одиноко.       Хань Инь не спорит. Однако твёрдо знает: это не так. У него хватает знакомых и даже приятелей, всегда есть с кем поговорить и скоротать время. Но это совсем другое: незримая, непонятная связь, тянущаяся из самых сокровенных уголков сердца, нерушимая и неизмеримо более глубокая. Инь будет цепляться за неё, пока существует его душа. И лелеять робкую надежду, что однажды встретит того, к кому ведёт красная нить.

***

За несколько дней до событий предыдущей главы.

      Хань Инь улыбается воспоминанию. Смел ли он тогда поверить, что взаправду встретит его. Родственную душу. Чёрное одеяние сливается с ночью, ветер ласкает наполовину скрытое платком лицо. Теперь наконец-то бывший наёмник мчится по переходам прочь от душного, пропахшего кровью и гнилью дворца. Он знает: шпионы императора не дремлют, но, пока во всяком случае, слежки не замечает. Видно, игра на ложных ожиданиях врага удалась: Хэлянь И свято верит, что беглец попытается похитить фрагмент Лазурного Диска, прежде чем окончательно оставить службу. До этого же стража не обращает на передвижения Командира Хань столь пристального внимания. А когда они поймут, что никто на самом деле не собирается клевать на приманку, спохватываться будет поздно. Как минимум, он получит фору и успеет сменить внешность без лишних глаз. Вот и замечательно. Иню сейчас нельзя умирать: тысячи жизней зависят в том числе от него, тем более, он нужен своей родственной душе.       «Ураган мой, — мысленно шепчет точно молитву Хань, — как ты там? Не пытался ли больше свершить непоправимое? Оправился ли хоть немного? Здоров ли? Помнишь ли? В какие переделки успел попасть? Сумеешь ли выбраться без потерь?» Сердце не на месте: вот уже который день неясное предчувствие не даёт спать ночами. Хань Инь знает: родственной душе больно и плохо. Это съедает изнутри, заставляя мчаться быстрее с каждым прыжком. Перед мысленным взором стоит лицо почти мертвеца и искалеченная спина.

***

День первой встречи Чэнлина с Инем.

