Сhanging expectations

«Теперь это моя новая жизнь» Я все еще был в груде личинок, в центре настоящей горы подменышей. При высоте в два фута мы были наивысшей точкой детской. По крайней мере, до тех пор, пока два дрона-подменыша, которые сначала сопровождали королеву, не вернулись в комнату. Один перевертыш заметил, что я пристально смотрю, и остановился на полпути, возвращая взгляд. Она наклонилась в сторону и прошептала своему спутнику, который так же остановился и уставился на меня. Каждый из них что-то нес, используя тот же телекинез, который использовала королева, чтобы поднять меня. Большие черные банки, на которых отсутствовали крышки. Я мог видеть светло-розовое сияние, исходившее наружу, резко контрастирующее с — в этот момент вызывающим тошноту — лаймово-зеленым светом, которым подменыши любили освещать буквально все. Судя по всему, сотрудники отдавали предпочтение монологам и зловещим позициям королевы, а не дизайнерам интерьеров. Или все они были дальтониками. Я уловил тот же вкус/запах/ощущение любви, когда дроны поднесли банки ближе к моей хитиновой крепости, но банки не могли быть наполнены этим веществом, я бы ощутил сильную эмоцию в тот момент, когда они внесли их в комнату. Возможно, любовь была разбавлена ​​водой или запечена в детском питании, которым должны быть наполнены баночки. По крайней мере, я предполагал, что это еда для нас, пухлых подменышей. «Хех, пища для личинок.» Моя живая защита вокруг меня зашевелились, выбрасывая сон из своих крошечных головок. Личинки начала вытягиваться и извиваться, пробуждая обе конечности, пытаясь моргнуть, сбрасывая остатки пелены сна. На это было довольно мило смотреть, если прищуриться. Типа, действительно прищурился. И сделал вид, что ты не возмущаешься. А потом они начали шипеть и бить головой, и все это потеряло свое милое очарование, став несколько диковинным. Несмотря на то, что я перевоплотился в пожирающую эмоции королевскую особу, у которой таинственные голоса нашептывали мысли в голову, я чувствовал, что принимаю свою новую жизнь довольно хорошо. «Думаю, еда — это путь к моему сердцу. Я действительно должен кричать и паниковать. Хотя, может быть, голоса и не дают мне паниковать.» Говоря о голосах, стрекотание, казалось, немного стихало каждый раз, когда они посылали мысли в мою голову. Опять же, еще одно предложение, которое должно повергнуть меня в помешательство и заставить носить шапочку из фольги. Это был не первый раз, когда я пересматривал свою текущую ситуацию: сомнение в моем новом мире и отсутствии экзистенциальных кризисов было единственным способом, которым я мог скоротать время в данный момент. К счастью, двое взрослых подменышей спасли меня от вновь обретенной скуки. Потом тихое стрекотание начало нарастать. Кормица Летоцерус замерла, увидев оранжевые глаза, смотрящие на нее из кучи юных перевертышем. «Едва ли ему исполнился день, а он уже доводит меня до сердечных приступов. Он мне больше нравился, когда шипел и двигался, как нормальные личинки». Периферийно она заметила, что Псоцид тоже остановилась. «Он намного внимательнее любой другой личинки, которую я когда-либо выращивала» — прошептала Летоцерус. «И он такой же зловещий, как и его мать» — едва слышно ответила Псоцид Их груз разбудил молодую личинку, притупленный вкус любовного геля начал проникать из открытых банок, которые они несли. Кормилицы улыбнулись, когда личинки начали подтягиваться и играть друг с другом. У Летоцерус согревалось сердце, когда она увидела слабенькие удары головой и очаровательное шипение. Когда кормилицы поставили банки, маленькие подменыши поползли к ним. Летоцерус и Псоцид покорно принялись вынимать шарики любовного желе из баночек, используя свою магию, и начали раздавать каждый шарик личинке. Личинки боролись друг с другом, чтобы наесться первыми, но в итоге накормились все. Все, кроме Маленького принца, который не сдвинулся с места, даже когда наконец освободился от своих юных спутников. Он просто смотрел. Настало время Первого Плетения. Псоцид левитировала принца, посадив перед собой Фазму. Рядом с кормилицами личинки закончили есть и возобновили довольно яростные