Гражданин B тоже может сражаться

Дети с удовольствием ходили на волейбол, и Сугавара сопровождал их уже в третий раз. В младшей школе не спешили открывать клуб, но тренировки со свободным посещением проходили регулярно. В первый раз пришел тренер из другой школы, а потом его заменил игрок сборной университета, который просто на добровольных началах обучал мальчиков после занятий. Это было хорошо, потому что программа клубов в младшей школе еще не была развита в полной мере, и многие мальчики оставались незанятыми. Следить за ними было сложно – они сбивались в группы и ходили после уроков по окрестностям, могли забрести в заброшку или пойти через поля, где обычно довольно безлюдно. Девочки охотнее занимались в клубах, потому что для них тут было больше интересного – пошив мягких игрушек, изучение иностранных языков, домашняя выпечка, даже гончарное дело. Бейсбольные, баскетбольные, велосипедные и другие интересные мальчикам клубы должны были стартовать со средней школы, а пока детей следовало чем-то занять. Студент из университетской команды был серьезным и плохо ладил с детьми, но приходил уже во второй раз. – Сугавара-сенсей, я боюсь за вас, – присев рядом с ним, сказала одна из девочек, просто приходившая понаблюдать. – Этот человек, Кагеяма-сенсей, постоянно на вас смотрит. Может, он хочет вас убить? – Ну, что ты, Кахо-сан, – улыбаясь и поглаживая ее по голове, сказал Суга. – Он смотрит на всех. – Нет, на вас постоянно и очень внимательно. Пожалуйста, будьте осторожны с ним. – Хорошо, – кивнул Суга. – Спасибо тебе. Но я правда не думаю, что Кагеяма-сенсей может что-то сделать. Он хороший человек, раз приходит и учит детей. – Он даже не любит детей. – Но он ни разу не ругал мальчиков, – напомнил Суга. – И не хвалил толком. Ему вообще все равно. Кагеяма-сан был действительно странным парнем, и Суга даже сам не понимал, зачем он приходил в школу, если ему это было в тягость. И можно было бы подумать, что его направляли с университета, чтобы чем-то занять, но Суга специально просмотрел программку с прошлогоднего чемпионата, в которой Кагеяма был заявлен как основной связующий. Он был в стартовом составе и много тренировался, наверняка у него не было времени на школьные факультативы. На доброго сердцем Кагеяма-сан тоже не походил. Возможно, у него были какие-то личные причины. Может, в школе он мечтал, чтобы кто-то из старших приходил и учил его. Кто знает… Шел октябрь, но было еще тепло. Кагеяма-сан закончил тренировку, надел университетскую куртку и пошел к школьному автомату с молоком. Суга решил подождать его на воздухе, чтобы поблагодарить и узнать, когда он придет в следующий раз, чтобы потом предупредить мальчиков и вывесить объявление на доске. – Сугавара-сенсей, – умывшись и открыв молоко, позвал его Кагеяма, выходя во двор. – Следующая тренировка через два дня. Когда у мальчиков заканчиваются занятия? Суга открыл расписание на телефоне, прокрутил таблицу вниз и нахмурился. – В два часа пополудни, – ответил он, закрывая приложение. – Если вам не сложно, можно было бы начать тренировку в половине третьего, дать им время переодеться и выпить чего-нибудь питательного. – Конечно, – кивнул Кагеяма. – Вы будете сопровождать их и в следующий раз? – Да, – улыбнулся Сугавара, почему-то внутренне сжимаясь от неприятной мысли, что слова Кахо-сан могли иметь реальный смысл. Он все еще был параноиком после всего, что случилось летом – больше никому не верил, и в особенности новым лицам. Отказываясь ходить к психологу, Сугавара понимал, что только усугублял свое состояние, но ему просто не хотелось, чтобы кто-то рылся в его мыслях и делал какие-то выводы. Хотелось для начала немного разобраться в себе, а уж потом впускать профессионала. Да и где найти хорошего психолога, который не побежит в полицию, узнав, что пациент спал с похитителем и никому об этом не сказал? Возможно, психологи вообще соблюдают профессиональную этику как закон притяжения, но кто знает. Во всяком случае, ему было бы слишком стыдно говорить об этом с кем-то. А не сказать – все равно, что потратить время впустую. Вся загвоздка была