      Хань Инь приехал в школу Юэ Ян с поручением разнюхать информацию о Лазурном Диске. Тайно выскользнув из гостевых покоев, он бродит по безлюдным местам, исследуя территорию. Эх, Лазурный Диск. Все вокруг с ума по нему посходили. Да ещё и Долина Призраков уже витает в воздухе. Её обитателям тоже нужна легендарная оружейная Жун Сюаня? Снова люди, призраки и все на свете будут грызть друг другу глотки ради скрытой за стенами оружейной силы. А ведь пока её создатель был жив, его называли недостойным преступником… Горло сжимает спазмом. Кончится ли это когда-нибудь?       Внезапно из мрачных мыслей вырывает движение на периферии. Инь поднимает глаза — сердце сжимается. Немного впереди тяжёлыми шагами ступает исхлёстанный кнутом мальчишка. На его спине алеет несколько длинных глубоких ран. Необработанных, кровоточащих. И всё же он находит в себе силы идти и не издаёт ни звука. Наёмник уверенно направляется к нему: надо предложить помощь. Иначе в таком состоянии незнакомец, несмотря на всю свою стойкость, может и не добраться до лекарских покоев. Постойте… Прикинув их расположение, Хань внутренне холодеет: раненый идёт в противоположном направлении. И не похоже, чтобы он заблудился: не озирается, не пытается найти кого-нибудь, чтобы спросить дорогу. Только забирается всё глубже в забытые закоулки, глядя себе под ноги. Нет… Он же скоро упадёт без сознания и легко может умереть от потери или заражения крови!       — Постой. — Окликает Инь.       Незнакомец с усилием расправляет плечи, прежде чем обернуться. Перестань, зачем, тебе же больно! Юноша судорожно сглатывает. Как же дико смотрится это сочетание ещё детских черт и отражающейся в них безысходности, мертвенной бледности, поволоки страданий, подвернувшей бездонные глаза.       — Вы что-то хотели, господин? — Сдержанно спрашивает мальчишка.       Голос у него глухой и охрипший. На искажённом мукой лице проступает недоверие. Вполне справедливое, особенно учитывая, что это дитя явно успело познать боль и несправедливость большого мира. Чувствуя, как болит душа, Хань теряется на мгновение, потом произносит:       — Ты ведь ранен… Я просто заметил, что ты идёшь явно не в лекарские покои, вот и… — Взгляд утыкается в землю, язык нервно проскальзывает по высохшим вдруг губам.       Незнакомец наверняка подумает, что его пытаются заманить в ловушку. Но Инь может просто так уйти!       — Рана пустяковая — не стоит беспокойства. — У мальчишки хватает сил вежливо улыбнуться, а в покрасневших сухих глазах зияет отчаянная пустота.       Хань качает головой. Этот человек поступает разумно, но всё существо восстаёт против того, чтобы покориться ему. Ведь если мальчишке позволяют вот так бродить неприкаянным в столь страшном состоянии, вряд ли кому-то будет до него дело, даже если случится худшее. Эта мысль заставляет настаивать:       — Даже если так, необходимо её промыть, обеззаразить и закрыть повязкой. Даже в маленькую и безопасную на первый взгляд рану может с лёгкостью проникнуть заражение.       Неожиданно приходит догадка: что если незнакомец не желает принимать помощь, потому что ему страшно или противно показываться местным врачевателям?       — Если ты не хочешь идти к целителям, я мог бы сам это сделать: мазь и бинт у меня есть. — Ладонь слегка хлопает по поясной сумке.       После этих слов уголки чужих губ приподнимаются. Едва заметно, но так искренне, что сердце пропускает удар. А в следующее мгновение незнакомец, хоть и продолжает смотреть с недоверием, произносит заветное:       — Я буду благодарен.       Заклинатели быстро находят укромный уголок. Хань Инь то и дело поглядывает на своего пациента — тот уже весь серо-сине-зелёный, и сильно мотается при каждом шаге. Наёмник держится рядом и готовится, если что, поймать незнакомца, однако руку предложить не решается: он и без того ходит по грани чужого доверия. Мальчишка буквально обрушивается на колени, стоит им остановиться, и тяжело опирается на ладони. Через минуту он немного восстанавливает равновесие и свинцовыми подрагивающими руками стаскивает одежду. Постелив на траву свой плащ, Инь легонько хлопает себя по коленям, и незнакомец падает на них, осторожно вытягиваясь на плотной ткани. Отведя за плечо его мягкие волосы, Хань присматривается к ранам. Небо! Они ещё глубже чем он думал. Дрогнувшей в первый миг рукой он промывает этих кровавых змей и берётся за обеззараживающий настой. Но стоит коснуться искалеченной плоти, раненый болезненно дёргается. Но по-прежнему выносит всё в полной тишине. Как истинный воин.       — Тшш. — Целитель, тут же прервав процедуру, аккуратно поглаживает здоровый участок спины возле раны, чувствуя укол вины за то, что лишний раз причинил боль. — Извини, я постараюсь осторожнее.       — Всё в порядке, не волнуйся. — отзывается слабый голос.       Мальчишка немного поворачивает голову, их взгляды встречаются. Кристальные глаза цвета ранних сумерек влажно поблёскивают, но светятся такой благодарностью, что на сердце теплеет. И болит от того, что поступок, который должен быть естественным для любого человека, вызывает такие эмоции. Тут взгляд приковывает свежий красный ручеёк, что стекает с посиневших губ. Метнувшаяся к поясной сумке рука на мяо опережает осознание. Дурак! Надо было сразу дать ему что-то в зубы!       — Вот. — Горе-лекарь запоздало протягивает тряпицу. — Не кусай себя, пожалуйста.       Удостоверившись, что пациент больше не вопьётся зубами в собственные губы, Хань Инь возвращается к обработке ранений. Старается действовать максимально бережно. Правда, судя по рефлекторно вздрагивающему телу, у него не получается. М-да, может и к лучшему, что запретили идти в целители: меньше нуждающихся в помощи людей вот так страдать будет. Он склоняется над истерзанной спиной и мягко дует на каждое обработанное жгучим зельем место, чтобы хоть чуточку уменьшить чужую боль. Затем накладывает повязки и взволнованно спрашивает:       — Как ты?       — Всё… хорошо. — На болезненном, но, хвала Небесам, уже меньше напоминающем трупную маску лице мерцает смущённая улыбка.       Украдкой залюбовавшись ей, Хань собирает лекарства и предупреждает:       — Завтра надо будет сменить повязки.       И решается протянуть руку, чтобы помочь пациенту встать — тот принимает её.       — Хорошо… Спасибо. — И добавляет на грани слышимости. — За всё.       От этих искренних слов душу наполняют тепло и боль. Хочется обнять это чудо, спрятать от жестокого мира и политической грязи. Умчать туда, где никакое Окно Небес, никакая Долина Призраков и вообще никто до него не доберётся. Выхаживать, пока не будет полностью здоров. И защищать, защищать вечно, даром что это настоящий заклинатель со стальным стержнем внутри. Умом Инь понимает, что надо попрощаться, но словно неведомая сила врастила ноги в землю.       — Я не видел тебя здесь раньше. — Неожиданно нарушает тишину удивительный незнакомец. — Ты не из этой школы?       Неужели тоже хочет познакомиться как следует?       — Да, я приехал к Главе Пяти Озёр с поручением. — Хватается за эту возможность наёмник. — Меня зовут Хань Инь.       — А я Чжан Чэнлин.       Неужто тот самый???       — Да, тот самый. — Покрытые следами засохшей крови губы изгибает мрачная усмешка, на лице застывает выражение вселенской усталости.       Так получается… этот мальчишка перенёс гибель родных, превращение дома и всей школы в руины, полный опасностей путь до Юэ Яна, а теперь с ним так по-скотски обращаются, но он до сих пор держится?! А ведь ему всего четырнадцать. Это же какая нужна сила духа!       — Не спрашивать? — Такому человеку не нужна жалость посторонних, а по-настоящему стоящей поддержки Хань Инь сейчас предложить не может.       Новый знакомый после этого вопроса заметно расслабляется и быстро смаргивает, кивая. Небо, это каково ему тут, что капля понимая чуть до слёз не доводит?       — Ты задержишься здесь?       Хань ненадолго задумывается: эта встреча напрочь стёрла изначальное желание поскорее убраться отсюда, однако понапрасну обнадёживать исстрадавшуюся душу не хочется, а ведь глава Пяти Озёр может и выгнать сразу после вечерней встречи.       — Не уверен. — Честно говорит он. — Но, возможно, останусь на несколько дней.       В глазах напротив загорается слабый, но такой согревающий огонёк. Воровато осмотревшись, Чжан Чэнлин поспешно шепчет на выдохе:       — Если останешься, может увидимся здесь же сегодня ночью, поболтаем без лишних ушей?       В груди теплеет.       — Я буду рад. — горько осознавать, что Инь, командир из Окна Небес, посланный сюда, чтобы через любые грязные интриги завладеть тайной этого мальчишки, похоже, единственный, кто может подарить ему поддержку, однако в душе теплится надежда, что ночная встреча станет началом настоящей дружбы.       Чэнлин, кажется, хочет ещё о чём-то спросить, но рядом раздаются приближающиеся шаги. Заклинатели, обменявшись быстрыми взглядами на прощание, разбегаются. В следующее мгновение последний Чжан уже пропадает в закоулках хозяйственных построек. А наёмник уже твёрдо знает: если он и похитит это чудо, то только затем чтобы освободить. И ни за что не отдаст в лапы ни императору, ни любым другим охотникам за оружейной Жун Сюаня.

