Знак Венеры

– Я всё равно не понимаю, – заявила Полина, когда Рита окончила свой сбивчивый рассказ. – Ты говоришь так, будто ты не Костя. – Ну... Это трудно объяснить. Я та, кем он стал. – Раздвоение личности? – Скорее полная её замена, за несостоятельностью первой. – Но почему? – недоумевала Кравцева. – Не знаю. Наверное, Костя понимал, что тебе нужна я, а не он. – То есть, всё это из-за меня? Ради меня? – Ну, ты была поводом. Он придумал меня… Чёрт, как странно об этом говорить! – усмехнулась Рита. – Он придумал меня, чтобы с тобой подружиться. Решительной и общительной, совсем не такой, как он. И вдруг обнаружил, что когда он Рита лучше не только для тебя, но и для него самого. – И где он теперь? – поинтересовалась Полина. – Он – это я. – А его личность? – Я – его личность. Ты ведь разбираешься в компах? – Да, не так уж и плохо. – Ну, можно сказать, что он поставил вторую операционку, и она ему так понравилась, что он удалил первую. – То есть Костя уже не существует? – всё ещё недоумевала Кравцева. – Его память осталась. Я знаю о нём всё, что знал он сам. Но теперь он стал тем, кем хотел быть. И обрезал концы, чтобы не возвращаться к тому, что было. Точнее нет, мы обрезали концы... Нет, не так! Слушай, я сама не знаю, как это сказать. Когда я начинаю рассуждать о себе и о нём как о разных личностях, я себя психопаткой чувству, – призналась Рита. – Ну… – Давай так, чтобы было проще. Жил был Костя. Он захотел стать Ритой, и он ей стал. Теперь Кости нет, есть только Рита. – И… Рита всё ещё любит меня? – спросила Полина. – Да, – на удивление легко призналась ей подруга. – Но не так, как любил Костя. – А как? – Не знаю... По-разному... – То есть, ты не хочешь со мной… – Не знаю. Может и хочу. Эти чувства мне в новинку! – заявила Рита. – Но они мои. То, что я чувствую, идёт от меня, а не от Кости. – Но он ведь такой тебя и придумал. Желающей быть со мной рядом. – Да, он хотел притвориться твоей подругой. Но потом подумал, и решил стать ей, а не притворяться. Точнее, не то чтобы подумал… – Я всё поняла, – улыбнулась Полина. – Мне просто надо знать, что наша дружба не фальшивка. – Нет. Все мои чувства настоящие! – заявила Рита. – Я не до конца их понимаю, но они настоящие. А ты? – Что я? – Что чувствуешь ты? – Я... Не знаю. После того, что было, мне надо разобраться в себе, – заявила Полина. – Понимаю. – Но я совершенно точно хочу, чтобы ты была рядом. Ты для меня самый важный человек в мире. – И ты для меня. – Тут, нам полагается поцеловаться? – поинтересовалась Кравцева. – Не думаю, что стоит с этим торопиться. – Я тоже. Но тебе бы хотелось? – Да. – Буду иметь в виду! Они опять замолчали. Где-то вдалеке начало подниматься солнце. – Ты помиришься с мамой? – спросила Рита. – Думаю да. Теперь я лучше понимаю её. И понимаю себя. Больше я не буду притворяться хорошей. – Тебе и не надо. Ты и так хорошая. – Да, но иногда я плохая. И больше не буду пытаться это скрыть. Лучше быть той, кто я есть, а не кидаться в крайности – Интересно, поймёт ли твоя мама это? – Не думаю. Она хочет быть однозначно хорошей. Иначе, её не пустят в рай. – Вижу, по поводу… – Эй, сучки! Я знаю, вы там! – раздался отдалённый, но очень громкий голос. Рита выглянула из-за бочки, и увидела, что к руинам приближается одинокая фигура. – Нашёл, все-таки. Она подошла к лестнице, и стала возиться с болтами. – Полина, подержи её. – Кого? – Лестницу. Чтобы не упала. Ножом, она отвернула оба болта, и совместными усилиями, подруги подняли лестницу наверх. – Теперь к нам он не поднимется, – заявила Рита. – Так мы в безопасности? – Думаете вы самые умные? Я вас порешу! Паша поднял с земли какую-то железку, и бросил вверх. Но докинуть её не смог даже он, она со звоном ударилась о держащую конструкцию. – Убью! – завопил он, и бросил большой камень. Громкий звон, и треск ломающегося металла раздался над головами девушек. Этот удар, приняла на себя бочка. – Ха! Всё, хана вам! – И куда он пошёл? – спросила перепуганная Полина. – Набирать кирпичи. – Нам уже не сбежать, да? – Нет. Если один из них хорошо упадёт, и я его подберу… – Шансы большие? – Он там целый арсенал набирает. Да и кидать мне без двух пальцев будет трудно, – заметила Рита. – Умеешь ты обнадёжить. – Есть идея. Если я попробую достать тот камень из бочки… – Стой! – Что? Он конечно высоко, но… – Смотри! Паша уже возвращался с набором кирпичей, когда его окружила стая собак. Они