именно в тех днях, которые он провел в постели с похитителем. Не было полной уверенности даже в том, что ему можно было работать с детьми после похищения, однако его протестировали на соответствие и психическую стабильность, дополнительно погоняли на сеансы бесед с полицейским психологом, и допустили к работе. Суга не чувствовал в себе преступных порывов или страхов, мешавших работать с детьми, напротив, он любил свою работу как никогда прежде, но все же иногда его охватывала паника посреди урока, и он уходил на пару минут в коридор, чтобы справиться с ней. Это тоже было неприятно. – Отлично. Тогда, может быть, после занятий сходим куда-нибудь? Например, в магазинчик под холмом у центральной дороги? Там продают хорошие булочки со свининой, и можно перекусить – есть столики. – Пожалуй, было бы неплохо, но вам придется ждать меня – после тренировок я останусь в школе на час, чтобы закончить бумажные дела. Такая работа, – извиняющимся тоном сказал Суга, надеясь, что этот неполноценный отказ поставит точку. – Я подожду, – пожал плечами Кагеяма. Внутри будто схватился ледяной стержень. Сугавара испугался и даже не смог этого скрыть, но Кагеяма, к счастью, смотрел не на него, а во двор. * Иваидзуми вернулся из своей поездки в Токио с хорошими новостями – все связи с банком были налажены еще летом, а сейчас укомплектовалась тысяча договоров с покупателями, и банк успешно зарегистрировал все эти ипотечные операции. Строительство двигалось к завершению, квартиры разбирали с нормальной скоростью. Ойкава был доволен. – Я знаю, что ты развязал глаза Сугаваре, прежде чем отпустить, – сидя за низким столиком в маленьком ресторанчике на окраине Сендая, сказал Иваидзуми. – Ты путаешь. Я вернул его домой с повязкой на глазах. Кётани лично выполнил это. – Нет. Кётани сказал, что за те несколько дней, что ты продержал его в своей спальне, Сугавара ни разу не пел и не декламировал стихи, даже если оставался в одиночестве. Он делал это постоянно, когда сидел с завязанными глазами. Я думаю, ты показал ему свое лицо. Конечно, ты не суперзвезда, и тебя не показывают по телевизору или новостям, но ты уже не последний человек в городе. К тому же, близится большая презентация комплекса, и ты будешь мелькать в инфополе примерно три или четыре дня, пока эта новость не будет погребена под белым шумом других событий. Ты не боишься? – Сказать по правде, Ива-чан, я боюсь, – кивнул Ойкава. – Но не того, что он обо мне узнает. Что он может? Он уже утаил от полиции самое важное, ограничился одним фотороботом, по которому меня до сих пор не нашли, хотя я нигде не прячусь. Я боюсь того, что собираюсь с ним сделать дальше. Иваидзуми приподнял брови и едва заметно повел подбородком, словно приглашая его продолжить. Ойкава и продолжил. – Хочу навестить его в ближайшие дни. Нестерпимо хочется его видеть. – Так я и думал, – покачал головой Ива-чан. – Сколько дней ты продержал его у себя, прежде чем смог отпустить? Явно больше, чем нужно. Ты мог бы вообще просто отпустить его, не трогая. Просто прочитать ему свою ублюдскую лекцию о Савамуре и отпустить, но ты выбрал другое. Так хотелось отомстить? – Конечно. А тебе бы не хотелось? – Знаешь, Мерзикава, – возвращаясь к одному из старых детских прозвищ, что звучали только между ними, вздохнул Хаджиме. – Я готов встать рядом с тобой у стены по вопросам бизнеса, потому что в нем ты бог. Но за это я отвечать вместе с тобой не буду. – Я и не прошу, Ива-чан. А Кётани, я погляжу, до сих пор уважает тебя больше, чем меня. – Еще бы. Я же не даю ему сомнительных приказов и не превращаю из телохранителя в надсмотрщика. – О чем ты? Яхаба ему тоже больше нравится, хотя он даже ниже рангом. – Яхаба ему просто нравится, – отхлебнув свое пиво, сказал Иваидзуми. – Так вот почему его не скрючило от того, что я решил переспать с Сугаварой? Он, конечно, был недоволен, что ему пришлось тащить заложника в душ, потому что это было хлопотно, но как-то не особо дрогнул от идеи, что его босс будет развлекаться с мальчиком. Иваидзуми нахмурил свои густые брови и сделал еще один глоток. – Не все смотрят на мир так разноцветно