Во сне и наяву

— Мама учила меня быть… Так скажем, вовремя включать дурочку и всегда иметь запасной вариант, — говорила Эля своей подруге. — Мои родители развелись, когда мне было двенадцать, и тогда мама сказала мне одну фразу: «Запомни, всегда имей запасной вариант, который примет тебя с лишним весом!» тогда я не поняла, что она имела ввиду меня, и начала худеть, вообще, я и так была худой, но старалась поддерживать эту худобу, чтоб запасной вариант был не нужен. Потом, она отдала меня в модельное, а через год или два до меня дошло, что лишний вес это я, смекнула, что у чему и потом всегда находила себе парня и лучшего друга, чтоб при расставании было к кому идти, а потом, как правило, я начинала встречаться с этим самым другом. — Ого, такая интересная история, я не думала, что все так сложно! Поэтому ты сразу нашла себе двух красавчиков? — спрашивает ее Маша. История действительно была запутанной и странной, но смысл имела. — Да, хотя знаешь, мне не особо нравится вся эта фигня с запасным вариантом. Но я к этому привыкла и мне так просто спокойнее, но я же знаю, что с Никитой не выйдет, значит остается только Юра? — А у него есть девушка? — Не знаю, может есть, а может нет… Спросишь? Просто, если я спрошу, будет странно! — Окей, я что-нибудь придумаю. Но я делаю это только из интереса! Эля уже была научена жизнью, мать дала ей много разных советов — глупых и не очень. И были те советы, которые действительно помогали! Как например совет с запасным вариантом. Мама даже научила её, как лучше стоит «подходить» к парню, и как его завоевать.

***

      Тем временем, Юра уже во всю думал, как бы ему признаться в своих чувствах. Хотелось бы без излишних нежностей, и при этом, чтоб не выглядело слишком… Грубо и черство? Просто подойти и сказать: «Ты мне нравишься» Или сказать что-то вроде: «Давай мутить?» Нет, это слишком… Слишком странно? Может начать издалека? Типа: «Как ты относишься к тому, что я бы хотел встречаться с парнем?» Пиздец, мало того, что это плохо, так это еще и очень-очень долго! Пока он перейдет к сути, Никита уже сам додумает или уснет! А такой вариант его не устраивает! «Как ты относишься к геям?» блять, это еще хуже прошлого! Так, другой вариант! Надо выпить для храбрости, тогда и язык развяжется, всё будет хорошо! А речь… Её и по дороге можно придумать? Всё куда проще!