с обеспокоенным интересом смотрели на него, но агрессии не проявляли. – Пошли вон, шавки! Он махнул рукой, но они остались на месте. – А ну, пошли к чёрту! – замахнулся он кирпичом… В ту же секунду, собака со сломанной лапой вцепилась ему в ногу. Он едва не выронил кирпич, но всё-таки, сумел его удержать. И через секунду, он размозжил собаке голову. – Во имя Молоха, твари! Я вас… Он не успел договорить. Другая собака прыгнула на него сзади, и вцепилась в плечо. Он хотел развернуться, но ещё одна вцепилась в руку. Паша попятиться, но споткнулся о тело убитого животного, и упал. В этот момент, собаки набросились на него все вместе. Истошный крик разрываемого на части человека пронёсся над равниной. Рита стояла в полный рост, обнимая подругу. Она прижала её лицо к себе, и руками зажала ей уши. Она смотрела на то, как умирает человек, слышала его полные боли предсмертные вопли. И негромкий, почти неслышимый из-за крика, рык собак. – Эту жестокость я приму на себя. Нашли их ближе к следующей ночи. Повезло, что это были именно полицейские, а не добровольцы из местных жителей. Пара выстрелов табельным оружием помогли отогнать обезумевшую от крови стаю. Рита вернула лестницу на место, и они спустились к стражам порядка. Им предстояло ответить на много вопросов. И они твёрдо решили, что на сей раз будут говорить только правду. Девушки лежали на соседних кроватях, в палате, которая предназначалась для десяти человек. Однако они, который уже день, занимали её вдвоём. Это заключение действовало на нервы. Им было скучно, и немного страшно. До тех пор, пока в кабинет не вошёл Леонид Иванович Семенчук. – Доброе утро! Кажется, у вас всё в порядке. Как твоя рука? – спросил он у Риты – Пальцы? – посмотрела она на забинтованную ладонь. – Начали шевелиться, но врачи говорят, что на пианино мне теперь не играть. Когда полностью заживёт, надо будет упражнения восстановительные делать. – А твоя нога? – обратился он к Полине. – Побаливает. Хорошо ещё, что это не перелом, а трещина небольшая. – Замечательно. Вам тут кое-что передали, – поставил он на пол пакеты, и присел на соседнюю кушетку. – А вы, значит, неплохо себя чувствуете? – Более-менее, – сказала Рита. – Но нервничаем. Я не думала, что мы окажемся под арестом. – Это ненастоящий арест. Вы скорее под наблюдением, – возразил участковый. – Всё равно, тяжело думать, что нас могут в чём-то обвинить. – Вам тяжело? А вы представляете, каково мне? Вместо обычных хулиганов, на вверенной мне территории было покушение на убийство, смерть от бродячих собак, организация секты… – Секты? – Даже не спрашивайте! С тех пор как к этому делу подключилась прокуратура, я даже не знаю, что они ещё приплетут к нему. – Например, нас? – Первое время они считали, что вы причастны к смерти того парня. Им очень хотелось повесить на вас убийство в целях самозащиты, или оставление в беде. Но после показаний полицейских, что собак отогнали... Оставили они это. – Тогда почему вы всё ещё тут? – удивилась Полина. – Не знаю, какой чёрт вас дёрнул сказать всю правду... Но честность вам на руку сыграла. Когда взяли остальных культистов, все ваши показания полностью подтвердились. И ещё, вы ведь не знали про скрытые камеры? – Откуда? – удивилась Рита. – Нам никто ничего не говорит. – Нам предъявят обвинения? – спросила Полина. – Ребятам из прокуратуры очень бы этого хотелось. В конце концов, вы ранее утаили важную для следствия информацию, а тебя вообще заметили подъезжающей на кладбище с другими преступниками. – Значит, нас будут судить? – Могли бы. Но эти обвинения, мягко говоря, слабоваты. Ведь информация, в конце концов, попала к нам, а в проникновении на кладбище нет состава преступления, если подводить его под вандализм. Они даже жестокое обращение с животными не могут предъявить, ведь щенка ты отпустила. – Так, всё будет нормально? – воодушевилась Кравцева. – Знаете, я никогда недолюбливал этих ребят, из прокуратур. Они либо коррумпированные по самые гланды, либо настолько честные, что для порядку готовы сломать пару лишних жизней. Они всё равно подумывали предъявить вам обвинения. Суд, мол, сам решит. А ваша репутация их не слишком заботит. Однако вам повезло. – Повезло? – Да. Один неизвестный сотрудник нашего отделения крайне небрежно обошёлся с одним видеофайлом, и тот оказался выложен в интернет. Сцену вашей драки уже весь мир увидел. – И в чём тут удача? – удивилась