как ты, Ойкава. Кётани был недоволен, потому что Сугавара показал себя с лучшей стороны, пока сидел в депривации. Кётани просто не хотел, чтобы ты насиловал этого человека. Не знаю точно, но по-моему он в принципе против сексуальных игрищ в качестве наказания. – Тогда Кётани ничерта не понимает в мальчиках, даже если ему нравится Яхаба, – улыбнулся Ойкава. – Этот Савамура знал, кого выбрать. Сугавара очень даже милый. – Боже, с кем я дружу. Нам с тобой поздно притворяться хорошими людьми, но сейчас я чувствую, что ты зашел слишком далеко. – Я не бил его и ничего с ним не делал. Кроме того, на что он сам согласился. – Ты точно Мерзикава. – К тому же, Ива-чан, я уже давно принял истину о своей ужасной сущности. Я уже давно понял, что плохой человек. Так легче живется. Стремление быть хорошим делает человека слабым – кто угодно может надавить ему на совесть. Тяжелый вздох и легкий кивок дались Иваидзуми нелегко, но он все-таки выдавил их из себя в знак согласия. Они оба уже давно отказались от образа хороших людей, но Иваидзуми устанавливал для себя какие-то границы, через которые не переступал. Ойкава эти границы постоянно передвигал. – Так что ты хочешь с ним еще сделать? Только не говори, что решил ухаживать с цветами и шоколадом. – Наведаюсь к нему в гости, – ответил Ойкава. – Соскучился. – Он полезет в петлю от тебя. Может, оставишь его в покое? Это хороший парень, а ты его убиваешь. – Хороший, но слабее меня. А в этом мире выигрывает тот, кто посильнее. – Ладно. Я не остановил тебя, когда ты завязал ему глаза, не стану вмешиваться и сейчас. Просто предупрежу. Неважно, кто он – гражданин B или красный рейнджер. Он может дать сдачи, если ты его достанешь. Сугавара умный, и терять ему нечего. Если это случится, я не стану тебя прикрывать. – Гражданин B… вряд ли он такой. Но даже если и так, то какая разница – он не сражался со мной ни минуты. * Суга открыл глаза от стука в дверь – тихого, но настойчивого. Подниматься не хотелось – он завел привычку засыпать на полу в гостиной, и с этих пор его сон наладился, так что он наверстывал все, что упустил за месяцы бессонницы и терзаний. – Кто это? – подходя к двери, спросил Сугавара. Он тер глаза и думал, что когда станет богатым, обязательно переедет в квартиру с охранной системой и «умным домом». Или хотя бы с домофоном. – Бодрячок-кун, я не нуждаюсь в представлении. – Я не открою тебе дверь, – даже не испытывая желания смотреть в глазок и не подходя к двери вплотную, ответил Суга. Осознать, что за дверью стоял тот самый человек… нет, этого еще не произошло – мозг отказывался принимать эту истину, хотя и вырабатывал какие-то фразы для общения через дверь. Сердце заколотилось ледяной глыбой внутри, расшатывая грудную клетку, руки замерзли в один миг. – Откроешь, Суга-чан. Откроешь, потому что я не уйду, пока ты этого не сделаешь. – Сиди под дверью и изображай моего пса. – Мои ребята ждут во дворе. Открой. Суга чертыхнулся сквозь зубы и подошел к двери, умирая от нежелания открывать. Прижался лбом к прохладной крашеной доске и закрыл глаза, сомкнув пальцы на ручке, но не поворачивая ее. – Просто уйди отсюда, – тихо сказал он. – Ты хотел, чтобы я страдал? Я страдаю. Мне больно, как ты и хотел, я чувствую себя ничтожеством. Оставь меня в покое, ты получил все свое. – Я пришел повидаться, Суга-чан, – также прилипая к двери с другой стороны, вкрадчиво сказал человек. – Я пришел с миром, даже если ты не веришь. Хочешь, я скажу, как меня зовут? Ойкава Тоору. Давай, проверь через интернет. Телефон с собой? Минута, и ты все увидишь. – Не хочу я ничего проверять, просто вернись туда, откуда пришел, – все-таки вынимая телефон из кармана и набирая в строке поиска названное только что имя, сказал Суга. На загрузившейся странице висела фотография с тем самым лицом. Суга уронил телефон и тут же пожалел об этом. – Ты проверил? – обрадовался Ойкава. – Видишь, я же говорил, что пришел с миром. Суга поднял телефон, погасил экран и вернул его в карман. – Это ничего не решает. Ты убийца. Ты убил их, Ойкава. Как ты можешь приходить после этого? – И что? Давай не будем к