зверьё

      Чонгук подскакивает на кровати, когда в комнате кромешная тьма. Он отрывками вспоминает произошедшее ранее (а сколько времени прошло?), касается руками горячих щёк и переводит взгляд на ладони, изрезанные царапинками, но заметно подлеченные. Пальцы чуть подрагивают, ноги ноют, но почему-то так спокойно и уютно… А ещё тепло под толстым одеялом. Чонгук поворачивает голову и напугано ахает, замечая сбоку свернувшегося в калачик волка, который сонно на него смотрит. Жёлтые, такие изученные и почти уже родные глаза, как обычно с тысячей эмоций, среди которых теплится непередаваемая забота и ласка, до сих пор неясная для человека.       Волк подкрадывается ближе, сопит и толкает Чонгука в живот, упрашивая его лечь обратно. Тот не сопротивляется, укладывается на подушку и смотрит на волка, который свою голову располагает на чонгуковом животе. Омега пальцы в шерсть вплетает, за ушами чешет, как нравится им обоим, вслушивается в мирное волчье сопение и засыпает.       Тэхён остаётся в таком положении до самого утра, внимательно охраняя сон своего человека.

***

      Омега просыпается только к полудню, сладко потягивается и только после приходит к осознаю своего положения. За окном чужого дома слепит ярко солнце, а Чонгук не находит в себе сил подняться и пойти исследовать местность, пугливо натаскивая одеяло посильнее и повыше к глазам. Он только привыкает к дому, когда дверь распахивается и на пороге появляется хрупкий омега, несущий в руках поднос с едой.       — Проснулся! — заключает незнакомец, приветливо улыбаясь и усаживаясь рядом. — Тут о тебе вся деревня шепчется, всем не терпится с тобой познакомиться. Но ты не переживай, Тэхён строго-настрого запретил кому-то к тебе приближаться, пока ты сам не захочешь пообщаться. А я, как приближённое к вожаку лицо, имею право помогать тебе вставать на ноги.       — Деревня… Вожак? — шепчет удивлённо Чонгук, хмурясь. — Тэхён?       — Тот, кто принёс тебя сюда, не помнишь что ли? — спрашивает в ответ юноша. — Только не говори, что этот дубина ничего тебе не рассказывал!       Чонгук краснеет, пряча глаза в покрывало. Кто и что должен был ему рассказать? И кто его сюда принёс? Что это за место вообще такое, почему тут вожаки?       Омега напротив — совсем крошечный, даже меньше самого Чонгука. У него очень тёплые шоколадные глаза, бледная кожа и сияющая улыбка, которой он так часто светит.       — Я — Чимин! — наконец произносит он, подавая Чонгуку ладонь. — И, ну, наверное, не мне этого говорить, но этот поганец выбора мне не оставил, поэтому… короче, тебя сюда принёс наш вожак — Тэхён. И ты ему очень-очень нравишься, он всем это уже растрепать успел. Весь месяц к тебе таскался, стая ревновать уже начала. А ещё, самое важное во всём этом, — Чимин заминается, облизывая губы. — Ты не подумай, что я сумасшедший, ладно? Просто мы… о боже, это звучит просто ужасно, мы — оборотни.       И молчит, выжидая реакцию Чонгука. Тот тоже молчит, замирая с открытым ртом и распахнутыми глазами. Так они сидят с минуту, пока Чонгук не прокашливается в кулак и не начинает смеяться.       — Так, хорошо, — кивает человек, приходя в себя. — Значит меня сюда принёс… оборотень?       — Получается, что так, — Чимин причёсывает непослушные пряди волос. — Слушай, я понимаю, что всё это охренеть как странно, но… Тебе лучше поговорить об этом с Тэхёном. Он скоро вернётся, и он будет рад с тобой пообщаться… Я знаю, что ваша последняя осознанная встреча прошла так себе, но почему бы не попробовать решить всё мирно?       — С ним всё хорошо? — тихонько спрашивает, не поднимая глаз. — Это из-за меня он пострадал, и вообще это я виноват…       — Не переживай, ладно? — мягко просит Чимин, хватая холодную ладонь Чонгука и сжимая её. — На волках всё быстро заживает, ты лучше о себе думай.       