Рита. – Вы не представляете, что сейчас творится тут. Ваше видео и так большой интерес вызвало. А когда люди узнали, что одна из девушек на видео не совсем девушка… – А как они узнали? – поинтересовалась Полина. – Загадка, не правда ли? Короче, сейчас в районе полно журналистов, блогеров, и ещё бог знает каких пройдох. Про вас даже пара газет напечатала. – Это плохо или хорошо? – озадачено спросила Рита. – Зависит от того, насколько тебе хотелось скрыть свои летние приключения. Но в любом случае, это лучше, чем официальные обвинения. Теперь вас никто пальцем не тронет, даже самые твердолобые следователи понимают, как это будет выглядеть. – Значит, нас отпустят? – Официально вы и не задержаны, – заметил участковый. – А тот человек за дверью просто вас охраняет. – Нам от этого ненамного легче. – Завтра, вам дадут уйти. Я сам приеду, и отвезу вас в Котовский. Только, на вашем месте, я бы там не задерживался. Сами понимаете, местные не любят таких, как Рита, да и ваша связь с ребятами из культа... В общем, я сообщу вашим близким, что лучше вам сразу уехать. – А мои родители тоже в курсе? – спросила Рита. – Нет, они не в курсе. У нас очень безалаберное отделение. Кто-то допускает утечку. А кто-то забыл позвонить родителям одного парня, который оказался, замешан в тёмном деле. Думаю, им лучше всё узнать от тебя лично. Хотя тебе и будет тяжело. Что ты им скажешь? – Правду! – заявила Рита. – Тяжело тебе будет в этой жизни, если ты совсем перестанешь врать, – заметил полицейский. – А я и не перестану. Но постараюсь быть честной, хотя бы, со своими близкими, – она взяла Полину за руку. – Ложь от того, кому доверяешь, причиняет слишком много боли. – Вот как? Ну, решать тебе. Но лучше приготовься. Тебе будет не очень легко жить со всем этим. – Я понимаю. Журналисты, врачи, психиатры… Мне много чего предстоит. – И она будет не одна, – гордо заявила Полина. – Насчёт журналистов не волнуйся, там такое качество изображения, что тебя просто так не узнают. Хорошо. В общем, завтра днём готовьтесь к свободе. Надеюсь, у вас всё будет хорошо. И надеюсь, что больше не увижу вас в Котовском. Мне ещё толпу линчевателей не хватало разгонять. До завтра! – До завтра, Леонид Иванович. И спасибо вам за всё. По какой причине бы вы это не сделали. – Рад был помочь. А что по поводу причины, у всех у нас есть маленькие тайны. Свои вы раскрыли, а вот я свои оставлю при себе. Вы не сделали ничего плохого. И вам многое пришлось пережить. – У вас не будет проблем? – обеспокоилась Полина. – Как будто мне раньше не приходилось дела заминать. – Заминать? – Пока. До завтра, – сказал он, и скрылся за дверью. – Заминать дела? Как думаешь, может он… – Рит, я тоже об этом подумала. Не похоже, чтобы он всю жизнь работал тут участковым. Но лучше я не буду этого уточнять. – Уверена? – Да. Всё равно мы уже не увидимся. Лучше я буду думать о нём только хорошее, – сказала Полина. – Да уж. Хотя видео в интернете, и газеты… – Будет весело! – Я уже представляю заголовки. «Трансвеститы против культа». «Сатанисты и извращенцы среди нас». «Защитница Справедливости с ч…» – Всё, хватит! Ты ведь знаешь, что ты не такая. – Знаю, – кивнула Рита. – Но лучше я не буду питать иллюзий по поводу того, что меня ждёт. И дома, и в школе. Знаешь, я только одного стыжусь. – Родителей? – Нет. Думаю, они всё поймут. Хотя им будет непросто. У меня была подруга, Аня. И теперь, только теперь, я поняла, что она была влюблена в Костю. – Это очень печально! – Даже больше. Именно она всё это придумала. Помогла ему с перевоплощением. – Я… не знаю, что и сказать. – Только себя не вини, – попросила Рита подругу. – Это я была... То есть, Костя был слепым идиотом. Но его грехи – мои. Я расскажу ей всё. Если захочет меня слушать. – Но ты ведь ещё... Ну, не сможет ведь она так просто от тебя отказаться? – Думаю, сможет. Она уже давно перестала отвечать на звонки. Но лучше уж сказать правду. – Кстати, а о каких врачах и психиатрах вы говорили с участковым? – спросила Полина. – Я подумала, что это с рукой, но психиатры… – Я тут поговорила с одним врачом, и он примерно рассказал мне, что надо делать. – В смысле? – Мы можем стать теми, кем хотим быть! – философски заметила Рита. – Я... Кажется, я понимаю. – Надо заканчивать с притворством. Мишка отвернулся от однообразного пейзажа, что маячил в окне машины, и посмотрел на Риту. – Ты уверена, что нам не стоило брать с собой