территориальные претензии, которые начались ещё когда они проснулись. Летоцерус начала говорить, привлекая внимание принца. Псоцид начал со слов «когда-то мы были ничем» и вызвал древнее знание. «Да, действительно» — ответила Летоцерус. «Когда-то мир был не чем иным, как струнами, плавающими в пыли, все жило в этих струнах. Отдельнное, глухое, слепое. Без воздуха для пения, их голоса не могли путешествовать между струнами. Никакие мысли не разделялись между существами». Псоцид сказала: «Но со странными эонами Ничто стало Чем-то». Вспомнив старые уроки, Псоцид продолжила. Летоцерус ответила: «Панартропо, Великий Ткач, пришел из-за пределов всего. Они сорвали струны со своих мест и сплели их вместе. За одиннадцать дней и одиннадцать ночей Панартропо соткал мир воедино. Камни присоединились к камням и стали Горами. Власть и Изменение объединились, чтобы сформировать Время. Движение и Жизнь, воплотились в Воду. И так все было соткано». —Подменыши, — заговорила вторая Кормилица выводка, — цепко висят на конце своей нити. Все остальные нити: пони, грифоны, минотавры — были сотканы. Но не перевертыши. Нить «Вместе» бессильно висела под Великим Гобеленом». — Они научились ткать, — промурлыкал Псоцид. Если бы на каждом Первом Уроке присутствовала королевская особа! «Нитями настолько тонкими, что их нельзя было увидеть, подменыши вплелись в Магию, в Эмоцию, в Изменение, и в пять других нитей. Из нити Вместе было создано Первое Плетение». Когда Псоцид и Летоцерус заговорили своем чейджлинском языке, шепот и стрекот Плетения усилились, чтобы соответствовать им. Слова лились в одно ухо и вылетали из другого, но смысл улавливался. Щебетание и чириканье превратились в слова. Струны, Панартропо, Горы, Время, Вода. Каждый раз, когда Плетение начинало затихать, Псоцид снова разжигала его. Вместе, Магия, Эмоции, Изменения, создание Первого Плетения. Несмотря на то, что всей истории Фазма не слышал, он ее понял. Это была изящная история, и она закончилась фразой, очень похожей на земную. «Как соткано, так и будет», — подумал принц. Кормилицы с отвисшими челюстями уставились на принца Фазму. Псоцид пропустила Первый Урок, скорее из-за шока, чем из-за того, что он был пройден. Даже личинки, которые только почувствовали притяжение Плетения, а не услышали его, остановились и неподвижно уставились на него. Именно Его Высочество закончил Первый Урок, а не Псоцид. «Позови королеву!» Королева Кризалис распласталась на каменном стуле, вырезанном из черной вулканической породы, которую ее дроны привезли в виде плит из далеких земель. Сиденье и спинка были покрыты натуральной шерстью и тканью. Одним из преимуществ быть неоспоримым голосом власти было первое, второе и третье место в добыче, которую лазутчики приносили с собой. Она смотрела на карту Эквестрии, лежащую на столе перед ней. Это было бесполезное усилие — она уже дюйм за дюймом изучала его выцветшее желтое полотно. Кризалис выучила каждый миллиметр. Но сидеть в этом удобном кресле, размышляя над выцветшей картой, принесло ей некоторое подобие комфорта. Время от времени она подчеркивала свое одиночество каким-то злобным смехом, если чувствовала себя отлично. Затем, как это делают все великие и абсолютно благожелательные монархи, она начала монолог посвященный самой-себе. «Я-» Но громкий стук в дверь кабинета прервал ее. С болезненным стоном Королева Кризалис уронила голову на копыта. — Лучше бы это было действительно важно. Приглушенный голос ответил: «Моя королева! Произошло инци-» «Открой дверь, ты, неспособная куча хитина!» «Сию секунду, моя королева!» Закричал бронированный дрон а после подтвердил свои слова действием. Страж отдал честь и встал по стойке смирно. «…. Ох…» Кризалис снова застонала, «Теперь вы можете передать мне свое сообщение». «Моя Королева, в детской произошел инцидент! Кормилицы запросили вашего присутствия!» Королева хмыкнула. «Ах, верно. Принц. Должно быть, он стал агрессивным, когда его не накормили низшими трутнями». Охранник покачал головой: «Нет, моя королева. Инцидент произошел во время первого урока. Кризалис медленно выпрямилась и повернулась лицом к охраннику. «Первого урока?»