Чонгук и думает, вообще обо всём, что происходит. За какие-то пару дней его чуть не разорвал волк, потом этого волка разорвал другой волк, который и волком-то на деле является только наполовину. И, значит, все эти дни его задабривал… человек? Почему тогда не показался? Чонгук взвыть готов совсем по-волчьи, мысленно посмеиваясь со всей ситуации. Ровно до той секунды, пока Чимин не произносит воодушевлённое:       — А вот и виновник!       Человек напрягается, комкает в пальцах одеяло, наблюдая за тем, как в доме появляется незнакомец. У того красивое лицо с острыми чертами, губы сжаты, а ещё глаза те самые — янтарные, сияющие теплом и смотрящие так внимательно на Чонгука. Чимин улыбается вожаку, встаёт с кровати и выходит из дома, шепча мурчащее «оставлю вас».       Тэхён не двигается, смотрит на Чонгука, изучает, привыкает. Или даёт привыкнуть Чонгуку.       А привыкать есть к чему. Тэхён высокий, подтянутый и выглядит так серьёзно и важно, что омега чувствует себя крошечным, вжимаясь в кровать сильнее. Тэхён присаживается рядом, облизывает губы и подтыкает одеяло, переводя глаза на лицо Чонгука и всматриваясь в него, не решаясь заговорить и укутывая в молчание.       Чонгук срывается первым, не выдержав вопросов в голове.       — Это был ты, — шепчет, словно озвучив это, Тэхён отрицать начнёт. — Всё это время это был ты. Цветы, ягоды…       — Я, — не отрицает. Как-то даже виновато, так же тихо.       — Почему?       У Тэхёна очень говорящие глаза, на самом-то деле. В них столько невысказанного таится, столько чувств и эмоций, коих высказать нельзя — вся забота, теплота, ласка и нечто большее, колющее подушечки пальцев на руках и заставляющее внутри трепетать.       — Понравился, — улыбается. — Увидел тебя впервые на лугу, такого нелепого и до безумия сладкого, и понял, что это серьёзно. Хотел сбежать, перестать бегать к тебе, как послушный пёс, но не смог. Приручился.       — Но я ничего не делал, — не понимает Чонгук, опуская глаза.       — Это и не нужно было.       Чонгук мотает головой, тяжело выдыхает и на него такая непонятная грусть нападает, что плакать хочется.       — Ты так ко мне относился, так оберегал, а я… — не справляется с эмоциями, позорно всхлипывает. — Ещё и накричал на тебя, дурачина…       Тэхён теряется, к человеку припадает и к себе крепко его прижимает, поглаживая по спине. Тот хнычет, скулит, жмётся котёнком, а оборотень только сильнее в своих чувствах убеждается.       — Ты простишь меня?.. Я не хотел так… И вообще я так облажался ужасно, — не перестаёт себя корить.       Старший не выдерживает, голову Чонгука на себя поднимает и горячими пальцами с щёк слёзы стирает, в заплаканные глаза смотря. Глубоко-глубоко, в самую душу.       — Маленький, мой хороший, — начинает ласково. — Перестань плакать. Всё же хорошо, и мы можем попробовать начать всё с самого начала. Хочешь?       Чонгук кивает. Хочет. До умопомрачения.       — И ты простишь меня за те слова, что я наговорил тебе?       — И за эти, и за все следующие…       — Не будет следующих! — противится Чонгук.       — Хорошо, не будет, — Тэхён хрипло смеётся, заправляя непослушные тёмные прядки за уши омеге. — И я тебя всё равно прощу. Я бы и не смог иначе.       — Почему?       Тэхён гладит его лицо, обнимает и улыбается, завороженно глядя в чужие глаза.       — Ты же знаешь, что волки — моногамны? Один выбор, который на всю жизнь.       Чонгук не дышит, не верит, что это происходит на самом деле. С ним.       — И я свой выбор сделал.       Ещё тогда, когда пришёл украсть овцу, а в итоге добровольно вверил моногамное волчье сердце в руки мальчишки-пастуха, который это сердце оберегать и защищать будет всеми силами.       Ровно так же, как и волк этого мальчишку.