Полину? Местные сильно озлоблены. – Ничего, через пару часов за ними приедет машина. Она сама решила поехать домой с мамой. Им многое предстоит обсудить. – Ты не слышала, что деревенские про вас говорили. – Мишка, не беспокойся ты. Участковый сказал, что подождёт, пока они не уедут. Кстати, раз уж мы заговорили о том, кому и что стоит обсудить… – Чёрт, а я надеялся, что ты забыла всё. – Это ты головой ударился! – заметила Рита. – Но поскольку ты с этим не пошёл в полицию, думаю, вопрос мы закрыли. – Так мы опять друзья? – Этого я не говорила. – Значит, нет? – Не думаю, что друзья пытаются трахнуть друг друга. – Если один из друзей – подруга, то бывает, – заметил Миша. – Думаешь, ты сможешь меня этим провести? Я знаю, что у тебя в голове творится, а ты про меня такого сказать не можешь. – И что с того? Ты не думаешь, что лучше бы тебе было… – Ребята, – раздался с переднего сидения спокойный голос Лены. – Если вы не хотите летального исхода этого спора, вам лучше меня не отвлекать. У меня не очень большой опыт вождения. – Извини, Лен. Но если он думает, что лучше меня… – Она! И она действительно лучше тебя. Может ты её и догонишь, но для начала тебе придётся признать поражение. А теперь сядь и замолчи. – Ненавижу ездить, когда ты за рулём! – пожаловался Талькин. – Тогда радуйся, что придётся не долго, ещё страдать. – Лен, извини. Я не хотел… – Мне безразлично. Я знаю, что будет с моей жизнью. А вот тебе следует подумать о своей. – О чём она? – прошептала Рита. – Она не говорила? Хотя, ничего удивительного. Её лёгким всё хуже. Врачи говорят, что до сорока она не доживёт. – Вот чёрт! – воскликнула девушка. – Рита! Ну, хоть ты меня не отвлекай, – возмутилась Лена. – И я всё слышала. Если верить врачам, то у меня лет шесть. – И ты так спокойно об этом говоришь? – Да, я уже смирилась. Но если тебе так хочется, мы это обсудим. Когда я буду не за рулём. Всё-таки шесть лет это не так мало, чтобы их на помойку выкинуть. – Всё, мы замолкаем. – Слушай, а ты узнала, почему Кравцева так парней боялась? – поинтересовался Миша. – А что? – Мне интересно. – Я поняла. – Что именно? – Почему она так себя вела. – Почему? Из-за матери? – Нет. – покачала головой Рита. – Странно, но прямого запрета на парней она даже не вводила. – Что-то связанное с отцом? – Нет. – Она лесбиянка? Очень теперь, похоже. – Нет. Не из-за этого. И с чего ты взял, что она лесбиянка? – Так вы ведь вместе, – заявил Миша. – И этого я тоже не говорила. – Значит, нет? – Слушай, я не собираюсь это с тобой обсуждать. – Подумаешь, какая привередливая! – Я тебе ещё не простила те обнимашки. – А сказала, что закрыли вопрос. – Да, но это не значит, что я простила, – заметила Рита. – А ты сама... Ну, нынешняя ты, лесбиянка? – А тебе что? – Обнимашки-то тебе понравились, – ехидно заметила Талькин. – Хочешь опять по голове получить? – Ладно, не злись. Мне просто любопытно. – Я пока ни в чём не уверена. – Но тебе ведь нравится Полина? – Я не буду с тобой это обсуждать! – твёрдо заявила Рита. – Ладно, не хочешь, не надо. Скажи, всё-таки, из-за чего она так от парней бегала? – Нет, это я не могу сказать. – Это что-то постыдное? – Нет. И хватит уже, ведёшь себя как полный придурок! – Ты обещала не рассказывать? – Ничего я не обещала. – Тогда, почему не можешь сказать? – Потому что ты придурок. Невозможно просто взять, и пересказать душу человека в трёх словах. Хочешь правдивый и короткий ответ? По множеству причин. Хочешь более развёрнутый? Придётся узнать человека. – Как будто она мне позволит. Тебе вот пришлось, на что пойти, чтобы с ней сблизиться. – И я ни капли не жалею. – Хватит! Меня! Отвлекать! – Ладно, Лен. Просто, кое-кому... Всё, мы молчим. – Мы почти на месте. И мы даже не разбились. Больше двух подростков я в жизни никуда не повезу. – Не я виновата, что... О, смотри, она пришла! – Кто она? – Аня. Вон стоит. Я не думала, что она придёт. Я ведь ей ничего даже не объяснила. Просто написала, когда мы приезжаем. – Ты написала ей? – спросил Мишка. – Но когда? – Прямо перед отъездом. А что такого? – Ничего, – озадаченно пробормотал Миша. – Всё, приехали. Что ты ей расскажешь? – Лена спросила у Риты. – Правду. И извинюсь за то, что было раньше. Рита вышла из машины. Вслед вылезли Талькины. Аня решительно направилась в их сторону. И та, что когда-то была её другом детства, пошла к ней на встречу. – Аня, привет! Я рада, что ты пришла, и знаю что