этому возвращаться. – Ага, понятно, – Суга опять закрыл глаза и вдохнул поглубже. – Ты, разумеется, не считаешь меня человеком. Думаешь, что я такой же песик, как и тот, кого ты приставил следить за мной. «Давай не будем возвращаться»… Ты сам не человек, Ойкава Тоору, если можешь говорить такое. – Я стою у двери и говорю с тобой, не боясь соседей, – напомнил Ойкава. – Назвал тебе свое имя. Что еще нужно? – Ничего! От тебя мне ничего не нужно, просто оставь меня в покое! И не подсылай ко мне никаких людей, ясно? Просто исчезни. Ты дал мне жить, спасибо. Я дал тебе жить тоже. На этом надо разойтись. – А я не хочу. Мне скучно. – Я отхожу от двери. Делай, что хочешь. – Или ты откроешь, или мои люди будут следить за тобой – провожать в школу и встречать с нее, – громче и холоднее сказал Ойкава. – Выбирай. Суга, который и вправду успел отойти от двери, остановился. Его руки были липкими и холодными, и их он ненавидел сейчас сильнее, чем всего себя целиком. Дверь открылась без скрипа, и Ойкава вошел в квартиру. Суга отошел вглубь сразу же, как только этот человек оказался внутри. Воспоминания о том, что происходило между ними в постели, сразу же оживились и замелькали перед глазами. – Суга-чан, Суга-чан, – склонив голову набок и держа руки в карманах, поприветствовал его Ойкава. – Все такой же, каким я тебя помню. – Посмотрел? Убедился, что я заживо гнию? Выметайся, – скрещивая руки на груди, сказал Суга. – Ты недостаточно страдаешь. – А ты не страдаешь в принципе, хотя из нас двоих убийца именно ты. Ты получил, что хотел, слушание не состоялось. Мне наплевать, чем тебе насолил свидетель, что ты хотел получить от этого дела, мне все равно. Ты забрал у меня Дайчи просто потому, что мы с ним встали на пути. Ты все у меня отнял, даже уважение к себе. Я больше ничего не могу тебе отдать. – Но я же кого-то вижу сейчас перед собой. Ты не пустое место. Ах, Суга-чан, твоих соседей справа и слева сейчас нет дома, и я так удобно устроился. Может, угостишь меня чаем? – В этом доме только две чайные чашки. Не дам тебе пить ни из одной из них. – Ну… тогда собой угости. Ойкава оказался рядом в один шаг, и в тесной прихожей было некуда деться – прежде чем Суга понял, что произошло, он уже был прижат к стене, и на его губах оказались губы этого человека. Суга сжал зубы в последний момент и оттолкнул его от себя за подбородок. – Выйди прямо сейчас. Я ничем не могу тебе пригрозить, но я хочу, чтобы ты ушел. – Я уйду. Не бойся, сегодня я уйду, даже не разувшись. Но завтра или в любой другой день я зайду вновь. – Хочешь, чтобы я повесился? – Давай сыграем, Бодрячок-кун, – поправляя манжеты своего плаща, сказал Ойкава. Слегка завивающаяся челка легла на его лоб, и он дернул головой, возвращая ее на место. – Давай посмотрим, сколько ты протянешь. – Ты убил его, Ойкава, – сказал Суга, вытирая губы рукавом домашней рубашки. – Ты убил Дайчи. Я тебя ненавижу. Чтоб ты в аду горел. – Я буду приходить, пока ты жив. – Тебе легче просто убить меня. – Я буду приходить, пока ты жив. И если мы с тобой увидимся вновь, то только потому, что ты продолжаешь жить. Осознанно, сам делаешь этот выбор. – Это по-твоему, – кивнул Суга. – Это так на тебя похоже. Я тебя почти не знаю, но уже успел понять, что ты просто тащишься, перекладывая вину на других. Если ты опять придешь, то только потому, что сам так захочешь. И если я открою тебе дверь, то только потому, что предпочту обойтись без лишнего шума и рож твоих «ребят» возле школы. К школе подходить не смей, там дети, они ни в чем не виноваты. – Суга-чан, эти дети потенциально могут стать жильцами моих домов, если их родители заинтересованы новостройками, – улыбнулся Ойкава. – Я решил тебя извести, Суга-чан. В любом случае я в плюсе. Не выдержишь и умрешь – я избавлюсь от свидетеля. Продолжишь жить – я буду видеть тебя. Мне нравятся оба варианта. Как я уже сказал, ты страдаешь недостаточно. – Иди к черту, – отводя взгляд, вздохнул Суга. – Ты хочешь, чтобы я сказал, что во всем виноват Дайчи, да? – Уже нет. Да ты и не скажешь, верно? – Никогда. А теперь уходи. Ойкава прикоснулся к его лицу, отбрасывая