***

На часах около четырех вечера, Никита сидел за стопкой тетрадей, проверяя домашнее задание детей. Почти весь класс довольно хорошо выполнил домашнюю работу, что не могло не радовать Никиту, и тут он доходит до тетради Юры, как в дверь кто-то позвонил. Никита встает из-за стола и идет к входной двери. Посмотрев в глазок, он видит там своего друга и счастливого обладателя тетради, которую Никита собирался проверить. Легок на помине, как говорится. Парень открывает дверь, и ему в нос бьет сильный запах алкоголя. — Приве-ет! Никита-а-а, -тянет Юра с очень довольной улыбкой на лице. — У меня к тебе разговор, важный — пиздец! В этот момент стоило видеть лицо Никиты. Мало того, что он впервые увидел пьяного Юру, от которого жутко пахло алкоголем, так он еще и с пиздец каким важным разговором. Разве можно пьяным говорить на такие темы? Полностью лишенный дара речи, Никита пропускает парня в дом, уже ожидая слушать какой-то бред. На ватных ногах Юра входит в квартиру, шатаясь из стороны в сторону, он хватается схватиться за что-то, чтоб устоять на ногах, но ничего рядом не оказывается. — Всё хорошо? — обеспокоенно спрашивает Никита, потому что знает ситуацию у Юры дома, и, мало ли.? — Почти! — садясь на диван заявляет Юра, — У меня к тебе вопрос такой, вот смотри, — он махает рукой, стараясь попасть по кофейному столику, но промахивается, потому что в глазах плывет и двоиться. Так он делает еще пару раз, но в итоге морщиться, выражая свое недовольство и откидывается на спинку дивана. — Смотрю, — говорит Никита, закрывая входную дверь, он направляется в сторону Юры, а его сердце стучит так быстро, будто бы Никите угрожают убить его. Так страшно, мало ли, что случилось? Вдруг его из дома выгнали, а если он сбежал? Всё может быть. — Ты — ахуенный мужик, такой… Мм, знаешь, — Юра потирает пальцами переносицу, прикрывая глаза, — Ну, блять! Ахуенный! Я говорил? — Говорил. — Мм, так во-о-от! — тянет Юра, переводя свой взгляд на стоявшего в ужасе друга, — Ты свободный мужчина, и я тоже! И блять! Ты… Вообще! Ого, вау, это что? Ты купил себе ЦВЕТОК? — он указывает пальцем на стакан, который стоял на столе рядом со стопкой тетрадей. На лице сияла улыбка, которую сопровождал легкий шок. — Это не цветок, Юр… — Похуй! — отмахивается тот, и опять смотрит на своего друга. — Я тебе нравлюсь? — этот вопрос будто бы ломает весь «мир» Никиты. — Что? Ты серьезно сейчас или в пьяном угаре хуйню несешь? — Блять ну! Ответить можешь? Да — да! Нет — нет! — Допустим, я скажу тебе да, и что с того? — А почему-у-у мы! Я и ты, и мы, и всё ещё не вместе? — это очень походило на пьяный бред, но, как будто-бы он говорил это искренне, не понимая, что идет не так, если они друг другу нравятся! — Юра, ты пьяный! Успокойся. Пожалуйста, давай ты отоспишься, протрезвеешь и мы поговорим на эту тему? Мне кажется, что говорить о таком в ТАКОМ состоянии не самая лучшая идея. — Нет, а ты блять, ты послушай! Я — секс, ты — секс, а вместе мы Ахуеть какой ахуеть! Вот, как бы ты отреагировал, если бы я предложил тебе встречаться? Никита старался убедить Юру, что ему стоит лечь спать, и что они утром обязательно поговорят, но он не слушал и продолжал задавать одни и те же вопросы: «Почему мы не встречаемся?», «Я тебе ТОЧНО нравлюсь?», «Я вот люблю тебя, а ты?».        Это было странно, и глупо, и, даже, в какой-то степени мило.