раньше… Девушка прошла мимо неё, словно не заметив. Она обогнула машину, и направилась к Мишке. – Привет. Извини, что я не отвечал на твои… Его реплика была прервана мощным ударом в лицо. Аня была девушкой с достаточно солидной комплекцией, и тяжёлой рукой. От такого, Мишка осел на землю, а она затрясла кистью. Сила силой, но руки у неё к такому не привыкли. – Твою мать! Какого чёрта! – возмущённо заорал парень. Его не удостоили ответом. Вместо этого, девушка бросила в него какой-то предмет. Видимо, целилась она в его лицо, но промазала, и предмет отскочив от дверцы машины упал на землю. – Аня, что происходит? – удивилась Рита. – Он знает, что происходит, – сказала она, удаляясь. – Мишка? – Не знаю я ничего. Она мне зуб сломала! Передний! Сукина дочь! Эй, какого чёрта уходишь? Но Аня даже не обернулась. Она шагала в сторону дома. Мишка сплюнул кровь, и разразился семиэтажным матом. – Кажется, я догадываюсь, в чём причины, – сказала Лена. – Нет у неё причин! Ну, было пару раз, но… – А больше и не надо, – сказала Лена. В руках она держала что-то, отдалённо напоминающее градусник. – Чего это там? Она этим кинула? – Да, кинула Миша. И я могу тебя поздравить. Похоже, ты скоро станешь папой. – Что?!! Ну, это вообще п… В школе №3 никогда не было занятий первого сентября. Всегда проводилась пышная линейка, после которой все классы расходились по своим кабинетам, на классный час. Там они получали учебники, обсуждали планы на следующий год, делились впечатлениями о лете, и узнавали расписание. Но поскольку, получить учебники можно было и после, а остальная информация моментально передавалась с помощью социальных сетей, в последние годы часть взрослых ребят, просто игнорировала этот день. Да и самих ребят постарше было не так много. Поэтому, на фоне потока нарядных младшеклассников и ребят из средних, они как-то терялись, когда направлялись к учебному заведению. А ещё, в школе №3 никогда не было школьной формы. Администрация, конечно, не терпела совсем уж невероятных отклонений от нормы внешнего вида, но в целом, надо было прийти одетым как самый отъявленный неформал, чтобы получить серьёзные неприятности. Тем, кто учился в младших классах, было всё равно, их одевали родители. А вот ребята постарше часто пестрили самыми разными нарядами. Так что, никто не мог сказать, кто именно тот или иной молодой парень: случайный прохожий, или старшеклассник, идущий на линейку. Хотя, разве кому-то было до этого дело? Но были среди них и те, что привлекали внимание. Нет-нет, да мелькала невероятная красавица, на высоких каблуках. Или несколько парней, довольно расслабленного вида, которые смеялись на всю улицу, толкались, и всеми иными способами мешали прохожим. От них чаще всего несло мятной жвачкой – одного из самых стандартных методов перебить запах алкоголя. Была среди них пара, которая не так уж и сильно выделялась на первый взгляд. Конечно, не все девушки ходят, держась с подругой за руку, но это не было чем-то из ряда вон выходящим. А внешне, каждая из них не так уж сильно отличалась от сверстников. Одна была довольно высокой, и имела очень статный вид. Короткие волосы были ровно подстрижены, оголяя шею и уши. И открывали окружающим маленькие серёжки с чёрными камушками, что были в этих ушах. Волосы спереди были чуть длиннее, и чёлка слегка прикрывала ей левый глаз. На лице её было много косметики. Но макияж не наводил на мысль, что она красится как шлюха. Нет, скорее заставлял думать, что девушке было что скрывать. В хорошем смысле. Придавал ей загадочности. Особенно к этому располагала чёрная помада, которой были накрашены её губы. Одета она была тоже в чёрное, но это не создавало мрачного впечатления. Наоборот, усиливало элемент загадки, и добавляло в образ элегантности. На теле была футболка, с очень короткими рукавами. Довольно свободная, она не слишком выделяла грудь, которой, очевидно, не могла похвастаться эта девушка. Зато, она изящно оголяла плечо, выставляя напоказ чёрную лямку лифчика. Это создавало впечатление пошлости, но впечатление совсем лёгкое. Ровно настолько, чтобы заставить ворчать самых целомудренных старушек. На футболке белым цветом было изображено женское лицо. Небрежно, из одних линий, словно какой-то художник только сделал набросок. Футболка была очень длинной, и сильно закрывала ноги. На которых были надеты обтягивающие брюки из лайкры. Чёрные, как и другая одежда, они имели