их обоих в летнюю ночь и прохладную спальню, где они находились так долго. Наверное, они оба и не выбирались из той спальни, мысленно продолжая оставаться там все это время, хотя лето давно сменилось осенью. Он ушел, оставив Сугу в растерянности, с горящей от боли грудью. Ойкава чего-то хотел, и Суга действительно не знал, чего. Эта игра, которую он предложил, не предполагала победы. Ни для кого из них. * В сентябре университет разработал бесплатную программу по продвижению спорта, и Кагеяма, узнав у Куроо, можно ли вписать в перечень видов спорта волейбол, воспользовался этой возможностью. Куроо, который работал с Кенмой в его преступном бизнесе, в своей «дневной» жизни работал менеджером по связям в министерстве продвижения спорта и занимался волейбольными вопросами. Так что, можно сказать, здесь у Кагеямы были связи. Куроо приехал через день после их разговора – привез в университет планы и даже часть бюджета. Он сработал очень быстро, потому что они с Кенмой тоже хотели выяснить, кто в ответе за смерть Хинаты. – Должен признаться, ты все-таки гений не только на площадке, – улыбаясь, протянул Куроо, походя на огромного кота. – А ведь с виду ты туповат, Кагеяма-кун. – Когда я смогу выбрать школу для добровольных занятий? – спросил Кагеяма, не обращая внимания на обычные для Куроо подначки. – Сегодня, если поторопишься. На первое занятие отправят опытного тренера, чтобы он определил, у каких ребят есть потенциал. Потом сможешь приступить ты. Насколько Кенма понял, Сугавара сейчас классный руководитель в 4-А, эти ребята к тебе вполне попадают. К тому же, среди всех классных руководителей он единственный мужчина на данный момент, поэтому его, скорее всего, отправят следить. Идеальное время, чтобы сблизиться с ним. Только не лепи свои вопросы в лоб, Кагеяма. Сходи пару раз, дай ему привыкнуть к твоему лицу. Потом пригласи куда-нибудь перекусить – желательно, в безопасное место, вроде магазина. Его все-таки похитили и держали черт знает, где больше недели, у него наверняка голова лопается от тревожности. Кагеяма даже записал то, что сказал ему Куроо, чтобы не забыть. Он был плох в общении с людьми, и в последние годы так привык полагаться в этом на Хинату, что сейчас чувствовал себя просто безруким и безъязыким. Хината так быстро знакомился с другими людьми, заводил дружбу, решал их проблемы, делился своими планами – это было удивительно. Кагеяма не умел разговаривать даже с близкими. Куда уж ему было завести знакомство с Сугаварой-сенсеем в нынешних обстоятельствах. И все же, пока что все шло по плану. Сугавара-сенсей согласился пойти в магазинчик у подножья, хотя и выглядел не очень довольным. Кагеяма понимал его – в конце тяжелого рабочего дня вряд ли кому-то хочется тащиться куда-то в непонятное место с человеком, которого толком и не знаешь. Но это было необходимо. Наверное, им обоим. Сугавара-сенсей действительно выглядел так, словно его пропустили через стиральную машину, но забыли расправить и высушить. Нет, он был все таким же аккуратным, как и прежде – его рубашка была отглаженной, на брюках красовались старомодные стрелки, даже плащ на его плечах был чистым, без единого пятнышка, несмотря на прошедший утром дождь. И все-таки в нем было что-то такое… странное, почти мертвое. К магазинчику они шли молча, без лишних разговоров. Кагеяма искоса поглядывал на Сугавару-сенсея, тот тоже иногда бросал на него взгляды, но не пытался их скрыть – если они встречались глазами, учитель улыбался или пожимал плечами, словно пытаясь сказать, что и сам не знал, зачем смотрел на Кагеяму. Это было мило. В магазинчике Кагеяма купил им обещанные булочки со свининой, и они уселись за самый дальний столик. Продавец дымил сигаретой из-за газеты и не обращал на них внимания. В помещении были низкие потолки, деревянные стены, пахло сухой рисовой бумагой, старым бамбуком и морской солью. Желтоватый осенний послеобеденный свет заполнял пространство и красиво лежал на столешнице у окна. Сугавара положил на стол свои булочки и поставил две бутылки несладкого чая, которые успел купить, пока Кагеяме заворачивали булочки