Долгая дорога к Олимпийскому золоту 2

Тренировки давались мне тяжело. Я уставала на них очень сильно, а эта повседневность выматывала до смерти. Каждый день один и тот же круг – отель — арена — журналисты — отель и все по новой. Сил у меня оставалось все меньше, терпения тоже, но я не могла ничего сделать. Единственное, что освещало эту череду унылых дней — поддержка. Я видела уже сотни публикаций на тему допинга, десятки постов, поддерживающих меня в этой ситуации. Хуже всего, что все новости мне тоже приходилось узнавать из интернета. Мне ничего не рассказывали о продвижении дела. — Оксана хочет с тобой поговорить, — вырывает меня из мыслей Алёна, хлопая входной дверью. Вечер, мы сидим в комнате после ужина и смотрим фильм, скачанный Василисой. — Сейчас? — мне не хотелось отрываться от весьма неплохого российского фильма. — Да, — говорит Винницкая. — Мы поставим на паузу. — Не нужно, я могу быть долго… — Мы можем ждать, сколько нужно. Вот только исходя из последних новостей о моём деле, медали вы точно не дождетесь. Оксана Дмитриевна встречает меня также, как последние несколько дней. С позитивом, аккуратно обнимая, потому что понимает — сейчас на меня давить нельзя. Она сама мне так говорит, понимая моё состояние, а я благодарна ей за это. — Вита, есть разговор, — я сажусь на кровать напротив тренера. — Твоя допинг-проба дала отрицательный результат. Твою ж мать. Случилось то, чего я боялась. Ну ладно, если бы положительный — дисквалили и не парились бы. А сейчас дело пойдёт через одно место и будут копать так глубоко, что я начну жалеть о своём присутствии на Играх. — Лаборант сказала, что псевдоэфедрин не выветривается из крови так быстро, это вызвало подозрение у всех присутствующих. Председатели МОКа и РУСАДА зайдут вечером на беседу с тобой. — Я не хочу, — мотаю головой я. — Я устала уже от этого всего, почему они не могут отстать от меня?! — Им это и нужно, понимаешь? Они сейчас убьют тебя, дисквалифицируют и медаль будет у Америки. Им это и нужно, — повторяет она. — Они уверены, что ты не справишься. — И не справлюсь. Я сдаюсь, не могу больше, — убегаю, хлопая дверью. Бегу на улицу и плевать, что там холодно. Сейчас лучше замёрзнуть в шортах и толстовке, чем опять страдать от нахлынувших эмоций. За дверями отеля минус семнадцать и валит снег. Я бегу до спортзала, в котором в это время никого нет. Здесь тепло, но меня задавливают мурашки, бегающие по спине. Прохожу к лавке, стоящей скраю, достаю телефон и удивляюсь: — Я же говорил тебе держаться за тренера! Не трепи нервы ни ей, ни себе и не бросай медаль. Все увидят эту новость и поймут, что это бред и подстава, так что есть шанс. Не оставляй мечту и не уходи от цели.

Ты издеваешься надо мной?! Ты не понимаешь, что говоришь, не осознаешь серьёзно. Пойми, меня задолбали эти суды и допросы, на меня вешают второе обвинение и мне все больше грозит дисквал. Я не могу больше. —

— Не сдавайся и борись. Внуши себе, что ты сильнее их и готова ко всему, что кидает жизнь. Где же та Вита, упорная и целеустремлённая, с которой я познакомился тогда, четыре года назад? Где же её упрямость, с которой она воевала за медали? Куда пропала эта девочка?

Её больше нет. —

Нет больше той, с которой ты знаком. Упрямая и целеустремлённая Вита умерла, вместо неё осталась лишь пустышка. Измученная, уставшая, затравленная и с глубокими синяками под глазами, по которым её даже не узнать. Где же моя вера в себя? Куда я упрятала все то, с чем воевала против всех в Канаде? Что со мной? Сейчас меня добьют окончательно, заберут медали мои и сборной, а тогда я буду стране уже не нужна. Меня выгонят, забудут, вешая табличку «предательница». И не докажешь ведь, что я невиновна. Больше никому ничего не докажешь. Сейчас только войну объявлять. А может… ***** Я вспомнила Юлю на Олимпийских играх — ту маленькую, нерешительную девочку, которой шанс на выступление достался по случайности. Тем не менее, она держалась стойко, вот только люди возлагали на неё медаль. Обидно, что Самойлова не оправдала ожиданий, но четвёртое место — тоже хорошо. Тем более для первого раза, но никто этого замечать не хотел. На Юлю обрушились обвинения. Но она справилась. Откатала чемпионат мира, где взяла бронзу, и следующий сезон. А потом исчезла так же внезапно, как и появилась в юниорском сезоне. Мне стало интересно, а как же она справилась с волнением и стрессом? Я задала ей этот вопрос, и ответ пришёл быстро: — Мне просто было все равно на их мнение. В тот момент существовала только я и моё катание, а на все остальное я плевала.

И ты не боялась обвинений? —

И она рассказала. Все, что скрывала эти четыре года. Я узнала о её поступке тогда, когда она завалила программу, о том, что поступила она так ради меня и Лизы. Она жертвовала собой, не боясь потерять все, и это сказалось на ней. Теперь я не прощу себя за то, что не поняла это раньше, а ведь я догадывалась. — Только ты так не делай. Не сдавайся. Этот шанс у тебя последний и даже если тебя не оправдают, все люди будут знать, что ты заслуженная ОЧ. Ты не веришь в себя и свои возможности, а они у тебя велики.