змеиный узор. Кто-то даже мог бы подумать, что они и впрямь были сделаны из кожи какой-то рептилии. Впрочем, они не так уж и сильно бросались в глаза, ведь верхнюю часть ног прикрывала футболка. А нижняя была закрыта высокими, доходящими почти до колен сапогами. Чёрные, немного бесформенные, они в сочетании с длинной футболкой подчёркивали тонкие ноги девушки. Хотя, и не так хорошо, как могли бы, ведь сапоги были полностью лишены каблука. Девушку нельзя было назвать бесспорно красивой. Но и дурнушкой она не была. Наверное, хорошо подобранный наряд позволял ей казаться симпатичнее, чем она есть, но для женщин это обычное дело. Достаточно обычное, чтобы не привлекать к себе внимание, и не выделяться. Её спутница имела более скромный, почти официальный наряд. Однако, её белоснежная блузка, и строгая серая юбка-макси не были лишены изящества. Она тоже пыталась быть красивой. Но в отличие от своей спутницы, она не добавляла в свой образ ни распущенности, ни сексуальности. Всё было строго, изящно, и красиво. И ещё, в отличие от своей спутницы, она надела туфли на каблуках. Довольно высоких каблуках, что немного сглаживала их разницу в росте. Макушка девочки в юбке, была на уровне носа девочки в брюках. Макушку эту украшали русые волосы, с сероватым оттенком, словно слегка покрытые пылью. Слегка вьющиеся волосы, были туго собраны в хвостик, и к тому же были очень хорошо ухожены. Дополняли образ очки, и полное отсутствие косметики. Строгая, и правильная, она могла бы сойти как за отличницу-старшекласницу, так и за офисную работницу. Хотя, последнее трудно было подумать, так как её лицо было тронуто какой-то детской наивностью, которая резко контрастировала с образом строгой и порядочной девушки. Равно как и сам её образ контрастировал с «крутым» образом её подруги. В общем, эти две девушки, которые по отдельности не обращали бы на себя внимания, представляли из себя довольно странную пару. Этим они привлекали к себе взгляды. Но всё-таки, эта разница во внешнем виде тоже не была чем-то из ряда вон выходящим. Дело было в том, как они шли, и в выражении на лице коротковолосой девушки… Они сильно обращали на себя внимание. Казалось, что эти девушки идут не в школу, а на какую-то собственную, жестокую битву. Напуганные, но при этом, решительные. Готовые даже умереть. И откуда было знать сторонним наблюдателям, насколько они правы? Побывавшие несколько недель назад на волосок от смерти, Рита и Полина действительно утратили немалую часть подобной боязни. Хотя, сейчас им приходилось преодолевать совсем другие страхи. На самом углу, за которым начиналась уже прямая дорога к самой школе, их окликнул парень: – Эй, красавицы! Подождите, надо поговорить. Мишка не утратил своей внешней привлекательности, хотя и выглядел весьма несчастным. Наверное, это могло бы даже привлекать к нему представительниц слабого пола, придавая вид милого потерявшегося щеночка. Но это совершенно не работало для того, кто привык быть самым-самым, а не полагаться на жалость. – Я так понимаю, вы всё-таки теперь парочка. Так? Девушки с поразительной синхронностью посмотрели друг на друга, а потом, обернувшись к собеседнику, не менее синхронно пожали плечами. – У тебя нет других забот, кроме как нашей личной жизнью интересоваться? – спросила Рита. – Мне что, нельзя полюбопытствовать? – Можно. А можно мне полюбопытствовать, как твоя семейная жизнь? Лицо Мишки на миг стало воплощением человеческого горя. Он немного разозлился. – Как семейная жизнь? Мать моего будущего ребёнка даже не хочет со мной разговаривать. А я, чёрт побери, ещё школьник! Сестра постоянно подкалывает. Но лучше уж её подколки, чем постоянно слушать от предков: «Мы тебе говорили!». Честное слово, по двадцать раз на дню! А вчера отец Ани решил мне набить морду. – И как? – Обе стороны признали ничью, – Миша потёр левое плечо. – И я не могу его винить. Теперь не могу. – Аня говорила, что ты каждый день ей звонишь. – Вы всё ещё общаетесь? – Нечасто. Как понимаешь, у меня хватает своих забот, а у неё своих. Ну и ко всему, ей не просто смириться с тем, что случилось. – И конечно, случайная беременность не делает её отзывчивее? – Да нет, наоборот. Мы даже смогли повторно подружиться. Хотя особо близкой нашу дружбу теперь не назвать. – Хотел бы я с ней нормально поговорить, – вздохнул Талькин. – Вы ведь разговариваете, иногда. – Я имею в виду, нормально поговорить. Без