***

За несколько дней до событий предыдущей главы.

      Умелые руки привычными движениями подготавливают маску, сжатые зубы и напряжённое горло удерживают тошноту. Бедняга, чья кожа скоро станет вторым лицом Хань Иня, был убит Дуань Пэнцзюем на недавнем задании просто за то, что оказался не в то время не в том месте. По щеке скатывается слеза. Бывший слуга Окна Небес быстро смаргивает несколько раз, не позволяя влаге туманить взгляд. Скоро это закончится. Скоро вконец распоясавшиеся после ухода Лорда Чжоу наёмники прекратят пускать невинную кровь просто на всякий случай. И даже Хэлянь И вынужден будет умерить аппетиты.       Когда маска касается лица, Инь ёжится: мнится, она до сих пор липкая от крови. Однако, тяжело сглотнув и зажмурившись до мутящих вставшую в воображении картину смерти несчастного пятен перед глазами, он заставляет себя налепить этот кошмар поверх собственной кожи. Затем заметает следы своего присутствия и, подставив руку сидящему на краю стола ворону, выходит на улицу. Волосы прополосканы отваром хмеля, чтобы выглядели более жёсткими, и окрашены в тусклый каштановый цвет, лоб и виски закрывает накладная чёлка. Ненавистная форма сгорела в очаге, а на смену ей пришли потрёпанные, но удобные чёрные одежды, что не привлекут лишнего внимания. Пола длинного плаща прикрывает птицу.       Поплутав немного по окружающему тайный домик, в котором Хань гримировался, лесу, он останавливается среди густых деревьев и, ещё раз убедившись, что поблизости никого постороннего, выуживает из-под ворота написанное белилами на окрашенном в чёрный листочке послание. Запечатав его стыдливым поцелуем, Инь осторожно обвязывает лист вокруг лапки вестника. Потом, погладив на прощание ворона и прошептав ему напутствие, выпускает в едва просвечивающее сквозь сплетение ветвей небо. Птица делает круг почёта над головой хозяина и, обнадёживающе сверкнув напоследок обсидиановым глазом, пропадает в вышине. А заклинатель продолжает свой путь.