Я не могу подставить команду. —

А сама думаю — если дисквалят, то заберут медаль и проблем не будет. Золото перейдёт к другому, вот только первое место командника уже не вернуть. — Ты не подставляешь, а борешься. В личке каждый сам за себя, вспомни. — Не обращай на них внимания. Борись с несправедливостью, убивай также, как убивали тебя.

Я убью Алену и Василису. —

— Зато себя оставишь в живых. Они могут добиться этого позже, а ты — нет. У тебя этот сезон финальный и если ты его отпустишь, будешь долго винить себя потом.

Спасибо. —

Она помогла мне, хотя сама Юля об этом не узнает. Самойлова сильная, раз смогла перебороть себя и уступить медали, а ведь лидерство было за ней. Она человек вольный, стойкий, который может за себя постоять и защитить от нападков людей после игр. Я могу кататься. Я знаю это, знаю, что у меня есть шансы. И я бы с радостью откаталась чисто, вот только меня терзают сомнения по одному поводу. А команда? А как же они? Я сумашедшая, если думаю не о том. Телефон оповещает об ещё одном сообщении. — Ты только не перегори. Говори громко, чтобы все слышали, что тебе больно. Дари миру красоту и радость от катания, но береги себя и не перегори. Я приняла для себя решение и каким бы оно ни было, я исполню то, что пообещала мысленно. Этот шанс действительно отпускать нельзя. Единственный шанс. ***** Так как послезавтра катать короткую, нужно быть собранней на тренировке. Я за полчаса напрыгала много, потренировала все, что могла и довольная ушла со льда. Рядом со мной шли люди нашей сборной, спортивные менеджеры и чиновники, но не ради какой-либо цели. В качестве защиты. После того, как я прошлась одна по коридору сквозь журналистов, меня поддерживают и идут рядом, как бы говоря о том, что общаться с ними я не намерена. В тот день ко мне действительно заходили председатели МОКа и РУСАДА. Дориан, относящийся к первому, говорил со мной по-английски и давил, но я говорила все честно. Ему золото нужно, он же руками и ногами за Америку. Он ушёл ни с чем, пока со мной разговаривала Маргарита — председатель РУСАДА. Она верила мне частично, на процентов двадцать, но этого было недостаточно. Она предлагала отстранить меня, но я умоляла её не делать этого. До такой степени я ещё не опускалась. Но на тренировках нас все ещё снимали камеры. Каждый вечер я смотрела новый выпуск новостей, где то и дело мелькали кадры, где Василиса вращается в либелле, Алёна прыгает, а я валяюсь на льду после падений. Вот идиоты, нет, чтобы нормальные кадры вставить. В ожидании выступления было волнительно. Я боялась не справиться с эмоциями, но одно меня успокаивало: я уже прожила большую часть. Мне уже должно быть не так страшно, ведь все суды и допросы прошли. Но страх не отпускал меня. Я ведь обещала, что буду бороться. Я обещала, что сделаю все ради своей победы. Даже под градом обвинений можно составить конкуренцию, пусть и не такую сильную. Обещания нужно сдерживать, ведь так? ***** Есть не хотелось. Ни в какую я не могла засунуть в себя даже ложку риса на ужине, так что быстро отнесла тарелку. Как только я это сделала, в столовую зашла Оксана Дмитриевна. Она передала нам, что собрание будет в восемь, необходимо присутствие всех. Завтра выступление у парней, а мы решили сходить к ним в качестве поддержки. Когда катали пары и танцы, почти вся сборная сидела на трибунах, потому мы решили не менять традицию. Это же самое рассказала и Оксана. Настроила парней и их тренер, Ольга Владимировна, которая все ещё косо на меня смотрела. Мне, на самом деле, было все равно на её взгляд. — И ещё, — говорит Оксана Дмитриевна. — Вы ведь все в курсе ситуации с вашей сокомандницей? — дружные кивки. — Я вижу, как вы поддерживаете Виту, и я рада. — Так ведь каждый понимает, что в этой ситуации поддержка – самое главное, — рассуждает Андрей. — Понимаешь, Оксан, — обращается Ольга Владимировна. — Даже если из-за её допинга заберут золото, мы все равно её поддержим. Ложь. Я прекрасно вижу по её глазам, что она врёт, причём так бесстыдно, что даже мне завидно. Слава поглядывает на неё странно, но молчит. Вот же дура старая! — Поддержим, конечно, — реагирует Ариша. — Мы же одна команда, одна страна и все вместе будем бороться за справедливость и медаль! — Мы с Васей как можем поддерживаем, — присоединяется Алена, приобнимая Саранскую. — Мы с тобой, Вита, — хлопает меня по плечу Денис. Им легко говорить, они ещё не поняли, что я забрала у них медаль. — Ты, главное, не сдавайся, — улыбается Слава. На глазах появляются слезы. Меня поддерживает команда. Та команда, у которой я забираю золото. Алёна первая обнимает меня, а следом и Василиса. Постепенно я чувствую все больше рук на спине, обнимающих меня и понимаю в который раз: Надо бороться.