криков, и ругани. – Хочешь дам совет? – вмешалась в разговор Полина. – Совет? – Не начинай разговор с предложения сделать аборт. Тогда будет проще. – А ты откуда знаешь? – У тебя на лице всё написано. Ну, и Рита рассказывала. А ей Анька жаловалась. – Но что делать ещё? Она только окончила школу, а я вообще ещё учусь. Ребёнок родится не в лучших обстоятельствах. Не только нам, но и ему будет плохо. – Как ребёнок, который родился в обстоятельствах ещё более худших, считаю себя в праве публично послать тебя в задницу! – Чего это тобой? Не думал, что ты ругаться умеешь. – Она много чего умеет, – усмехнулась Рита. – Но держит это при себе, пока её не разозлить. И она дело тебе говорит. Ты всё равно не убедишь её сделать аборт, она уже всё решила. И от разговоров об этом, ей легче не становится. Я могу тебя понять. Меня бы тоже такое напугало до чёртиков. Но не надо прикрываться счастьем ребёнка, когда ты просто боишься быть отцом. – Вы меня бесите. Что ты, что моя сестра, думаете, что знаете меня. А сами болтаете о том, какие люди сложные. Рита пронзительно посмотрела на Мишу, и кивнула. – Да, думаю, ты немного изменился. Извини, что так говорила. – Изменился. Больше, чем ты думаешь. – Надеюсь, Аня это заметит. Но ты ведь нас тут караулил не для того, чтобы про наши отношения узнавать, или жаловаться на свои проблемы? – Ну, не без этого. Но главное, я хотел спросить... Ты точно уверена в том, что делаешь? – Уверена, – твёрдо заявила Рита. – Ты ведь представляешь себе, что начнётся, когда ты придёшь в школу в таком виде. – Очень смутно, но не трудно догадаться, что ничего хорошего. – Это будет не просто трудно, это будет полной задницей. – Если они не будут кидаться на меня с ножом, я это переживу. – Мы это переживём, – уточнила Полина. – Думаешь, ты сможешь ей помочь? – печально усмехнулся Талькин. – Думаю, вместе мы можем многое. – И всё-таки, я уже представляю, как отреагирует класс. Бородинская на всю школу в тот же день растрезвонит. А учителя? А директор? – У нас в школе нет таких правил, касательно внешнего вида, я ничего не нарушаю. – Дело не только во внешности. Кстати, стоило бы одеться поскромнее. – Я буду делать то, что хочу, – ответила Рита. – Я никому не мешаю этим. – Ты можешь так думать. Но остальные… – Им придётся научиться принимать тех, кто от них отличается, – сказала Полина. – Или заткнуться и терпеть, – добавила Рита. – Вы что, хотите объявить войну всей школе? – Если до этого дойдёт. Я не хочу враждебности, но без неё ведь не обойдётся. – Окей, а что с директором? С учителями? – С ними будет не так много проблем. Ты не в курсе, наверное, но родители потащили меня по психиатрам, как только я приехала. А те, как узнали, что обо мне в газетах писали, собрали целый консилиум. Конгресс целый. Они меня с утра до вечера допрашивали, два дня подряд. Хуже следователей из прокуратуры, честное слово. – И что? – А то. Часть из них была уверена, что на нервной почве у меня развилась шизофрения, и раздвоение личности. А другие были уверены, что я транссексуалка, просто раньше это не проявлялось. – И ты навешала им лапши о том, что ты всегда мечтал носить женскую одежду… – Нет, я им правду сказала, – гордо заявила Рита. – Что до лета даже о таком не думала, а теперь не могу думать о себе иначе как о женщине. Тогда они ещё сильнее спорить стали. Одни говорят, что так у настоящих транссексуалов не бывает. А другие говорят, что бывает. В общем, кончилось всё тем, что они стали копаться в старых случаях. И нашли похожие прецеденты, когда жизнь в женской роли открывала подобные проблемы у мужчин. – И что они решили? – А что они могли ещё решить? Я женщина во всех отношениях, но с мужским телом. То есть технически, я самая настоящая транссексуалка. И моё решение это исправить было одобрено. И конечно, этому немало поспособствовали другие факторы. Наличие подруги детства, у которой в этом самом детстве были небольшие проблемы с самоопределением. Случай с несостоявшимся поцелуем с другим парнем. Даже движения на той видеозаписи. Рита не считала, что первые две вещи имели особое значение в нынешней ситуации, но в этих вопросах, её мнение никого не интересовало. Она полезла в карман, и достала бумажку. – Всё официально подтверждено. Директор ничего с этим поделать не сможет. – Но она сможет закрывать глаза на то, что сделают другие, – заметил Миша. – Значит, остаётся только бороться с этими