***

      Полседьмого утра, Юра просыпается от противного, пищащего звона в голове и приятного аромата кофе. — Ой блять… — полушепотом проговорил юноша, приподнимаясь с кровати. Помещение кажется ему знакомым, но это не его комната. Получается, он ночевал у Никиты? — Уже проснулся? «Как самочувствие?» —спрашивает Никита, входя в комнату. Он подходит к шкафу с вещами, открывает его, и достает белую выглаженную рубашку. — Ага, голова болит, а так пойдет, — говорит Юра, внимательно наблюдая за действиями преподавателя. — Не удивительно, ты был так пьян, — он снимает футболку, оголяя свое тело перед Юрой, но длилось это совсем недолго, потому что в следующую секунду Никита надевает рубашку. — Воды принести? — Да, пожалуйста. Никита застегивает последние пуговицы на рубашке, и уходит на кухню за водой. Все слова учителя звучали подозрительно спокойно, и от этого Юре становилось не по себе, особенно, принимая тот факт, что вчера он был очень пьян и непонятно что успел наговорить. Он оглядывал комнату, она была такой же, как и в прошлые разы, когда Юра посещал это место: шкаф для веще, рабочий что, книжная полка, кровать, на которой сейчас сидел Юра, зеркало. На стене висели часы, и их шум было слышно, чуть-ли не в соседней комнате! Ужас какой! Взгляд парня упал на футболку, в которой он находился, все бы ничего, если бы вчера он не пошёл к Никите в свитшоте. Значит, Никитка позаботился и переодел его! Как мило. — Держи, — говорит Никита, подойдя к Юре и отдавая ему стакан с водой, — Давай только быстрее вставай, тебе еще в школу идти, а перед этим до дома, за рюкзаком. — Окей, — отвечает ему Юра, а затем берет в руки стакан, начиная пить, — Слушай, — прерывается парень, — А… Что вчера было? «Я плохо помню», —тут он замечает на лице преподавателя улыбку, это была не обычная улыбка… Она была пугающей, будто бы сейчас он убьет его этой улыбкой. — Ты пришел ко мне пьяным, начал нести какой-то бред, а еще, заикнулся о том, что нам надо встречаться, потом начал говорить про кружку, которая стала блять цветком, затем ты хуесосил Элю, потому что: «Она тебя любит, и при этом подкатывает ко мне, какая-то пиздец странная!», а затем опять начал приставать с вопросом люблю ли я тебя и будем ли мы мутить. — Пиздец… — нервно хихикая произносит юноша, ему было ужасно стыдно и неловко, — И… Как ты относишься к этому? — Ко всему этому? Вчера я готов был тебя убить нахуй. — спокойным голосом произносит Никита. — Ну… Не убил же! — улыбаясь говорит Юра, — Кстати, вот ты говорил про мои слова о том, что я тебя там люблю и всё такое, — тянул он по слогам. — И как же ты к этому относишься? — Если тебя интересует мой ответ «да» или «нет», то… — он делает небольшую паузу в своей речи, а затем с гордым видом произносит, — Я еще вчера тебе всё сказал, и ты сказал, что НЕ будешь переспрашивать. — он отходит к шкафу, начиная доставать оттуда брюки и носки. — ЭЙ!!! Так нечестно! Никита!!! Тебе не стыдно пользоваться моей беспомощностью?! — возмущается Юра, разводя руки в стороны. — Пожалуйста!!! Скажи… Ну ты же хороший!!! — А может я не хочу быть хорошим? Это тебе моя месть, да и ты сам виноват, серьезные разговоры, как ты вчера говорил, в пьяном виде не проводят, — улыбаясь отвечает Никита, продолжая одеваться. — Давай, вставай, умывайся там. Можешь даже быстро в душ сгонять, вещи можешь мои взять, а потом за рюкзаком твоим пойдем. — Я брата попрошу принести, где мой телефон? — На тумбе, рядом с тобой, давай, торопись.

***

      Когда ребята шли в школу, Юра старался выпытать у Никиты его ответ, но тот лишь отпирался, говорил, что уговор был не такой, и тому подобное, но в итоге не смог противостоять этой машине для пыток. — Ладно, тише, — говорит Никита. — Я скажу. — Правда?!! Спасибо!!! Ты лу…- Юра не успевает договорить, как его тут же перебивает Никита. — В конце уроков. Сегодня у тебя русский последним, как раз у меня, тетради с контрольной вчерашней раздам, рядом с оценкой будет ответ. — Никита ёбаный ты нахуй! Вот только тебя похвалить хотел!!! — огорченно говорит Юра, а затем выдвигает свои условия, — Тогда, если твой ответ «да», с тебя шоколадка! — А ты не ахуел случаем? — Нет! Я целый день буду на иголках, а ответ получу только с тетрадью для контрольных, это жестоко! — А ты вчера не жестоко поступил? Я волновался за тебя, дурак ты! — Сам такой! Ты почти сразу узнал суть, и вообще, я хотел выпить немного, так, для смелости! В целом, уже хорошо, Юра хотя бы узнает ответ. А если Никита против всего этого? Ну, мало ли! Но, тогда бы он, наверное, выгнал бы его? А может и нет, как же всё сложно! На уроках этот стресс и панику заметила Эля, она старалась узнать у Юры, что с ним, но тот, как обычно, посылал её куда подальше, продолжая блуждать в своих мыслях. Так прошел первый урок, потом второй, третий, четвертый, пятый… Они тянулись ужасно долго, и казалось, что прошла уже целая вечность, а не пять уроков. Наконец, шестой урок — урок русского языка. И шире некуда улыбка на лице Юры, руки слегка подрагивают, он периодически щёлкает пальцами, покусывает губы. Какое-то время он грыз ручку, пока Эля не отобрала её со словами: «Сейчас вся паста вытечет, и ты будешь грязный». Ручка действительно была на последнем вздохе, и еще бы чуть-чуть, паста бы потекла по светлой футболке, которую Юра одолжил у Никиты. Тогда бы его точно убили нахуй.       Звенит звонок, и большего чуда за сегодняшний день Юра не слышал. Теперь этот мерзкий звон, пробирающийся до самых костей, сверля каждый нерв, до дерганья в глазу, казался таким прекрасным, сладким, как спелая груша. Никита встает из-за своего стола, приветствует класс и начинает рассказывать план урока. — Сейчас мы повторим тему, и порешаем пару вариантов из ЕГЭ, а в конце урока, минут за десять, я раздам вши тетради с контрольной, которую вы вчера писали, посмотрите оценки. И в такие моменты, когда ты сильно чего-то хочешь, время летит так медленно, и Юре уже начинает казаться, что он скорее вскроется, чем дождется конца урока. Если бы ответ Никиты был «нет» ожидание того не стоило, и в таком случае, самым идеальным вариантом было бы вскрыться. Но Юра сердцем чуял, что ответ будет положительный.