***

Настоящее время.

      Размеренный голос брата Хань как наяву звучит в голове, успокаивая, помогая сосредоточиться и забыть о ломоте во всём теле. Окроплённый кровью чёрный камешек приятно поблёскивает рядом. Чэнлин немного неумело, но с завидным усердием перетирает травы и поочерёдно добавляет их в кипящую на огне воду, отмеряя необходимые промежутки времени. После он тщательно процеживает уже готовый отвар и переливает его в флягу, а осадок бросает в спрятанный кувшин. Заметя следы преступления, Лин присматривается к солнцу — есть ещё несколько сяоши. Оценив своё состояние, он, мысленно проклиная ничтожное тело, всё же ложится досыпать: эта ночь будет насыщенной.       Вынырнув из беспокойной темноты во второй половине часа свиньи, заклинатель потихоньку пробирается на первый этаж. Вэнь Кэсин с Чжоу Цзышу распивают вино и болтают о чём-то, сидя вплотную друг другу.       — Добрый вечер. — Улыбается он как ни в чём не бывало. — Мастер Е прилетел?       — Нет, эту Старую Черепаху только за смертью посылать. — Нарочито беззаботно смеётся Вэнь, однако Чэн замечает, как напряглись его плечи.       — Вот как? — Он приподнимает бровь как бы в лёгком удивлении и непринуждённо роняет. — А мне показалось, что я только что видел его за оградой.       Уловка срабатывает на ура: парочка как по команде подрывается со своих мест.       — Ждите здесь. — Безапелляционно бросает Чжоу.       — Но… — Чэнлин «недоумённо» хлопает глазами.       — Жди, тебе говорят! — Повышает голос бывший учитель и стремительно выходит во двор, хлопнув дверью.       — А ты уверен, что видел именно Старого Монстра? — Будто бы между делом любопытствует владыка Долины.       — Я не разглядел лица. — Пожимает плечами заклинатель. — Просто заметил мимолётно белое ханьфу и подумал, что это Мастер Е: мы ведь не ждём других гостей?       Взмахи веера делаются быстрыми и рваными.       — Ну может быть. — Скороговоркой отзывается Кэсин и, заметив, как Чэнлин с интересом поглядывает на дверь, поспешно велит. — Вот что, принеси-ка орешков из кухни.       Стоит ему развернуться, призрак выскакивает вслед за шисюном, поудобнее перехватив оружие. Чэн же буквально в несколько прыжков возвращается с орешками и, убедившись, что парочка отошла от окон, отмеряет в опустевший на треть кувшин с хмельным напитком пару глотков приготовленного снотворного. Покрутив немного сосуд, чтобы перемешать, он возвращает его на прежнее место и отходит от столика, чтобы с любопытством прильнуть к окну. Заклинатели возвращаются спустя примерно кэ.       — Должно быть, это был случайный путник: никаких гостей к нам не нагрянуло. — Произносит Вэнь.       — Ну ладно. — Чэнлин делает вид, будто не заметил облегчения на лицах и нервных переглядываний. — Тогда я к себе пойду.       Выждав палочку благовоний, он возвращается — бывший глава Окна Небес и владыка Долины уже крепко спят. Бесшумно приблизившись к Вэнь Кэсину, заклинатель осторожно забирает выпавший из его руки боевой веер и прокрадывается на улицу.

***

      Когда Цяньцяо наведывается к тайнику проверить, нет ли писем, она застаёт там друга. Сидя на земле у самого ствола, Лин-эр трепетно ласкает ворона, крепко прижимая к груди письмецо.       — Зелёная Сирена, это брат Хань! — Восклицает он, поднимая увлажнившийся от счастья взгляд. — Он жив, здоров и сумел незамеченным выскользнуть из столицы! Он скоро будет с нами!       Подбежав к нему, Призрак Обольщения всматривается в белые иероглифы — её лицо освещает широкая улыбка. А-Чэн подпрыгивает пружинкой, и они одновременно утягивают друг друга в крепкие объятия. Вспорхнувший с руки заклинателя ворон садится на ветку и довольно прикрывает глаза.