в толстую белую бумагу. Это был магазинчик, а не кафе, так что тарелок здесь не предлагали. Так было даже лучше. Они были надежно спрятаны от продавца не только его газетой, но и рядами старых стеллажей, уставленных продуктами и мелочью вроде зубных щеток, мыльниц и ручных полотенец. – Я был знаком с Савамурой-саном, – сказал Кагеяма, когда Сугавара-сенсей съел первую булочку. – Простите, что говорю об этом вот так прямо. Я по-другому не умею. Сугавара-сенсей, который смотрел в окно, подперев подбородок кулаком, медленно перевел на него взгляд и кивнул. – Почему-то я ждал чего-то такого, – сказал он. – Вас случайно не подослали ко мне? – Смотря, что считать подосланием, – ответил Кагеяма. – Мне просто сказали, что вы тоже были с ним… точнее не «тоже», а просто – вы были с ним близки. Соболезную вашей утрате. – Спасибо. Его матери это сейчас нужнее. Хотя вряд ли ей полегчает. – Но я… я познакомился с ним из-за своего парня, – сказал Кагеяма, сглатывая спазм, подкативший к горлу. Голос все равно предательски дрогнул. – Не знаю, слышали ли вы это имя. Хината Шоё. Свидетель, которого охранял Савамура-сан. Он был… мы были с ним парой. Взгляд спокойных больших глаз отошел от окна и обратился к Кагеяме – он смягчился, и теперь был теплым, почти таким же, как послеобеденный свет. – Боже… теперь я должен выразить соболезнования. Прошу прощения за свои резкие слова. – Вы не сказали ничего такого, – покачал головой Кагеяма. – Даже то, что мы понесли утрату в один день, и то, что оба потеряли любимых – даже это не делает нашу боль одинаковой. Вы переживаете свою, а я свою. Никто не страдает больше или меньше, но нам все равно не понять друг друга. – Вы правы, Кагеяма-сан, – опуская взгляд, согласился Сугавара-сенсей. – Это было убийство, я уверен, – сказал Кагеяма, открывая свою бутылку с чаем. – Доказательства не нужны, потому что условия смерти слишком странные, но еще сложнее ситуация становится из-за вашего похищения. Вы правда ничего не помните? Сугавара-сенсей прикусил самый край нижней губы и тут же отпустил ее. – А если и помню? Что вы сделаете, Кагеяма-сан? Убийцу даже полиция не достанет. – Есть вещи, которые я имею право знать. А полиция нет. – Например? – Что угодно, что приблизит меня к убийце Хинаты. – Это бесполезно, Кагеяма-сан. Даже если я назову тебе имя, что можно сделать? – Сам я ничего не смогу. Но есть люди, которые помогут с этим. Хината не только мне был дорог. – Уфф… – Сугавара-сенсей выдохнул через губы и вернул взгляд к Кагеяме. – Я так устал, что сейчас даже все равно, если меня действительно убьют из-за неосторожности. Но все-таки я хотел бы каких-то доказательств. Мы же не в кино, чтобы я на слово тебе верил. Можно же уже неформально? Ты ко мне тоже так обращайся. – Хорошо, Сугавара-сан. – Можно просто Суга. – Суга-сан. – Ладно, так тоже пойдет, – кивнул Суга. – Так чем ты докажешь, что правда выглядит именно так, как ты только что сказал? Кагеяма не готовился специально, но сейчас у него по счастью были с собой фотографии – он не удалял их из телефона, несмотря на то, что успел скопировать на компьютер. На фотографиях был Хината, внешний вид которого, конечно, ничего Суге не сказал, это было видно по его озадаченному лицу. Однако Кагеяма попросил его листать дальше, и вскоре Суга дошел до фотографий с Савамурой. Его брови сдвинулись, и он опять прикусил губу, только теперь уже надолго. – Разве можно фотографировать детектива, когда дело еще в процессе? – спросил он, сжимая телефон тонкими пальцами. – Савамура-сан разрешил нам, чтобы создать доверительные отношения, – сказал Кагеяма. – Речь ведь шла о защите. Мы нуждались в каких-то гарантиях, в чем-то комфортном. Фото ничего не гарантирует, но после того, как я сделал его, мне и вправду стало спокойнее. Словно Савамура-сан поручился за успех дела своим лицом. Суга опустил голову, все еще держа телефон. – Дайчи был таким, – сказал он едва ли не шепотом. – Именно таким. Сегодня я вряд ли смогу что-то тебе рассказать, но в следующий раз, если ты не против опять пройтись после занятий, я подготовлюсь. Думаю, нам есть о чем поговорить.