***

— И так, у нас осталось десять минут, Маш, раздашь тетради? — он протягивает девушке стопку тетрадок одинакового зеленого цвета, и тут уже не понять, где и чья тетрадь. Она берет стопку, начиная разносить тетради по партам, и каждый, кто получал тетрадь или радовался, или делал лицо а-ля «Да похуй», были и те, кто расстраивался. Стопка постепенно заканчивалась, но Юрина тетрадь всё еще не лежала на его парте, удивительно! Неужели она лежит в самом конце? Пока Маша разносила тетради, Юра успел возненавидеть Никиту, заново его полюбить и опять возненавидеть, представить, как он вскрывается линейкой, «покусать» локти, и уже чуть-ли не начать истерить! Тетрадь действительно лежала в конце. Но, открыв её, Юра не нашел никакого ответа, только оценку «5». Стеклянными глазами он посмотрел на Никиту, который улыбался так, будто бы его сейчас разорвет от смеха. Это такая шутка? (Не) Смешно. Когда прозвенел звонок с урока, Юра тут же метнулся к Никите, даже не собирая свои вещи в рюкзак, но подойдя к учителю, он молчал, ожидая пока из класса все выйдут. — Никита, блять, это что такое?! Там пусто! Ты же обещал, что там будет ответ, еще и тетрадь мою в самый конец засунул, тебе не стыдно??? — возмущался Юра. — Шутка такая, хи-хи-ха-ха, с первым апреля, — произносит Никита с глупой улыбкой на лице. — Хи-хи-ха-ха, сейчас сентябрь! Это не смешно, совсем не смешно! — Возьми, пожалуйста, шоколадку в комоде, я журнал заполняю, — говорит Никита, начиная заполнять журнал, и до Юры не сразу доходит, мол, «Какая нахуй шоколадка! Тут вопрос жизни и смерти решается, а ты!», но вспомнив свои слова, которые он говорил утром, Юра застывает в ступоре. — Шоколадку? — Да. Во второй полке, в комоде, рядом, вот тут, — Никита делает пару легких ударов ногой по тумбе, которая стояла совсем рядом. — То есть, твой ответ да?! А я знал, я знал! — счастливо отвечает Юра, достав из комода шоколадку. Он положил её на стол, а сам пристроился рядышком с Никитой, будто бы маленький котенок дожидается своей еды. — Ну и чего ты стоишь тут? — поворачиваясь к нему спрашивает Никита. — Ничего, — с детской радостью отвечает ему Юра, — просто стою и смотрю, как мой парень заполняет журнал. — в ответ он слышит лишь смешок. — А чего ты вот смеешься? Не вижу ничего смешного! Но Никита без лишних слов встает со стула, и приобняв Юру, нежно целует того в губы. Поцелуй длится не так долго, как хотелось бы, но они же в школе! Мало ли кто зайдет. — Иди собирай рюкзак, позже погулять сходим с тобой, отметим этот день, так сказать.       Самый лучший день, который только мог быть на всём белом свете.