другими. – Вот тут я и подумал, вам ведь не помешает ещё один союзник? – Серьёзно? – Я виноват перед тобой, за тот случай с обнимашками. И перед Полиной ещё больше. Веришь или нет, но я хочу кое-что исправить, из того, что натворил. – Помогая мне? Знаешь, это было бы очень кстати, но у тебя своих проблем хватает. – Я не смогу всегда быть рядом. Но если кто-то наедет всерьёз, то лишние руки вам не помешают. – И конечно, если я расскажу о твоём благородстве Ане… – хитро прищурилась Рита. – Я и не говорил, что стал бескорыстным. Это взаимовыгодная сделка. – Мы примем твою помощь. – Кстати, раз мы опять подружились, скажите, вы всё-таки встречаетесь, или просто дружите? В ответ девушки опять пожали плечами, и направились в школу. Мишка пробормотал что-то себе под нос, и отправился за ними. Лето у них выдалось весёлым, и учебный год обещал быть ещё безумнее. А где-то в другом месте, молодая женщина слушала мать. Точнее делала вид, что слушала. Её не интересовали аргументы. Она уже приняла решение. Но то, как мама кричала, как ругалась, заставляло её плакать. Как может она называть её шлюхой? Она была всего с одним парнем. Нет, проще было её попросту не слушать. Так спокойнее. Порой, Аня сжимала кулаки, но так ничего так и не сказала. Она любила маму, и понимала, что ей нужно просто выпустить пар. Всем это иногда нужно. Жаль только, что никого кроме неё маме под руку не подвернулось. Почему она так упряма? Почему она решила сломать себе жизнь, отказавшись от аборта? Мама спрашивала об этом, и Аня не знала что ответить. Ей не мешали убеждения. Не мешало отсутствие денег. Ей ничто не мешало пойти и сделать это. Но она не хотела. Ей казалось, что такое решение будет ошибкой. Интересно, что бы подсказал ей Костя? Хотя, мысли об этом лишь расстраивали её. Ведь мнение своего друга детства она не узнает уже никогда. А в другом месте, молодая женщина сидела, и смотрела на лист бумаги. Неровный почерк врачей был почти нечитабелен, но она и без того знала, что именно там было написано. Она немного задрожала и всхлипнула, но быстро взяла себя в руки. А потом разорвала справку на кусочки. Ей всегда казалось, что это её приговор. Она смирилась с ним, и даже нашла своеобразное удобство в том, чтобы покориться судьбе. Но теперь… Она никогда не игнорировала факты. Ведь факты, самая упрямая вещь. И эта бумага была фактом. Однако сейчас был редкий для неё случай, когда убеждения оказались сильнее фактов. – Судьбы не существует. Я проживу столько, сколько захочу. Лена улыбнулась. Впервые за многие годы, на неё накатил настоящий страх за собственную жизнь. Страх перед болью и смертью. И впервые за многие годы, она почувствовала себя живой и свободной. У неё уже возникла пара идей, чем стоит заняться. Была и третья женщина. В небольшой комнатке, она сидела и смотрела фотографии, на компьютере. Точнее одну из них, на которой был изображён обгоревший католический крест. Любовь Васильевна была уже в курсе вылазки своей дочери на кладбище. По сравнению с морем других проблем, это её не волновало. А вот то, что Полина брала туда её фотоаппарат, было сюрпризом. Если бы она его сломала, или потеряла... Даже сейчас, Кравцева готова была придушить дочь за такое. «Странно, что она не стала их удалять. Или просто забыла? Она ведь заболела на следующий день. Ах, вот куда подевалась карта памяти! Она не знала, что фото автоматически падает в память самого фотоаппарата, а не на карту». Теперь её отношения с дочкой были крайне натянутыми. После всего, что произошло, они не могли нормально относиться друг к другу. Но всё-таки, они научились уживаться вместе. Как ни крути, Полина была её дочерью, и пока ещё нуждалась в маме. А у самой мамы, не осталось никого, кроме дочери. Ей было трудно смириться с тем, как девчонка отказалась от своей веры. Но всё-таки она понимала, что это была вера её, а не Полины. Католический крест напомнил ей фразу, которую она любила повторять про себя, когда воспитывала дочь. «Цель оправдывает средства, если цель – спасение души», гласила она. Именно поэтому, убеждённая в том, что дочь унаследовала все её грехи и пороки, Любовь Васильевна пыталась спасти девочку от самой себя. Но в итоге, она едва не погубила её. Она была не самой лучшей матерью. Плохой матерью. Но сейчас, у неё появился шанс исправить часть своих ошибок. Сделать всё правильно. И она воспользуется им. Пусть даже дочка это и не оценит.